***
— Ублюдок, я же все делала правильно! — перекрикивала его девушка, чуть ли не задыхаясь от накатившей истерики. — да я тебе, блять, все свободное время уделяла, а Данечке видите-ли, было все равно плохо! Так называемый «Данечка» правда пытался все сгладить, успокоить уже первый час Лериной истерики, чуть-ли не завывая из-за неприяной боли мигрени, что усиливалась все больше и больше с каждым криком девушки. Потирая пульсирующие виски, кои давали о себе знать не только благодаря сегодняшнему дню но и вчерашней пьянке, Даня лепеча хриплые «Лера, мы просто друг-другу не подходим» подходил все ближе, намереваясь обнять девушку и надеяться на то, что все закончится хорошо, и Мидлер забудет его только хорошими воспоминаниями. Но это же Лера. — Отвали от меня, пидорас! с ублюдками типа себя и будешь лобызаться! — хрупкие ладони грубо, хоть и слабовато толкнули Кашина обратно, после чего девушка взяла полупустой стакан воды и со всей силы им замахнулась, отчего тот разбился о холодный кафель с громким скрежетом стекла о пол. А у Дани в голове возник один интересующий его вопрос — какого хуя он вообще с ней встречался? — Лер, сука, ты вообще о чем? — думает одно — говорит другое. Татуированная ладонь как по инерции сжалась в крепкий, явно на что-то намекающий кулак, но тут же разжался. Нельзя. — ненормальная блять… — Это я ненормальная? — та нервно рассмеялась, достав телефон из карманов джинс. — тебе напомнить, что ты мне вчера вечером прислал? И та показывает, отчего у Дани глаза чуть ли не на лоб полезли. Видео. Того как он целует Федю, взасос. Он вроде бы это помнил, но не так, он запомнил этот поцелуй быстрым и совершенно бесчувственным, но… почему он вообще думает о поцелуе? как видео появилось у него на телефоне? кто снимал? — Что, сам этого не помнишь, да? — Лера наконец выключила злосчастное видео, показательно заблокировав Данин номер прямо на его глазах, улыбаясь сквозь слёзы. — чтоб у тебя на всяких козлов стояло, педик. И громко захлопнула дверь, покинув кухню, а спустя пару секунд и вовсе — дом. Кажется, перед выходом она успела ещё что-то разбить. Снова скрежет. После того что произошло, Даня долго думал. Сначала мысли были лишь о том, что пару лет отношений прошли можно сказать, что зря. Хотя эти отношения были достаточно… абьюзивны. Лера, вроде как начала встречаться с Даней, когда тот был в продолжительной депрессии коя длилась уже несколько лет, хотела помочь же. Первые полгода чуть-ли не впопыхах носилась за всякими таблетками, типа успокоительных или антидепрессантов, водила во всякие больницы и так далее, и Даня правда начинал чувствовать себя лучше. Он правда был благодарен. Но не мог это принять как должное, загонялся, думал что Мидлер встречается с ним только из-за жалости, только из-за желания помочь помрачневшему мальчику, и из-за этого стало только хуже. И Лера это заметила, конкретно устав от того что ей приходится ухаживать за Даней, как за маленьким ребенком, хотя так думала только она одна. Она стала все больше и больше упоминать то, что вечные ухаживания за его ментальным состоянием её порядком подзаебали, а Даня же говорил, что она вовсе и не должна все это делать. А оказалось что его и не слушали вовсе, и чего хотела добиться Лера такими отношениями — непонятка. Наверняка она просто хотела изменить Даню, как бы подстроить под себя. И это привело их к такому концу. Ни Лера, ни Даня не запомнили эти отношения хорошими воспоминаниями. После такого конца все хорошее в их паре будто испарилось насовсем, а фотки на полароид с их счастливыми лицами словно сами затерялись в их вечном негативе, пропав навсегда. Будто на завтрашнее утро Данила выйдет в магазин и везде увидит постеры «розыск» с их парными фотографиями. Уже ближе к вечеру к голове подошла другая мысль. А правда ли то, что он… педик? странно о таком думать лишь ото слов своей уже как некогда, бывшей, но вопрос все равно остался открытым. Он ведь не был против поцеловаться с парнем, и сделал это, даже слишком. Хоть он что естественно был тогда пьян, Даня бы не сказал, что он был бы против сделать это прямо сейчас, но с кем то… другим. С кем то кто в его вкусе. И тут к сжимающему горло кому подступил другой вопрос — когда это у него успел появится вкус в парнях? Со всеми этими мыслями Даня водил вилкой по пустой тарелке, вовсе не желая есть. Если он что-то съест, он сплюнет все здравые мысли вместе с накатившейся рвотой, будет часами сидеть у излюбленного его пьяными выходками унитаза. Подумав, рука потянулась к телефону, разблокировав тот.вы, 20:14
коля, скажи честно, я на пидораса похож?
