«Что Вы думаете по поводу произошедшего неделю назад, мистер Вокс?»
«Вы, мистер Вокс, стоит отметить, вместе с радиодемоном исчезли на целую неделю из инфополя! Вот Вы, а где же он?!»
«После Вашей крупной стычки и полномасштабного разрушения города в процессе Вы вновь возвращаетесь к нам совершенно одни! Где радиодемон? Вы всё же одержали верх в Вашей борьбе?»
Ну конечно, как же он мог упустить этот момент? Нереализованные люди, в жизнях которых, как и на Земле, не происходит ничего краше и веселее попоек и оргий, будут заинтересованы в чужой жизни. Или в двух чужих, если между ними происходит что-то такое, что можно обсудить. Впервые Воксу не хотелось затрагивать тему своего соперника. Учитывая его обычную одержимость, когда он нетерпеливо улавливал каждое телодвижение Аластора, внимательно вслушивался в его мелодичный, пусть и искажённый звуком радио голос, следил за любым его поступком, хотел узнать про каждое решение… Вельвет называла это сталкерством, но теледемон каждый раз отмахивался, говоря, что «это — стратегия, дорогая! Держи друзей близко, а врагов ещё ближе!». Вельвет закатывала глаза, говоря, что он ведёт себя хуже Вала во время его пессимистично-апатичного периода. Валентино крутил пальцем у виска, ворча о том, что Вокс скоро за ним собачкой будет бегать, лишь бы это рогатое чучело обратило на него внимание. Вокс продолжал отмахиваться. Нынешняя же непростая ситуация, когда радиодемон очутился весьма близко, оказавшись на притягательно малой дистанции, теледемон задумался о том, что так быть не должно. Личность, тело, душа этого треклятого радиооленя ему всегда были недосягаемы. Выдернутые антенны, вывернутые под максимально неестественным углом конечности, не один десяток разбитых мониторов, сгоревшие во время схваток материнские платы — тому подтверждение. И так должно было продолжаться дальше. Один неверный взгляд — одно недлительное перебрасывание словами. Одна короткая беседа — один вспыхнувший конфликт. Хитростное оскорбление за ещё одним таким же, погружённые в соус якобы простого разговора, являвшего из себя гения мысли «как хамить красиво». После этого — очередная драка. Очередная стычка с увлекающим началом, но без конца как такового. Да и всё. Конец сцены, занавес, прощайте, толпа и камеры, до следующего раза! Вот так и должно было быть. Аластор — его окрашенный противоречивостью идеал, такой близкий и вроде бы похожий на него самого, но одновременно далёкий и совершенно другой. Тот, с кем он бы хотел быть ближе. Тот, кого он терпеть не может всей душой. Тот, кто ему в какой-то степени симпатичен. Тот, чьё ликование его безудержно бесит. Вокс провёл ладонью по экрану-лицу, ощущая себя привередливой богатой фифочкой, которой тот ёбырь вроде как симпатичен, однако не дамское это дело подходить первой. А сейчас они оказались наравне перед тем, с кем быть на одной позиции не представлялось возможным. Сейчас они оба вынуждены играть роли послушных дворцовых питомцев: строить милые услужливые улыбочки своему Господину, кокетливо сверкая глазками, да раздвигать ножки пошире, глотать без остатка. Это сейчас делал Вокс. Аластор, будь он положен хоть под самого первого человека, улыбался угрожающе, во взгляде его бурлила ненависть и явственное отторжение к окружающим его личностям, глазки опасно сужались, зрачки становились ебучими рубильниками, а ножки он разводить отказывался, в это же время глотая боль за неподчинение. Вокс почувствовал, как после долгодневного воздержания ему прилило ниже живота. Руки вспотели, оставляя на поверхности монитора разводы, а ноги сами по себе разъехались в стороны. Вентсистема вновь перешла на усиленный режим работы. Тело, ведомое низменным животным инстинктом, требовало внимания, которое он, увы, обеспечить не