Ленский против!

      Ближе к двенадцати ночи телефон на маленьком круглом столике задрожал, завибрировал и стих. Сперва Онегин решил проигнорировать и принялся расстилать постель на диванчике. Взбил несколькими ударами подушку и бросил её, шагая к столику, и всё же заглянул в телефон, молчавший в ожидании.       Привет       Женя смотрел на сообщение с неизвестного номера и хмурил брови: кто бы это мог быть? Только что он вышел из комнаты дяди, который сегодня чувствовал себя "неважно". Пал Палыч сам так и заявил:"Сегодня я неважно себя чувствую, Женя. Ты же помнишь, где деньги и бумаги лежат?" Потом заставил всё показать и снова напомнил Жене, что всё это племянник должен забрать себе сразу после смерти, под театральное закатывание глаз последнего.       Эти разговоры с дядей о смерти утомляли и угнетали Женю, пока дело не дошло до "тетради смерти", как ее про себя называл Онегин. Они, в один момент, обсуждая не самые приятные моменты будущего, дошли до того, что необходимо стало решить, что делать дальше: например, кого на похороны пригласить. Тут и возникла "тетрадь смерти".       "Алексея запиши, это который нам молоко завозил, и Шурку, это который через три дома вверх по улице, мордастый такой, ну, поди, видел его, он мне сено косил. Заходил как-то на днях. Да, его. А этого мудака, Валерку, вычеркни, слышишь, Жень? Да, знаешь ты его, на одну ногу хромает, всегда вечером мимо идёт и хрена зайдёт! Вычеркнул? Вот и правильно! Так, а Марину Васильевну запиши,она у нас зав.складом работала..."       И далее дядя ударялся в воспоминания: иногда Жене было скучно и хотелось поскорее вырваться из этой удушающей комнаты, пропитанной болезнью и лекарствами, но потом он втягивался в повествование и, порой, даже смеялся над забавными случаями или крепкими и заковыристыми выражениями дяди. Да и Пал Палыч преображался, когда вспоминал прошлое, давно ушедшее в никуда или совсем недавнее. И тогда Женьке становилось немного тоскливо от осознания предстоящей потери близкого человека; в детстве Женя был сильно привязан к дяде, хоть и скрывал это теперь, стесняясь отчего-то. Сейчас-то он вырос и изменился, подзабыл о своём детстве, проведённом здесь, поистёрлось оно в памяти Женьки. Но пребывание в этом доме, с дядей, разворошило его воспоминания, и от этого стало только тоскливее. Он не хотел оставаться с умирающим дядей один на один, как сейчас, но и бросить его не мог, а теперь и не хотел, привязавшись к нему.       Идея со списком возникла, как закономерность после всех разговоров о смерти, и Онегин сам подал дяде идею, брякнув, как-то, не подумав:"Помирать собрался? Ты ещё список гостей составь!" И вуаля! Эта идея вдохнула новые силы в дядюшку, как ни странно, он тут же загорелся списком и понеслось. А Онегину пришлось расхлёбывать последствия своих блестящих идей. И теперь, поздними вечерами, или в моменты бодрствования и хорошего расположения духа дядюшки, тот звал Женю и начиналось действо. Они успели исчеркать несколько страниц в "тетради смерти", переписывая, вписывая или зачеркивая "приглашённых". Так и развлекались.       Глядя на сообщение от неизвестного, Женя потёр лоб, соображая, но тут телефон оповестил его о новом сообщении.       Это я, Володя.       И снова:       Что делаешь?       Онегин улыбнулся, и если бы Володька был рядом, то уверенно назвал эту улыбку коварной. Быстрыми движениями пальца Женя набрал сообщение и рассмеялся, представляя лицо Ленского в момент получения сообщения. Потом он прикусил губу, чтобы не расхохотаться и отослал картинку, добивая психику Володьки. И тут посыпалось: В:      Придурок!!! В:      Идиота кусок!! В:      Ужас! В:      Псих!       