вы, 20:17
типа будь ты геем ты бы меня засосал или вообще нет?
коля лида, 20:17 не поверишь я бы тебя еще и трахнул Удар. Посуда чуть ли не подпрыгивает с места из-за внезапной вибрации раздавшейся по всему столу. Из коридора послышалось звяканье ключей. — Данечка, ты чего шумишь так поздно? в комнату свою иди. — Да-да, мам… — И тебе привет, сынок. Пулей залетев к себе в комнату попутно заперев за собой дверь, Даня выдохнул, скатившись вниз по стенке, хватаясь за медные волосы. Ему стоит поспать, и не принимать все за столь чистую монету, и даже если он такой… ничего страшного, так ведь? после этого расставания его жизнь не должна изменится совершенно в другую сторону, а тем более с сегодняшним открытием, так? ему ведь уже заметно лучше, словно весь груз с широких плеч спал, только вот почему есть ощущение, будто чего-то… не хватает? Кажись Лера как всегда смогла им сманипулировать, заставляя чувствовать хуже. А он этого так и не поймёт.***
Очередной день в запущенной школе прошел нормально, Даня сказал бы, что на семёрочку, пока шёл по заснеженной дороге Питера. У него как всегда вторая смена, вроде обещали, что в скором времени десятые-одиннадцатые классы снимут со второй смены, но этого так и не произошло. А никто и не против, кому понравится вставать в школу в семь утра? — никому. И Дане тоже. Сигарет совсем не осталось, лишь одна, помятая где-то в глубинах карманов его спортивок, эту же он и закурил. Есть шанс заболеть. Темно, темно. В Данином районе отчасти стоит всего пару тусклых фонарей, кои даже не спасут многочисленные белые ночи. Снег приятно хрустел под ногами, ему вроде холодно, а вроде собственный жар так приятно контрастировал с леденящим морозом на улице. Хо-ро-шо. И вот, он стоит перед порогом дома в котором вчера плакал навзрыд, словно маленький и никому ненужный мальчик. Перед порогом дома, в котором произошло так много всего, что он запомнит навсегда с лживыми слезами на глазах и бесконечными грёзами. Поднимаясь по лестничной клетке, так как из-за мороза входной лифт отказывался работать, Даня думал. Вроде как тогда, когда он пьяный курил на балконе и писал те сообщения было так хорошо, а сейчас — совершенно другие чувства. Ему хорошо, и плохо одновременно, и апатией это никак не назвать. Неужели на расшатанные плечи Кашина взвалился новый, совершенно иной груз? — Мяу-у! Кицуня. Так называл эту кошку Даня. Как всегда сидела в любезно кем-то оставленной коробочке, слизывая с себя остатки снега. Даня остановился, погладив кошку, пытаясь все больше согреть тёплыми от сигарет руками. Он котов ну очень сильно любит, и проходить мимо не стал бы, чувствуя яркий запах колбасы от пушистого комочка. — Даня, нам нужно поговорить. Данила дёрнулся, услышав строгий мамин голос, кой разнёсся эхом по всему этажу. Что она делает вне квартиры? ждала его прямо там, так долго? — Ма-а-м? — рыжий обеспокоенно прошел пару-тройку ступенек, поправив воротник красной спортивки для лучшего вида. Кашина все также молчала. — что-то случилось? — Случилось, будто ты того не знаешь. Даня насторожился, добровольно прошёв в квартиру за матерью. Чего такого она могла узнать? увидела, где тот хранит сигареты, или вовсе — пару граммов «того самого»? или снова что-то связанное с учёбой? где он накосячил? — Я совер… — мать запнулась, голосом подрагивая, и как только Даня увидел что у той наварачиваются слёзы и вовсе смолк, ошарашенно глядя в её сторону. — я совершенно не знаю, кто это мне отправил, но я знаю, что ты… Женщина вновь запнулась, схватившись за сердце. — Ты любишь мальчиков, да? — Чего? — Не прикидывайся, ублюдок