***
— Если готовить свинину с овощами, то, — Аластор говорит уверенно, глядит на Господина подчёркнуто серьёзно, словно доверяет ему свою самую сокровенную тайну, — можно использовать любую часть тушки. А вот при готовке без овощей хорошо подойдут шейка, окорок… Люцифер смотрит на радиодемона с таким любопытством, не прерывая зрительного контакта, отчего создаётся впечатление, точно действительно происходит раскрытие очень важного секрета, самой тайны мироздания. Аластор щёлкает пальцами, пытаясь вспомнить, рассеянно смотрит на Люцифера и в момент открытия массивных дверей столовой произносит: — И лопатка. Точно. Вокс замирает на пороге, за чей силуэт сразу цепляются два проникновенных взора. Господин, чувствует Вокс, с лёгким прищуром смотрит на него оценивающе, в самую суть его души, в то время как Аластор, на чьём лице заиграла какая-то искажённая высокомерная улыбка, не смотрит на него и вовсе, предпочитая разглядыванию теледемона бифштекс в тарелке. «Немой посыл, что ли?» — Владыка, — приветствует Вокс после недолгой паузы и делает почтительный поклон, — добрый вечер. — Ты как раз к ужину, — безмятежно произносит Господин и велит слуге подать ещё одну порцию. Теледемон усаживается за стол, смотрит то на вмиг замолчавшего Аластора, чей мелодично льющийся почти без радиоэффекта голос можно было слышать за несколько метров от дверей столовой, то на Господина, тоже чем-то резко озаботившегося. Вокс ощущает себя неуютно, прячет руки под стол. — Раз уж вы оба здесь, то следует первоначально затронуть, чтобы более не возвращаться, — Люцифер складывает руки домиком, смотрит на подданных, убеждаясь, что они достаточно внимательны, — собрание Оверлордов. Вокс уже по привычке косо смотрит на Аластора, желая поймать его взгляд, как они неведомым образом — спасибо, что без комментариев — уговорились делать. Вокс осмысленно смотрел на Аластора, Аластор тоже с каким-то своим намёком смотрел на Вокса, когда Люцифер желал говорить на непосредственно личные, напрямую затрагивающие их темы. Поначалу это смутило, потом выбесило, а затем продолжительное время их двоих раздражало, но в итоге они смирились. Но сейчас радиодемон полностью развернулся к Господину. Вокс, мысленно фыркнув, попытался убедить себя, что не расстроен. Владыка тем временем продолжал: — В связи с приближающимся истреблением было назначено срочное собрание на начало последней недели этого года. То, что Кармайн печётся о жизнях своих сошек, не являлось чем-то удивительным. Все они в той или иной степени переживали за рабочие руки подопечных им душ, ведь после каждого чёртового истребления кадров катастрофически не хватало. Все исчезнувшие сгинули, а их работа — нет. Вот и крутись как знаешь. Однако не в её духе созывать собрание перед началом конца. Пусть Оверлорды и являются могущественными почти-что-демонами (адорождённые тщеславно кривили свои рожи, когда смертные вдруг вздумывали называть себя демонами), хранящими за собственными спинами толпища разносортных душ и десяток своих тузов, но и они не застрахованы от участи пасть от ангельского копья. На кой чёрт тогда, спрашивается, проводить собрание в такое неспокойное время? — Однако по производственным причинам оно отменяется, — говорит Люцифер настолько равнодушно, что, кажется, ему это не то чтобы сильно интересно… нет, ему натурально начхать. Господин после секундной заминки, видя, что те переварили полученную информацию, оповещает: — Но она предупредила, что грядущее истребление норовит стать самым массовым за последние года. Вы же оба без понятия об этом? Вокс отвёл взгляд, пытаясь припомнить, всплывало ли нечто подобное. Факт: ему в последнюю неделю, когда срочно нужно было нагонять упущенное время для утверждённых ещё месяцами назад проектов и восстанавливаться в репутации, плюсом выслуживаясь перед Валом и Вел, у которых самих работы навалилось по горло, было точно не до Кармайн и каких-то её заморочек. Аластору с его уже очевидными личными проблемами и отсутствием какой бы то ни было собственности, за которую можно переживать во время чисток, было плевать. Владыка рассказывал сухие факты, полученные от Кармайн, коротко, без энтузиазма, желая закончить эту тему поскорее. Ему, как Падшему Ангелу, это было совершенно не интересно. Ещё много столетий назад, когда дорогая Лилит резко отстранилась от него, стала избегать, он подумал про неладное. Люцифер долго метался, смотря, как жена его, будто поражённая неизвестной мощной болезнью, стала ослабевать: раньше всегда бодрая, она начала клевать носом уже за завтраком, заимев такие выразительные мешки под глазами, которые даже макияж не перекрывал в достаточной мере; всегда собранная и организованная, она внезапно растеряла свои выдающиеся качества, иногда забывая, что она делала несколько минут назад и что собиралась сделать