— Два года спустя —
Последний обход квартиры, и Гарри вполне уверен, что взял всё необходимое. Сумка с ноутбуком бьется о бедро, когда он трусцой сбегает по трем лестничным пролетам к парковке. Он останавливается перед поворотом за угол, прячась, пока делает несколько глубоких вдохов. На этом всё. Нужно ехать. Есть план, которого следует придерживаться, и длительное прощание с его девушкой — бывшей девушкой — туда не входит. Гарри еще раз проверяет, все ли в кузове пикапа надежно закреплено, молча благодарит безоблачное небо, затем кладет сумку на пол с пассажирской стороны и поворачивает ключ, чтобы завести двигатель. Обычно требуется пара минут для прогрева независимо от погоды. — Эм… — Гарри прикусывает губу, шагает вперед и осторожно обхватывает плечи своей бывшей. — Пока, Эбби. — Хотелось бы, чтобы ты не… — Перестань, — он слегка отстраняется, стараясь не хмурится, но недостаточно хорошо справляется с задачей. — Дело не в тебе. — Разве? — Эбигейл скрещивает руки на груди и кивает в сторону пикапа. — Там нет ничего из моих вещей. Гарри делает глубокий успокаивающий вдох. Сердце болезненно сжимается от её расстроенного вида, но им обоим уже давно было известно, что это произойдет. Он должен это сделать. — Я говорил тебе… Мы говорили об этом ещё до того, как начали встречаться. Ты знала, что я не планировал оставаться здесь навсегда. — Ты даже никогда не предлагал поехать с тобой, Гарри. Она звучит такой разочарованной, он к этому не готов. У них было столько разговоров на эту тему, и он полагал, что они все разрулили и были на одной волне. — Мы тысячу раз обсуждали это. — Ты обсуждал это сам с собой, — говорит Эбби, качая головой. — Ты неоднократно говорила, что не заинтересована в переезде в Нью-Йорк, Лос-Анджелес, да и вообще куда-угодно, раз уж на то пошло. Ты здесь абсолютно счастлива. И знаю, ты не хочешь, чтобы я уезжал, но ты никогда не изъявляла желания поехать со мной, — Гарри слегка поворачивается и закрывает пассажирскую дверь. — Мне жаль, что ты расстроена. Я думал… Не хотел причинить тебе боль. Она усмехается. — Я… Я не хотел оставить всё так. — Немного поздновато для этого, — Эбигейл отступает назад и поднимает руку в нелепой попытке помахать на прощание, затем качает головой. — Два года потрачены впустую. Он спешит к водительскому месту, лишившись дара речи, забирается внутрь, хлопает дверью и уезжает, не оглядываясь. Два года. Но они не были пустой тратой времени. Гарри вовсе так не считал. Или не считал до сих пор. Он качает головой и шмыгает носом, вытирая глаза тыльной стороной ладони. Нет, это определенно не было пустой тратой времени. Его первая настоящая девушка, первые серьезные долгие отношения, первая совместная жизнь, первая любовь. Гарри прибавляет громкость. В кои-то веки по радио играют приличную музыку. Он надеется, что всё продолжится в том же духе следующие несколько часов дороги до дома мамы, и старается не думать, что стоило просто переехать к ней, когда она покинула город в прошлом году, и расстаться с Эбигейл. Потому что он действительно ни о чем не жалеет. Просто настал момент двигаться дальше. У него будет как раз достаточно времени, чтобы разгрузить свои вещи и сложить их в комнатку над гаражом до наступления темноты, наверстать упущенное с мамой и немного поспать, прежде чем она отвезет его утром в аэропорт.𓆩♡𓆪
Только когда он стоит у аэропорта Кеннеди в очереди на такси, держа в руках все свои сумки, до него доходит, что он буквально не имеет понятия, чего ищет. У него есть адрес. А еще имя нового соседа по квартире и размытое селфи, которое тот прислал после их разговора по телефону. Но они никогда не виделись. И Гарри был в Нью-Йорке всего один раз — на собеседовании, когда останавливался на одну ночь в дешевом хостеле с семью другими парнями, а на следующий день улетел домой. К счастью, очередь движется быстро, и кажется, что не проходит минуты, как он тащит свои вещи по четырем лестничным пролетам. В крошечную квартирку с новым соседом. Найл Хоран — коллега, скромно-но-оплачиваемый стажер в Fame!TV и новоиспеченный сосед, встречает у двери. — Рад, наконец, познакомиться, Гарри, — Найл отходит в сторону и пропускает его, затем закрывает дверь. Стоя к ней спиной, он обводит рукой помещение. — Ничего особенного. Здесь типа всё в одном месте, ванная находится сбоку от кухни. За той дверью моя комната. И, пожалуй, ты можешь делать здесь всё, что захочешь. Гарри бросает сумки за небольшой матрас и рассматривает то, с чем придется иметь дело. Они делят квартиру с одной спальней в Ист-Виллидж, и он предложил её Найлу взамен на меньшую долю арендной платы и спальный уголок в той части, которая, наверное, считается гостинной. Места здесь немного, это больше похоже на нишу, но Гарри думает, что сможет разместить односпальную кровать и даже маленький столик для лампы. Пока же он поспит на матрасе. Рядом с нишей в стену встроен своеобразный комод или какое-то его подобие, и предполагается, что он достается Гарри. По крайней мере, у него есть возможность разобрать кое-что из вещей. Перед переездом он урезал гардероб так, что из пяти ящиков одежда умещается в четыре. Пятый он решает занять презервативами (не то чтобы они ему пригодились в этом месте), сигаретами и коллекцией всякого дерьма, которое он перекладывал из одной тумбочки в другую с тех пор, как съехал от родителей, когда ему было восемнадцать. Среди беспорядка игральных карт, монет и запасных пуговиц, есть маленькая картонная коробка, где когда-то лежал неведомый давно забытый рождественный подарок, но вот уже около десяти лет хранятся воспоминания. Гарри знает, что в ней, помнит содержимое наизусть, но всё равно берет пиво, сигарету и садится на матрас, чтобы рассмотреть. Впервые они встретились в одиннадцатилетнем возрасте, и Луи был новеньким в его школе. В алфавитном порядке он находился следующим по списку после Гарри и сидел рядом за партой. Так что они быстро стали лучшими друзьями. Вместе играли в любительской лиге бейсбола, баскетбола и флагбола. И хотя никто из них не был хорош в этих видах спорта, они весело проводили время. А два года спустя, в конце восьмого класса, когда они уже планировали вместе учиться на первом курсе и в старшей школе, отцу Луи предложили работу где-то в Канзасе. И едва наступило лето, как Луи уехал. Тогда они поддерживали связь единственными возможными способами. С помощью писем и очень редких междугородних телефонных звонков, а всякий раз, когда Луи с семьей возвращался в город навестить бабушку с дедушкой, они старались провести время вместе. У него до сих пор хранится все, что Луи когда-либо присылал. И Гарри почти уверен, что тот тоже сохранил все его барахло. Крошечная коробочка битком набита старыми школьными фотографиями и бейсбольными карточками, письмами, которые разворачивали и складывали столько раз, что бумага стала мягкой и потертой на сгибах, а чернила выцвели. Гарри подтягивает колени к груди и опирается на них руками, вчитываясь в то, что когда-то было в голове у едва ставшего подростком Луи Томлинсона. Когда он заканчивает, то хочет написать ему, но сомневается, что номер остался прежним. Они практически никогда часто не переписывались, поэтому он открывает ноутбук, чтобы написать Луи мэйл. Лу, Не уверен, с чего начать это письмо, потому что прошло уже два года с тех пор, как мы общались. И не знаю, пользуешься ли ты своим старым аккаунтом Yahoo, но думаю, что стоит попробовать. Полагаю, должен начать с извинений. Я был полным мудаком, когда ты приехал, и у меня нет этому никакого оправдания. Тем летом я начал встречаться с одной девушкой, но совсем забил на тебя, прости. Она училась на моем курсе, мы оба специализировались на коммуникациях, и не знаю, почему никогда не рассказывал тебе о ней. Может, это было из-за нервов, смущения или какой-то подобной тупости, потому что она была моей первой настоящей девушкой. Возможно, я просто был придурком. У нас с ней не сложилось (её зовут Эбигейл). Какое-то время всё было нормально, но уже нет. Мы