мелкий! — Кашина уже откровенно начала рыдать, срываясь на высокие тона. Кажется Даня понял, что это за видео, и кто его отослал. — я, тебя балбеса нормально растила, девушек домой водила, а ты! — Мам, ты неправильно поняла… А Дане как всегда не дали договорить. Хлёсткая пощечина кажись еще пару минут будет громко звенеть в ушах, а место удара будет гореть ещё долго и сильней. В этот день Даня убедился, что мамины слёзы бывают и материально болезненны, а все кто его окружают могут в один миг стать ненавистниками, мысленно желая рыжему смерти. — Завтра мы идём в церковь, батюшка будет часами из тебя всю дурь выбивать. — мама вновь всхлипывает, — каждый месяц ходить будем. Приехали. Церковь. Точно приехали. Высокие потолки, всюду развешенные иконы огромных размеров и золотые, непонятно как выведенные на каждом уголке помещения узоры. Даню всегда напрягали церкви, их давящие атмосферы и вечно гудящие в голове голоса были точно такими же, как пару лет назад, когда Данила первый раз очутился в церкви. Вроде красиво, а вроде бы и так пугающе. Омерзительное чувство. Даня шёл с мамой по длинному коридору, хмурясь, будто на поминки идёт. Матерь недовольно глядела на веснушчатое лицо, переключая взгляд на болтающийся на шее крестик, кой Даня и вовсе не хотел надевать. Но все решили за него, как всегда. По сторонам стояли монахини да монахи, с этими их вечно яркими и схожими на каравай шапками. Единственное, что знает Даня про шапки монахов — так это, что в русском пасьянсе они значат «достижение» и еще парочку замудренных слов. Не стоило было даже из интереса заглядывать в мамины гадальные штучки, херня все это, вот как считал Даня. — Здравствуй, сын мой. — Кашин с Кашиной наконец дошли до так называемого подиума, глядя в глаза батюшке. Интересно, и на кой хер он так вырядился? — Даня, поздоровайся! Глаза еле заметно закатились, отчего он успел рассмотреть чуть больше, кроме как батюшкину бороду и строгий взор матери. Взгляд зацепился за другого парня, высокого, с такими же уебистыми вансами и… — Вы его простите, он всегда такой несуразный и, глупый, я как раз хотела бы это исправить… …и рваными джинсами, цепочкой на них. У того была красивая татуировка розы на руке, какие-то руны, русалка во весь рост и коротко подстриженные волосы. Профиль его глядел вниз, пока руки в молитвенном жесте собраны, но по лицу не скажешь, что он шибко доволен. И пирсинг у него этот в ухе. Красивый. — Конечно, это совершенно неправильно, сын мой. Тебе это внушили силы дьявола, таящиеся глубоко в твоём сердце… Он красивый, в Данином вкусе. Матерь уже давным давно отошла, кажись, чтобы также помолиться, а батюшка сошёл с церковного подиума куда-то за золотистые занавески, чтобы принести святую воду. Разве он не должен был подготовиться заранее, раз уж знал, зачем он сюда пришел и когда? — Эй, рыжий. Ладно, все-таки церковь — штука красивая, как бы не пугала своей жуткой атмосферой. Спокойно тут, тихо, до самых мурашек, слышен лишь чужой быстро-быстро говорящий молитвы шёпот. — Да бля, рыжий! да, ты! — Что? Даня недоумевающе глядел на парня, которого более заинтересованно разглядывал всего пару минут назад. Тот все также притворялся что молится, но заметно приоткрыл один глаз, смотрящий на Даню. — Давай свалим отсюда? — шатен, пару раз оглянувшись, перестал притворяться, подходя ближе — Я путь знаю, тут… — Стой-стой, погоди! — Да цыц ты! хуйнёй не страдай, щас я выведу нас отсюда. reidenshi — november 8 Даня немного шуганулся, как только его схватили за руку и потянули куда то, где очень темно и даже переливающейся в церковном свете пыли не видно. Его