сейчас; раздражительность и напряжённость выбились ей в постоянные спутники; она стала меньше есть, охая и оправдываясь, что эта еда ей не по нраву. Гораздо позже, когда Люцифер не вытерпел и упал к её ногам, умоляя поведать о своём состоянии, Лилит сообщила радостную, но ещё не точную весть — она ждёт ребёнка. И после того, как беременность окончательно подтвердилась посредством медицинских обследований, Люцифер отправился в Посольство Рая, чтобы добиться неприкосновенности для своего ещё не рождённого дитя. Они с Лилит являлись неприкосновенными, так как выступали от лица правящей династии Ада. Хорошо, что на приём спустился один ему хорошо знакомый давний ангел, а не Адам. Неприкосновенность для ребёнка была получена без проблем. — Где вы планируете провести ночь истребления? Владыка отошёл от темы так стремительно, что теледемон и глазом моргнуть не успел. Он опять посмотрел на Аластора, желая лицезреть его реакцию, но тому, похоже, как он и предполагал, было совершенно всё равно. Но вот в чём странность: за этот короткий промежуток ужина радиоолень даже ни разу не взглянул на него. Слуги крутились вокруг трапезничавших демонов, пока Вокс с Аластором, огорошенные внезапным вопросом, задумались. Вокс планировал вернуться к Ви, потому что… так заведено. Такие масштабные трагедии, пусть их лично не затрагивающие и на которые, соответственно, им практически похер, принято переживать вместе. Теледемон просто не представлял никого другого, с кем бы мог разделить прослушивание чужих неистовых воплей и просмотр прямого эфира, где и кого эти ебучие ангелы нагибают. Аластор же… ну, а где он проводил такое время? Даже Вокс со своими всевидящими камерами за все года так толком и не выяснил. — С коллегами, Господин. «С коллегами в безопасности и уюте. Ну, и может за бутылочкой чего покрепче. Было бы ещё неплохо потрахаться, но, упс, не выходит». Вокс глядел на Аластора, который задумчиво, отчего его улыбка уменьшилась в размерах, потеряв свой шик и сделавшись неестественной, о чём-то размышлял. Словно не знал ответа или боялся сказать, или не мог сказать, или не хотел сообщать, или… — Подальше от всех распрей, — внезапно легко пожимает радиодемон плечами, улыбнувшись заметно расслабленно, спокойно, невозмутимо… и так далее. Владыка ответно пожал плечами, будто этот вопрос не был столь важным, каким мог показаться. Теледемон, игнорируя поданный ужин, непонимающе посмотрел то на Господина, то на Аластора. Недосказанность так и повисла в воздухе, словно за время его отсутствия нечто очень значимое изменилось. Какая-то весьма важная деталь, которую он не мог уловить, перестала быть важной под воздействием определённых обстоятельств. Теперь появилось какое-то новое правило в их отношениях, о котором он не ведал. Дальнейшая трапеза была проведена за отвлечёнными, повседневными темами. Господин вновь рассказывал про свою доченьку, про возможный отъезд в будущем году на Круг Похоти. Аластор сделался немым слушателем, не отрывая глаз от Владыки. Вокс, пристально изучая то Аластора, то Люцифера, то сновавших вокруг них слуг, пытался понять происходящее. Было бы нелогично предполагать, что они сблизились. Нет-нет, радиодемон не из тех, кто просто так мирится с унижением, а Владыка не такой правитель, который спускает любые курьёзные выходки с рук кому бы то ни было. Так что же, твою мать, здесь случилось за время его отсутствия? — Вокс, — собственное имя из уст Господина звучит неестественно, непривычно, — ты останешься на ночь? — Да, Господин. Или он стал слишком мнительным? Вокс ждёт аналогичного вопроса для Аластора, но Владыка удовлетворённо хмыкает, потирает пальцами подбородок, явно размышляя — или, вероятно, перестраивая — о своих планах, а потом вновь умело переводит тему. Возможность выбрать — то, что отличает их от питомцев. Вокс может выбрать, покинуть ли ему Дворец сейчас или вернуться позже, с кем он может иметь дружеские связи, а с кем — нет. Он до сих пор был властен над своей судьбой, пускай и в меньшей мере, чем хотелось бы. А что насчёт Аластора? Теледемон вновь глядит на Аластора, который активно рассказывал подробности краха Фондового рынка произошедшего вроде в 1929 году. Аластор улыбается обаятельно, подчёркнуто открыт и неравнодушен к диалогу, словно разговор с Повелителем — дружеская беседа о погоде с Рози. Как будто неделей ранее ничего и не было. Вокс окончательно запутался.***