встречались два года, вместе жили и всё такое, но не так давно расстались, потому что я планировал переехать в Нью-Йорк. Так что вот, где я сейчас, на случай, если ты не догадался. Буквально сегодня заехал в свою квартиру и, когда распаковывал вещи, нашел коробку с письмами и всякой ерундой от тебя. И вот он я, бессвязно пишу тебе мэйл, который ты, вероятно, не получишь, потому что он будет отправлен на адрес, используемый тобой в старших классах. В любом случае, если ты получишь это, мой номер всё тот же. Если захочешь, позвони или напиши мне в ответ. Или, если ты ненавидишь меня за мой дерьмовый поступок, что я прекрасно понимаю, тогда проигнорируй это, и мы притворимся, что ничего не было. Кстати, это Гарри. На случай, если все эти бессвязные рассуждения не внесли ясности. И ты все еще должен мне диск с твоими любимыми песнями. Гарри закрывает ноутбук и заканчивает с распаковкой всего, что возможно. Затем начинает составлять список нужных покупок для его нового жилища, включая кровать. Они с Найлом раскуривают косячок, заказывают пиццу и обсуждают свои ожидания от стажировки. А потом он пытается немного поспать, потому что нужно сделать миллион дел, прежде чем приступить к своей новой работе в понедельник. Утром, когда Гарри просыпается и проверяет время на телефоне, то видит три сообщения с неизвестного номера. В первом просто написано: Разумеется, я тебя не ненавижу. Не тупи. Во втором спрашивается: Какой у тебя адрес? А в третьем: И к твоему сведению, это Луи. Гарри улыбается и закатывает глаза, потому что это так в стиле Луи — легко его простить. И вести себя, будто и прощать нечего. Он пишет новый адрес и обещает поговорить в скором времени, бросает телефон на кровать и направляется в душ, пока Найл ещё не проснулся. В понедельник утром Гарри с Найлом начинают стажировку в Fame!TV и в итоге проводят большую часть времени вне офиса, бегая по поручениям или гугля что-то для других людей. Это странно, но никто из них, похоже, не собирается возмущаться. Ведь им платят в любом случае. Когда в четверг они возвращаются домой, Найл забирает почту из ящика, и Гарри первым поднимается по лестнице. Оба устали. Это была долгая неделя, большая часть которой прошла на ногах, и она еще не закончилась. — Счёт, херня, херня, херня, счёт, — бормочет Найл себе под нос, разбирая почту, пока Гарри достает из пакета китайскую еду на вынос. Он бросает маленький конверт из плотной бумаги через стойку, и тот падает в кучу пакетиков с соевым соусом. — Кое-что для тебя. — Спасибо. Гарри разворачивает его. Адрес отправителя не указан, но он знает, что это Луи, потому что вдоль заклеенного клапана крохотными буквами написано: «Не говори, что никогда тебе ничего не давал». И адресовано оно: «Мадемуазель Гарольду из Стайлсов». Он понимает, что внутри, ещё до вскрытия конверта, и объясняет Найлу это тем, что хорошо знает Луи, но на самом деле потому, что нащупывает края диска. — Хочешь послушать, пока мы едим или это, типа, личное? — спрашивает Найл перед тем, как разом откусить половину яичного рулета. Гарри смеется и кивает. — Нет, то есть, да. Давай включим. Наверное, это все те группы, которых я никогда раньше не слышал. Он обещал этот диск ещё со времен старшей школы. У них древняя стереосистема, там даже есть кассетный магнитофон, и Гарри не знает, где Найл её раздобыл, но радуется, что не придется доставать ноутбук для прослушивания. Однако он был неправ. Потому что, когда нажимает кнопку воспроизведения, и хотя первую песню Гарри никогда прежде не слышал, вторую — «Don't think twice, it's alright» Боба Дилана сразу же узнает. Весь диск звучит по тому же сценарию: что-то новое, затем старое, знакомое Гарри. Но ему всё нравится. Они слушают, пока едят, а позже, когда Гарри готовится ко сну, раскладывая матрас и открывает ноутбук, проверить электронную почту, он вставляет наушники и снова включает диск. Ему пришел мэйл от Луи, и когда Гарри его видит во входящих, на лице появляется широкая улыбка. Он даже не заморочился с приветствием, а сразу перешел к делу. Не тупи, Гарри. Я никогда бы не смог тебя возненавидеть. У меня были типа подозрения, что ты с кем-то встречался тем летом. Не знаю, помнишь ли, но ты сказал, что влюбился в кого-то и хочешь пригласить на свидание, и я посоветовал тебе решится. Вскоре после этого ты вдруг стал гораздо более занятым, чем раньше. Никаких обид. Уверен, что делал тоже самое. Вообще-то я знаю, что поступал также, когда начал встречаться с Эриком на первом курсе колледжа. Так что не думай, что должен извиняться. Я типа вернулся и вклинился в твою и без того насыщенную жизнь. Не то чтобы ты был обязан уделять мне время или что-то вроде того. Мы ведь не встречались! Ха-ха! Надеюсь, что к этому моменту твой диск уже дошел. Не могу поверить, что потребовалось так много времени, чтобы я наконец-то его сделал. Мне пришлось воспользоваться древним настольным компьютером моего босса, и в итоге я дважды всё испортил, прежде чем у меня получилось. Не уверен, как. В любом случае, надеюсь, тебе понравится. Я добавил туда кое-что классическое, потому что знаю, что внутри ты как пятидесятилетний старец. Итак, Нью-Йорк? И ты переехал один? Очень горжусь тобой. Чем ты там занимаешься? Пытаешься добиться успеха на Бродвее? Расскажи мне подробнее. Я скучал по тебе. И не считаю, что ты обязан делать это, но обычно я заканчиваю работать к девяти вечера по твоему времени, так что, если хочешь, можешь позвонить. Целую вечность не говорил с тобой. Гарри перечитывает это дважды, затем быстро пишет своей маме и ещё раз читает письмо от Луи. Он закрывает ноутбук, ставит на пол рядом с матрасом и ложится спать.𓆩♡𓆪
Когда Гарри встает, чтобы размяться и навести порядок на своем рабочем месте, Найл катается вокруг их общей секции, придерживаясь за стену одной рукой. — Мы уходим. — Что? — Гарри слегка хмурится, отсоединяя телефон от зарядки и засовывая его в задний карман. Это была долгая первая неделя. Адаптация к требованию ходить гораздо больше привычного, к поездкам в переполненном метро, тогда как последние восемь лет он сам возил себя куда нужно, сделала его усталым и раздражительным. А головная боль, ползущая по затылку, не помогала ситуации. Ему нужна нормальная кровать. — Я думал, мы на сегодня закончили. Куда нас отправляют? — Не, чувак. Мы идём тусить. Думаю, в бар, — Найл делает шаг в сторону, чтобы пропустить Гарри и следует за ним по коридору. — Все стажеры идут. Хизер это предложила. Сказала, что платит за первый раунд. Отпразднуем первую неделю или что-то в таком духе. Гарри вздыхает и проводит руками по волосам, собирая их в пучок, а затем улыбается. — Ладно. Наверное, это хорошая идея. С понедельника я почти не видел других стажеров. Только твое чудесное личико, никак не могу налюбоваться. — Кстати, о чудесных личиках. Надеюсь, Зейн будет, — Найл слишком сильно толкает Гарри локтем в бок, в результате чего тот врезается в стену. — Чёрт. Я был под кайфом, когда мы говорили той ночью. Я же сказал тебе, что гей, да? — Да, ты сказал. Всё в порядке, чувак. Один из моих лучших друзей — гей, — Найл улыбается и кивает, поэтому Гарри продолжает. — Зейн такой… невероятно привлекательный парень, — говорит он и тянется, чтобы нажать кнопку вызова лифта, хотя оказывается, что кто-то из ожидающих уже сделал это. — Типа… интересно, это один их тех случаев, когда другие кажутся красивее, находясь рядом с ним или все остальные выглядят дерьмово на его фоне? — Не знаю, я попытаюсь встать рядом с ним и ты скажешь, что получится. — Как будто ты по этой причине хочешь быть ближе к нему, — фыркает Гарри. — Ну, нет, — Найл заходит за ним в лифт, затем поворачивается и шепчет. — Но я не могу быть просто типа: «Ты такой красавчик, можем ли мы поцеловаться, потому что работаем вместе». — Да, безусловно, — Гарри тихо хихикает в ладонь. — Следует действовать более искусно. По невероятному стечению обстоятельств, вместо того, чтобы быть загадочным и слишком крутым, чтобы тусоваться с ними, Зейн становится немного