наследник

— Можешь не засматриваться, у меня уже есть парень. — Думаешь, ты мне сдался? Хао не знает, чем он оскорблен больше — тем фактом, что Кюбин подумал, что Хао мог посчитать его симпатичным, или тем, что Кюбин снова начал игнорировать его существование. У них не было никаких разногласий — абсолютно никаких! Однажды они даже писали совместный проект дома у Хао. После этого господин Сок кричал несколько часов, надрывая голос; воспоминания об этом заставляют Хао снова потянуться к карману и нащупать знакомую баночку. Ему кажется, что он сходит с ума из-за этих таблеток. Обещает разобраться с этим немного позднее — не тогда, когда будет пытать Кюбина возле дверей колледжа и снова вдыхать сигаретный дым. — Что за уебки измываются над Ханбином? Ты что-то знаешь о них? Очередное игнорирование. Хао облокачивается на стену, следит за каждым шагом Кюбина, — дескать, от меня не отделаться просто так. Кюбин даже не обращает внимание. Курилка небольшая, кирпичная — во время перемен здесь всегда много народу, перед парами — пусто. Сигареты вечно находятся неподалеку от Кюбина; он их выкуривает пачками или от стресса, или по какой-либо другой причине. Непонятно. От него несет табаком, на лице виднеется ухмылка, не предвещающая ничего хорошего. — Знаю. Даже знаю, кто конкретно. — Кюбин выдыхает дым ему в лицо. — Но я не расскажу тебе просто так. — Сделаешь так еще раз — я засуну ее тебе в задницу. — Хао вырывает из его рук сигарету только для того, чтобы затоптать её носком ботинка. — Что ты хочешь взамен? Вместо подробного ответа, вместо просьбы дать ему денег или провести его на вечеринку, что часто устраивают богатые ребята из колледжа, в ответ он получает лишь молчание. Тот самый Кюбин, который всегда знает, чего он хочет, сейчас колеблется. — Игнорируй существование Рики. Мне кажется, это пойдет на пользу и тебе, и ему. — Хорошо. Только помни, что проблем ты так не решишь. — Ты даже не ревнуешь его? — Кюбин сглатывает, смотря на спокойное выражение лица Хао. — Ревность — удел неуверенных в себе людей. — Хао делает небольшую паузу. — С Рики мы расстались. Я бы давно вернул его, если бы захотел. Слишком самоуверенный. Хао довольно усмехается в очередной раз, а Кюбин вытаскивает из пачки очередную сигарету. Затягивается. — Рики не посмотрел бы на тебя снова, — говорит он. Только вот голос переходит на шепот, а сигарета крутится между его пальцев. Нервничает. — Именно поэтому ты просишь меня держаться от него подальше? Он мне пока не нужен, можешь успокоиться, герой-любовник, — смеется Хао. Его взгляд останавливается на здании колледжа. Кюбин поворачивается — нет ничего особенного, только проходящие мимо бишопы и толпы студентов. — Так что там по поводу Ханбина? — Он не понравился Сухо. С этим ублюдком невозможно бороться, ты сам знаешь, — выплевывает Кюбин. — Доводит Ханбина так же, как доводил когда-то меня. Скандал о драке Кюбина с Чон Сухо стал таким же громким, каким в свое время стал скандал об отношениях Хао и Рики. Большинство преподавателей предпочитают замалчивать об этом конфликте; в студенческой газете до сих пор иногда появляются нелепые заголовки. Бедный школьник напал на студента из-за зависти. Никто не проверял, насколько это соответствует правде. Чужеземных никогда не принимали; Кюбин оставался жестоким и самовлюбленным злодеем в глазах остальных. Его могли публично унижать, заставлять ходить на собрания, где его вынуждали признать свою вину. У Кюбина не было богатых родственников и набитого зелеными купюрами кошелька; у него был только Рики — человек, который относился к нему хорошо без какой-либо причины. Кюбин ненавидит тот факт, что тогда доверился Рики так легко. Он ненавидит то спокойствие, которое испытывает сейчас в присутствии Рики, и то, как часто о нем думает. Кюбин ненавидит Шень Рики так же сильно, как и любит. В первые недели знакомства Рики дожидался его после пар и спрашивал, не лезли ли к Кюбину эти самые обидчики и может ли он как-то помочь. Тогда Рики казался наивным и несмышленым, точно маленький котенок. Кюбин находил это милым и только отвечал, что в полном порядке, а по вечерам замазывал свежие синяки на ребрах тональным кремом. Сейчас следы от этих самых синяков, шрамы от старых ссадин Рики послушно вылизывает вечерами, когда они остаются в комнате общежития. Тот самый Рики, мысли о котором Кюбин выкидывал мысли пару лет назад, сейчас выгибается в его руках. Кюбину этого все еще недостаточно, но он никогда не скажет об этом. Он промолчит, когда Рики в очередной раз назовет его чужим именем, проигнорирует, когда Рики снова заведет разговор про Хао. Рики по-прежнему влюблен в другого. Кюбин не знает, что с этим делать. — Должно быть, он тебе очень нравится, — говорит однажды Ханбин, когда они в очередной раз сидят в столовой. Вокруг них — толпа людей, но Кюбин продолжает смотреть только на Рики и мешать вилкой непонятную консистенцию, что намешана в его тарелке. Безвкусно, липко — Кюбин убирает ее от себя с тяжелым вздохом. Аппетита нет. — Есть такое. У нас все сложно, — отвечает Кюбин. — В отношениях не может быть иначе. Ханбин только хмурится. — Зачем нужны отношения, в которых все вечно сложно? Кюбин копается вилкой в тарелке и снова смотрит на Рики. Сложности есть, их — огромное количество. Главная сложность сейчас стоит возле Рики и о чем-то с ним разговаривает, а потом начинает идти в сторону Ханбина и Кюбина. Кюбин готов эту вилку, которую держит в руках, воткнуть себе в живот и прокрутить как следует. Быть может, тогда он не будет чувствовать себя таким использованным — он ведь сам не был против этого, верно? Ханбин отодвигается в сторону, когда Хао садится рядом с ним и задевает его плечом. Оказывается напротив Кюбина. — Твой отец говорил, что ты придешь в колледж только через пару недель, — начинает Кюбин. — Эти недели он может засунуть себе сам знает куда, — говорит Хао. Он вытаскивает из тарелки Ханбина пару овощей и перекладывает на свою тарелку; Ханбин даже не реагирует. — Что там по поводу Сухо? Еще не перевелся? — Ты попробуй заставить его перевестись. Я бы на это глянул. — Кюбин вытирает отчего-то потные ладошки салфетками и поворачивается, чтобы найти Сухо. Он стоит на другом конце столовой. Там же стоит и Рики. — В последнее время он притих. Думаю, готовит новый план. — Про кого вы говорите? — спрашивает Ханбин. — Про умника, который лил клей тебе в рюкзак, — спокойно отвечает Хао. — Конечно, клей лил не он, но он этому способствовал. Пытается вершить правосудие. — И что с ним делать? — Опустим пару раз головой в унитаз, потом разберемся, — беспечно говорит Хао. Дурацкая усмешка появляется на его лице. — Что? Не говорите, что сами не хотели бы это сделать. — Это вызовет скандал, — говорит Кюбин. — Идти против богатых детей, даже будучи богатым, — гиблое дело. У Сухо такие связи, что он может скупить всю Дему, а потом еще накинуть пару миллионов на чаевые. Хао кивает, не произнося больше ни слова. Он дожидается, пока Ханбин молча доест свой обед, и уходит вместе с ним из столовой. Кюбин усмехается этому. Рики определенно останется недоволен их сближением.