По окончанию ужина, когда теледемон всё же соизволил попробовать поданное блюдо, хоть кусок в горло и не лез, он отметил… хрен знает что, но и еда казалась непривычной, не такой, какой должна быть. Вся обстановка во Дворце переменилась. Вещи, немногочисленные демоны, маленькие суетливые бесы и один некогда бесстрастный ангел, увлёкшийся раболепскими играми со своими любимыми подданными, внешне остались такими же, какими он их запомнил, но тревога о том, что что-то здесь явно не то, не покидала его. После трапезы Господин предупредил, что отлучится на некоторое время, оставляя Вокса и Аластора — цитата — «на развлечение друг другу». Он улыбнулся слегка насмешливо, видя их реакцию, при которой радиодемон улыбнулся шире, но заметно вынужденно, однако на Вокса опять не посмотрел. Теледемон чувствовал себя полнейшим идиотом, жертвой какой-то затяжной неудачной шутки, мальчиком для битья, которому сулит нечто очень плохое за чужие выходки. «Хм-хм-хм». После исчезновения Господина из столовой, начавшегося мельтешения слуг, собиравших грязную посуду, Аластор вновь забормотал неизвестную Воксу мелодию и попёрся к выходу, напевая её. Расправивший доселе слегка опущенные плечи, прикрывший веки от какого-то своего извращённого удовольствия, безмятежно двигающийся в такт своей же мелодии, он сложил руки за спину и покинул помещение. И опять. Даже не обратил внимания. Теледемон на секунду замер, размышляя над правильностью взбредшей ему, но вполне логичной идее последовать за радиодемоном и расспросить о пропущенных им дворцовых событиях, и двинулся следом в виде электроэнергии. Перепрыгнув с одной лампочки на другую, Вокс оказался за спиной Аластора в нескольких шагах от самого радиооленя. И вновь что-то не вязалось. Аластор, будь он проклят хоть самим Сатаной, был расслаблен при Господине, даже идиллически спокоен, сдержан в беседе, рассудительно подбирая слова и не затрагивая ничего сверх… того, что может ему не понравится. И двигался он заметно легко, даже грациозно, распрямив спину. «Распрямив спину». Он стал удобен, податлив, тих. Движения не выдавали ни извечной нервозности, ни ярко выраженного раздражения, ни ярого несогласия с чужим мнением. Словно вулкан, что намеревался извергнуться, потопив под магмой сотни деревень и тысячи их жителей, внезапно затих и вернулся в спячку. И тут Аластор резко останавливается, из-за чего Вокс неуклюже замирает в двух шагах от него. Радиодемон поворачивается к нему, улыбается с некоторой толикой подчёркнутой надменности, но в остальном — как обычно. — Что такое, дорогой друг? — А… Ал, — Вокс, не ожидавший хода соперника напрямую, в лоб, как собирался сделать он сам, останавливается на полуслове, так и не договаривая полное имя, — ты сам не свой. О, теперь он понимает Вельвет. Очень хорошо понимает. Аластор с заметным промедлением пожимает плечами: — Не вижу за собой никаких кардинальных изменений, — слегка посмеивается, смотря куда-то сквозь Вокса, словно разговаривая с самим собой. — Хотя нынешние времена очень переменчивы. Вот: пока одни грешники продолжают вариться в нише, другие эгоцентричные и претенциозные идиоты сидят и пируют. Намёк понят. Теперь это — словесный посыл. Однако никто из них не смеет закончить бессмысленные гляделки. Теледемон с укоризной думает, что из-за собственного отчаяния начинает сходить с ума, а Аластор, который и не обратил внимания на не менее неестественное «Ал», просто смотрит на него. Так же, как и Господин: слегка оценивающе, сосредоточенно пожирая его взглядом. Вокс же нервно раздумывает о своих дальнейших планах, гоняя между кончиками пальцев маленький электрический заряд, и мельком видит, как Тень Аластора проносится мимо него. Он моргает, замечая, как та тает в его собственной тени. — Что ты… Чёрные путы возникают из вмиг расширившегося сосредоточения теней под его ногами, стремительно окутывают его конечности. Вокс огорошено охает, и Аластор возникает прямо перед ним всего в пятнадцати сантиметрах от его лица. Теледемон замирает (впрочем, сам не способный толком двигать конечностями), совершенно не понимая, реальны ли происходящие события. Весь вечер как долгий несуразный сон с бредовыми подобиями реальных фигур из его жизни. — Старина, — Аластор улыбается угрожающе, хитро сощурив глаза и склонив голову, а уши его навострены. Рука радиодемона тянется к экрану Вокса, пальцами он невесомо проходится по внешней металлической части плазмы, а потом предусмотрительно убирает руку, видя концентрацию электроэнергии, точечно проходящей по напряжённому телу. Аластор приближается, вновь сокращая расстояние. Теледемон почти уверен, что это и есть финал той дурацкой затяжной шутки, конец его абсурдного сна, и Аластор, будто в такт его мыслям, останавливается, неприятно скребёт когтями по экрану. — Более в твоём содействии я не нуждаюсь, однако… Радиодемон внезапно бережно оглаживает оставленные на защитной плёнке царапины, проходясь кончиками пальцев от начала до середины, пока улыбка его снисходительно смягчается: — Спасибо. Сдержанно и скромно, но как-то даже искренне. И в одну секунду всё пропадает. Теневые щупальца исчезают, отчего Вокс нелепо грохается на пол, а радиодемон, развернувшись, стремительно уходит прочь.