застенчивым, эдаким ботаником, очень прикольным. И Найл выглядит лучше, стоя рядом, хотя на его фоне и Зейн почему-то смотрится выгоднее. Всё это обретает смысл в голове Гарри, которая мутнеет от алкоголя, после трех напитков и праздничной порции текилы. Потому что со всей этой беготней, которая была сегодня в офисе, он забыл пообедать. Непреодолимое желание съесть большой жирный бургер настигает его и живот урчит. Среди тех, с кем они работают, так много симпатичных людей, но никто особо не интересует Гарри. Не то чтобы сильно хотелось… крутить служебные романы и тому подобное. Он смотрит вслед уходящему Зейну, затем разворачивается, чтобы оглядеть толпу позади, но ни одна из девушек не привлекает его внимания. — Найл, — пытается прошептать Гарри, но звучит гораздо громче, чем намеревался и выплевывает немного пива. — Что, пьянчужка? — Ты выглядишь красивее с Зейном. Просто… — Гарри наклоняется в сторону, внезапно вспомнив, что Зейн обещал скоро вернутся, куда бы ни пошел, но его нигде не видно. Он слегка спотыкается, выпрямляясь, поднимает бокал и чокается с бокалом Найла, прежде чем тот успевает его убрать. — Хотел, чтобы ты знал. Найл фыркает и закатывает глаза, но улыбается. — Ты хлюпик, приятель. Нам нужно отвезти тебя домой. Ехать домой на метро проще, чем обычно, потому что там не так многолюдно, и у них есть места. Это гораздо увлекательнее, потому что с ними Зейн, а Найл ведет себя странновато, и Гарри не может перестать хихикать, пока Найл не пинает его в голень. — Ай, чувак, — Гарри надувает губы и тянется, чтобы погладить ушибленное место. — Не будь такой злюкой. Найл прищуривается, глядя на Гарри. — Ну, ты хотя бы перестал смеяться, — говорит он. — Прости, — вздыхает Гарри, скрещивая руки на груди, и легонько пинает Найла в ответ. Внезапно он чувствует себя очень уставшим, прекрасно осознавая, насколько пьян, и очень голодным. Он хочет пить, есть, спать, и именно в таком порядке. — А сколько сейчас времени? — но уже сам тянется в карман за телефоном. Ещё рано, всего десять часов и, как только он обрабатывает эту информацию, бормочет. — Я должен позвонить Луи, — и тут же его роняет. — Кому? — спрашивает Зейн, удерживая ботинком выскользнувший телефон. Гарри садится прямо и улыбается. — Луи, — говорит он. Как будто одно это имя всё объясняет. Найл пожимает плечами, двери открываются, и они с Зейном встают, утягивая Гарри за собой. — Это его друг или бывший, или что-то типа того. Гарри усмехается и пытается бросить на Найла убийственный взгляд, но ничего не выходит, потому что тот не смотрит в ответ. Он смотрит вперед, что, наверное, к лучшему, поскольку направляет Гарри в обход бетонного столба, в который тот бежит сломя голову. — Не бывший. Он мой лучший друг. — Ладно, — Найл усмехается и поворачивается к Зейну, чтобы что-то сказать, но Гарри перебивает. — Мы просто друзья, Найл. Я знаю его с тех пор… с тех пор, как мне исполнилось одиннадцать. И я не… Не по мальчикам. Ты это знаешь. В Гарри так много текилы, что легко себя убедить — то закручивающееся ощущение в животе при мысли, что Луи его бывший парень, на самом деле просто протест желудка против алкоголя. — Да, конечно, — Найл поворачивает Гарри и обнимает за талию, когда Зейн отпускает его руку. — Увидимся, Зейн. — Пока, Зейн, — шепчет Гарри по большей части в ухо Найлу, заставляя того съежиться. Они стоят у двери своего дома и некоторое время наблюдают за Зейном. Найл кое-как проводит Гарри через дверь и вверх по миллиону ступенек до квартиры. — Куда ушел Зейн? — К себе домой. Он живет рядом на этой улице. — Почему я не знал? Он никогда не едет в поезде. Найл немного возится с дверью, но затем ключ проворачивается, и он вталкивает Гарри внутрь. — Сказал, что приехал пораньше, потому что хотел произвести хорошее впечатление. — Оу, — произносит Гарри, когда Найл отпускает его, и падает на матрас. — Он милый. Мне нравится. Ты должен с ним встречаться. Что-то прохладное ударяет Гарри в лоб, и он осознает, что ненадолго отключился. Открыв глаза, видит, что над ним склонился Найл с бутылкой холодной воды в руке. — Выпей это. Гарри залпом глотает воду и откидывается на подушку. — Спасибо, чувак. Ты лучший. Я должен позвонить Луи. — Конечно, чувак. Ты позвонишь, — смеется Найл, пересекая комнату, щелкает выключателем, оставив остальную часть квартиры в темноте и исчезает в своей спальне. — Хорошо, тогда я позвоню, — бормочет Гарри в потолок, роясь в карманах в поисках телефона. В конечном итоге находит его на матрасе под поясницей. Свет от экрана телефона яркий и почти ослепляет уставшие глаза. Но требуется всего несколько сосредоточенных морганий, прежде чем всё обретает четкость, и Гарри удается найти номер Луи и нажать кнопку вызова. Когда он просыпается утром, одна слюнявая сторона его лица прилипла к экрану телефона, во рту пересохло, и оттуда исходит настолько ужасный запах, что Гарри чувствует его до того, как открывает глаза. Голова раскалывается. Он вытирает телефон о наволочку и щурится. Луи написал ему сообщение, из-за которого у него почему-то сводит желудок, а это, в свою очередь, вынуждает бросить телефон и побежать в ванную. Одно полное опустошение желудка, один горячий душ и одну чашку черного кофе спустя, Гарри включает телефон и просматривает сообщения. Луи: не могу поверить, что ты позвонил мне пьяный Луи: ты такой убитый Луи: ставлю сто баксов, что завтра ты об этом не вспомнишь Блять. Гарри некоторое время смотрит на сообщения, затем набирает и стирает ответ с полдюжины раз, прежде чем, наконец, отправить. Гарри: С МЕНЯ ПРИЧИТАЕТСЯ сто баксов оплачивается при личной встрече И только позже, когда собирается позвонить маме, ему становится любопытно и он нажимает кнопку рядом с исходящим звонком Луи. Гарри понимает, что, судя по всему, провисел на линии девять минут, и ни слова не помнит из разговора. На деньги, полученные с продажи пикапа и на те, что ему удалось сохранить от работы в дополнительные смены в ресторане, прежде чем он уехал из дома, Гарри покупает кровать, две подушки, комплект постельного белья, блок сигарет, упаковку пива, новую пару ботинок и пиццу. Кровать должны доставить в следующую среду, а все остальное он с трудом поднимает по четырем лестничным пролетам. Весь день Гарри думал о своем девятиминутном пьяном разговоре с Луи. Он всё еще не имеет ни малейшего понятия, что говорил или даже зачем позвонил, но знает, что должен перезвонить, извиниться и поблагодарить за диск. И несмотря на вчерашнее происшествие, Гарри решает не быть трезвым во время звонка. Он пьет одно пиво и делает затяжку из бонга Найла, благополучно притворяясь, что это не гигантский стеклянный член с яйцами, пока не ставит его обратно на кофейный столик. Затем закуривает сигарету и звонит Луи, прежде чем успеет надумать всякое и погрязнуть в замучившей паранойе, что прошлой ночью он сказал какую-то тупость. Гарри наклоняется вперед, опирается локтями на колени и ждет ответа, наблюдая за тем, как дым спиралью поднимается с кончика сигареты. В лучших традициях, Луи не утруждает себя приветствием. — Ты трезвый? — его слова короткие и обрывистые, словно он не собирается тратить ещё девять минут своего вечера на пьяного Гарри. Короткий смешок удивляет. — Да. Нет. Ну… — спешно отвечает он. — Пьяный? — Нет, нет. Блять, нет, практически. Выпил пива и курнул бонг, но на этом все. — Отвратительно, Гарри. Ты знаешь моё отношение к бонгу, — в голосе Луи можно расслышать негодование, и он старается не рассмеяться. — Да, да, да. «Гадкие трубки для всеобщего использования, которые никогда не чистят, заполненные грязной жидкостью, которую никогда не меняют. Вот так люди и заболевают герпесом, Гарри». — И… — И «чем больше бонг, тем меньше болт». Но этот Найла, и он его чистит. Не знаю даже, какого размера у него член, я ещё не видел, — говорит Гарри и задумчиво хмыкает. — Ещё? — В смысле, мы живем вместе. — Правда? — в голосе Луи легко считывается удивление. И это заставляет Гарри улыбнуться, ведь он может определить, о чём тот