Найти свет во тьме

Время, проведённое Гоустом на базе в течение следующего месяца, было сущим адом, но этого следовало ожидать. Прайс предсказуемо поручил ему заниматься обучением, и Саймон получал больше удовольствия, чем ему, вероятно, следовало бы получать от изматывания новобранцев. Но это была единственная возможность выплеснуть свое разочарование, поскольку он не мог заниматься спаррингом или тренировками, как обычно. Теперь рекруты боялись его ещё больше, а это о многом говорит. Все на базе избегали его, как чумы, кроме 141-ой и одного голубоглазого медика. Соуп не отступал от своего решения отстранить Гоуста от любых физических нагрузок, особенно миссий в течение пяти недель. Как бы Гоуст ни рычал, ни преследовал его и ни пытался запугать, шотландец не сдавался. И как бы это ни расстраивало, он не мог не уважать твёрдость и решимость другого человека. Никто, кроме Прайса и Газа, не осмелился бы так противостоять ему, и Гоуст находил это странно освежающим, хотя всё равно невероятно раздражающим. По мере того, как тянулись дни, Саймон оказался в странной ситуации: он начал с нетерпением ждать общения с сержантом, но в то же время ему не раз хотелось его прихлопнуть. Всё началось с нескольких походов в лазарет, чтобы проверить швы, а затем снять их, когда рана зажила настолько, что могла оставаться закрытой уже сама по себе. Потом Гоуст стал придумывать отговорки, чтобы сходить в медпункт. Например, лично сопровождал новобранцев, поранившихся во время тренировок, или появлялся, чтобы вымолить у Соупа сокращение срока его восстановления, что каждый раз было бесполезно. Через некоторое время, вопреки здравому смыслу, он начал ходить в медицинский отдел просто от скуки, когда дела на базе шли медленно. Может он и был сейчас на скамейке запасных, но Прайс и Газ всё ещё были в строю и продолжали выполнять различные операции, в то время как он ждал, пока все раны на теле заживут. По большей части Гоуст не имел ничего против одиночества, но сидеть и заполнять бесконечные отчёты быстро надоедало. Если бы ему пришлось выбирать между непрекращающейся болтовнёй Соупа о различных способах лечения ран и медицинских процедурах, что, в общем-то, было весьма познавательно, и тем, чтобы провести время, сгорбившись над столом и часами занимаясь бумажной работой, Райли предпочёл бы первое. Но это только потому, что он презирал бумажную работу. Поход в медицинский отсек для посещения Соупа — меньшее из двух зол. Кроме того, он, наконец, уменьшит срок пребывания в запасных, если я буду изматывать его достаточно долго… Гоуст упрямо твердил себе это снова и снова, прекрасно зная, что сержант не сдвинется с мёртвой точки в этом вопросе. Многочисленные походы Райли к шотландцу не имели абсолютно никакого отношения к тому, как загорались эти голубые глаза каждый раз, когда Соуп видел Гоуста, входящего в лазарет. Чёрт, да кого он обманывает? Через месяц у него закончились разумные оправдания, и он больше не мог врать самому себе. Саймон явно ходил туда, потому что сам хотел этого. Общение с Соупом стало для него милостью, которой он начал со временем наслаждаться. Поначалу это заставало его врасплох, и он понимал, что, наверное, стоит остановиться. Но прошло так много времени с тех пор, как он желал, чтобы хоть кто-то смотрел на него так, словно был рад лишь одному его существованию. Однако для него до сих пор оставалось загадкой, почему Соуп так дружелюбно к нему относится. Гоуст знал, что обладает таким же эмоциональным диапазоном, как и древесный пень. А также он не был особо разговорчив, но Соуп, похоже, не возражал. В большинстве случаев сержант просто вёл одностороннюю беседу, с лёгкостью и улыбкой довольствуясь тем, что Гоуст просто остаётся рядом с ним. С самого начала их знакомства он относился к Саймону как к давнему другу, и Райли просто не знал, что с этим делать. А тут ещё и флирт. Сейчас это было вопиюще очевидно, но со временем Гоуст понял, что так и должно быть. Джон был невероятно дружелюбен по отношению ко всем на базе. Он был человеком, который преуспел в социальных взаимодействиях. Шотландец также был крайне тактичным, даже не задумываясь о том, чтобы сблизиться с другими. Почти во всех отношениях он был полной противоположностью лейтенанта. И всё же Гоуст обнаружил, что его жёсткая защита ослабевает всё больше и больше по мере того, как хаотичное, но тёплое присутствие Соупа заполняет пустоту вокруг него. Однако он не был настолько наивен, чтобы считать флирт Соупа чем-то бо́льшим, чем просто дружеское подшучивание. Очевидно, что этому маленькому наглецу нравилось пытаться вывести его на чистую воду. Но у Гоуста всё равно что-то сжималось в груди и сводило живот, когда к нему прикасался Соуп: руки задерживались на мгновение-другое дольше, чем следовало бы после, казалось бы, обычного дружеского похлопывания или продолжительного поглаживания по плечу, когда они находились в непосредственной близости друг от друга. Никто