Невеста Полоза

      Чёрный камень словно покрылся маревом, как в пустыне в разгар дня. Сгустившийся воздух расходился от возвышения и окутывал ступени с камнями, которые в этих плывущих нагретых слоях начинали едва слышно потрескивать.       Но Ивану было не до наблюдений. Вернее, наблюдать ему как раз нравилось, но за одним определенным объектом. Полоз не торопил, позволяя немного отдохнуть, прослеживая пальцами изгиб бровей, линию скул, подбородка, и этих нежных, вполне невинных касаний хватило, чтобы чуть притихшее было желание вспыхнуло вновь. Он поёрзал, пододвигаясь ближе, чтобы положить руку на бедро, удивительно прохладное. Поглаживать было приятно, и он притянул к себе ближе, чтобы почувствовать кожей, уложив колено на своём бедре. Так было удобнее. Змей взъерошил чуть влажные волосы и прикрыл глаза, чтобы поцеловать снова. Тягучий поцелуй подогрел и без того разгоравшееся напряжение, и Иван сам не заметил, как сжал крепкую ягодицу ладонью, прижимая к себе сильнее. Хотелось ли ему ещё большей близости? Да, теперь точно. Жар вымывал последние сомнения в том, можно ли делать такое. Если им так хорошо вместе, есть ли что-то, чего нельзя? Видимо, решать это могли только они двое.       А по тому, с каким удовольствием Полоз сейчас притирался, уже опять твёрдый, горячий, думалось, что он-то уж точно не против… И всё же говорить о чём-то таком Ивану было непривычно. Как спросишь-то — будут ли они заниматься… сексом? Отдавало каким-то медицинским справочником. Он нехотя оторвался от губ, чтобы всё же выдохнуть.       - Ты разрешишь мне любить тебя? Или сам сперва хочешь?       Да, вот так, наверное, было правильней. Он почувствовал, как под его ладонями взялись мгновенным напряжением мышцы. Ему нравятся такие разговоры? Или наоборот – смущают? Губы дернулись в улыбке.       — Ты знаешь, что сказать, чтобы поднять мне настроение… — всё же смущается, опуская взгляд, касаясь груди. Из-под пальцев во все стороны разбегались щекотные мурашки. — А говорил, что никогда не делал этого раньше.       — Так я и не делал. Но это не повод не попробовать, — движение плечами напомнило, что под ними — твёрдый скользкий камень. — А ты… хотя, глупый вопрос.       — Ну значит, будем пробовать вместе, — пробормотал змей, легко касаясь губ поцелуями, не давая долго раздумывать. — Мне до тебя такие вот царевичи не попадались…       Соображалось с трудом, но одну мысль Иван выцепил. Такие, как он. Мгновенно вернулось ощущение, что с ним что-то не так, и это обдало запоздалым сожалением с примесью злости.       — Такие… странные? — а он-то думал, что нашёл того, кто считает его нормальным. Ошибся?       Казалось, стало на пару градусов холоднее. Но Полоз смотрел только в глаза, внимательно и, как-то понимающе.       — Такие, Иван, замечательные. Бесстрашные. Честные. Любопытные. И Рыжие! — он ткнул пальцем в кончик носа, а следом — в щёку. — Красивые. Ты даже не представляешь, какой ты. И насколько мне…       Окончание фразы змей проглотил, словно это было для него сейчас слишком. Вместо этого поднялся на колени, разворачивая Ивана на спину и принимаясь целовать от скул, медленно спускаясь ниже.       — … нравятся твои веснушки, — продолжил, словно и не запинался, между поцелуями, и в этих словах не было ни капли неискренности. — Я намереваюсь перецеловать их все. Разу уж ты спросил, то давай ты пока полежишь, и позволишь мне немного вольности.       Вот такое уж точно смущало. Иван в жизни никогда столько комплиментов в свой адрес не слышал. И как принимать их вообще было малопонятно, поэтому он просто лёг, как просили и постарался расслабиться, отдаваясь во власть ощущений от прикосновений ласковых, но сильных рук. Что сейчас держали довольно жёстко, охватывая рёбра. Большие пальцы потирали соски, пока между шеей и плечом сперва прошёлся язык, а следом там сомкнулись зубы, прикусывая чувствительно, на грани боли. Этот импульс прошёлся по телу явным возбуждением, заставляя выгнуть поясницу, вжимаясь плечами в камень. Почему это так? Видимо, реакция не осталась незамеченной, потому что Полоз перекинул ногу, садясь сверху, чтобы повторить с другой стороны – поцелуи, мягкие поглаживания, а в какой-то момент – вновь укус, от которого выгнуло ещё сильнее. Кажется, он застонал. Вообще Иван шумным не был – всё-таки жил не один, но сдержаться не получилось. И это принесло ещё одно новое ощущение – собственный громкий стон, отдавшийся в глухой пустоте пещеры показался одновременно чем-то непристойным, и возбуждающим.       