думает, даже после столь долгого отсутствия общения. — Да, рано или поздно это должно случиться, ведь мы соседи. Я говорю «соседи», но у него спальня, а сам сплю на матрасе в гостиной. Думаю, тебе бы понравился бонг. Это большой блестящий неоново-розовый стеклянный член с яйцами. Типа, больше фута в высоту. И, наверное, дюйма три в диаметре. — Что за херня? — усмехается Луи, как будто не верит, но затем спрашивает. — А лобковые волосы есть? — Что? О, да, наверное, — Гарри тянется к столику и разворачивает его, чтобы видеть переднюю часть, когда описывает. — Там такие изогнутые стеклянные кусочки, закрученные вместе. В них и находится боул, как маленькое гнездышко. Но это больше похоже на рамен, чем на лобковые волосы, мне кажется. Луи фыркает и давится от смеха. — Ты что… ты что, затягиваешься через головку? — Да, я стараюсь не думать об этом, потому что размер отверстия меня немного настораживает, если думать с точки зрения членов и… — Точно, — Луи как всегда саркастично растягивает гласные. — Отверстие настораживает. Гарри хихикает и берет бонг в руки, всматриваясь. — Да, ладно, вся эта штука настораживает. Луи хмыкает, а затем тихо вздыхает, едва ли достаточно, чтобы Гарри услышал. — Лу, ты в порядке? Я не вовремя позвонил? — Нет, нет, всё хорошо. Немного устал, но лето оно такое. — Да? Почему? — Ох, ну, я, эм… Я работаю в... Вообще-то, когда мы так болтаем, легко забыть, что мы не общались два года. — Прости. Я— — Нет, ты не так понял, Гарри, не надо… Я просто имел в виду, что с тобой всегда легко разговаривать. Не то чтобы это случается впервые. Мы долго не общались после старшей школы. Помнишь? Весь первый курс в колледже и первый семестр на втором курсе. Потом ты позвонил в мой день рождения и, казалось, что мы разговаривали каждый день без остановки. — Да, я помню. — В общем, я просто забываю, что ты не знаешь о происходящем в моей жизни. — Ты никогда ничего не постишь на фейсбуке. Правда, и я тоже. Будь у тебя инстаграм, твиттер или снапчат. — Может быть, однажды. Ничего не имею против тебя, но мне не нравится быть постоянно на связи. У меня и айфон-то появился только потому, что мама отдала мне свой старый. Вдобавок, с моими учениками… Проще просто избегать социальных сетей. — Да, хорошо. Я понял. Тогда расскажи мне. Что такого утомительного в лете? — О, ну, много бываю на улице. Я работаю в музыкальном лагере, но это не значит постоянное нахождение за пианино. Мы ходим в походы, катаемся на байдарках, сплавляемся на лодках и всё такое. — Где? — В Колорадо. — Реально? Блин, чувак. Не знаю где, я думал, ты был… Звучит так круто. — Да, это так. Но до конца года я провожу занятия. — А что случилось с тем, что ты играешь в группе и становишься знаменитым? — дразнит Гарри. Потому что действительно задумывался об этом. Быть может, однажды он включит радио и услышит, как Луи поет. — Не знаю, честно говоря. Я вернулся с родителями в Канзас и получил работу преподавателя, а это приличные деньги, хорошие льготы, пенсия и вся эта хрень. Я обучаю этим летом, так что… — Луи замолкает, его голос более тихий, и Гарри понимает, что, возможно, перешел черту. Что может создавать музыку по-настоящему было не просто временным увлечением Луи, а тем, к чему тот испытывал страсть, но ничего не сложилось. — Эй, эм… Я не имел в виду ничего такого… Просто пошутил, ладно? По-моему, у тебя хорошая работа, и я знаю, что тебе нравится возиться с детьми. Например, у меня даже нет настоящей работы. Я прохожу оплачиваемую стажировку на Fame!TV и провел, наверное, половину прошлой недели, гугля всякое для других людей. Такое убожество. — Не говори так о себе, Гарри. — Ты слишком добр ко мне, — ворчит он, изо всех сил стараясь скрыть смущение в голосе. — Рад, что у тебя всё хорошо, Лу. Я… действительно скучал по тебе. Кстати, обожаю твой диск. — Да? Я рад. Эм… Слушай, мне нужно идти, у меня села батарея, а зарядка осталась в моей комнате, но позвони мне, когда захочешь, хорошо? — Хорошо. Не удивляйся, если я позвоню тебе, например, завтра.𓆩♡𓆪
И вот как это происходит. Гарри снова звонит Луи, но не следующим вечером, а через день, и они обсуждают всё, что приходит в голову. А пару дней спустя он звонит снова. И снова. Пока через две недели у них практически не складывается график. Иногда их разговоры серьезные, иногда философские, иногда о том, что они едят на ужин. — Как ты думаешь, для чего мы здесь? Типа, в чем, по-твоему, смысл жизни? — спрашивает Гарри. Слова выговариваются медленнее, чем обычно, потому что вместо привычного курения, он сделал кексы с марихуаной и весь вечер пролежал на полу. — Глубокие думы Гарри Стайлса, — посмеивается Луи, но отвечает. — Я думаю… Думаю, что каждый находит свой собственный смысл и в этом есть суть существования. Типа, ты должен выяснить, что важно для тебя, что имеет значение для тебя лично, и тогда ты поймешь. — Да, например, в чём заключается твой? — Эм… Ну, мне нравится делать людей счастливыми через музыку. Я люблю музыку в общем и целом, поэтому, наверное, она должна быть в моей жизни? И, типа… Любовь? Значит, моя семья. Люди, с которыми я близок. — Получается, дело не в том, чтобы жизнь имела смысл, а в том, чтобы найти то, что имеет значение? — Всё так, Гарольд. — Спасибо, Лу, — Гарри ерзает, пытаясь устроиться поудобнее. У него болят лопатки и поясница из-за лежания на твердом полу, а также он не совсем понимает, может ли ещё двигаться. — Я один из твоих людей? — Хм? — Один из тех людей, которые имеют значение твоей жизни? Я в их числе? — Да, конечно, — Луи вздыхает, и его голос звучит грустно и отдаленно, но Гарри думает, что это, наверное, из-за кексов. Ему не следовало есть три. — Думаю, моя жизнь была бы совсем другой, если бы не ты. Не так уж много людей, о которых я могу сказать подобное. — И у меня. Ты тоже один из моих людей, — Гарри моргает, глядя в потолок, не уверенный, то ли сейчас начнется какой-то странный трип, связанный с кексами, то ли он трезвеет, или ещё что, но его захватывает таким гигантским приливом любви к Луи. И, находясь в этом состоянии, он представляет всё в виде розовых огоньков, парящих и кружащих в воздухе над ним. Затем они просачиваются через телефон, отражаются от антенн, радиовышек и спутников, пока не достигают той части Колорадо, где находится Луи. Они просачиваются из его телефона, окружая пушистым розовым облаком любви. Гарри счастливо вздыхает и говорит. — Люблю тебя, Лу. 𓆩♡𓆪 Луи молчит какое-то время, но Гарри слышит дыхание, и тихо хихикает, представляя в своей голове облако любви, окутавшее его. — Тоже люблю тебя, Гарри. Эм… Ты всё еще на полу? — Да, но… — Гарри пыхтит и перекатывается в сторону, затем заставляет себя подняться. У него лишь немного кружится голова. — Уже встал. Я в порядке. А что? Беспокоишься обо мне? — Мне нужно идти, Эйч. Просто хотел убедиться, что ты не собираешься спать на полу. Спокойной ночи. Всё еще пребывая в дурацком легкомыслии и сумасшествии, Гарри отвечает: — Спокойной ночи, — и кладет трубку.𓆩♡𓆪
