***
Они жили в закрытом районе для богатых. Му Цину даже сейчас, когда он больше не был тем бедным мальчиком, доношивающим вещи за своими двоюродным братьями, было здесь не по себе. Лаконичные бетонные дома с окнами в пол, неестественно зеленым газоном и бассейном противно нашептывали ему, что он никогда не станет частью этой идеальной картинки. Дом Хуа Чэна и Се Ляня был таким же холодным и серым, как и все остальные дома на улице. Он также был окружен высоким бетонным забором и встроенной в него хитроумной системой с камерами и сигнализацией. Му Цин чувствовал себя попрошайкой или преступником, когда нажимал на кнопку домофона, одновременно пытаясь укрыться рукой от потоков дождя. Он вдруг подумал, может, именно так и сходят с ума? Все начинается с навязчивой мысли — совершенно несерьезной, маленькой, но неприятной и назойливой, как все время спадающая на лицо прядь волос. А потом, постепенно и неотвратимо, эта мысль овладевает тобой. Стирает твою личность и прорисовывает новую. Может, Му Цин сходит с ума? Может, он действительно параноик? Фэн Синь ведь именно так и назвал его. Домофон издавал мерные гудки. А потом пульс прервался и послышалось хриплое: — Что ты тут забыл? Му Цин знал, что его сейчас видят. Мокрого, прозябшего и немного теряющего рассудок. Он попытался сделать вид, что все нормально. Даже вежливо улыбнулся в камеру. Привет. Мы договорились встретиться с Се Лянем. Он разве тебе не говорил? Он старался выглядеть нормально. Но в том, что он стоял у ворот их дома в девять вечера под дождем, не было ничего нормального. Му Цин беспокоила образовавшаяся пауза и он сказал: — Впусти меня уже. Ты не видишь, как льет? Получилось почти привычным раздражительным, но холодным тоном. Хуа Чэн все еще молчал. И Му Цину вдруг впервые за день стало не просто тревожно, а... страшно. — Ты слышишь меня? Хуа Чэн? Вместо ответа Му Цин услышал тихое гудение ворот — они медленно двигались в стороны. Ответа он так и не дождался, но уже этого было достаточно. Входная дверь в дом, в эту холодную бетонную коробку, напичканную дорогим деревом и стеклом, была открыта. Это ощущалось неправильно. Му Цин вновь почувствовал себя взломщиком. Словно то, что он делал, было нелегальным. С плаща безжалостно капало на мягкий бежевый ковер и серый пол — Му Цин оставлял за собой грязные следы. Какая ирония. Именно так он себя и чувствовал каждый раз в детстве, когда Се Лянь приводил его к себе, в свой шикарный особняк. Он убрал мокрые волосы за уши и огляделся. Гостиная была пуста. И почти не освещалась, кроме небольшого ряда потолочных лампочек. Одна стена была полностью стеклянной, поэтому становилось светло только, когда на улице сверкала молния. И только во время очередной такой вспышки Му Цин заметил сгорбленный силуэт за барной стойкой. — Так вы теперь встречаете гостей? Силуэт даже не пошевелился, но Му Цин услышал тихий смешок. — Мы не ждали тебя, — сказал Хуа Чэн. — Се Лянь ждал, — соврал Му Цин. Уже ближе он ощутил кислый запах алкоголя и поморщился. Это всегда возвращало его в детство, когда отец напивался и стирал костяшки на своих пальцах о лицо его матери. Его лицо ждала бы такая же участь, если бы того вовремя не посадили в тюрьму. — Он мне не говорил, что ты приедешь, — хрипло отозвался Хуа Чэн. Он даже не повернулся. Ждал, когда Му Цин сам обойдет стойку и сядет напротив. Только после этого медленно перевел взгляд с граненого низенького стакана перед собой на Му Цина. Верхнее освещение причудливо искажало тенями лицо Хуа Чэна — он выглядел по-другому. — Где он? — Му Цин понимал, что его ложь раскрыли. Хуа Чэн был зверем. Ощущал ложь по запаху пота. Улавливал страх в воздухе. Он походил на дикого волка, который только притворялся прирученным, но готов был в любой момент впиться зубами в