Он старался дышать ровнее, но это получалось ровно до того момента, как змей спустился ещё ниже, и его горячий выдох коснулся поджавшегося живота. И сразу следом – мокрое касание языка, губы сомкнулись вокруг головки, и оставалось только глубоко вдохнуть с шипением сквозь зубы, для нового стона, пока уже знакомые волны внутри набирали силу с каждым движением головы: вверх – вниз. Через некоторое время Полоз выпустил уже почти готовый излиться, влажно поблескивающий в свете огоньков член Ивана. Приподнял его ногу, сгибая в колене, и отвёл его чуть в сторону, так, чтобы добраться скользкими от слюны и предсемени пальцами до сжимающихся мышц. Неприятно это не было, тем более, что одновременно с первым пальцем, протиснувшимся внутрь, змей опять взял в рот головку, не давая сосредоточиться.       Ощущения не были болезненными скорее непривычными, но Иван, с трудом фокусируясь между накатывающим и вновь отступающим чувственным удовольствием, подумал, что так было нужно. Всё-таки настолько-то он успел узнать о том, как это вообще бывает. Но вряд ли был готов к тому, что его буквально подхватят на руки и уложат на бок спиной, к которой тут же прижались, осыпая мелкими поцелуями – видимо, с этой стороны веснушки ещё не были пересчитаны.       А вот хотя и медленное и осторожное проникновение ощущалось уже не так здорово. Даже флёр возбуждения и дрожащего предвкушения не скрывал болезненных ощущений. Мышцы сокращались, не желая расслабляться и принимать. Они замерли, пытаясь привыкнуть.       — Больно? — шепот в порядком вспотевший затылок отозвался вдоль позвоночника, и неожиданно, позволил сделать глубокий вдох. Стало легче.       — Нет, — на выдохе. — Говори что-нибудь.       — Сказку? — прошуршало над ухом. Иван улыбнулся. А хоть бы и сказку. Он кивнул, уверенный, что Полоз поймёт. — Ну, хорошо. В некотором царстве…       Уже середину сказки Иван не запомнил, потому что по мере рассказа змей начал двигаться, не забывая ласкать его, и вскоре остался только голос – смысл слов ускользал. Тело, словно само по себе, подавалось навстречу, тихие вздохи превратились в несдержанные стоны. Ивану казалось, что на этот раз он точно отключится, едва всё это закончится — настолько невыносимым было это балансирующее на грани ощущение. Он снова и снова оказывался на самом пике, но каждый раз Полоз останавливался, давая несколько вдохов и выдохов, и всё начиналось сначала.       Треск слышался сильнее, слетала чёрными чешуйками тонкая каменная шелуха, обнажая всё ещё твёрдую скорлупу, по которой шли разноцветные прожилки, сейчас заполнявшиеся тёплым светом.       Вконец измученное тело ныло, требуя разрядки, и Иван требовательно сжал медленно ласкающую его ладонь. Ещё несколько глубоких, взаимных движений, и он всё же вздрогнул всем телом, ещё и ещё, пока на чёрный камень скатывались и тут же впитывались в него белёсые капли. Полоз вжался, и внутри тоже запульсировало, вызывая новые волны отголосков прошедшего оргазма.       Веки не хотели подниматься, голова слегка кружилась, как будто он перебрал со спиртным, пока Иван чувствовал тёплые объятья, словно уплывая. Но вот змей поднялся и начал сперва осторожно, а потом уже и чувствительно тормошить за плечо.       — Ваня, потерпи ещё чуток. Мне нужно выйти ненадолго. Хоть воды принесу, — при слове «вода» Иван чудесным образом оживился, даже глаза открыл. Пить и правда хотелось. Губы пересохли и только что не трескались. — Тебе нельзя засыпать. Пока меня не будет — придётся тебе поддерживать. Всё идёт хорошо, видишь: уже почти вся внешняя чешуя опала.       И правда, на ступеньке лежали, объятые мягким светом, сразу семь разноцветных… да, теперь уже точно яиц. Разве что размерами они больше напоминали страусиные и поверхность была всё же не гладкой, а словно змеиная кожа. От такого сравнения он невольно улыбнулся: так змеи или страусы? И как это… поддерживать?       Видя непонимание, Полоз вздохнул, возводя очи к потолку.       — Можешь закрыть глаза. Думай обо мне, ну, или о чём хочешь. Трогай себя, не давай жару уходить. Понятно?       Было понятно. Но от этого не менее… хотя, чего уже. Он откинулся на спину, провожая взглядом сползающего с края Полоза.       — Только ты там недолго.       Тот кивнул… и вдруг контуры фигуры поплыли, являя извивы змеиного чёрного тела. Всё ещё украшающий голову золотой с чёрным венец уменьшился, приспосабливаясь под другую форму, и вот уже огромный змей выскользнул из пещеры в мгновение ока слившись с царившим снаружи мраком.       «Наверное, так быстрее» — подумал Иван, и провёл руками по телу, сжимая соски и ощущая, что они саднят от непривычного внимания. Мысли блуждали, возвращаясь к длинному чешуйчатому телу, невольно представляя на себе его тяжесть и трение по коже. Кажется, это будет не так уж и сложно. Приятная истома понемногу вытесняла усталость.       Вернувшемуся Полозу предстала картина, от которой он сглотнул — всё было в порядке, Иван, раскинувшись на камне, как и было сказано, поддерживал температуру. Вот только температуру самого Полоза после этого неплохо было бы как-то понизить. Он зачерпнул холодной воды из ведра и потёр лицо. На плеск царевич испуганно приподнялся, бросая своё занятие. Обменялись взглядами и неловкими улыбками, и змей поспешил плюхнуть ведро на их ложе.       Ивану хватило сил только на то, чтобы наклонить ведро и хлебать холодную воду, как верблюду, пока он не почувствовал, что ещё глоток — и она польётся из ушей.       Он довольно выдохнул, а потом и Полоз зачерпнул пару пригоршней. Осталось ещё достаточно, чтобы умыться, смочить выуженную из вороха одежды рубашку и помочь протереть друг друга, стирая пот и подсохшую сперму. После бесконечной жары прохладная вода ощущалась раем. Конечно, было бы здорово искупаться полностью, но такая роскошь им пока не грозила. И так пока они возились, треск и щелчки стали раздаваться реже, поверхность начала остывать.       Процедуры помогли прогнать сон. И в сознании вновь всплыли картинки переплетающихся змеиного и человеческого тел, никак не желая отпускать. После всего уже вроде не должно было хотеться продолжения, но Иван чувствовал себя на удивление бодро. Достаточно, чтобы, заканчивая возить уже слегка нагревшейся тканью по широкой спине и шее сидящего спиной к нему на краю ложа, после поцеловать выступающие позвонки, пересчитать языком и, обозвав себя извращенцем, попросить:       — А ты можешь ещё раз ну, змеем обратиться? Ненадолго.       — Сейчас? – обернулся Полоз. Золотые глаза смотрели с удивлением. – Я думал, тебе не нравится видеть меня таким. Зачем?       Несмотря на то, что уровень интимности между ними установился уже достаточный, посвящать в свои фантазии вербально Иван был всё равно не готов.       — Тебе это сложно?       — Нет, — всё ещё настороженно. – Я обещал исполнять твои желания, по мере возможности. А та форма — и есть настоящая, мне в ней удобнее всего.       Мгновенно поплывшие контуры… неожиданно Ивана сдвинуло развернувшимися кольцами. И это был первый раз, когда он почувствовал прикосновение змеиной шкуры, буквально проехавшись по влажному камню. Чтобы не потерять равновесие, он вцепился куда пришлось, и видимо, это уже оказалось неожиданно для змея, который вдруг стремительно сжался пружиной, закручиваясь вокруг него и сдавив так, что вдохнуть было нельзя… Судорожный хрип, и его тут же отпустили, кольца распались, всё равно оставаясь тяжёлым весом, скользящим по всему телу… скачок адреналина сменился каким-то ненормальным желанием – не отпускать. И он обхватил руками и ногами пытающуюся уползти рептилию. Всё было почти как в том его сне, с разницей только в том, что сейчас было более чем реально и осязаемо. И отзывалось в теле чем-то диким. Иван тяжело дышал - температура тоже поползла вверх, возвращаясь к уровню, когда они сливались воедино совсем недавно.       — Прости, я не хотел! — звучало в голове свистящим лихорадочным шепотом, похожим на змеиный. Точно, он же теперь по-другому говорить не может.       — Постой! Да постой ты… — остановить такую груду упругих мышц было сложно, но Полоз и сам затих, не понимая, что происходит. Слегка ошалело принимая прикосновения несмело оглаживающих рук, обнимающих бёдер, прижимающееся горячее человеческое тело. — Молчи. Лежи. Ладно?       Поднявшаяся было голова опустилась рядом на камень, кося золотым глазом. Теперь, когда Полоз замер, можно было устроиться удобнее, и изучать жёлтые узоры на угольно-чёрной шкуре, похожие на молниевые росчерки, окольцовывающие длинное тело. Это было очень красиво, наверное, ничуть не хуже, чем человеческая его ипостась. До этого Иван не подозревал в себе влечения к пресмыкающимся, да и сейчас другие представители ничего подобного не вызывали. Возможно, дело в том, что и в этом теле он ловил знакомые черты – глаза, привычку замирать иногда неподвижно, и голос, звучавший у него в голове, не сильно отличался от того, к которому он уже успел привыкнуть. Да, и к этому он точно привыкнет тоже. Решив, что для первого близкого знакомства, пожалуй, достаточно, освободился от всё ещё частично лежащей поверх него змеиной туши и игриво потыкал в мягкий бок.       — Хорош прохлаждаться, Царь. Ты, конечно, очень красивый и залипательный, но какой-то холодный. Возвращайся уже, теперь я тебя согрею.