Это первая половина июльской среды, Гарри работал всё утро и большую часть времени потел, несмотря на то, что находился в здании с кондиционером. После запоздалого ланча, они с Найлом и Зейном сидят в одном из конференц-залов, придумывая креативные идеи для интервью, чтобы передать их своему боссу. Они все раздражены, но, к счастью, не друг на друга, а в просторном зале стоит почти жуткая тишина, и Гарри не может этого вынести. Он встает и подходит к шкафчикам вдоль стены, достает колонки, которые они используют для совещаний, и немного возится с ними, прежде чем наконец подключает к своему телефону. Не слишком раздумывая, он листает iTunes до плейлиста, который составил с диска, присланного Луи, нажимает на перемешку и садится обратно. Он считает, что с музыкой работа пойдет намного быстрее, и, возможно, они даже станут менее напряженными, потому что тишина до этого была оглушительной. «Lover, you should’ve come over» Джеффа Бакли звучит первой, и Гарри тихонько подпевает, произнося слова одними губами, но не поет вслух. — Великая песня, чувак. Какая, блять, потеря. Обожаю его песни, кстати, — говорит Зейн из-за своего ноутбука. — Реально, такая культовая песня о любви, — добавляет Найл. Зейн вытягивает руки над головой, и его слишком короткая футболка задирается, привлекая внимание Найла и заставляя Гарри хихикать, прикрываясь ладонью. Они такие очевидные. Зейн опускает руки, одергивает края ткани и постукивает кончиками пальцев по столу. — Конечно, — говорит он. — Культовая, да. Но это как… песня о расставании. Или безответной любви. Никто не включает её на своей свадьбе, понимаешь? — Да, это просто хорошая песня, — медленно кивает Гарри. — Да, именно, — Зейн подпевает до последней строчки, его голос просто чудесный. Затем музыка затихает, плейлист перемешивается и начинается следующая песня. — А вот эта — классическая песня о любви. Они уже почти не работают. Гарри ставит локти на стол и подпирает подбородок, подпевая «In my life» Битлз. — Знаете, большинство людей воспринимают её как традиционную песню о любви, но если вы действительно прислушаетесь, она печальная. Это как… песня о нехватке кого-то. — Зейн возвращается к работе, но потом останавливается и спрашивает. — Это рандом или типа у тебя есть плейлист или как? Гарри садится, смотрит в свой телефон и тяжело вздыхает. — Это плейлист. С компакт-диска, — говорит он, но больше ничего не добавляет. Если кто-то и втянет сюда Луи, то это будет Найл. — Отличные песни. Немного унылы, но, наверное, и нет. Зависит от того, как глубоко вы думаете об этом и о том, что ещё за этим стоит. Зейн усмехается, и Гарри ждет, пока тот снова уткнется в свой ноутбук, прежде чем сердито посмотреть на Найла. Негодующие взгляды никак ему не помогают, ведь несмотря на то, что в плейлисте полно оптимистичных песен, звучит третья. Гарри роняет голову и упирается лбом в стол. — Чёрт, чувак. Это как… В смысле, это Боб Дилан, но, чувак, — Зейн отклоняется от экрана ноутбука и похлопывает Гарри по затылку. — На кой черт ты записал все эти песни на диск? Тяжелое расставание? — Я не записывал. Это просто… — Гарри звучит приглушенно, поэтому он садится прямо на своем стуле. — Это просто песни. Они не обязательно должны что-то значить. — Точно, — Зейн кивает и поджимает губы. На секунду Гарри кажется, что Найл может отвлечься настолько, что забудет о происходящем, но затем Зейн говорит. — Но сам Дилан сказал: «Не грузись, всё хорошо». Эта песня о расставании. Она написана после того, как девушка, типа, бросила его и переехала в Европу. Найл кивает и добавляет. — Меня убивает строчка из второго куплета: «Я бы хотел, чтобы ты сделал или сказал что-нибудь, что заставило бы меня передумать и остаться». Боже, бедный Боб Дилан. — Да. Бедный Боб Дилан, — говорит Гарри, даже не утруждая себя скрыть сарказм в голосе. — Каждому разбивают сердце, Найл. В этом нет ничего необычного. Он типа сделал из этого незабываемую песню. Гарри откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди. Он готов закончить день. Идти домой, принять душ, покурить и позвонить Луи. В конце концов, сегодня среда, а они всегда разговаривают по средам. — Точно, — легко соглашается Зейн. — Не похоже, что он сох по ней вечно. Думаю, эта песня как бы стала для него исцелением. Что ещё есть в плейлисте? — он тянется к телефону Гарри и нажимает «Далее». — «Love ridden» Фионы Эппл. Господи. Это типа… пиздец как сопливо. — «Далее». — О, это великая песня о любви. «I’d have you anytime» классика Джорджа Харрисона. Но, блять. Вместе со всем остальным? — Зейн смотрит на Гарри и кидает ему телефон. — Ты в порядке? — Что? Да, всё хорошо, — Гарри выключает музыку и отсоединяет колонки. С него хватит. — Этот плейлист даже не я составлял. Кое-кто другой сделал его для меня. Найл фыркает и быстро прикрывает рот, но Гарри продолжает пристально на него смотреть. Впрочем, Зейн выглядит озадаченным, даже когда кивает. — Похоже, им действительно нравятся исполнители, — говорит он. Гарри утвердительно качает головой, собирает свои вещи и встает. Ещё рано уходить, но больше не хочется здесь находиться. Он оставляет Зейна и Найла в конференц-зале, заскакивает в кабинет Хизер, говорит про неважное самочувствие, что на самом деле не является ложью, и отправляется домой. В метро он в миллионный раз прослушивает плейлист Луи, но сейчас именно вслушивается. К тому времени, как Гарри поднимается домой по лестнице, он почти уверен в том, что произошло. И понадобилось всего около месяца прослушивания одних и тех же песен на повторе, а также компетентность музыкального задрота Зейна, чтобы, наконец, нашло осознание произошедшего или того, что могло случиться по его предположениям. Странное чувство грусти захватывает, потому что он думал, что на самом деле между ними все в порядке, но похоже, Луи продолжал осторожничать. Потому что всё звучит так, будто тот пережил тяжелое расставание, но не сказал об этом ни слова. И когда Гарри снова слушает песни, он чувствует… как будто Луи пытался намекнуть на это, не говоря ничего напрямую. Он быстро съедает ужин и забирается в кровать с ноутбуком, чтобы посмотреть Netflix. Когда Найл приходит домой, первые слова, вылетевшие из его рта — извинения, но Гарри прерывает их и говорит не беспокоиться об этом. Перед тем, как лечь спать, он звонит Луи, но тот не отвечает, поэтому Гарри отправляет сообщение, в котором пишет, что снова слушал диск и переживает, что Луи что-то умалчивает о бывшем или расставании. Что он всегда рядом, если нужно будет поговорить, и что надеется, что всё в порядке. Проснувшись на следующее утро, Гарри берет телефон, ожидая увидеть сообщение от Луи, но там пусто. Когда на следующий день он по-прежнему ничего не получает, то полагает, что Луи не хочет это обсуждать. И, поскольку он, конечно же, не собирается расспрашивать, решает, что лучшим вариантом будет притвориться, что ничего не изменилось. Именно так и поступает. Он действует согласно той схеме, которой они придерживались в течение последнего месяца или около того, поэтому ждет, чтобы позвонить Луи в понедельник, и все встанет на круги своя. Несколько недель спустя, когда они болтают около получаса, Луи начинает кашлять. И снова. А через мгновение до Гарри доходит, что тот в порядке, не болен, не задыхается и ничего подобного, просто курит. — Ты куришь травку? — Гарри не планировал звучать столь шокировано, но он решил, что Луи больше не курит. И не уверен, почему. Луи кашляет в очередной раз, а затем отвечает скрипучим и странноватым голосом, будто задерживает в себе дым. — Ага. — Ладно, тогда давай я возьму свою и мы накуримся вместе, — Гарри берет маленькую одноразовую трубку из ящика с барахлом, ставит телефон на громкую связь, и они курят вместе, хотя разделены почти двумя тысячами миль. А позже, когда никто не может уследить за разговором, вместо того, чтобы завершить звонок, решают и выпить тоже вместе. Но поскольку не в их стиле останавливаться на полпути, они играют в «Я никогда не». Три раунда, и Гарри мысленно благодарит Зейна, что он живет неподалеку и легко обеспечит Найлу место для тусовки, чтобы тот не смеялся над ним. — Так, — говорит Луи, едва сдерживая смешок. — Мне никогда не… не отсасывал незнакомец. Гарри фыркает. — Что, типа одноразовой интрижки? — Нет, как… просто кто-то сделал тебе минет, будто с места в карьер. Только увиделись, член в рот. Типа никаких имен, ничего. — Оу, — Гарри чуть не давится, когда слышит звук глотка на другом конце линии. — Ты выпил? — Ммхмм. — Это правда? — Да, Гарольд. А ты нет. Тебе всегда важнее были отношения, чем секс. В чём проблема-то? — Я не… — Гарри пристально смотрит в экран своего телефона, не зная, что сказать. Он удивлен, только и всего, но по каким-то причинам хочет получить доказательство. Поэтому отключается. И сразу же набирает Луи через FaceTime. Тому требуется некоторое время для ответа, достаточно долго, чтобы Гарри задумался, пользовался ли он когда-нибудь FaceTime раньше, но затем идет подключение. — И снова здравствуйте, — говорит