шею. — Хочешь выпить? — Хуа Чэн поднял голову и улыбнулся. Вежливый оскал, усталый взгляд и недельная щетина. Он совсем не походил на самого себя. Обычно Хуа Чэн выглядел до пугающего идеально в своих дорогих рубашках, небрежно заправленных в брюки, и аккуратно зачесанными назад волосами. Он пах селективным парфюмом, салоном дорогого автомобиля и новенькими только напечатанными банкнотами. Му Цину хватило короткой вспышки молнии за окном, чтобы рассмотреть усталое осунувшееся лицо, мятую футболку и небрежные волнистые волосы, собранные на затылке. Хуа Чэн прищурил свои раскосые глаза, когда заметил, что Му Цин разглядывает его. — Я ведь тебе никогда не нравился? — с усмешкой произнес он. Это не было вопросом. Не дожидаясь ответа, Хуа Чэн подвинул еще один граненый стакан к центру барной стойки и подлил в него виски. — Я знал, что ты приедешь. — Где Се Лянь? — вновь повторил Му Цин. Му Цин вглядывался в чужое лицо, вслушивался и пытался... Пытался понять, что здесь не так. Он был ребенком запойного алкоголика с проблемами неконтролируемой агрессии, поэтому он умел читать людей. Умел ощутить тот хрупкий момент, когда в человеке перед ним вдруг пробудится что-то нехорошее. — Это допрос? — Хуа Чэн улыбнулся. Улыбка вышла бы очаровательной, если бы не пустой взгляд. — Ты приехал без приглашения. А теперь ведешь себя, как очень плохой коп, — Хуа Чэн кивнул на стакан, а затем отпил из своего. — Пей. Я не собираюсь тебя травить. Му Цин ненавидел алкоголь. Хуа Чэн это прекрасно знал. — Меня пригласил Се Лянь, — снова соврал он. — Блефуешь, — сразу же заметил Хуа Чэн. — Се Лянь говорил мне, что ты хотел встретиться и поговорить насчет вас с Фэн Синем. Но не сегодня. — Вот как? — Му Цин нервно прикусил щеку изнутри. Он действительно вчера написал Се Ляню сообщение, что хочет встретиться с ним и поговорить о Фэн Сине. Это было своего рода проверкой. Се Лянь согласился бы приехать в тот же день, если это касалось отношений Му Цина и Фэн Синя. Но он отказался, сославшись на плохое самочувствие. И подозрения Му Цина только укрепились. — Он написал мне, что болен. Поэтому я приехал, — продолжил Му Цин. — Я же его друг. — А... — Хуа Чэн растянул губы в той самой своей улыбке, от которой костяшки на пальцах зудели от желания стереть эту гримасу с его лица. Они молчали. А Му Цин продолжал рассматривать гостиную и вслушиваться в звуки дома. В какой-то момент ему послышался глухой стук сверху, словно кто-то пробежался голыми пятками на втором этаже. Но он не успел прислушаться, Хуа Чэн заговорил почти в тоже мгновенье. — Мне всегда казалось странным, что вы дружите, — вдруг произнес он. — Почему? — спросил Му Цин, хотя догадывался, что на это услышит. — Ты ведь сам знаешь, — Хуа Чэн задумчиво обвел пальцем края стакана. Он не смотрел на Му Цина. Его взгляд был направлен вниз, словно он пытался вспомнить что-то. — Вы были из разных миров, — продолжил он. — Ты должен был его ненавидеть. Не только, потому что у него было все, о чем ты даже не мог мечтать, — Хуа Чэн медленно поднял взгляд на Му Цина и сказал: — Ты должен был ненавидеть его за то, что он был с тобой так добр. Му Цин не отводил взгляд, хотя хотелось. У Хуа Чэна были угольные, без намека на переливы, зрачки, отчего глаза его выглядели бездушными. Он сжал челюсть и попытался ему улыбнуться — получился оскал. Иногда Му Цин действительно ненавидел Се Ляня. Но себя после этого он ненавидел намного больше. — Разве это не казалось жалкой подачкой? — Хуа Чэн продолжал с хирургической точностью выскабливать скальпелем все эти нагноения в душе Му Цина. При других обстоятельствах это бы сработало. Му Цину и сейчас хотелось прыснуть ядом в ответ и спросить: не считает ли он, что любовь Се Ляня к нему — это тоже, своего рода, подачка? — Мы друзья, — тихо