не прикасался к Гоусту, не считая, конечно, редких дружеских толчков в бок или хлопков по плечу от Прайса или Газа после успешного выполнения задания. Но что-то внутри него менялось, и он чувствовал, как барьеры, которые он возвёл внутри себя, начинают прогибаться и ломаться по мере того, как он находился рядом с сержантом. С недавних пор Райли начал замечать за собой, что сам неосознанно тянется к Соупу, чтобы ответить на дружеские жесты, когда тот оказывается слишком близко, но потом быстро подавляет эти порывы. Он знал, что из этого ничего не выйдет: в конце концов, Соуп просто шутит, а брататься с подчинённым не только опасно, но и запрещено. От одной этой мысли Гоуст злился на себя. Он не был каким-то школьником, которому приспичило, он был солдатом и должен был, чёрт возьми, вести себя соответственно. Было легче сказать, чем сделать. И несмотря на то, что Саймон осознавал, что глупо продолжать это… он просто не мог ничего сделать с собой. Как, например, сейчас, когда он, закончив письменные отчёты о группе морских пехотинцев, недавно размещённых на их базе, уже схватил свой свитер и готовился отправиться в лазарет. Лейтенант быстро поднял стопку бланков и положил их на стол Прайса. Капитан по-прежнему хотел добавить ещё хотя бы одного основного члена в 141-ю оперативную группу, и ему хотелось знать, подаёт ли кто-нибудь из новых солдат надежды. Хотя все они были дисциплинированы и хорошо обучены, Гоуст считал, что они не готовы к операциям, которые выполняла 141-ая, и знал, что Прайс примет его оценку близко к сердцу. Капитан также дал ему для ознакомления несколько досье на оперативников со стороны, но только один выделялся и казался подходящим. Прайс оторвал глаза от компьютера, услышав, как на его изрядно захламлённом столе зашелестели бумаги, и сделал затяжку сигарой, прежде чем взять стопку в руки. Он рассеянно пролистал бланки и бросил на Гоуста вопросительный взгляд. Мужчина лишь покачал головой, и Прайс со вздохом отбросил бумаги в сторону. — Я хочу, чтобы на базе находилось как минимум четыре человека. Я знаю, что ты предпочитаешь работать в одиночку, но команды из двух человек имеют больше шансов на успех. Поскольку один из них может выступать в роли корректировщика и обеспечивать наблюдение, — Прайс бросил на Гоуста пристальный взгляд. — То дерьмо, с которым ты столкнулся на прошлой миссии, возможно, не вышло бы из-под контроля, если бы кто-то прикрывал твою спину. Гоусту захотелось возразить, но он знал, что Прайс прав. Он придерживался своей позиции, что команда была бы слишком большой для этой операции. Но если бы у него был кто-то на подстраховке или же наоборот, всё, скорее всего, закончилось бы меньшим количеством пролитой крови и меньшим количеством сломанных костей. — Мы не можем продолжать выполнять задания, которые поручает нам Шепард, не имея достаточного количества оперативников, чтобы справиться с работой. Учитывая то, что ты сейчас не в строю, — продолжил Прайс и слегка нахмурился, глядя на Гоуста. — Ни один не прошёл проверку? — Ни одного, кто мог бы продержаться дольше нескольких месяцев, — честно ответил Гоуст, пожав плечами. Прайс лишь кивнул, соглашаясь с оценкой, хотя Райли был уверен, что позже он всё равно ознакомится с индивидуальными оценками. Он вытащил из-под мышки единственную папку и протянул её Прайсу. Мужчина вскинул бровь, принимая её. — Этот может подойти, — сказал Гоуст. — Он молод, но его достижения впечатляют, а его командир отзывается о нём, как о чрезвычайно опытном человеке с огромным количеством необузданных талантов. Думаю, его стоит изучить поближе. Выражение лица Прайса смягчилось, и в его глазах промелькнул понимающий блеск, когда он взял папку, словно он точно знал, кого выбрал Гоуст из всех, даже не проверив имя в досье. Капитан выглядел почти самодовольным, когда начал перелистывать документы молодого сержанта. — Гари Сандерсон, да? Подумал, что он может показаться тебе интересным. Гоуст досадливо скривил губы. «Если Прайсу нравился этот человек в команде, то зачем он вообще втянул меня в процесс отбора?» — раздражённо пробурчал он себе под нос, на что Прайс лишь улыбнулся. — Потому что мне важно твоё мнение. У тебя есть талант вынюхивать хорошие идеи. Он удивлённо моргнул, не ожидая такого ответа. Конечно, из-за своей подозрительной и настороженной натуры Гоуст по возможности тщательно проверял всех, с кем работал. Он также обладал острым чутьём, позволяющим распознавать ложь и коварные намерения, что делало его отличным следователем. Но это не означало, что Саймон разбирался в людях. Хотя, наверное, Прайс именно так и думал. Возможно, он просто должен быть благодарен капитану за то, что тот дал ему право выбирать, с кем работать, особенно учитывая его историю, которая была причиной явного недоверия почти ко всем, с кем он сталкивался. Прайс был единственным, кто знал истинные масштабы ужаса его прошлого. Он практически притащил Саймона на лечение