до жути горячая рука сжимала нежно, отчего и вовсе не хотелось сопротивляться. Он смиренно шёл по пятам его нового знакомого, даже не успевая разглядеть все вокруг. И вот, они вышли на задний двор, в котором потихоньку-помаленьку темнело. — Руслан. Парень, оперевшись о стену высокого здания протянул Даниле руку, глядя прямиком в глаза. Карие. — Даня. Ну, Данила. — Ебать, Данила. Не слишком ли важно для такого как ты? Кашин нахмурился, посчитав эту фразу уж слишком негативной. На улице пошел маленький дождь, отчего плохо очищенный с заднего двора снег стал превращаться в слякоть. Руслан присел на каменный бордюр, достав пачку сигарет. — Что ты имеешь ввиду? — Да смешной ты, — Тушенцов рассмеялся, поджигая никотиновую палочку. Чапман, Данин любимый. — в том смысле что… с таким хмурым лицом к батюшке шёл, просто пиздец. — Понял. Руслан дал себе минуту, чтобы Данилу поразглядывать, заметив вновь опавшую из-за дождя укладку и блеклые веснушки. Даня не только хмурился смешно, но и носом шмыгал он умилительно, красным носом. Последний раз затянувшись, он поднял руку кверху, предлагая закурить. — Будешь? Данила кивнул, молча взяв сигарету к себе и прислонив ее к губам. — А че тебя в церковь повели? — шатен, встав на ноги, стал медленным шагом напрявлятся прочь за территорию церкви. Даня последовал за ним, опешив. — Я просто чуть-чуть послушал о том, что говорит тебе святой отец и… я же правильно все понял? — Ну, я типо парня поцеловал на вписке, из-за этого с девушкой расстался, и она видео с поцелуем моей матери скинула. — Кашин прочистил горло, жестикулируя. — Типо я на слабò его поцеловал, никаких чувств. Даня не знал, правильно ли было вот так изливать душу первому встречному, но ничего. Делать ему все равно нечего, а тем более — терять. — Вот же сука. И он на удивление был полностью согласен. Следуя за Русланом, словно в тумане. Он даже и не заметил, как же быстро им удалось разговориться, пока они шли по нескончаемым Питерским дворам. Все, что происходило, ощущалось так, словно Даня находится в до боли несмешном анекдоте, словно это комичная сказка не имеющая в себе слова «стоп». Даня все больше и дольше заглядывался на чужие татуировки, в еле заметные шрамы на лице, потрескавшиеся губы и черную нить, стягивающую шею. Даня, конечно, спросил зачем Руслану эта штука, но тот отмолчался, позже ответив что ему удушение нравится. Двусмысленно, но за ответ сойдёт, все же они посмеялись и этого вдоволь хватает. И тут Даня видит свой дом, свой муравейник, многоэтажку… можно придумать еще много синонимов. И он пришел в себя, вспомнив, что у него вообще есть и будут большие проблемы. Неловко сжав Руслана за плечо, остановив того, он жалостливо и даже грустно глянул в карие глаза, кои в голубом свете переливающихся снежинок казались совсем уж чёрными, смолистыми. — Руслан, мне домой пора. — Уже? Вопрос странный, ведь на улице уже почти полночь. Ах точно, ему еще и влетит за долгое отсутствие дома, как он смог об этом позабыть? — Да, прости… Даня опустил взгляд, оторвав ладонь от чужого бомбера. Снег все падал и падал на рыжие волосы, но Тушенцов мягко взлохмачив те, чувствуя растаявший лак для волос убрал все снежинки, лыбясь. — Номерок хоть дай, отлично погуляли. — Да-да, согласен. Даня, успешно достав свой телефон из промокших спортивок отдал его Руслану, глядя на то как тот старательно переписывает номер. И когда он стал доверять свой телефон первым встречным? каков шанс что Руслан сейчас не треснет его о заледеневший асфальт? — На, еще увидимся. — Руслан отдал ему телефон, еле как улыбаясь. — И ты мне сиги теперь должен, не забывай.***