ответил он. Вышло слишком неуверенно, но только потому, что Му Цин пытался вновь вслушаться в эти глухие, неразборчивые звуки со второго этажа. В конце концов, Хуа Чэн рассмеялся — нервно и обреченно. Он осушил свой стакан и, поставив локти на стол, устало уронил подбородок на свои сцепленные руки. А потом вдруг спросил: — Ты когда-нибудь задумывался, что бывает после смерти? Му Цин думал об этом ровно столько, сколько и думает о смерти обычный человек. — Ты веришь в перерождение души? Или в то, что после смерти нас ждет иной мир? Хуа Чэн смотреть сквозь него, когда задавал эти вопросы. Ему было все равно, что ответит Му Цин. Казалось, что он уже нашел ответы на свои вопросы. — Он тебя бросил? — наконец, спросил Му Цин. — Я знаю, что он собирался. А еще он знал, что это убило бы Хуа Чэна. Или Се Ляня. Му Цин все еще пытался сложить у себя в голове эту картину. Но она никак не укладывалась в его голове, словно не хватало очень важной детали. — Вот как это было, — продолжил Му Цин, воспользовавшись тем, что Хуа Чэн ничего не отвечал. — Он сказал тебе, что хочет расстаться. Ты уговорил его подождать. Поехать вместе в Ирландию и попытаться спасти отношения. Но это не помогло. Потому что Се Лянь больше не любил тебя, — это не должно было стать ответом на то, что говорил ему Хуа Чэн, но неожиданно стало. Му Цин испытал то рокочущее удовольствие от того, что сделал ему больно тоже. — Ты ведь сделал с ним что-то... Ты бы не отпустил Се Ляня, — медленно произнес Му Цин, стараясь разглядеть в нечитаемом лице Хуа Чэна хотя бы намек на эмоцию. Но его бледное лицо все еще походило на глиняную маску. Он даже не моргал. — Фэн Синь знает, что я здесь. Он должен приехать, — сказал он твердо. Это было враньем. Фэн Синь не знал, куда он собирался поехать после него. Му Цин слишком разозлился, чтобы сообщить ему об этом. И, ко всему прочему, забыл у него еще свой мобильный. Ладони Му Цина похолодели, а по спине неприятной липкой паутиной пробежали мурашки. Он был в опасности. — Правда? — Хуа Чэн внезапно оживился. — Где Се Лянь? Что ты с ним сделал? — продолжал допытываться Му Цин. В уме он быстро прикидывал, чем он здесь сможет защититься, если Хуа Чэн вдруг накинется на него. На столешнице кроме двух стаканов и полупустой бутылки виски ничего не было. Он облизнул пересохшие губы, когда подумал: у человека вроде Хуа Чэна точно имеется оружие. Он ведь владел сетью казино. Он точно убивал людей. Он знает, как это делать. Как заметать следы. У него есть для этого специальные люди... Мысли накладывались одна на другую, заполняли голову до самых краев. Вскоре Му Цин понял, что ему сложно даже сделать вдох, а сердце панически билось в горле. Так чувствуют себя травоядные, когда хищники загоняют их в тупик? — Ты правда думаешь, что он меня разлюбил? — прищурившись, поинтересовался Хуа Чэн. — Он мне сказал... Хуа Чэн неожиданно приподнялся и, как любопытный зверь, подвинулся ближе. Его лицо было очень близко — Му Цин мог ощутить его дыхание. — Если ты не способен любить, то это не значит, что другие тоже, — произнес Хуа Чэн, ядовито улыбаясь. Его улыбка напоминала раскрывающуюся кровавую рану. Глухой стук, крепко сжатые на чужом вороте пальцы и тошнотворный запах крови. Му Цин не ожидал от себя, что сможет ударить его. Это вышло стихийно — ему хотелось, чтобы Хуа Чэн перестал улыбаться так самодовольно, словно видел его насквозь. Он не знал его. Не знал. Он просто делал вид. Му Цин ударил еще раз и почти сразу же выругался. Металлический запах крови заполнил все пространство вокруг. Теперь это была его кровь. Он лежал на полу. Затылок гудел, а из носа капало красным на безупречно бежевый ковер. Му Цин прикрыл глаза — если его собирались убить, то сейчас самое время. — Я не хотел. Судя по голосу, Хуа Чэн стоял