после убийства Робы и последовавшей за ним кровавой бани. Прайсу пришлось потянуть за множество ниточек, чтобы похоронить это дерьмо глубоко в засекреченных и отредактированных файлах. Лишь избранные вроде Ласвелл знали правду о внезапном исчезновении Робы и его людей с лица Земли. И это ещё не говоря о том, что Прайс сделал для того, чтобы Гоуст продолжал служить в армии, хотя на бумаге он уже давно был мёртв. Он дал Райли второй шанс, вытащил его из беспросветной депрессии и бесцельной ярости, в которую он впал после свершения мести, и помог ему собрать все разбитые осколки своей жизни. Саймон знал, что, скорее всего, отыскал бы смерть на дне бутылки или же пустил себе пулю в голову, если бы не Прайс. Он был обязан ему жизнью и поклялся себе, что когда-нибудь вернёт этот долг сполна. Он знал, что капитан не ждёт вознаграждения, потому что Джон Прайс был просто хорошим человеком. Но Гоуст намеревался так или иначе отдать должное за его преданность и доброту. Прайс всё ещё просматривал папку, поэтому Гоуст отвернулся и начал осторожно натягивать свитер, с удовлетворением отмечая, что боль от сломанных рёбер за последний месяц значительно притупилась. Но, к сожалению, во время утренней тренировки он потянул мышцу в правом плече и теперь испытывал боль в другой части тела. Саймон поморщился, почувствовав, как чувство дискомфорта расходится по всей верхней части спины, но даже так воздержался от тихих ругательств себе под нос. Он думал, что раз уж рёбра заживают, то короткое пребывание в спортзале ничем не навредит, но переусердствовал, за что и поплатился. Райли повернулся, чтобы уйти, не сказав больше ни слова, и уже почти подошёл к двери, как Прайс снова заговорил. В его тоне сквозило любопытство. — Куда это ты собрался, Гоуст? Он остановился, чтобы оглядеться: страх того, что его заставят заниматься ещё более утомительной бумажной работой, не давал ему покоя, поэтому он ответил честно. — В лазарет. Утром потянул мышцу в плече, — сказал Гоуст, а затем быстро добавил: — Ничего серьезного. — Он не хотел давать Прайсу ещё один повод держать его на скамейке запасных. Брови Прайса вздёрнулись вверх, почти скрывшись под шляпой, и он бросил на Гоуста недоверчивый взгляд. — Ты собираешься в лазарет по собственному желанию, потому что ты… потянул мышцу? — Прайс проговорил эти слова медленно, как будто не мог поверить в это. — Да, и что в этом такого? — ответил Гоуст. Он демонстративно проигнорировал то, как Прайс уставился на него так, будто он только что объявил о немедленном уходе в отставку, чтобы приютить дюжину кошек. — Ты всегда говоришь, что мне нужно лучше заботиться о себе. Так вот я именно этим и занимаюсь. По его шее пробежались мурашки, когда мозг предательски ликовал и нашёптывал ему истинную причину. Но Саймон выпрямился в спине, скрестив руки на груди, поддерживая прямой зрительный контакт с Прайсом, не давая усомниться в своих мотивах. Прайс лишь изумлённо моргнул, его глаза слегка сощурились, а выражение лица стало то ли растерянным, то ли задумчивым. Гоуст часто видел такое же выражение лица у капитана, когда тот ломал голову над сложной задачей, но через секунду оно исчезло. Прайс пренебрежительно махнул рукой и вернулся к компьютеру. — Ладно, иди. Гоуст развернулся и быстро открыл дверь. Выходя из комнаты, он чувствовал, как взгляд Прайса прожигает дыру в его спине. Через несколько минут Райли снова стоял в лазарете. Медицинский персонал, похоже, уже привык к его присутствию, и больше никто не пугался до смерти, когда на их пути оказывался лейтенант со зловещей на вид маской. Однако никто не решался подойти к нему, потому что единственным медиком, способным справиться с ним, был Соуп, и они с благодарностью оставляли Гоуста ему. Прошло совсем немного времени, прежде чем он услышал звук шагов Соупа и, оглянувшись, увидел сержанта, приближающегося с уже родной сердцу приветственной улыбкой. — Гоуст! Что привело тебя сегодня в мою скромную обитель? — Соуп остановился в нескольких футах от него, уперев кулаки в бёдра и наклонив голову в притворном беспокойстве. — Ты довёл до слёз очередного новобранца? Может, есть какой-нибудь бедняга, страдающий сильным эмоциональным расстройством, которому нужно безопасное место, чтобы прийти в себя? Гоуст сдержал желание закатить глаза и посмотрел на Соупа нечитаемым взглядом. Другая медсестра, проходившая мимо, покраснела, словно опасаясь за безопасность сержанта, и быстро убежала. — На этот раз я по своим причинам, — отрывисто ответил Гоуст, и Соуп мгновенно перешёл в режим оценки, осматривая его с головы до ног, пытаясь обнаружить травму. Поскольку видимых проблем не было, Соуп бросил на него вопросительный взгляд. — Сегодня утром в спортзале я потянул правое плечо, — хрипловато пояснил Гоуст, и Соуп вдруг уставился на него, явно не впечатлившись, поскольку разочарованно и слегка раздражённо хмыкнул. На Гоуста накатила волна злости из-за такого отношения сержанта, но