Кицуня в подъезде родном сладко посапывала на каком-то пледике, привлекая взор голубых глаз, но ему даже не дали погладить довольно мурлыкающее животное, под руку повели домой, отругали, забрали ключи от комнаты. — Ты теперь на домашнем аресте, Данила Кашин! — перекрикивала того мать, ключами маяча перед глазами. — и только попробуй куда нибудь выйти! — А то что? Хоть Даня и в кои то веки позволил себе грубость, ее целенаправленно проигнорировали, хлопнув перед ним дверью его же комнаты. Усталый вздох. Сегодня день был хорошим, на десяточку, так считал Кашин. Что¹? Ах точно, он забыл. Забыл про то что сказала мать, а точнее то что его теперь будут водить в церковь каждый месяц, не дай боже — неделю. Забыл про то что он целенаправленно сбежал из церкви, озадачив этим батюшку. Забыл про то, что он на домашнем аресте, хоть ему это и пояснили всего пару минут назад. В голове один Руслан. Что²? Кашин помнит, помнит все до мелочей. Каждую татуировку, большущие карие глаза и еле заметную на чужом лице улыбку. Помнит то как Руслан затягивался, клубами выдыхая дым иногда на него поглядывая, помнит жар его ладоней, помнит все до малейших деталей. И ему бы хотелось узнать поближе, узнать побольше на что способен чужой бархатистый голос, что из себя представляет смуглое тело да подрагивающие от вечного холода конечности. Руслан красивый, и он с лёгкостью мог это признать, Дане даже не нужно сомневаться — у него все на лице написано. Он умеет привлечь к себе внимание, не делая при этом ничего. За ним приятно наблюдать, приятно его слушать, он будто вылез из плейлистов какого-нибудь русского думера или всякого атмосферного эмбиэнта. С Русланом хорошо. И пока подушечки пальцев проходились по розоватым губам, вспоминая горечь чужих сигарет, руки невольно стали блуждать по телу, кое повалилось на мягкую кровать. Холодные и до жути приятные простыни обволакивали тельце, заставляя рыжего все глубже зарыватся в них носом, прикрыв глаза. Фантазия разыгралась, и вот, он уже во всю представляют чьи же руки сейчас мягко дотрагиваться до всех его чувствительных точек, щипая, царапая. Трущийся о не такие уж и свободные домашние штаны стояк давал о себе знать, из Дани пару минут назад вырывались лишь тихие вздохи да выдохи, пока он не коснулся себя, мягко провёл ладонью по всей длине и стал медленно двигаться, закусив подушку. Ведь теперь из его уст лились лишь стоны, откровенно громкие и пошлые стоны. Матерь глухо прошла мимо комнаты, дав Дане вспомнить, что вообще-то дверь совсем не закрыта. — Блять, быстрее… Он вновь вспоминает. Вспоминает Русланов взгляд, тонкие пальцы рук и широкие плечи. Думал обо всём, что приходит на ум, но как назло в голову приходили лишь составляющие одного единственного человека. Даня кончил, пятная кровать с тихим всхлипом, закусывая простыни сильнее и поджимая пальцы ног, подрагивая, словно девстенная девчонка. — Руслан, Руслан…***
cmhh228, 8:23 дверь открывай cmhh228, 8:23 я прям за ней щас стою, рыжий Утро начинается не с кофе, а с очередного отправленного Русланом сообщения. Прошло уже пару дней с момента их первой встречи, и он так и не запомнил то что так называемый «смхх» это никто иной, как его новый знакомый. Или уже друг. Данила еще пару секунд рассматривает расплывающиеся сообщения, и сматерившись себе под нос вяло направляется к двери, толком глаза не разлепив. Он даже, блять, не успеет приготовить себе его любимого кофе из-за столь внезапного визита! — Привет, — Даня, звякнув ключами, наконец открыл дверь и увидел перед собой довольное отоспанное личико Руслана. — ебать ты