где-то рядом, у его головы. Отличный момент, чтобы придушить Му Цина. Или провести лезвием по его шее. Но вместо этого Хуа Чэн неожиданно сел рядом и приложил к носу — это вышло почти ласково — салфетку. — Я расскажу тебе, что произошло, — сказал он тихо. — Но ты все равно мне не поверишь. Му Цин открыл глаза, тут же щурясь от бликов потолочных лампочек. Боль медленно распространялась по его телу: сейчас болел не только затылок, неприятно гудела поясница и правое плечо. Его столкнули с высокого барного стула. Он мог получить сотрясение. Му Цин первым делом потянулся к затылку, провел пальцами по волосам и коже, а затем с удивлением посмотрел на чистую ладонь. Крови не было. Хуа Чэн стоял у холодильника и долго смотрел в него, подсвеченный голубым светом. Он напоминал тех буддийских богов с синей кожей и шестью руками. Му Цин в детстве думал, что это демоны. Он поморщился, стянул с себя мокрый плащ и сел на стул. Голова раскалывалась, во рту скребло от сухости. Впервые за всю свою жизнь Му Цин готов был выпить залпом стакан с виски. — Приложи, — Хуа Чэн хлопнул дверцей холодильника, перестав быть шестируким божеством с синей кожей, и вернулся с упаковкой замороженных овощей. — Какая забота, — язвительно пропел Му Цин, но все же зацепился пальцами за пакет с овощами и приложил его к переносице. Боль пульсировала в носу, отдаваясь в уши, горло и глазницы. — Ты первый начал, — напомнил Хуа Чэн, вновь, усевшись напротив. Му Цин раскатился хриплым смехом. Это прозвучало слишком по-детски. — Мне нужна правда, — упрямо повторил он. — Я знаю, что между вами что-то произошло. Хуа Чэн обреченно провел пальцами по волосам. Он не выглядел так, будто его только что припечатали кулаком в скулу. И Му Цин даже засомневался, что ударил его первым. — Ты не поверишь мне, — сказал он. — Се Лянь в порядке? Ты ведь никогда не сделал бы ему больно? — это было и вопросом, и мольбой. Му Цин сжал челюсти и уперся требовательным взглядом в чужой. Он не отвечал ему. Только устало убирал волосы назад, те непослушно спадали на лоб обратно, и, в конце концов, Хуа Чэн сдался. Его голова безвольно упала и, если бы он вовремя не подставил ладони под нее, то точно пробила бы деревянную столешницу. Му Цин впервые видел Хуа Чэна таким. Его словно разбили, а потом собрали и неаккуратно склеили по кусочкам. Сказанное Хуа Чэном не сразу сложилось в голове ясной картинкой. Оно расплывалось отдельными звуками, шипением и вибрациями. Му Цин нахмурился — было больно, а свет все еще казался слишком ярким. — Что ты сказал? Плечи Хуа Чэна вздрогнули, а затем он сам весь, словно марионетка, управляемый ниточками, медленно распрямился и поднял голову. — Се Лянь мертв, — повторил он.Часть 2
24 марта 2024 г. в 18:16
Никто никогда не верил в их дружбу.
Они говорили, что Му Цин ищет выгоду. Что ему нельзя доверять. Что он тот, кто отвернется первым, если Се Лянь оступится.
Они говорили, что Му Цин ему не ровня. Куда ему, сыну швеи и преступника, до Се Ляня, наследника крупного конгломерата?
Они говорил, что их дружба была ошибкой. И Му Цин соглашался.
Но, будь у него выбор, он совершил бы эту ошибку вновь.
— Черт, — Му Цин нервно ударил по рулю, когда понял, что забыл телефон у Фэн Синя.
Дождь набирал обороты, поглощая автомобиль плотной переливающейся стеной. Мир сквозь нее казался эфемерным и хрупким. Му Цин вдруг почувствовал себя одиноко. Светофор растекался красной кляксой, слабо напоминая лужицу крови на сером кафеле.
Му Цин прикрыл глаза.
Фэн Синь не верил ему.
Но Му Цин был уверен в том, что с Се Лянем происходит что-то нехорошее.
Из размышлений его выбил нетерпеливый гудок сзади — красный сменился на зеленый. Автомобилист раздраженно сигналил и, вероятно, проклинал его сейчас. И Му Цин резко надавил на газ. Нужно было спешить.