он также понимал, что отчасти заслужил это. Он не мог винить другого человека в том, что тот был раздосадован, так как Гоуст обещал не заниматься ещё какое-то время. — И что же ты делал в спортзале? — спросил Соуп излишне раздражённый тоном. — Пёк печенье, сержант, — без колебаний ответил Гоуст. Это вызвало громкий смех, и Соуп тут же закрыл рот рукой, чтобы заглушить его. В груди у Саймона потеплело, когда эти голубые глаза заблестели от веселья. Напряжение, которое он весь день носил на плечах, немного ослабло. Взяв себя в руки, Соуп вновь вздохнул, покачав головой с забавной улыбкой, после чего пригласил Гоуста следовать за ним в медицинский отсек. — Хорошо, присаживайся и позволь мне взглянуть на тебя, — сказал Соуп, указывая на кушетку и закрывая ширму. Гоуст сел и, не говоря больше ни слова, скинул свитер, а затем свободно опустил руки по бокам. — Ты должен показать мне, где болит. Я не могу определить, больно ли тебе, если маска закрывает твоё лицо, — сказал Соуп, устраиваясь рядом с Гоустом. — Всегда можно снять её, знаешь ли. Если бы ты захотел, — добавил он, проведя руками по спине Гоуста и осторожно спускаясь пальцами по его правой лопатке. Гоуст не ответил и не сделал ни малейшего движения, чтобы снять балаклаву, а Соуп не стал настаивать на этом. Ему явно было любопытно по поводу маски, но ни она, ни молчание Гоуста его не смущали. Это была одна из главных причин, почему ему было так легко находиться рядом с шотландцем. Пальцы сержанта надавили на больное место, и Гоуст непроизвольно зашипел, при этом отдёргивая плечо в сторону. — Ах, вот здесь? Гоуст кивнул, борясь с желанием вздрогнуть, когда Соуп принялся дальше прощупывать больное место. — Ты определённо растянул несколько мышц, но я не думаю, что ты нанёс какой-то серьёзный ущерб. В ближайшие несколько дней прикладывай что-нибудь прохладное и принимай противовоспалительные препараты, например Ибупрофен. Если же через несколько дней мышца по-прежнему будет тугой, то советую чередовать охлаждение с чем-нибудь разогревающим. Гоуст и так знал это. Он знал, как лечить такие обыденные вещи, как растяжение мышц, но в очередной раз использовал любой предлог, чтобы провести хотя бы несколько минут с Соупом. Упаси Господь хоть раз поступить как нормальный человек и просто навестить сержанта, потому что захотелось, а не под каким-либо предлогом. Он так и продолжит цепляться за любой повод, лишь бы не признавать тот факт, что он пришёл исключительно ради того, чтобы увидеть Соупа. Он ожидал, что сержант отстранится, когда его работа будет завершена, но руки Соупа продолжали водить по его спине, надавливая на группы мышц мягкими и изучающими прикосновениями. — Часто можно испортить всю спину простым растяжением мышц. Надо бы проверить тебя полностью. Просто чтобы убедиться. Гоуст молчал. Наверное, он не смог бы ответить, даже если бы захотел, так как закрыл глаза и старался не откинуться назад навстречу желанным прикосновениям. Соуп воспринял отсутствие ответа как разрешение и продолжил. Сильные пальцы работали и разминали напряжённые мышцы с впечатляющей точностью. От прикосновений Соупа Гоуста обдало жаром, и он глубоко вдохнул, когда эти талантливые руки начали опускаться ниже. — Гоуст, Христа ради, да у тебя же везде узлы. Неудивительно, что у тебя всё болит. Я могу помочь размять некоторые из них, или ты можешь обратиться к Линде, она старший медик. — Мне не нравится, когда меня трогают незнакомые люди, — пробубнил Райли. Соуп подался вперёд настолько, что Саймон увидел, как он навис над его плечом, и вопросительно наклонил голову. Лейтенант недовольно закатил глаза. — Ты ведь не совсем чужак, верно? — но Саймон слишком поздно осознал подтекст своих слов. — Не позволяй этому вскружить себе голову, сержант. — быстро добавил Гоуст, но ослепительная улыбка и яркий блеск в глазах Соупа подсказали ему, что это уже произошло. — Что ж, рад быть вам полезен, сэр, — мурлыкнул в ответ Соуп, ухмыляясь, а Гоуст лишь бросил на него взгляд, не не выражающий ничего. Он снова повернулся, чтобы смотреть прямо перед собой, и постарался не обращать внимания на жар, быстро распространяющийся по нижней части живота, когда руки Соупа снова скользнули вверх по его плечам. Сержант принялся за работу, массируя его спину, но через минуту раздражённо зашипел, потянув Гоуста за ткань рубашки. — Знаешь, я понимаю, что ты не захочешь лежать ничком, так как твои рёбра ещё не зажили, но всё было бы гораздо проще и продуктивнее, если бы ты хотя бы снял рубашку. Гоуст напрягся при мысли о том, что ему придётся снять одежду. Не потому, что мысль об обнажении до такой степени вызывала у него дискомфорт. Точнее… вызывала, но перспектива того, что руки Соупа будут разминать его обнажённую кожу, пересиливала привычный дискомфорт и заставляла тело пылать жаром. Господи, от одних только ласк через рубашку его живот сжимался, а внутри него разгоралась потребность в большем. Он никогда не испытывал