Луи и машет пальцами перед экраном. — Ты выглядишь слегка пришибленным. Ты что, случайно набрал меня по FaceTime? Гарри уже и забыл, как выглядел Луи, и ему обидно, потому что никто не должен выглядеть хорошо под таким ракурсом. Он загорел после всех тех походов, байдарок и прочего, волосы стали мягкие и растрепанные, свисают к экрану, лицо слегка неряшливое, будто просто забыл побриться в течение пары дней, и он без футболки. И улыбается. — Нет. Я специально позвонил тебе по FaceTime. Я просто… — Гарри втягивает в рот нижнюю губу, затем выпускает. — Наверное, я и не понимал, как сильно скучал по твоей глупой физиономии. — Забавно. Я нисколько не скучал по твоей, — ухмыляется Луи, и Гарри показывает средний палец прямо перед его лицом. — Ха, я тоже скучал. У тебя теперь такие длинные волосы. — Ох, вообще-то они были намного длиннее. Я подстригся до переезда. Позже пришлю тебе фотку. — Да, хорошо, — Луи отодвигается в сторону за пределы камеры, и свет с потолка падает на экран телефона. Гарри прикрывает глаза, а когда открывает, тот появляется, но с другого ракурса. — Пришлось переместиться на диван. Положу тебя на подушку, чтобы можно было пить, курить и видеть тебя одновременно. Несколько секунд Гарри наблюдает, как Луи устраивается поудобнее, а затем понимает, насколько это хорошая идея. Он делает то же самое, так что теперь они оба лежат на боку, подперев рукой головы, а всё остальное находится поблизости. — Ладно, — говорит Луи. — Твоя очередь. Гарри на секунду теряется, но потом до него доходит. — Я никогда… не был на музыкально фестивале. Луи закатывает глаза и подносит пиво к губам. Гарри наблюдает, как тот, откинув голову назад, глотает, и забывает, о чём они вообще говорили. — Ты никогда не был на фестивале? — спрашивает Луи, встряхивая пустую бутылку, затем наклоняется вперед, предположительно для того, чтобы поставить её на пол. Гарри наблюдает на экране своего телефона, как грудь и живот Луи приближаются к камере, пока не видит сосок крупным планом. Он моргает, не в силах оторвать взгляд, и в конечном итоге закрывает глаза. — Ну да? — Серьезно? С твоей работой? — Нет, я знаю. То есть, я был на многих шоу и всё такое. На многих концертах. Но просто… Не знаю. Фестивали типа всегда длятся несколько дней, а я постоянно работал, учился и так далее… — Гарри пожимает плечами и тянется за сигаретой. Поджигает, затягивается и говорит. — Но я бы хотел сходить на один из них. Думаю, это классно. — Да, это так. Они типа, ну, выматывающие. Но невероятные. Особенно если идешь со знакомыми людьми, от которых не затошнит через несколько дней. — Мы должны сходить на один, — Гарри тычет сигаретой в свой экран. — Я и ты. — Да? Неплохая идея. Скоро Лоллапалуза, верно? Думаю, где-то в начале августа. А Чикаго находится примерно посередине между нами. На лице Гарри расплывается огромная улыбка, но он настолько обдолбанный, что его это мало волнует. — Мы будем спать в палатке? — Не, думаю, нам придется остановиться в отеле или типа того. Они не разрешают кемпить. — Хорошо. Давай, эм… — Гарри щурится и затягивает сигаретой. — Давай обсудим это, когда протрезвеем, разберемся с логистикой и так далее. — Хорошо, Эйч, — Луи берет свой телефон и переворачивается на спину, держа его над головой. — Поговорим позже. Гарри кивает, но держит рот на замке, потому что боится, что из него могут вырваться какие-то невнятные звуки. Он винит травку, алкоголь и забывает, что это вообще случилось.𓆩♡𓆪
Они снова говорят о Лоллапалузе несколько вечеров спустя, когда трезвые, и разрабатывают план. Луи поищет приемлемый отель, Гарри попробует использовать связи, которые помогут достать билеты на распроданный фестиваль, и оба будут следить за авиарейсами, чтобы поймать выгодное предложение, как только оно появится. Они ждут, когда получится найти хотя бы однодневную проходку, прежде чем делать что-то еще. Поэтому Гарри не может вести разговор с кем-либо, не упомянув о своем желании посетить Лоллапалузу, если бы только оставались доступные билеты. Он чувствует себя придурковато, делая это, но ему отчаянно хочется лично встретиться с Луи, и по какой-то причине он вбил себе в голову, что это единственный способ. Как ни странно, но проходит всего пара недель, прежде чем Гарри в очередной раз забрасывает удочку и кое-кто подхватывает наживку, сказав, что наверное не только сможет достать для него билеты, но и, возможно, сделать это бесплатно. Он чуть не вскрикивает прямо там, в лифте, но сохраняет невозмутимый вид, пока дает свой номер телефона в обмен на обещание позвонить следующим вечером. Всю оставшуюся часть дня Гарри не может перестать улыбаться. Они с Найлом и Зейном уходят с работы и отправляются в место, которое стало их постоянным пятничным пристанищем, чтобы немного выпить. Гарри отправляет Луи короткое сообщение, что у него есть зацепка по билетам, но больше ничего не добавляет, потому что не хочет сглазить или впустую обнадежить. — Расслабься, чувак, — с ухмылкой говорит Зейн, затем поворачивается от бара, чтобы отдать Гарри и Найлу напитки. — Ты такой дерганный. Перестань скакать. — Не могу, прости, — Гарри берет свой напиток и слегка подпрыгивает на носках. — Я так охренительно взволнован, ты даже не представляешь. Найл хихикает и ведет их в менее людное местечко в конце бара, затем оборачивается и говорит. — Ты никак не заткнешься из-за этого, Эйч. Буквально каждый, кто в последнее время находился в радиусе десяти футов от тебя, знает, как сильно ты этого ждешь. — Найл понижает голос и пытается его спародировать. — Я не могу дождаться встречи с Луи! Это будет охрененно — увидеть его! Я не видел Луи уже несколько лет! Луи занимается музыкотерапией в летнем лагере! Он такой умный, ребята! Он еще и учитель! И он добрый и смешной! Луи потрясающий! Ты в курсе, Зейн? Гарри хмуро смотрит на Найла, затем поворачивается к Зейну, надеясь на небольшую поддержку, но находит того хихикающим в ладонь, что раздражает, потому что выглядит так очаровательно. Гарри ничего не остается, как закатить глаза и сказать. — Он потрясающий. Потому что это правда. Вся энергия отчаянно требует выхода, поэтому он поворачивается и прислоняется спиной к барной стойке, чтобы видеть остальную часть зала. Там есть пара симпатичных девчонок, которые, кажется, присматриваются к нему, поэтому он выбирает ту, что справа, и предлагает угостить выпивкой. Они разговаривают некоторое время, и она дает Гарри свой номер, но в конце концов разговор сходит на нет, и он возвращается к бару. В кармане вибрирует телефон, но когда он проверяет, оказывается, что это сообщение от сестры. От Луи пока ничего нет, наверное, тот старается сильно не радоваться. Найл и Зейн придираются к Гарри весь вечер, но ему всё равно. Он просто улыбается и не пытается скрыть волнение, хотя желание увидеть Луи разрывает изнутри, и он не знает почему. Просто радуется, что до Лоллапалузы осталось всего несколько недель. На следующий день Луи так и не отвечает, что, в общем-то, нормально. На самом деле, они не так уж часто переписываются, предпочитая сохранять все, о чем можно поболтать, до назначенного вечера. Так что Гарри совсем не беспокоится. Хотя, когда в субботу вечером его телефон звонит и он узнает, что ему действительно удалось договориться на две бесплатные четырехдневные проходки, то не может удержаться от звонка Луи, как только получает подтверждающий мэйл с информацией о билетах. Ответа нет, и Гарри оставляет ему чрезмерно взволнованное голосовое сообщение, сопровождаемое беспорядочными криками и визгами, надеясь вскоре получить ответ. Только этого не происходит. Когда Луи не перезванивает и в воскресенье, Гарри думает, что тот, наверное, решил хорошенько переварить произошедшее. Что вполне возможно, он даже не попросил Луи связаться с ним сразу же, и что тот, наверное собирался покричать об этом по FaceTime во время их привычного созвона в понедельник вечером. Гарри так охрененно заряжен, наконец, поговорить с Луи и определиться с авиабилетами и местом, где они остановятся, что к восьми часам начинает измерять шагами комнату. После получаса бесцельного блуждания по их крошечной квартирке, он капитулирует, садится и затягивается бонгом, но почти сразу же встает на ноги. Гарри никогда не звонил раньше девяти, но у него буквально трясутся руки от нетерпения, поэтому без четверти сдается. Он лежит на животе на кровати, собственное лицо смотрит с экрана телефона, поправляет волосы и ловит себя на том, что прикусывает губу, поэтому останавливается и делает глубокий вдох, а Луи не отвечает. Нужно было подождать до начала десятого. Черт побери. Гарри кладет телефон на кровать, переворачивается на спину, уставляясь в потолок своей маленькой ниши и пытается заставить сигареты прилететь через всю комнату к нему в руку. Как только он отказывается от этой затеи и встает с кровати, телефон оповещает о входящем сообщении. Луи: Прости! Не могу говорить. Очень занят делами в лагере. Гарри отвечает, что все в порядке и что они скоро поговорят, а затем проводит остаток вечера понедельника в компании Netflix и членообразного бонга Найла.𓆩♡𓆪
