О проявлениях покорности

      «Небесная пустошь» — одно из самых потрясающих заведений, третье по рейтингу из десяти лучших всей Преисподней, созданное по указу самого Люцифера. Оно располагается на самом краю Круга Гордыни, на жарком юге ближе к следующему кругу, до куда экзорцисты редко когда добираются, предпочитая кошмарить столицу грешников.       Это — небоскрёб, высотное здание в тридцать три этажа, крышей устремляющееся в кровавое небо. Какое-то время ходила молва среди простых работяг, что с балконов этого заведения можно дотронуться до бесформенных худых облаков Пентаграмм-Сити, приблизиться своей сутью к далёкому Раю, вдохнуть чистый воздух с мирской поверхности. Но всё это — слухи. А чтобы развеять или подтвердить их, нужно самим побывать в этом замечательном месте.       Возможности попасть туда обычным рядовым грешникам просто не существует. «Небесная пустошь» — место для элит: для высших чинов, для членов королевской семьи, для многоуважаемых демонов Гоэтии, для уникально богатых и могущественных Оверлордов, для бизнесменов особенного класса.       Перед истреблением, когда простые грешники-шестёрки пасутся за свои души, демоны-чины пируют.       Синдикат VVV почётно входил в категорию тех, кому путь туда был открыт. Не только из-за статуса и власти, но и из-за басноловных денег, которые по случаю крупного празднества те оставляли в «Небесной пустоши». Вокс, конечно, частенько брался за спонсирование маленьких, но перспективных предприятий в своём районе, но ему всегда казалось, что не сама компания Ви, а её главные люди — это его главный проект.       То дай денег Валентино на какую-нибудь красивую цацку, то выдели средства в бюджете для открытия нового отдела дизайнеров для Вельвет или влей деньги в дорогое съёмочное оборудование для себя, которое каким-то волшебнейшим образом потом перекочует к Валу, а Вел обязательно потребует такие же дорогие игрушки. Вокс себе на запчасти столько денег не спускал, сколько порой просили Вал и Вел. — Детка, — сладко тянет он приторным голосом, элегантно поворачиваясь вокруг своей, чтобы тот рассмотрел его со всевозможных ракурсов, — как я тебе?       Но это всегда окупалось. На этот раз Валентино даже поскромничал, решив не слишком пестрить своим феминным образом на публике: красивейшее чёрное платье, облегающее контуры стройного тела, с длинными рукавами, пока не сокрытые крыльями, заставило Вокса судорожно вытянуться. Теледемон удовлетворённо улыбнулся: — Прекрасен, — и, нежно обхватив его за талию, притянув к себе, создавая невыносимо приятное трение между уже горячими телами, он роняет: — как и обычно. Ты всегда прекрасен, детка! — Ваши обжимания могут начаться хотя бы там, а не здесь?       Вельвет опять ворчит, но беззлобно. Сама она, завязав волосы в высокий тугой хвост, наводила последние штрихи, дотошно поправляя макияж. Демоница нарядилась в аналогично чёрное, в такое же облегающее, но имеющее приличное декольте платьице. Вокс даже и не припомнит, когда она хотя бы раз надевала платье с вырезом в принципе. Вал, походу, тоже. — Это для кого ты, милочка, — он обводит внимательным оценивающим взглядом фигурку девушки, с какой-то своей профессиональной позиции рассматривая сиё платье и чужую грудь, — так вырядилась? На тройничок рассчитываешь? — Тогда всем нам нужно хорошенько выпить, — подхватывает Вокс шутливо.       