такой бурной реакции на кого-то, как сейчас. Желание повернуться и сделать что-то крайне неуместное закрадывалось ему под кожу и становилось сильнее с каждой секундой. Нет, чёрт возьми, этого не может быть. Он ни за что не согласится раздеться и мучить себя дальше. Гоуст сделал глубокий вдох, чтобы охладить своё стремительно растущее либидо, и повернул голову, чтобы окинуть Соупа ровным взглядом. — Уверен, ты и так справишься, МакТавиш. Соуп издал вздох, прозвучавший скорее разочарованно, нежели раздражённо, но Райли не стал на этом зацикливаться, поскольку мужчина продолжил массаж. Даже через тканевую преграду тепло рук Соупа проникало в его спину, как жар от открытого огня. В какой-то момент сержант оказался на кровати и встал на колени прямо за ним, работая над особенно проблемным узлом на левом плече. Через балаклаву Гоуст чувствовал дыхание Соупа на своей шее, и от этого по позвоночнику пробежала дрожь. Он тяжело сглотнул и постарался не шевелиться. Соуп был так близко, что можно было почувствовать его запах: возбуждающий аромат дикого вереска, сосны и собственный неповторимый запах шотландца окутывал Саймона, как дымка. Его руки дёрнулись, раскинувшись по простыне. Внезапно желание развернуться, схватить Соупа, притянуть его к себе на колени и уткнуться лицом в шею сержанта стало настолько сильным, что Гоуст стал сжимать в кулак неприятную на ощупь и шуршащую пелёнку, что лежала на кушетке, чтобы не дать себе совершить какую-нибудь глупость. Слишком легко было представить, как Соуп откидывает голову назад. Как зубы Гоуста прикусывают нежную кожу, пробираясь вверх, к тёмной щетине на челюсти, прежде чем завладеть этими умными на колкости и мягкими губами. Боже, как же ему хотелось узнать, какие звуки он сможет извлечь из этого человека. Хотелось услышать, как Соуп будет стонать от удовольствия, когда он разберёт его на части и… Достаточно, хватит! Гоуст мысленно захлопнул дверь перед своими мыслями, когда его член дёрнулся в штанах. Блять, это была такая плохая идея. Как, чёрт возьми, он позволил себе оказаться в таком положении? Нельзя было отрицать, что он хотел Соупа. Поначалу он пытался отмахнуться от этого, но за последние несколько недель это стало до боли очевидным. Саймон твердил себе, что это просто естественная реакция после того, как он так долго обходился без секса или близости с другим человеком. Влечение, которое он испытывал, было просто нормальной реакцией, когда сталкиваешься с кем-то столь же воодушевляющим и энергичным, как Соуп. Вот и всё. Но в глубине души он понимал, что его жалкие попытки оправдать свои чувства — полная чушь. На базе было множество привлекательных мужчин, и он никогда не испытывал малейшего желания по отношению к кому-либо из них. Так почему же именно сейчас всё так сложилось? Возможно, дело было в том, что Соуп не боялся его, что он казался совершенно спокойным в присутствии Гоуста, несмотря на его угрожающий вид и безжалостную репутацию. Мало кто, кроме Прайса и Газа, задерживался рядом с ним. И ещё реже Райли находил кого-то, кто мог терпеть его в своем окружении в течение длительного времени. То, что ему нравилось общество Соупа, всё ещё было для него откровением, и с каждым днём желание сблизиться с сержантом росло. Соуп представлял собой бодрящую смесь тепла и безграничной энергии. Он был бесстрашным, умелым и сострадательным, но при этом обладал вспыльчивым характером, способным посрамить даже самого завзятого сержанта. Но прежде всего он относился к Гоусту как к человеку из плоти и крови, а не как к безликой машине для убийств или инструменту, который используется для уничтожения врагов, сбора информации и наведения порядка. Конечно, отношения Саймона с Прайсом и Газом были похожи, но с Соупом всё было как-то… по-другому. Несмотря на то, что они были знакомы недолго, он просто сроднился с шотландцем на таком уровне, какого не испытывал ни с кем прежде. Гоуст мрачно нахмурился, посмеиваясь над собой. Глупые мысли, подходящие больше школьнице, но никак не суровому мужику. Ты чёртов солдат! Так веди себя соответственно! Из этой страстной влюблённости всё равно ничего не выйдет, так что ему нужно взять себя в руки и избавиться от этих отвлекающих мыслей. Соуп был его подчинённым, и он имел власть над сержантом, пусть и отдалённую. Он никогда не позволит своему внезапному желанию хорошенько потрахаться поставить под угрозу их карьеру, даже если Соуп в этом заинтересован. А Гоуст был уверен, что нет. Шотландец мог шутливо флиртовать с ним, но не более того. У него не было никаких сомнений в том, что такой живой и красивый мужчина, как Соуп, может выбирать подходящих себе партнёрш. Райли не представлял собой ничего особенного, и ему было нечего предложить Соупу в этом смысле. Но это не означало, что они не могли быть… друзьями. — Попался, упрямый ублюдок! Саймон оторвался от своих мыслей, услышав довольное ворчание Соупа, но быстро сообразил, что это потому, что тот