***

— Джиун сказал, что я не справляюсь с этим проектом. — Забей хер. У Кюбина был единственный девиз на всю жизнь — нужно просто забить хер или послать нахуй. Рики рад, что нахуй еще не послали его. Они все еще сидят в магазине, где работает Кюбин: напарница снова заболела, и потому приходится замещать ее, дыша спертым воздухом и проводя свободное время самым бесполезным способом. Клиентов нет, зато есть Рики, что зависает с Кюбином от нечего делать. — Да, а потом обо всем расскажут моему отцу. — Рики садится около прилавка. — Он и так относится ко мне с подозрением после того случая. Говорить родителям, что он никогда не стал бы целоваться с парнями, только чтобы через пару часов снова зажиматься с Кюбином — дело нелегкое. Рики не умеет хорошо врать, а еще больше не умеет придумывать оправдания. — Пошли его тоже нахер. Переезжай в общежитие, устраивай свою жизнь. — Мне страшно. — Тогда извини, ничем не могу помочь. Кюбин раскладывает продукты по местам, переставляет картонные коробки с места на место. Он уже устал получать постоянные штрафы от начальницы и рисковать потерять место работы. Кюбин начал самостоятельную жизнь еще четыре года назад. Рики не может сделать это до сих пор. — Тебе не было страшно переезжать от семьи? Как ты с этим страхом боролся? — Никак. — Кюбин на секунду замирает, подбирает правильные слова. — Со страхом невозможно бороться — его просто нужно преодолевать, пока он не сожрал тебя полностью. — Это сложно, — говорит Рики. — У меня такое ощущение, знаешь… будто внутри все сворачивает, когда я думаю о своем будущем. Это пугает. — У меня при виде тебя тоже внутри все сворачивает, но не значит, что это плохо, — говорит Кюбин, бросая на Рики быстрый взгляд. Рики теряется, и монеты падают из его рук на пол. — Если тебе что-то в жизни не нравится, просто меняй это. Будет сложно, но уверяю, оно того стоит. Будет сложно. Это все, что крутится в голове Рики в следующие дни — он думает об этом, когда они с Кюбином тем же вечером решают вместе домашку, включив на фоне очередной боевик, когда Кюбин засыпает на его плече. Из общежития Рики выходит ранним утром, ловя на себе подозрительный взгляд коменданта. Тот не говорит ни слова: Кюбин подкупил его пару дней назад, подсунув несколько купюр ему в карман. Теперь Рики может спокойно перемещаться по общежитию в любое время. Тучи скапливаются на небе, день обещает быть холодным. Капли дождя падают на нос, и одна ударяет сильнее остальных, стоит Рики подойти ближе и переступить порог. Тишина. Он стягивает с себя кроссовки и замечает мать, стоящую в коридоре. Страх сдавливает горло, Рики царапает кожу на запястьях. На них остаются следы от ногтей. — Где ты пропадал? — Я ночевал у Кюбина. — Что за след у тебя на шее? — Ударился во сне о прикроватную тумбочку. Рики не будет говорить правду — Рики будет прокручивать в голове все больше вариантов, находить самый подходящий и настаивать на нем. Врать ведь не так сложно, как может показаться, стоит всего лишь набраться смелости. Вероятно, сейчас на него накричат и заставят делать всю работу по дому. Быть может, отец снова отберет у него все личные вещи и скажет, что отныне Рики будет жить строго по армейским понятиям, научится быть лучшей версией себя. Но дома ли сейчас отец, который вечно указывает Рики на недостатки? Рики не привыкать. Его и его стараний всегда недостаточно. Он может находиться на пьедестале почета, ему пророчат отличное будущее, но всегда находится тот, кто лучше него. Это ранит. — Ты слишком много думаешь. Кюбин говорит это, когда выходит из кабинета Джиуна. В последнее время он часто ходит туда, не объясняя причин. Он нашёл с ним общий язык даже после того случая с Йеджи. Джиун никогда не запоминает такие мелочи — или же просто не показывает этого. Опыт преподавания и работы с подростками научит и не такому; он знает слишком много проебов студентов. Он знает, что Кюбин первое время, после переезда в Дему, занимался воровством. Тогда сам вызвал его на серьезный разговор и помог устроиться в продуктовый магазин, чтобы обеспечивать себя самостоятельно. Кюбин брезгует скорее бездельем, а не работой, и до сих пор относится с благодарностью к такому поступку. Это не отменяет того факта, что в случае необходимости Кюбин готов пойти