Вел по-девчачьи вздёргивает носик, приосанивается, но секундно мелькнувшего во взгляде недоброго огонька сложно было не заметить даже в её отражении. — Я уж лучше найду спутника понежнее, почувственнее, потактичнее, — она, откладывая косметичку в сторону, важно складывает руки на груди, заискивающе ухмыляясь: — и побогаче, чем вы двое. Или спутницу. Кто знает?       Валентино и Вокс переглядываются. Между ними повисает кое-что недосказанное, что Вал всё же решается озвучить: — Неужели это намёк на, — он затейливо улыбается, пока в его голосе таки льётся неприкрытое любопытство, — на одну боевую белобрысую cagna?       Вельвет в ответ бормочет что-то вроде «курить меньше надо, придурки, а то мозги уже совсем атрофировались» и разворачивается к выходу, на ходу беря сумку. Вокс и Валентино, когда стук каблуков утих за дверью, знаменуя уход Вельвет к ждущему их всех внизу лимузину и конец диалога, засмеялись в унисон. — Деточка что-то затеяла, — Валентино, прикрываясь своими крыльями как шубкой, хихикнул, а потом чмокнул Вокса в щёчку, раззадоренный внезапно раскрывшейся интрижкой. — У тебя уже есть идейки как развязать ей язык?       «Не в обычном варианте, конечно же, хи-хи» вновь повисло между ними, и Вал с Воксом, покидая главный зал башни, уже откровенно заржали, чем напугали посеменивших за ними девиц-слуг Валентино. Вал слабо оскалился, спиной чувствуя их лёгкое недоумение. — Pol Roger развяжет ей язык, дорогой. — Уже заказал? — Подсуетился заранее, детка. — Какой же ты у меня предусмотрительный!       Вваливаясь в лимузин в уже приближающимся разгаре страстей, когда Валентино абсолютно беззастенчиво лезет Воксу под ремень, но тот мягко останавливает его порыв. Вельвет опять закатывает глаза, не теряя лукавой полуулыбки с лица, и наполняет их бокалы выпивкой из мини-холодильника. — Не культурно, дорогой, — осторожно оттесняя руки Валентино от себя, тот слегка отдёргивает воротник рубашки, чувствуя, как нагревается его тело, — вечер ещё толком даже не начался.       Вал как-то уж очень недоверчиво замирает, на что Вокс коротко усмехается и вновь невинно чмокает его в губы, как бы обозначая нынешнюю границу, за которую дозволено переступать. Нарушать запреты Люцифера хотелось намного меньше, чем выслушивать очередные ворчания Валентино.       Даже истерика, обвинения в стиле «ты не любишь меня, Вокси!», угрозы перестать быть бизнес-партнёрами и намерение прострелить его «квадратную пустую голову» — куда не шло, но только не запрет. Хотя сам Валентино ещё в конце пятидесятых годов, когда они только-только вставали на ноги, мало что имея за спинами, утверждал, что любовь — фикция дураков, удел слабаков. А потом в середине шестидесятых, когда их развратные игры стали выходить за пределы «друзей с привилегиями», чётко обозначил этот самый предел «друзей с привилегиями». С тех самых пор так и оставалось, пускай Валентино своими извечными клятвами в любви навевал на этот уговор определённые и очень сильные сомнения. Шестидесятые давно прошли, и было ли его это убеждение до сих пор актуально?        Вокс в этот непростой момент, когда в спину буквально давит эфемерный наконечник плети с ангельскими напылениями на концах, надеялся, что так и останется дальше. И раньше с этим всем было путано и неладно, но сейчас разбираться в этой долгой больно-любовно-дружеской истории желания не приникало. — А когда начнётся? — Когда я буду достаточно пьяна, — вставляет своё слово Вел, бесстыдно отпивая треть своего бокала, — чтобы не обращать на ваши развратные игры внимание, мальчики.