Быстрее и быстрее, Гарри стучит всеми десятью пальцами в бешеном ритме, снова и снова, пока Найл, наконец, не дотягивается и не хватает за обе руки. — Что ты, блять, принял, чувак? — спрашивает он. Гарри вырывает руки из хватки Найла и сердито смотрит. — Я ничего не принимал. Я пытаюсь что-то решить и не знаю, что мне делать, — он снова начинает медленно постукивать, но только той рукой, которая находится подальше от Найла. — И ты предпочтешь быть убитым мной, чтобы не пришлось решать? — спрашивает Найл, многозначительно глядя на пальцы Гарри, которые тому удается сдержать только сжав руку в кулак. После большого тяжелого драматичного вздоха, который заставляет Найла приподнять брови, а затем закатить глаза, Гарри признается. — Это из-за Луи. Типа того. — И что с ним? — Найл толкает Гарри в плечо, когда тот задерживается с ответом. — Рассказывай. — Я нашел очень хороший авиабилет в Чикаго и хочу купить его, пока он доступен, но он… Не знаю. Он был очень занят в последнюю неделю, мы не разговаривали и… — Гарри отодвигает ноутбук, скрещивает руки на столе и упирается в них лбом. — Ладно, ну… Дай мне подумать секунду, — Найл тянется и гладит Гарри по волосам, что, кажется, помогает тому немного расслабиться. — Тебе нужно просто купить билет. Потому что, если ты этого не сделаешь, то будешь жалеть. А потом ты, наверное, будешь злиться на Луи и на меня, когда в итоге заплатишь за перелет в два раза больше. Гарри качает головой из стороны в сторону, а затем выпрямляется. — Не знаю. — Слушай, чувак. Ты получил четырехдневную бесплатную проходку, так? То есть, типа… Даже если ты купишь этот билет на самолет и случится какая-то дичь, это все равно будет почти как бесплатный перелет. — Это самое глупое, что я когда-либо слышал, — Гарри усмехается и снова ставит перед собой ноутбук. — Но мне нравится. Гарри завершает покупку билета, ждет подтверждения по электронной почте и закрывает ноутбук, чувствуя облегчение и легкое головокружение от того, что он стал на шаг ближе к долгожданной встречи с Луи. — Ты практически рубишь бабло, Эйч, — Найл отодвигает свой стул, встает и хлопает Гарри по плечу. — Давай валить отсюда нахрен. В тот вечер дома Гарри пялится в телефон, пока готовит пасту на ужин. Он пялится, когда они с Найлом едят, стоя на их крошечной кухне. Переносит его в кровать и кладет на журнальный столик во время просмотра телевизора. Перебрасывает из руки в руку, пока Найл забивает бонг. А позже, когда он под кайфом и расслабляется, попеременно то выключает телефон, то включает, то кладет экраном вниз в попытке игнорировать. В конце концов, кажется, что Найл уже сыт по горло, потому что выхватывает его, как только Гарри снова кладет телефон на столик. — Просто позвони ему, чёрт возьми, чувак, — Найл тянется за пультом и выключает телевизор. — Мне уже, блять, на стену лезть охота. Гарри качает головой и скрещивает руки на груди, откидываясь на подушку. — Прости. Не хочу быть бесячим, но типа… Я не могу позвонить ему сейчас. Мы никогда не разговариваем по субботам. Мне нужно подождать до понедельника. — Это тупо, — Найл вздыхает и закатывает глаза. — Хочешь пойти со мной к Зейну? — Эмм… не, — Гарри качает головой и морщит нос. — Ты с ночевкой? — Да, мы можем пойти прогуляться или ещё что-нибудь, но я не приду домой, — Найл встает и гладит Гарри по голове. — Можешь всю ночь пялиться в свой телефон, не буду тебе мешать. Он не пялится в него всю ночь. В конечном итоге батарея садится настолько, что приходится заряжать, поэтому он переключается на бонг Найла и последние несколько банок пива из холодильника. Проходит больше часа, прежде чем доходит осознание, что Найл не вернется домой, и квартира остается в его полном распоряжении. Эта мысль вызывает дурацкое головокружение, но с этим ничего не поделать. С момента переезда в Нью-Йорк, у него не было ни одной стопроцентной ночи в одиночестве, так что он использует её по максимуму. Правда, использовать по максимуму значит не так уж и много. Найл запретил Гарри покупать настоящие свечи, потому что однажды тот позволил сгореть одной до тла, и из-за этого остались подпалины в нижней части кухонного шкафчика. И для придания атмосферности теперь использует светодиодные «свечи» без пламени, работающие от батареек. Он включает свой плейлист для самоудовлетворения, проверяет, заперта ли дверь, сбрасывает штаны и приступает к делу. Гарри лежит некоторое время с закрытыми глазами, пытаясь вытащить из глубины сознания одну из своих старых фантазий. Когда был моложе, ему почти не требовались картинки из каталога Victoria's Secret, которые он обычно использовал для подпитки своих фантазий, потому что становился твердым в мгновение ока и кончал почти так же быстро. Во время секса с несколькими девушками, которые были до Эбигейл, он почти весь процесс концентрировался на том, чтобы все делать правильно, полностью сосредоточившись на прикосновениях к нужным местам, и стараясь не кончить до того, как всё начнется. Так что вместо фантазий он практически следовал пошаговому сценарию. Эбигейл была другой. Она имела опыт гораздо больший, чем у Гарри. Была уверена в себе, знала, что ей нравится, и не боялась сказать, чего хочет. Все два года отношений, ему казалось, словно он принимал пассивное участие и нисколько не возражал. Гарри обнаружил, что ему скорее нравится, когда говорят, что делать для доставления удовольствия, и это, конечно, облегчало задачу. То, что его кровать находится в главной (единственной) комнате в очень крошечной квартирке, которую он делит с другим человеком, склонным беспорядочно приходить и уходить, иногда с парнем, с которым (разумеется) не встречается, иногда одному, и всегда без предупреждения, — значит, что у Гарри нет никакого личного пространства, если только он не в ванной. Дрочить в душе стало привычкой, почти как чистить зубы. Теперь это уже неважно, просто часть ежедневной рутины. Настолько, что, пытаясь устроиться поудобнее, он осознает, что не помнит, когда в последний раз дрочил, думая о чем-то кроме давления, трения и смазочного эффекта геля для душа, которым пользуется. Он думает об Эбби, о том, как та его объезжает, берет то, что нужно, но почти сразу же чувствует себя виноватым из-за этих мыслей, ведь они уже расстались. А следом вспоминает её злость из-за его переезда и неприятные, небрежно брошенные последние слова. Из горла вырывается разочарованный стон, и он начинает бездумно поглаживать себя как в душе, только без воды и геля, насухую, мысленно возвращаясь к баночке вазелина, которую держал «для потрескавшихся губ», когда был подростком и жил дома. Пока что это второе худшее в жизни занятие дрочкой, и только из-за того, что абсолютным ужасом был случай, когда мама вошла к нему, потому что услышала стоны и подумала, что Гарри снится кошмар. Он шлепает себя ладонями по бедрам, затем подгибает колени к груди, скатывается с кровати, идет на кухню и берет оливковое