Онегин рухнул на кровать, хохоча до слёз. И принялся строчить ответ. Ж:      Все мои мысли лишь о тебе. В этот момент;3 В:      Фу блин В:      Врёшь поди       Перевернувшись на живот, Женька, с азартом, отвечал: Ж:      Не веришь в силу моей любви? Могу прислать )) В:      Что? Ж:      То. Не тормози) сила любви-и-и;)       На какое-то время Володька перестал отвечать, но Женя терпеливо ждал, и, наконец, пришёл ответ. Видимо, Ленский долго решался. В:      Ладно       "Ладно", и всё? Да брось, Володенька, сейчас мы повеселимся", - хмыкнул Онегин, едва не облизываясь, как кот на сметану. И понеслось. Конечно, он не поленился отправить себя родного и любимого, из-за чего сообщения от Володи не приходили несколько минут. В:      Пошляк Ж:      И весь твой, я и он ;) В:      🙄 боже! Ж:      можешь меня и так называть😁 В:      вообще-то я хотел зайти... Ж:      всегда рад такому очаровательному гостю😘 В:      ты шлёшь смайлики Ж:      это проблема?) В:      нет, просто, неожиданно как-то... Ж:      я такой) весьма непредсказуемый) и милый:)) В:      это ты-то?!! Ага, кОмушек доброты! Ха-ха-ха! Ж:      я плачу...мой любимый Володенька разбивает мне сердце🥲 В:      не думал, что ты такой... Ж:      неотразимый?!) В:      жук Ж:      надеюсь не навозный?) В:      иногда бывает) хи Ж:      выебу и высушу, раз уж ты меня раскрыл...прям сейчас В:      в смысле? Сейчас? ... В:      Женя? Куда пропал? Ж:      Выгляни в окошко, дам тебе... догадайся что, но не горошек😈       - Что? - Володька растерянно смотрел на экран телефона, освещавший его лицо в темноте комнаты. Он лежал в кровати и руки у него вспотели от волнения. - Черт, что он имеет в виду? Какое ещё окошко?       Тут за окном кто-то зашумел, подобно медведю, вылезавшему из малинника, с треском и... матом. Володька подскочил, потом смутился, бросился к стулу и накинул на себя всё тот же халат, и поспешил к открытому окну, высовываясь осторожно наружу.       - К тебе, Володенька, не прорвёшься, - возмущённо шипел Женя, отряхиваясь от листвы и веточек, цепляющихся за него, как клещи. - Как к спящей принцессе через терновник. На кой чёрт у вас колючки за сиренью посажены?!       - Это мамины розы, - засмеялся тихонько, чтобы не перебудить всю округу Володька, и протянув руку, достал из волос Жени веточку. - А ты думал, что легко будет?       Прекратив отряхиваться, Женя всмотрелся в лицо, различимое в темноте благодаря выползшей из-за туч луне. Он усмехнулся, как люди, помышляющие шалость, прижал руку к сердцу и встал на одно колено, благо, будучи в джинсах, и окончательно вгоняя в краску ошарашенного Володьку, застывшего в проёме с побледневшим и испуганным выражением на лице. Женька, протягивая руку и жестикулируя соответственно, заголосил: "Не нужна-а мне мали-ина, Не страшна-а мне анги-ина, Не боюсь я вообще ничего! Лишь бы то-олько Мальв-иина, лишь бы то-олько-о Мальвина-а Обожала меня одного!.."       - Парни, чего не спите? - высунулся из окошка поодаль отец Ленского. Женька уже успел подскочить и принять позу наискромнейшего, вежливого, но чуток позднего гостя. Он смиренно поздоровался и извинился за шум. А Володька едва к окну не прирос руками, впиваясь в край подоконника.       - Дурачитесь? Ну, это дело молодое, - кашлянул отец Ленского, мать на заднем фоне что-то ему проворчала, тот обернулся за спину, - да, спи, ты, уже, не цепляюсь я. А вы, парни, давайте, не засиживайтесь, спать надо ночью. Да, иду я уже, иду!       