***

      «Небесная пустошь» пестрит огромнейшим количеством самых разных развлечений, занимающих целые этажи: и тут тебе игорный дом Маммона, расположенный на десятом этаже, с баром, частично затрагивающим одиннадцатый, и алкогольной продукцией на любую прихоть с самого Круга Чревоугодия; и с десяток дорогих фешенебельных ресторанов на десяток отдельно взятых кухонь разных стран, где один столик был чуть ли на вес золота; и целый спа-этаж; и стрип-клуб с отборными мальчиками, девочками и что-то-между-обоими-полами на выбор, который вполне мог потягаться с любым стрип-клубом порноидустрии Валентино; и многое-многое другое.       Однако главной достопримечательностью этого места являлись виды. Именно те самые завораживающие виды, которые открывались исключительно тем самым обеспеченным кошелькам. Вип-залы, расположенные на последнем этаже здания с прочной стеклянной крышей, открывали невероятный обзор на бездонное небо, отсюда кажущееся таким похожим на обычное голубое из мира людей. «Небесная пустошь» оправдывала своё название.       К их приходу уже всё было готово. Вокс упал на мягкие подушки и расслабленно потянулся. Утром — работа, днём — отвлечённые развлечения с Валом и Вел, которые и без того успели прошвырнуться по элитным бутикам и дорогим спа-салонам в городе, а сейчас вечером — отличный алкоголь, вкусная еда и хороший кальян. Что может быть лучше? Валентино и Вельвет, обсуждающие последнюю коллекцию какой-то «редкостной суки» со слов Вел, которая по каким-то неведомым обстоятельствам вдруг вздумала, что сможет потягаться с ней, были такого же мнения.       «Небесная пустошь» была заполнена. Дни перед новым истреблениям незабываемы, ведь с высоты тридцати трёх этажей наблюдать за тревожными метаниями ничтожного сброда оказывалось действительно интересно. Бывало и так, что потехи ради для завсегдатаев этого места проводились трансляции прямиком из Пентаграмм-Сити, где всяких мелких сошек беспощадно кромсают ангельские отродья. Трансляции, кстати, спонсировались VoxTeck. — О, — Вел довольно ухмыльнулась и приняла бокал из рук Валентино, — Pol Roger? Идём ва-банк, мальчики? И что это за коварные улыбочки у вас на лицах?       Валентино, сложив крылья за спиной, устроившись на огромном мягком диване во весь рост, с удовлетворением выдохнул. И домой, в главную башню, нужно какой-нибудь такой прикупить, а то постоянно ютиться одному в кресле ему уже совсем не доставляло удовольствия. Он же не виноват в своём росте и габаритах. «Моль-переросток» — всегда говорила Вельвет, причитая, что даже ей одной места вместе с ним на этом чёртовом диване мало. — Я просто очень-очень раскаиваюсь перед вами, милая, — безмятежно отзывается Вокс, делая небрежное круговое движение бокалом в руке. — Почаще бы ты так косячил, — хмыкает Валентино с мечтательной улыбкой на лице, как-то весьма задумчиво смотря на бокал. — На «почаще» я разорюсь, дорогие.       Дорогие, впрочем, здесь были не только Ви. «Небесная пустошь» — небесные цены. Всё логично. — Тогда требую от тебя тост, — блаженно просит Валентино, — а то кое-кому уже не терпится напиться, чтобы посмотреть на наши извращенские игры. — Развратные противные игры, от которых потом глаза даже хлоркой не промоешь, — качает головой Вельвет в деланном осуждении, а затем поднимает бокал, ожидая главных слов от Вокса.       Теледемон приподнимается, смотрит на Ви: на Вельвет, так часто корчащую гримасу осуждения и негодования от издержек их больно-любовно-дружеской истории, но всё равно уверенно терпящую, поддерживающую, помогающую им разобраться в отношениях; на Валентино, такого циничного, самоуверенного, но неподкупно любимого мудака, с которым они и начинали строить основу их предприятия. Вокс приосанивается, приподнимает подбородок, впадая в какое-то чересчур лирическо-печальное настроение. — Мои дорогие, горячо обожаемые коллеги…       Дальнейшее распитие алкоголя не превращается в бесстыдную попойку только благодаря условному «это место приличное вообще-то, поэтому давайте не будем совсем уж свиньями». Валентино, осушив последние капельки со дна второй бутылки шампанского, небрежно просит у официанта третью и продолжает курить кальян, пока Вельвет, откинувшись на невообразимо удобные подушки, позволяет томительному теплу, вызванному уже четвёртым бокалом, блаженными волнами разлиться по телу. Вокс сидит рядом, между пальцами его тлеет первая сигарета за вечер и четвёртая по счёту за весь день. Он не спешит заканчивать со спиртным, желая остаться как минимум скудно мыслящим к концу ужина.       