может. Аластор с обаятельной, как никогда притягательной и подкупающей улыбкой, очарованием которой он мог бы завоевать абсолютно любого мужчину, женщину и что-то между (такие неопределённые существа у Вала всегда были на подхвате). Аластор с кровожадным, не предостерегающим, а буквально кричащим об опасности оскалом, так похожим на звериный. Аластор, чья улыбка была смущённой, а сам он оказался неприятно растерянным, даже озадаченным. Аластор, чья приветливая, немного загадочная полуулыбка трансформировалась в истинно таинственную, ликующую ухмылку. Ах, Аластор! Вокс поёрзал на стуле, пытаясь сбросить с себя оковы сладостного возбуждения. Соблазн нарушить первое правило был велик, однако, вспоминая резкие замахи, Его беспощадные руки, отточенными движениями стегающие плетью по чужой коже, жар тела немного спадал. Если бы не второе правило, то он бы без задней мысли пошёл и расслабился с Валом, вместо которого, несомненно, представлял бы кое-кого другого. Но и так он не мог. «Ни себе, ни друг другу» — до сих пор воспроизводилось в сознании. Неужели Господин, кроме как использования ими двумя по отдельности, задумал кое-что покрупнее? Если это так, то Вокс будет иметь возможность лицезреть Аластора без его по-монашески закрытой одежды снова. Он сможет прикоснуться к Аластору вновь, уже не стеснённый никакими губительными обстоятельствами. Он сможет рассмотреть его побольше, увидеть гораздо лучше, чем за все те неудачные попытки вглядеться во тьму, вычленяя его неразборчивый силуэт из неё. Вокс кончиками коготков прошёлся по промежности, сокрытой за плотной тканью. Другой рукой он коснулся края монитора, с разочарованием отмечая, что уже нагрелся. Привлекательная картина их общего позорного, но страстного, такого блаженного унижения не покидала замутнённое похотью сознание: они оба, опять раздетые и беззащитные внешне, покорно встают на колени, в трепетном ожидании поднимая головы, чтобы услышать следующий приказ. Аластор распалён, ему непривычно жарко, как и Воксу. Вокс возбуждён, хочет уже перейти к чему-то большему, но, подрагивая в безмолвно убивающем себя ожидании, продолжает бездействовать. Владыка бы специально тянул время, откладывая лакомые тела на десерт. Владыка бы специально оглядывал их неспешно, рассматривал с беззатейливым любопытством, заставляя почувствовать себя на планку ниже, чем это было вероятно. Владыка бы захотел изучить каждого по отдельности, прежде чем скомандовать им обоим показать себя вместе. Владыка бы обязательно называл каждого из них по имени, чтобы второй точно знал, с кем он делит господское ложе. Теледемон откинулся на спинку кресла, ощущая перебивающую жар искусственную прохладу. Кинк на унижение — это ужасно. Особенно, когда испытываешь его из-за собственного врага. Господин здесь почти не причём! Да и, честное слово, перед Господином, который считал тебя достойным, унижаться чисто из-за собственного удовольствия несколько позорно для тебя уже как для личности. Но по правде: а что он мог с этим поделать? Вокс отпил немного кофе, продолжая борьбу с сахарной негой возбуждения. Он рассеянно посмотрел на часы, мысленно высчитывая, сколько примерно его уже нет во Дворце и через какое время оптимально будет вернуться. Время, когда Владыка, не обременённый никакими делами, будет открыт к ставшим уже обычным делом разговору обо всём в мире. Промежуток времени, когда и Аластор сможет хотя бы наполовину зализать раны. Через пять-шесть дней, даже меньше недели. За это время нужно обязательно расправиться с делами, которых осталось не так много за эти бессонные два дня, и выкроить денёк, скорее всего, с ночкой и утром для извинений перед Валом и Вел. Валентино и Вельвет обязательно будут гулять на всю катушку, в которую вкрутят и Вокса.