***

      Очнувшись, Иван вскинулся было, с ощущением случившейся катастрофы. Потому что вокруг было слишком уж прохладно. Неужели оба заснули?! Вот беда! На нём заворочались – Полоз снова перекинулся, видимо, спать ему было удобнее всё же в виде змея, но теперь он проснулся, принимая человеческую форму и успокаивающе провёл по груди, укладывая назад.       — Не волнуйся. Всё в порядке. Они проснулись, и теперь можно отдыхать.       Действительно, все семь яиц ровно светились, и от этого стало как-то спокойно и умиротворённо. Захотелось подойти и рассмотреть их получше, потрогать поверхность, убедиться, что они и правда больше не каменные. Но сил было совсем на донышке, и Иван решил, что успеется ещё.       Сказать, что он устал – было ничего не сказать. У него болело всё. На коленях расплывались синяки от стояния на камне. Чесались укусы на шее. Про задницу вспоминать не хотелось. Кажется, после последнего захода у них не хватило сил даже обтереться в очередной раз. После долгого пребывания в накаленной атмосфере пробрала дрожь, хотя на самом деле холодно не было. Иван подозревал, что выглядит не лучшим образом, потому что Полоз перед ним, сняв венец, пытался хоть как-то расчесать пятернёй спутавшиеся волосы и потирал глаза, под которыми выделялись тёмные тени.       — Мне нужно сейчас обход сделать, займёт часа четыре, если поспешать. Потом приду, сменю тебя.       Иван кивнул, осторожно почёсывая взлохмаченную шевелюру:       — Одеться можно, а то зябко как-то?       — Конечно. Пока я тут, сходи до своих покоев, или мне скажи, что принести нужно.       Взвесив все за и против, Иван всё же решился на самостоятельный поход. Во-первых, отчаянно хотелось ссать, а во-вторых, если немного размять затекшие мышцы, возможно, станет полегче… да и водой из ручья можно хоть как-то ополоснуться. Договорившись таким образом, он натянул рубаху, штаны и сапоги и поковылял в «покои». На выходе его встретила верная медянка, которую он даже наклонился, чтобы погладить.       — Тссс?       — Ждала меня?       — Тсссаревич… хршш?       — Хорошо, хорошо. Пошли. Ну, или, в нашем случае, поползли.       Вернувшись, Иван застал Полоза устроившимся на полу, поглаживающим разноцветную скорлупу и что-то шепчущим. Он поднял глаза, которые буквально лучились счастьем.       — Все семь живые, представляешь?       — Это много? — Иван подошёл и присел рядом, морщась от боли в пояснице. — А сколько должно быть?       — По-разному, но бывает и двое-трое, — на губах блуждала мягкая улыбка. — Как бы там дальше не было, спасибо тебе.       — Да я-то что… — смутился Иван. — Я как-то никогда детей не планировал. Тем более… семерых. В душе не представляю, как стал бы их воспитывать.       — А их не надо воспитывать, — отозвался Полоз. — С ними надо жить рядом, вместе, одной жизнью, пока они не вырастут достаточно, чтобы уже самим дальше идти. Я не мастер объяснять… оно само как-то.       Он развел руками, мол, в этом деле практика лучше всякой теории. Было видно, что он бы с удовольствием и дальше тут сидел – беседы беседовал, но всё же с неохотой поднялся и направился к выходу, прихватив грязную рубашку и ведро.       — Не скучай тут. Скоро вернусь.       И Иван остался в пещере один. Или, вернее сказать, не один, а с семерыми будущими детьми Змеиного Царя, которые начинали казаться ему каким-то образом своими. Даже малоприспособленное для сна каменное ложе манило, и он, умостив на край прихваченную из комнаты подушку, прилёг, не сводя глаз с уютного свечения, пока не уснул снова.