Они вновь обсуждают рабочие дела, когда одни вроде бы сносные идиоты, ещё терпимо выполняющие свою работу, резко трансформируются в просто невыносимых бестолочей. Валентино говорит, что готов нахуй переувольнять половину своего отдела, потому что руки из жопы — это приговор пожизненный. Вельвет поддерживает, подмечает, что, если у Вала на площадке для снятия порно сотрудники-руки-из-жопы — ещё хоть сколько-то приемлемо, то в индустрии моды — тупик тупиковый. Вокс тоже жалуется, но чаще молчит и просто слушает.       Таким образом четвёртая бутылка подходила к концу, Вел уже курила кальян, едва собирая слова в предложения, а Валентино лишь раззадорился. Безоблачное небо, имеющее оттенок океанской сини (так сказала со своей профессиональной точки зрения Вельвет), потихоньку стало затягиваться тучами, намекая на возможный долгий дождь. Теледемон в это время только начинает третий бокал. — Знаешь, дорогой, — все четыре пары рук ложатся Воксу на талию, пока Валентино, сощуривая глаза от приятной смеси табака и пряного послевкусия алкоголя на языке, пододвигается к нему ближе, — я тебя так люблю… так люблю…       Теледемон слегка неуютно ёжится. Валентино — курильщик с таким приличным стажем, что, будь тут смесь табака и дихлофоса, то ему, скорее всего, ничего бы и не было. Однако совсем не это беспокоит Вокса. Пальцы Вала требовательно сжимают его острые бока, а сам он, кладя подбородок прямо ему между ног, умильно улыбается. Спиртное, даже если не взяло своё, то распалило его знатно.       Вокс осторожно убирает его руки немного кривыми движениями, полупьяно улыбается, шепча: — Ещё не конец вечера, дорогой… — Ну Вокси! Ты хотя бы знаешь, — палец Вала решительно утыкается ему в грудь, — как сексуально выглядишь с полурасстёгнутой рубашкой?       Теледемон жмурится, пытаясь сбросить дьявольское наваждение. Почти целая неделя без секса вместе с назойливыми мыслями о Владыке и Аласторе в придачу, не отличающимися деликатностью во всевозможных планах, отзываются в его теле как никогда бурно. Он проводит внешней частью ладони по экрану, чувствуя, как струи пиксельных красных слюней, проступающие в те моменты, когда он не контролирует свои эмоции, вновь появились. — Ну пожалуйста, дорогой, чего упрямиться? — продолжает Валентино, руками крепче обвивая чужую талию. — Ебучий Люцифер ебучим Люцифером, работа работой, обязанности обязанностями, а напряжение снять надо… ну же, Вокси-и-и!       Его длинные руки нагло исследуют тело, буквально лапают, что Вокс с гораздо более слабым сопротивлением пытается перетерпеть. Член невзыскательно отзывается на грубые ласки, искорки электроэнергии, при которых он начинает непроизвольно биться током, возникают на конце антенн.       И всё же пить — ужасная идея. Особенно в положении, когда ты должен соблюдать обет «недавания» и терпеть, ждать, мириться с невозможностью расслабиться.       Алкогольная дымка путает мысли, сбивает их с логического пути, делает руки и ноги похожими на разваренные макароны, перекрывая всякий путь к отступлению. Валентино резко стаскивает рубашку, впивается клыками в открытую шею, на что Вокс протяжно и достаточно громко стонет под хохоток Вельвет. — Ва-а-а-л…!       Валентино воспринимает это как вынужденное согласие якобы строптивой сучки. Вельвет расслабленно машет им рукой, словно разрешая приступить, и продолжает курить, выпуская изо рта серый дымок. Вокс плохо осознаёт реальность, даже когда ощущает настойчивое прикосновение к собственному члену, ещё укусы уже где-то на плечах, отсутствие одежды ниже пояса…       Блять.