успешно освободил тугой узловатый участок мышцы в его левом плече. Он уже чувствовал себя намного лучше и свободнее, чем было прежде. Но Гоуст всё ещё отчаянно желал большего. Он хотел почувствовать бёдра Соупа, обхватывающие его. Хотелось провести какое-то собственное расследование, задрав этот обтягивающий халат, провести руками по груди и спине Соупа. Может быть, попробовать его на вкус, подразнить языком, пока он скользил бы руками вниз, чтобы обхватить эту прекрасную задницу. Член Райли снова дёрнулся и он тихо выругался про себя. Должно быть, с ним что-то не так. Должно быть, всё это время, проведённое на базе, не даёт ему покоя. Невозможно было представить, чтобы он вообще думал о таком с подчинённым. Это нужно прекратить сейчас же, пока не стало слишком поздно! Точно. Если бы он только мог заставить свой член прислушаться к голосу разума. Гоуст был образцом самообладания и силы, но, видимо, не тогда, когда дело касалось общения с одним чертовски привлекательном шотландским медиком, который постоянно говорил всякую чушь и улыбался так, что мог осветить всю комнату. Саймон понял, что проигрывает, и, передёрнув плечами, резко встал, не желая испытывать судьбу. Он повернулся, чтобы дать Соупу понять, что ему пора идти (он придумает оправдание, если его спросят, не то чтобы он должен был объясняться или что-то в этом роде), но не смог подобрать слов, так как его разум помутился от увиденного зрелища. Соуп стоял на коленях на кушетке, ноги были раздвинуты, а руки подняты вверх, словно готовые притянуть Гоуста обратно в свои объятия. Может быть, дело в мягком освещении маленького закрытого помещения, но Соуп выглядел довольно раскрасневшимся, его щёки соблазнительно порозовели, и, чёрт возьми, его зрачки были расширены, почти закрывая собой его яркие голубые радужки. У Гоуста пересохло во рту, и он потянулся вверх, чтобы погладить левое плечо, хотя бы для того, чтобы дать своей руке какое-то другое занятие, в то время как ей так и хотелось зарыться в волосы Соупа и потащить его вперёд. Пустое пространство между ними казалось одновременно и бесконечным, и никаким. Он был всего в шаге от него. Это было бы так просто… — Спасибо, уже лучше, — хрипло сказал Гоуст, его тон стал ниже и глубже, чем обычно. Ноздри Соупа раздулись, когда его взгляд скользнул по телу Райли, и он медленно сполз с кушетки. — В любое время, Гоуст. Рад был помочь. Соуп прозвучал чуть слышно, и Гоуст опустил взгляд, наблюдая, как эти пышные губы дёрнулись в улыбке. Он быстро кивнул и повернулся, чтобы уйти, но снова был застигнут врасплох: рука Соупа замерла на месте, чтобы схватить его за руку. — Моя дверь всегда открыта. Слова были мягкими, тёплыми, и мужчине пришлось сказать себе, что в этом предложении нет ничего особенного. Возможно, сержант просто хотел дать ему понять, что он может приходить к Соупу по вопросам, касающимся его здоровья. Но Райли не мог отделаться от ощущения, что за этими словами скрывался более глубокий смысл. Не помогало и то, что сержант смотрел на него с надеждой, и он чувствовал, как стены внутри него трещат и прогибаются ещё больше. — Я буду иметь это в виду, сержант. Это было всё, что он смог сказать, пока потребность отступить становилась всё сильнее. Это было опасно. Неизведанная территория. Гоуст тяжело сходился с людьми, и очень редко кому удавалось заслужить его доверие, но Соуп проскальзывал сквозь его защиту так легко, что это почти сводило с ума. Он видел, что это происходит, знал, что глупо позволять этому продолжаться, но не мог найти в себе силы остановить это. Рука Соупа задержалась на его руке и отпустила её нерешительным отрывистым движением, как будто действие было совершено против его воли, и он сделал шаг назад с натянутой улыбкой. — Хорошего дня, лейтенант, и не забудь приложить лёд к плечу. Гоуст кивнул и ушёл, не сказав ни слова. Только когда он вернулся в свою комнату, противоречивые эмоции, бушевавшие в нём, наконец-то улеглись. Но беспокойный зуд под кожей не утихал. В итоге он разобрал несколько пистолетов и почистил их, чтобы занять свои мысли чем угодно, лишь бы не сержантом. Но несмотря на все усилия, мысли его всё равно возвращались к Соупу. Саймон даже не заметил, что забыл кое-что в лазарете. *** Прошла ещё одна неделя, а Гоуст уже практически ползал по стенам. Если ему придётся наблюдать, как ещё один новобранец будет неуклюже проходить тест на разборку и сборку автомата, он просто сойдёт с ума. Обычно у него было больше терпения на такие вещи, ведь всем нужно было учиться, а некоторые из более продвинутых винтовок могли быть сложными, но с него было достаточно обязанностей няньки. Когда солдаты, за которыми лейтенант в данный момент наблюдал, выполнили свою задачу, он отправил их на 10-километровую пробежку с мешками и помчался в медпункт. Его мрачное настроение немного улучшилось, когда он узнал, что ему наконец-то снова сделают рентген, чтобы проверить, как идёт заживление. Гоуст заставил