И мужчина скрылся, закрывая за собой окно, с характерным створкам скрипучим звуком. Женька выдохнул, расслабляясь и кивнул Володьке:       - Помоги залезть, Володь, - и протянул руку. Зависший где-то далеко, Володька захлопал ресницами:       - Что? А, - и ухватил за руку Онегина, помогая ему влезть, и отодвигаясь от окна. Спрыгивая тихонько, как это совсем не умел Онегин, он огляделся; в лунном свете мало, что можно было разглядеть, да ему этого и не было нужно, ведь он видел главное - Володю.       - Темно у тебя тут, - вдруг заявил Онегин, перехватывая руку, молча наблюдающего за ним, Володи. Не отнимая своей руки, Володька произнёс в ответ:       - Так я, вообще-то, спать собирался, а тут ты с песнЯми, - на что Женя улыбнулся загадочно и потирая большим пальцем тыльную сторону руки Ленского, отчего тот вздрогнул почти незаметно.       - Ага, я так и понял, из сообщений, - и он, повинуясь неясному порыву, потёрся щекой о ладонь Володьки, едва справляющегося с быстро бившемся сердцем; так сильно, что ему казалось, что это грозно бухтят- тикают часы в комнате родителей.       - Ну, я почти засыпал, - не убирая руки и, тем самым, позволяя всякие вольности ночному гостю, приврал Володька, и опустил взгляд, вызывая новую серию улыбок у Онегина.       - Но появление такого очаровательного, неотразимого парня, как я, разрушило твои планы на спокойный сон, ай! - Володька шлёпнул его по макушке, Женя шутливо надул губы, - а я ведь тебе и серенаду спел, Володенька!       - Ты спятил, - озвучил приговор Володька, но его уже приобняли, уткнувшись в шею, вдыхая его, перебиваемый мылом, запах и целуя.       - Не спятил, а влюблён, дурачок. Я, всего лишь, безумно влюблён, - прошептал Женька, прикрывая глаза от удовольствия. Ему нравилось обнимать Володю, тёплого и уютного, нравился его запах, его мягкие, как у котёнка волосы, и спрятавшееся любопытство в синеве его глаз. Не выдержав щемящей нежности, он поцеловал Ленского, увлекаясь и отпуская свои чувства. Это было похоже на горючую смесь взрывоопасной страсти и,одновременно, умиротворяющей любви.       - Погоди, Жень, - выдохнул, запыхавшись от эмоций Володька, упираясь рукой в грудь Онегина, и заглядывая ему в глаза, словно выискивая его намерения. И только попадая в ловушку страсти и любви, что плескались в дымчатой глубине. И тогда Володька тихо произнёс, опасаясь, что его могут услышать даже стены в повисшей тишине, - я должен сказать тебе очень важную вещь: я тоже люблю тебя, Женя.       - "Удивительное рядом, но оно запрещено"*, - улыбнулся ему Онегин, - мне удалось завладеть сердцем известного в местном посёлке величайшего поэта - Владимира Ленского! И сколько девичьих сердечек будет разбито!       - Прекращай придуриваться, - насмешливо фыркнул Володька, поглаживая плечи и руки Онегина, словно не веря, что теперь Женя лишь его и больше ничей. - Останешься у меня?       - Только если ты не против, а вообще, я за этим к тебе и шел, чтобы остаться, Володя. Возможно, всю жизнь, - и Женя снова потянулся за самым желанным поцелуем, словно от этого зависела его жизнь. И сам себе удивлялся, когда он успел стать настолько зависимым от обычного простоватого парня Володьки Ленского?! Нет, и всё же Володя не был обычным: он же был частью Онегина, как решил для себя Женя.       В эту ночь они мирно спали рядом, позволив себе лишь ласки и нежные, переходящие в страстные, поцелуи, так как большее было недоступным в доме Володи, и все попытки и обоюдное желание пошалить разрушал громкий храп отца Ленского из соседней комнаты, мешая любовному настрою, и вызывая тихий смех у обоих. В итоге, довольствуясь малым, оба, почти невинно, уснули в кровати Ленского, переплетаясь ногами и руками, пряча запачканную майку под кроватью.