против Джиуна. Его не ограничивают никакие моральные нормы, прошлое — подавно. Кюбин уже не был восемнадцатилетним пареньком, который только-только оказался в чужом городе, вдали от ебанутой семьи. Сейчас у Кюбина нет ограничений и слабостей, которым он хочет потакать. У него есть только уверенность в завтрашнем дне и определенное убеждение: «ради своего счастья можно пойти на все что угодно». А еще у него есть Рики, за состояние которого он беспокоится сильнее, чем за свое. — Опять тревога, да? — спрашивает Кюбин. Они с Рики общаются достаточно долго, чтобы он суметь заметить это; они все еще недостаточно близки, чтобы Рики рассказывал об этом сам. Однажды Рики упоминает, что прогулки помогают ему бороться с тревожностью. Кюбин начинает вытаскивать его на улицу практически каждый вечер. И сейчас близится апрель — Кюбин тащит Рики за руку по бескрайним улицам Демы и смеется каждый раз, когда Рики вздрагивает от малейшего шума. — Джиун-хен сказал, что через пару недель снова будет очередной вечер. Как в прошлый раз пару лет назад, помнишь? Рики кивает. Конечно, он помнит — на этот самый вечер, который обычно организовывает Святая Девятка, он собирался вместе с Хао. Тогда они только начали встречаться, и… Рики трясет головой, возвращается к реальности — сейчас он идет по обочине дороги, тащась за Кюбином, сейчас они ходят в местах, где ходить нельзя. Кюбин на эти запреты плевал: никто не может указывать ему, что нужно делать, а что нет. Рики просто доверяет Кюбину и привыкает к его выходкам. — Помню, — говорит Рики. — Хочешь, чтобы мы пошли туда вместе? — Только если ты не против этого, — отвечает Кюбин. Вдали виднеется знакомый храм, к которому они и держат путь. — Я никогда не буду заставлять тебя что-то делать. Кюбин повторяет это постоянно — когда предлагает очередную безумную идею, когда тянется к лицу Рики для того, чтобы вместо поцелуя в последний миг отвернуться. В конце он всегда сдается: Рики никогда не станет целовать его первым. В их общении совершенно ничего не меняется. Рики по-прежнему просит Кюбина отвернуться, когда начинает переодеваться; Кюбин хихикает, пускает пару шуток, но отворачивается. Он никогда не причинит Рики дискомфорт. И сейчас Рики привычным жестом перебирает волосы Кюбина, пока тот лежит головой у него на коленях — те же ступени храма, поникшие с течением времени, та же сырость и чуть приглушенное освещение. Занавесь деревьев скрывает их от остального города; дыхание постепенно выравнивается. Вечереет. В свободной руке Рики — книжка. Он бегает взглядом по буквам, читает одно и то же предложение несколько раз, чтобы понять смысл, но не может сосредоточиться. — Ты мне мешаешь, — говорит он Кюбину строго, а тот только смеется, поудобнее устраивается на чужих коленях. Его лицо освещено только наполовину, растрепанные волосы липнут ко лбу. Пальцы Кюбина бегают по груди Рики, залезая под ткань рубашки и оглаживая кожу, — так, привычно дразня. Он точно так же дразнит, когда они остаются в общежитии наедине; он так же сжимает бедро Рики под партой, щипает его за бока во время пар. К такому следует привыкнуть. — Надо видеть в жизни что-то помимо учебы, — объясняет Кюбин раз за разом. Рики и так видит в жизни многое, да и об учебе толком не думает — особенно сейчас, когда Кюбин чуть привстает. Их снова оказывается очень близко друг к другу, Рики снова чувствует его дыхание, его запах. Кюбин быстро целует его, притягивая к себе за затылок. Рики замирает на мгновение, прежде чем ответить. Книга по философии оказывается откинута на ступени, а сердце снова стучится быстро-быстро. Рики никогда не сможет к этому привыкнуть. Рики никогда не сможет понять, что им вообще руководствует. Сидеть с Кюбином на ступенях, ведущих в храм, где раньше они часто зависали с Хао, — неправильно. Водить Кюбина сюда и пытаться разглядеть в его чертах лица другие, замечать в его поведении чужие привычки — неправильно вдвойне. Рики ничего не может с этим поделать. Гель для душа выливается на тело, втирается в кожу, на которой все еще чувствуются чужие касания; буквы выводятся в личном дневнике по ночам. Родители все еще странно косятся, но не говорят ничего. Рики каждый день напоминает, что они просто друзья. Рики оказывается первым, кто об этом забывает.