себя успокоиться после небольшого казуса в спортзале, и это пошло ему на пользу. Теперь боль в рёбрах практически исчезла, и только тупая боль возникала время от времени, если он слишком сильно нагружал себя. Он держался в стороне от лазарета и от дороги к нему, но всё же на виду, пока ждал, когда Соуп закончит работу с очередным пациентом. Райли знал, что можно было бы отправиться в рентген-зону и без него, но он предпочёл бы захватить Соупа сейчас, а не ждать результатов позже. Кроме того, это давало Гоусту возможность понаблюдать за работой другого человека, что становилось уже привычкой, когда он был вынужден ждать, пока сержант закончит свои дела. Во время наблюдений он начал замечать разницу в манерах Соупа по отношению к другим людям в лазарете. Он всегда был весел и жизнерадостен, шутил со всеми, чтобы расположить их к себе, и заставлял их улыбаться. Но при этом всегда держался профессионально и отстранённо. Его действия по отношению к пациентам были тёплыми, но клиническими, и Гоуст никогда не видел, чтобы он с кем-то флиртовал. Ни разу. Поначалу это его смущало, потому что он полагал, что Соуп просто из тех, кто игриво флиртует со всеми подряд, но со временем начал понимать, что это не так. Он частенько подшучивал над коллегами, и они отвечали ему своими весёлыми и безобидными шутками, но на этом всё и заканчивалось. Так почему же его общение с Гоустом было иным? У Саймона возникли подозрения, он не был глупцом. Но вот чего не мог понять, так это причину. Гоуста тянуло к Соупу, он уже смирился с этим фактом, но сержант никак не мог чувствовать к нему то же самое в ответ. Во-первых, он даже не знал, как выглядит старший под маской, а во-вторых, Саймон не питал иллюзий по поводу того, что он является весёлым собеседником. Для большинства людей он был слишком тихим и раздражающим, а его нависшее присутствие в маске заставляло других нервничать и чувствовать себя неловко. Гоуста это особо не беспокоило, но в кои-то веки он был в недоумении от чужого поведения по отношению к нему, потому что оно шло вразрез с тем, к чему он привык. Впрочем, противоречить нормам, похоже, было одной из специализаций Соупа. — Знаешь, я, честно говоря, ожидал, что ты будешь биться в двери лазарета с первыми лучами солнца, — с ухмылкой произнёс нахальный, знакомый голос, когда Соуп подошёл к нему, заметив Гоуста, ожидавшего возле медпункта. Мужчина оторвался от стены, к которой прислонился, когда шотландец остановился и встал перед ним. Тепло разлилось по его груди, когда Райли увидел солнечное выражение лица медика, и он позволил себе улыбнуться, зная, что этого не видно под маской. Его глаза порывисто скользнули по телу сержанта, оценивая его расслабленный язык тела и открытую позу, а затем снова поднялись и встретились с его взглядом. — У меня было искушение. Тебе повезло, что сегодня утром мне пришлось наблюдать за стрелковой подготовкой. — Да, я видел, как ты смотрел на этих бедных парней, когда я шёл сюда, — со смехом сказал Соуп. — Некоторые медики будут проводить учения с командой «Браво» на следующей неделе, в том числе и я… — продолжил сержант, а Гоуст в замешательстве склонил голову, наблюдая, как шотландец нервно проводит рукой по своему ирокезу. К слову, это была маленькая фишка, которую сержант часто показывал, когда волновался или переживал, и которую лейтенант подметил за время их совместной работы. Ему было интересно, понимает ли Соуп, что он это делает. — Думаешь, к тому времени ты всё ещё будешь отвечать за обучение? А, так вот в чём причина внезапной нервозности Соупа. Улыбка Гоуста за маской превратилась в знакомую ухмылку. — Думаю, это зависит от результатов рентгена, — легкомысленно ответил Гоуст, скрестив руки на груди. Он наклонил голову, сопротивляясь желанию наклониться, чтобы втиснуться в личное пространство Соупа, и пристально посмотрел на сержанта. — А что такое? Боишься, что я могу сделать с тобой, когда ты переступишь порог моих владений? Соуп отвернулся, покраснев от нервного хихиканья и потирая затылок. Он заметил, что Гоуст использовал против него его же слова, сказанные во время их первой встречи. — Да ладно тебе, лейтенант, ты же знаешь, что я просто пытался сделать свою работу и добиться, чтобы с тобой обращались как подобает. Гоуст хмыкнул, и в нем ни с того ни с сего поднялась коварная игривость. Он отбросил все свои опасения и наклонился вперёд, пока между ними не осталось всего несколько дюймов. Взгляд Соупа вернулся к нему, удивлённый их внезапной близости. Саймон почувствовал, как что-то дьявольское пронеслось в нём. — О, я понимаю. Но моя работа заключается в том, чтобы ты был в отличной форме, поэтому я буду усиленно тренировать твою задницу на тренировочном поле, — Голос Гоуста понизился до грубого шёпота, когда он наклонился ещё больше. — Не волнуйся, я тебя не сломаю. Но ты пожалеешь, что не был более уважительным в выражениях, сержант. Думаю, пора преподать тебе урок, как уважать