***

      - Таня, Та-ань, - крикнул Володька и помахал рукой, привлекая внимание старшей сестры Лариной, поливающей цветник. Рядом вертелся Людвиг, и, как только тот обнаружил своего "любимца", сразу метнулся пушистым рыжим комом к калитке с заливистым лаем, похожим на боевой клич перед атакой. Володька взвизгнул, вовсе не по-мужски, и спрятался за Онегина. Татьяна заметив Вовку, также помахала рукой, и нахмурила брови, когда увидела рядом с ним Онегина. Она замерла, колеблясь перед выбором: проигнорировать или же узнать,за чем пожаловали?       - Привет, убери, пожалуйста, этого монстра, - взмолился Вовка, содрогаясь от одного только вида грозного пёселя, рычавшего из-за забора с рабицей, пущенной по низу, чтобы Людвиг не смог сбежать, так как он не раз предпринимал попытки вырваться и покарать всех неугодных нарушителей.       - Добрый день, - кивнула Татьяна, оставляя полив цветов, и приблизившись к гостям, жавшимся за забором, как два неприкаянных калики перехожих. Она подхватила Людвига на руки, несмотря на его рычание, и смотревшего на Володьку выпученными глазками, словно намекая, как заправский бандит на районе: "Я, блядь, слежу за тобой!".       Отчего пёся невзлюбил именно Володьку никто не мог понять. Сам Володька считал, что в собачку вселился Люцифер, а назвать пёсю Людвигом было величайшей ошибкой. И каково же было его удивление, когда Онегин безбоязненно протянул руку к монстру, то тот несмотря на грозный оскал с чуть высунутым розовым языком, позволил себя погладить и даже перестал рычать и безобидно тявкнул. На глазах Ленского происходило немыслимое: укрощение адского создания, демона Преисподней! Или они всего лишь нашли друг друга, а Женька оказался демоном выше по рангу? И Володька хихикнул. Но тянуть руку к пёсе, как бесстрашный и самоуверенный Онегин, Вовка не рискнул.       - С чем пожаловали, любезные молодые люди? - язвительно и со спокойствием удава спросила Татьяна, поглаживая Людвига, при этом рассматривая гостей.        Проснувшись поутру, Володька и не предполагал, что к обеду они с Женей решат навестить Лариных, после того, как они вдвоём посетили дом Онегиных и Пал Палыча. Дядя Жени одобрительно отозвался о новости об их примирении и возобновлении дружбы. Про взаимные чувства оба решили промолчать, чтобы не беспокоить понапрасну и без того болеющего дядюшку. Но встретившись взглядом с Пал Палычем, у Володьки возникло стойкое ощущение, что мужчина знал больше, чем показывал своим нарочисто весёлым видом. Но дядюшка Жени молчал, молчал и Володя.       Затем они отправились в комнату Жени, где тот переоделся, явно красуясь перед Ленским, впрочем, и не стесняясь этого своего поведения. И тогда Володя, чтобы немного спустить возлюбленного с небес на землю, напомнил ему об обещании примириться с Лариными, и извиниться перед Ольгой. Любовь любовью, а честь честью! А то не по-мужски выходило, считал Володька, и уже приготовился отстаивать это перед Онегиным, и даже упомянуть о данном слове, однако тот, без какого-либо сопротивления и оправданий, внезапно, согласился с Володей, удивляя его своим послушным и странно покорным поведением.       - Разве может быть иначе? Я, Володенька, дорогой мой, готов на всё, что угодно ради любви, - вполне обыденным тоном заявил Женя, на вопрос Володьки о подозрительном послушании Онегина, пока натягивал свежую футболку с мелким принтом. Ленский успел полюбоваться на подтянутый пресс на животе Жени и чрезвычайно соблазнительно выпирающие тазовые косточки. Пришлось пялиться куда угодно, только не на объект воздыханий, а иначе, их шествие с покаянием, запланированное и крайне важное, грозило сорвать непредвиденное обстоятельство - желание стать ближе к возлюбленному: насколько ближе, Володька предпочитал не думать, и ожесточённо гнал прочь похотливые мыслишки.       Помучив Володьку, Онегин с не сходящей с губ улыбочкой, уговорил того перекусить, и только потом они направились к Лариным. Так они оказались там, где и планировали.       - Татьяна, не подскажете, дома ли ваша сестра Ольга? - разлюбезничался Онегин, снова поглаживая пса, который снова умолк, как только его накрыла рука Евгения.       - Подскажу, но только ради Володи, - хмыкнула Татьяна и, оборачиваясь, окликнула сестру, обращаясь куда-то вглубь сада. Она улыбнулась, также демонстрируя ответную, и столь же искреннюю, любезность по отношению к Онегину.       - Вы всё ещё обижены? - спросил Онегин, не изменяясь в лице, его не омрачила и тень раскаяния. Татьяна внимательно посмотрела ему в глаза, а Володька пялился на обоих.       - Обида - это несуществующая вещь. Обида - это всего лишь разочарование от неосуществлённых надуманных ожиданий и несоответствие этих ожиданий действительности, - со вздохом она поудобнее перехватила Людвига, который, вроде как, признал Онегина и теперь позволял ему всё, что угодно.       - Если вы хотите знать, то я на вас не в обиде, Женя, - вдруг продолжила она, и тише прибавила, рассматривая шёрстку Людвига, - да и как я могу.       Повисшее затянувшееся молчание прервала Ольга, мчавшаяся к ним навстречу, разрумянившаяся и взбудораженная, по одному виду которой можно было понять, что она-то точно не станет тратить время на обиды и зелёную тоску, и тем более, тухнуть и чахнуть. Едва заметив кто к ним пожаловал, она вылетела в калитку и повисла с радостным визгом на Володьке, который совершенно точно растерялся от таких проявлений эмоций.       - Володька, поздравь меня! Я прошла по баллам в универ, - и она радостно чмокнула-клюнула Вовку в щёку.       - А разве ты не в Консерваторию поступаешь? - и Володька зыркнул в сторону Татьяны, та недоуменно пожала плечом: мол, я тут ни при чём.       - Фу, надоело, ноты эти, сольфеджио, я вообще перестала соображать после ре-миноров и построения ладов, а тут целая консерватория, да ну, - закатила глаза Ольга, не отпуская Володьку, а тот не обращал внимания на это, привыкнув за все годы дружбы к подобным проявлениям избытка эмоций у Ольги. Сперва он считал это проявлением чувств, но позже разобрался - это были лишь эмоции.       - Мы к вам пришли по делу, кстати, - ехидно отозвался Онегин, скрещивая руки на груди, что, как уже выяснил Володя, было не к добру.       - Да, Оля, - и Вовка, отцепляя руки Ольги, под прожигающим, как лазер, мрачным взглядом Онегина, заявил, - ну, же прекрати, это уже не смешно.       - Что за дело такое? - насторожились Ольга, отпуская Володю, и глядя, как того хватает за предплечье Онегин, притягивая к себе и с насмешливым превосходством посматривая в сторону Ольги, чем и подтвердил её с сестрой умозаключения насчет взаимоотношений Володьки и Женьки. Несмотря на это, Ольга и бровью не повела, не выдавая своего удивления: их с сестрой домыслы и догадки всё же не равнялись знанию, и теперь, когда Онегин едва не огласил о своих правах, или что там ещё было в голове у этого пафосного выскочки, теперь всё стало всерьёз, переставая быть шуткой.       О чём они только думали? Беспокойство вползло в сердце Ольги и там поселилось: её волновали эти отношения Володьки с Онегиным. Ведь, по сути, они ничего не знали об этом парне. Сама Ольга считала его человеком без тормозов, когда Онегин злился, то язвил и жалил всех и вся вокруг, и она, и Таня это прочувствовали на себе. Да и Володька тоже.       - Позвольте извиниться за мои бестактные слова и отвратительное поведение, - разрушил размышления Ольги Женя, улыбаясь с очарованием гадюки, и она вовсе не чувствовала в этих словах раскаяния.       - Серьёзно? Я сейчас заплачу от умиления и растворюсь, как пакетик "юпи", - саркастично отозвалась Ольга, склоняя голову и всматриваясь в Онегина, в этого хитрого пижона и ядовитого змея, каким она его считала, с некоторых пор. Онегин аж расплылся в улыбке, - "с лисьей мордой", как подумала Ольга, - протягивая ей руку со словами:       - Оля, Оленька, послушайте меня, пожалуйста, не будем ссориться. К чему это нам? Мы с вами, как общие с Володей друзья, просто обязаны примириться. Потому, примите мои извинения, будьте милостивы, - от этих слов даже Татьяна слегка оторопела, лишь посматривая на "переговорщиков", словно ступающих по тонкому льду. А Онегин, тем временем, успел схватить тонкую руку Ольги и уже пожимал её, предварительно, мастерски приложившись губами к тыльной стороне, представляя собой саму любезность и искренность.       Ольга и сама уже засомневалась, верно ли она охарактеризовала этого парня, не такого уж и гадкого, да и характер, пожалуй, у него терпимый. Не поспешила ли она на эмоциях с оценкой? Но припомнив произошедшие события, поспешила отбросить сомнения.       Однако, этот наглый придурок, что стелился сейчас лисой перед Лариной, нравился Володьке, и то, как Ленский смотрел на них, наблюдал, с надеждой во взгляде и с беспокойством, за поведением и словами обоих, заставило Ольгу сдаться и пойти навстречу предложению Онегина, и примириться.       - Так и быть, извинения приняты, - тут она повернулась к Ленскому, который в этот момент едва не искрился от радости, как бенгальский огонь. Ольга хлопнула его по предплечью, - но это только ради тебя, Володька, по-дружбе.       - Вот и чудненько, - промурлыкал Онегин, и поднял руку, - обещаю изо всех сил сдерживать свой невыносимый характер!       Володька рассмеялся и напряжённая атмосфера немного разрядилась, казалось, что все облегчённо выдохнули. Пока Ольга не спросила прямо:       - Так вы встречаетесь?       - Оля!       - Тань, ну чё ты опять начинаешь, нормально всё, это просто вопрос, - отмахнулась Ольга, как всегда. Володька тут же выдал себя одним только смущённым молчанием и покрасневшими скулами и ушами, как это с ним случалось только в моменты раскрытия, или когда его ловили на лжи. Но Онегин, собственническим жестом, положил ему руку на плечо, приобнимая, и ответил:       - Пока это секретная информация и не подлежит разглашению, - с загадочным видом он поводил бровями, и что-то шепнул на ухо Володьке. Тот кивнул.       - Какие секреты у него могут быть от меня? Эй, Вов, ну, скажи им, чего они, - потребовала Ольга, возмущённая тем, что её водят вокруг пирога, не позволяя даже кусочек откусить. Но Татьяна, её одёрнула:       - Оля, прекрати, оставь Володю в покое, - она с сочувствием посмотрела на смущённого Ленского. - Не дави на него.       - Да что такого? Кто это давит? Я, может, беспокоюсь! И чего вы вредные такие? - надула она губы, складывая руки на груди. - Ну и ладно.       Володька вырвался из плена рук Онегина и приобнял Ольгу, по-дружески, и тихо сказал, что всё объяснит позже, чем она осталась вполне довольна. Тем более, Онегина чуть не перекосило от вида их обжиманий, для пущего эффекта, она еще раз чмокнула в щёку Володьку, наблюдая за термоядерной реакцией в глубине глаз Онегина.       - Пожалуй, нам пора, да, Володя? - вроде бы спросил, но намекнул Женя Володьке. Тот спохватился, и засуетился:        - Да, точно, нам пора идти, - выглядел он взбудораженным, - Оля, Таня, мы, как-нибудь, позже зайдём. Созвонимся.       И они ушли, попрощавшись. Ольга уже упорхнула обратно в сад, а Татьяна оставалась у забора, ещё пребывая в растерянности. Что ж, её догадки оказались верны, и теперь Онегин потерян для неё навсегда. И не потому, что она не могла попытаться побороться, а потому что не хотела причинять боль явно влюблённому по уши Ленскому. Она заметила, как Володька смотрел на Онегина, с обожанием и любовью, будто тайным, и будто никто не мог этого заметить. Однако, Ленский всегда был, как открытая книга и все его эмоции легко могли распознать.       Татьяна только надеялась, что это закончится менее болезненно для Володи; она и сама не знала, отчего ей так казалось, что всё закончится, но и Татьяна, как и Ольга, была уверена, что Онегин здесь надолго не задержится.