масло, капая себе на руку. Размазывает его по эрекции, затем наливает еще немного, хорошенько себя увлажняя и возвращается в кровать. Если он не может реализовать полноценной фантазии, то, по крайней мере, хотя бы кончит с комфортом. Гарри снова опускается на матрас, закрывает глаза и представляет себе безликое тело, объезжающее его вместо Эбби. Это срабатывает. Потерявшись в знакомых ощущениях, дрожи в ногах и закручивающемся удовольствии в животе, он трахает себя в руку, и внезапно воображаемое тело, сидящее на его члене, перестает быть безликим. На него смотрит Луи. Тот самый, что был на экране телефона во время их последнего разговора, без рубашки, загорелый, со спадающими на лицо волосами. Глаза Гарри распахиваются, и он гортанно стонет, резко кончая. Живот и ноги почти сводит судорогой от такой интенсивности. На следующее утро он просыпается от мерзкого ощущения и зуда, поскольку заснул, не успев заставить себя встать с кровати и привести в порядок. В волосах, возможно, находится сперма, но он отказывается проверять, просто принимает душ и дважды использует шампунь, чтобы наверняка. В тот вечер Гарри задерживается на работе, чтобы хоть как-то себя занять, пока не наступит девять вечера. Он заходит в магазинчик на углу за пивом с сигаретами, затем бродит по залу, набирая чипсы, крендельки и несколько шоколадных батончиков и, наконец, добирается до дома в районе восьми. В последний час он успешно отвлекается на готовку ужина, уборку ванной и подметание пола. Гарри заставляет себя подождать до пяти минут десятого, прежде чем браться за телефон, глубоко вздыхает и набирает номер Луи. Гудки вообще не идут, а сразу включается автоответчик, из-за чего он морщит лоб и обиженно надувается. Сообщение не оставляет. Мгновение посмотрев в телефон, Гарри качает головой, вспоминая, как Луи был занят в последнее время. Вместо этого он отправляет смс. Гарри: Знаю, что ты очень занят, так что можешь просто написать мне. Я хотел узнать, как обстоят дела с отелями в Чикаго. Сообщи мне! Скучаю по тебе! Ответ приходит только на следующий день. Луи: Прости! Да, у нас было очень много дел. Я позвоню тебе в среду. В среду он не звонит. Гарри ждет до одиннадцати вечера, что в девять по времени Луи и на два часа позже их обычного времени, прежде чем отправить сообщение с тремя вопросительными знаками. Потому что действительно сбит с толку и ведет внутреннюю борьбу с самим собой, подавляя порыв расстроиться из-за Луи. Гарри не может злиться. Не при условии, что они никогда не выставляли никаких параметров своей дружбы. У него не может быть ожиданий. Весь четверг он притворяется, что недостаток общения с Луи его не беспокоит. Стараясь компенсировать это улыбками всем вокруг, предлагая выполнить дополнительную непрошенную работу, и в целом заставляя всех коллег беспокоиться о нем по ложным причинам. В пятницу Найл и Зейн больше не могут этого выносить. Когда он выходит из душа, Найл уже покинул квартиру, прилепив к ключам Гарри стикер, в котором сообщил, что ушел пораньше, встретиться с Зайном. В метро тем утром он не перестает волноваться, думая, что, возможно, с Луи что-то случилось, как будто это единственная причина, по которой он мог не позвонить. Так или иначе, Гарри знает, что с Луи все в порядке. Он приходит на работу в точно назначенное время, но едва садится за стол, как рядом появляется Зейн. — Всё в порядке, Эйч? — с подозрением спрашивает он и ставит на стол чашку с кофе. — Да, чувак, прекрасно, — Гарри качает головой и слегка маниакально улыбается. Он знает, что переигрывает. Просто не хочет говорить об этом, поскольку сам не до конца понимает, откуда взялись такие чувства. Как сказал Найл, проходки на Лоллу бесплатны, так что билет на самолет практически ничего не стоит и, если по какой-то случайности Луи не сможет поехать, то это не большая проблема. Или не должно ей быть. По личному мнению Гарри, он слишком озабочен этим, слишком переживает, что планы сорвутся, и позволяет этому негативно отражаться на настроении. Поэтому делает то, что делал всегда во времена работы официантом и зависел от своих улыбки и радости, чтобы заработать — подделывает их. Во время ланча он спускается вниз, чтобы встретиться с Найлом и Зейном в надежде отвлечься. Но после того, как берет сэндвич и пишет, что идет к их привычному месту, Найл сообщает, что они уже поели. В итоге Гарри ест в одиночестве, зацикливаясь на проблеме, когда лучше было бы думать о чем-нибудь другом, а затем выбрасывает половину сэндвича и возвращается к работе. Создается ощущение, что друзья избегают его весь день, и это полный отстой, поскольку начинает казаться, что, возможно, Луи делает то же самое. И когда он возвращается вечером с работы, то готов к тому, что Зейн и Найл сбегут на свою обычную пятничную вечеринку на стаканчик-другой. Вместо этого они встречают его на тротуаре и тащат в противоположном направлении, к настоящему клубу. Там громче, многолюднее, и Гарри знает, что танцпол скоро превратится в массу извивающихся тел. Он стонет, когда его тащат внутрь, потому что это последнее, что ему интересно. Нет никакого желания танцевать с кем-то или даже в одиночку, и совершенно не хочется постоянно повторять Зейну и Найлу, что всё хорошо, ведь Гарри знает, что они видят абсолютно противоположное. И не хочется объяснять причину своего расстройства. Но все же он остается, потому что знает: если вернется домой один, то будет только пялиться в телефон и курить травку, пока либо не позвонит Луи, либо не заснет. Гарри держится пару часов, чему способствуют ром с колой и пара слишком сладких шотов, которые Найл практически насильно ему всовывает. Остается либо выпить, либо вылить на себя, а вкус у них отменный, так что он не возражает. Во время похода в туалет в кармане Гарри вибрирует телефон с уведомлением по электронной почте от сайта, на котором был куплен авиабилет, он вздыхает. И тогда ему становится просто похуй. Стоя в дальнем углу, где тише относительно других мест в клубе, он звонит Луи. Следует два гудка и всё замолкает. Не переходит на голосовую почту или что-то в этом роде, просто обрывается. Поэтому Гарри несколько секунд смотрит на свой телефон, а затем перезванивает снова. На этот раз раздается четыре гудка, прежде чем слышатся помехи, шаркающий звук и приглушенный разговор. — О, черт, — произносит отдаленный голос, затем слышится более четкое. — Эм… Телефон Луи. Ох… Простите. Это Джеймс, сосед Луи. — Э-э-э… Прости, эм… — требуется несколько секунд, и он все еще не уверен, что происходит, но прочищает горло и говорит. — Это Гарри. Луи с тобой? — Не, чувак. Он в домике главного вожатого с Бейкером. Наверное, забыл свой телефон. На самом деле, я не собирался отвечать, правда. Пытался отклонить звонок. — О, эм… — Гарри закрывает глаза, пытаясь сосредоточиться вопреки выпитому алкоголю. Луи со своим боссом и пекарем, или его босс — пекарь. — Хорошо, я перезвоню через пару часов. Спаси— — Не стоит. Просто позвони ему завтра. Уверен, что сегодня он останется у своего парня. Гарри отстраняет телефон от уха и растерянно на него смотрит. Говорить что-либо дальше не имеет смысла, поэтому он отключается, убирает его в карман и проталкивается сквозь толпу, пока не добирается до бара. Там заказывает еще один шот и тут же опрокидывает в себя, а следом берет коктейль, который опустошает наполовину. Он пробирается на середину танцпола, подняв руки вверх, раздражающе вопя в такт музыке, и теряется в грохочущих басах. Меньше чем через час Гарри снова в туалете. На этот раз в дальней кабинке, склоняется и опустошает содержимое желудка. Закончив, он встает и прислоняется к запертой двери, нажимает ногой на смыв, опускает крышку, поворачивается и падает на сиденье унитаза. Он сдерживает слезы, пока вытирает лицо остатками рулона туалетной бумаги, отказываясь плакать в блядском общественном туалете. Гарри ждет, чтобы сделать это, оказавшись дома, забравшись в постель, в темноте и тишине квартиры, после того, как Найл и Зейн затаскивают его по лестнице.