начальство. Соуп застыл на месте, широко раскрыв глаза, и Райли был достаточно близко, чтобы услышать его резкий вдох. По щекам Соупа разлилась краска, и взгляд старшего метнулся вниз, чтобы посмотреть, как двигается его горло, вздымаясь от тяжёлого глотка, словно адамово яблоко. По венам разлилось знакомое напряжение, и через мгновение Райли заставил себя отодвинуться. Господи, откуда, чёрт возьми, это взялось? Он не должен был поощрять или участвовать в игривом кокетливом шутовстве, которое так нравилось Соупу. Куда, мать твою, подевался его логический рассудок? Гоуст не любил дразниться, но сейчас его холодная, бесчувственная личность, которую он тщательно вырабатывал годами, медленно разворачивалась, обнажая ту сторону себя, которая была похоронена так давно. Он думал, что она исчезла навсегда. Но, очевидно, это не так. Осколки Саймона Райли начали просачиваться сквозь трещины, чем дольше он проводил время с Соупом, и это открытие было столь же поразительным, сколь и нервным. Гоуст сделал ровный вдох и подавил поднимающуюся внутри него волну эмоций. Он знал, что между ним и Соупом ничего не может быть, так что не было смысла позволять таким вещам господствовать над ним. Ему следовало бы больше беспокоиться о том, что он теряет контроль над собой. Но Саймон должен был признать, что это было забавно и довольно приятно хоть раз переиграть шотландца. Ошеломлённое и растерянное выражение лица Соупа могло бы рассмешить его, если бы не медленное обжигающее тепло, разливающееся по его паху. Тот факт, что его непокорный чёртов член оживился и проявил интерес, немного обеспокоил его, поэтому он сделал шаг назад и прочистил горло. — Ты собираешься простоять здесь весь день, МакТавиш? Или мы сделаем рентген? Соуп вышел из ступора, покраснев, а после пробормотав что-то нечленораздельное по-шотландски себе под нос, после чего быстро отвернулся. Райли не мог не заметить, что кончики ушей Соупа всё ещё пылали красным румянцем, когда они вошли в рентгеновский кабинет. Сержант оставил техника делать свою работу, и вскоре они стояли вдвоём и снова смотрели на монохромные изображения рёбер Гоуста. Саймон был почти разочарован, когда Соуп снова переключился на профессиональный режим, просматривая плёнки. — Ну, это определённо улучшение. Видишь, как размылись линии разрывов, — сказал Соуп, указывая на слабые пятна вдоль костей, — чем меньше четкости, тем лучше. Значит, заживает хорошо. Хотя я бы предпочёл, чтобы всё зажило полностью… Гоуст издал негромкий звук разочарования и скрестил руки на груди, пытаясь выглядеть как можно более устрашающе, но, как обычно, Соуп не подал виду. Сержант лишь вздохнул, посмотрев на старшего боковым зрением, и на мгновение задумался, а затем повернулся к нему лицом со странным блеском в глазах. — А. Ты бегаешь, лейтенант? Гоуст нахмурился, на мгновение сбитый с толку странным, казалось бы, вопросом. — Повтори? — Ты бегаешь? — повторил Соуп. — Ну, знаешь, типа пробежки? По тротуару? Пробежаться по тропинке? Выходите на веселую прогулку?.. — Ухмылка Соупа расширилась, когда он нарочито нелепыми фразами обозначил основной акт бега, и Гоуст в раздражении кивнул. Конечно, он это делал. Не в последнее время, конечно, но это был один из его любимых методов тренировки. Учитывая его размеры, люди часто недооценивали его, полагая, что его крупное тело будет замедлять его и что у него будет мало выносливости для длительных походов. Одна из причин, по которой Гоуст так хорошо справлялся с тайными одиночными миссиями, заключалась в том, что он был быстрым и ловким, несмотря на свои размеры, и враги никогда не замечали его приближения. Глаза Соупа загорелись так, что у Гоуста сразу же возникли сомнения. — Отлично, тогда я предлагаю тебе сделку. Пойдёшь со мной завтра утром на пробежку, и если ты сможешь пробежать хотя бы 2 км без боли, я поговорю с главврачом о том, чтобы он разрешил тебе вернуться к активной службе. Райли наклонил голову в раздумье и открыл рот, готовый согласиться, но Соуп прервал его суровым взглядом, ткнув лейтенанта пальцем в грудь. — Но ты должен пообещать, что будешь говорить мне правду, Гоуст. Никакой лжи, никаких вводящих в заблуждение заявлений, только правду. Если будет больно, так и скажи. Он кивнул, с лёгкостью принимая условия Соупа. — Договорились, сержант. Гоуст взглянул на часы на стене и вздохнул. Ему нужно было скоро встретиться с командой «Альфа», чтобы провести оперативные учения, поэтому он повернулся, чтобы уйти, но ненадолго задержался, чтобы оглянуться через плечо. — Встретимся завтра на северо-восточной тропе. Увидимся в пять утра, МакТавиш. — Да, увидимся. Подожди, в пять утра? Гоуст направился к выходу из комнаты, не заметив, как дерзкая улыбка Соупа вдруг сменилась встревоженным хмурым взглядом. — Что значит в пять утра?! Гоуст? Гоуст?! Райли ухмыльнулся, продолжая выходить из лазарета, не обращая внимания на возмущённые крики Соупа, которые затихали по мере удаления.