смешной. Своеобразный комплимент, но Дане нравится. Не то что в первый раз. — Завали, а, — Даня пропускает парня в свою квартиру, закрыв дверь как было и облокотился о стенку, ловя на себе заинтересованный взгляд карих глаз. — тебя вообще кто учил в такую рань хер пойми к кому пиздошить? — Бог подсказал, что именно щас надо. Даня, прыснув со смеха все также странно ёжился, что конечно же заметил Тушенцов. Даня наверное тоже много чего заметил, а особенно то, что Руслан уже какую минуту беспрерывно на него смотрит, разглядывая все больше ранее невидимых веснушек на видневшихся ключицах да заспанную морду. Даня красивый. — Ты в курсах, что ты мог мою маму на лестнице встретить, блять? — Она же в это время на работу идёт. — А я и встретил. — Руслан хмыкнул, наконец прошёв дальше, поподробнее разглядывая квартирку Данилы. — Жуткая женщина, так еще глянула на меня, пиздос. — Бля-я-я, Руслан… Парни прошли до Даниной комнаты, пока Руслан рассказывал, что в рюкзаке лежит. Пару банок энергетика и только, жаль, алкоголь Руслану продавать отказываются, наверняка все это из-за смазливого личика... — Слушай, можешь мне че-нить из своего дать? — Ты про что? — Одежду, Дань. Я промок пиздец. Звучало немного странно, и по собственнически что-ли, но Кашин не мог отказать, начав копаться в бардаке своего шкафа. Руслан пока присел на кровать, разглядывая Данину комнату. И вот, этому самому Дане попалась какая-то растянутая, винтажная футболка. — На, надень. — Руслан незамедлительно стал стаскивать с себя верх, отчего Даня рефлекторно отвернулся, — Бля… — прошептал он. — Что, стесняешься? Даня нервно хмыкнул, совершенно не глядя в его сторону. — Не по моим это моральным принципам, — во вторую же встречу чужое тело рассматривать. — А я бы не был столь против. Но Даня и Руслан даже спустя настолько неловкую минуту общения вновь завязали новый, совершенно иной разговор. Узнавали друг-друга получше, что-ли, хоть Даня все еще не осознавал что он взаправду сближается с кем-то по новой, как раз после болезненного как ему то казалось расставания. С Русланом не страшно, не страшно спрашивать что-то совсем уж откровенное или неэтичное, зная, что тот ловко отшутиться и создаст еще более приятную для них обоих атмосферу. Даня будто протрезвел, когда с момента прихода Тушенцова прошло целых три часа. Они успели обговорить все, что интересовало, ведь они обсуждали все что придёт на ум. Дошло даже до интересующего Даню вопроса, на кой Руслан тихо рассмеялся. — Я тогда пошутил, что мне удушение нравится, — не мазохист я, а тем более не садист. И дошло до тоже достаточно интересного, но не столько приятного вопроса, как казалось рыжему. Но Даня хотел. Хотел узнать побольше. — Мои отношения? Руслан замялся, наконец допив свой энергетик. — Они у меня тоже достаточно… — …странные были. И Даня не стал напрягать, глядя на то как Руслану неприятна эта тема. Он не будет совершать давних ошибок, а точнее ошибок, которые с ним совершала Лера. Почему-то в голове все перестраивалось так, словно Руслан не обычный друг, а нечто большее и родное, но он бы не сказал что в плане отношений. Но все равно, так как отношения с Мидлер были единственные, долгие и близкие его отношения он старался не совершать тех ошибок, что были именно с Мидлер. И когда он стал сравнивать два года отношений с четырьмя днями? — Ладно, я пойду тогда. Мне еще сегодня в церковь переться. — Ты ходишь туда каждодневно? — Еженедельно. — Руслан накинул не очень подходящую под погоду ветровку, стоя в коридоре. Даня закусил губу. — Напиши, когда с ареста снимут, маменькин сынок. — Пошел нахуй, горшочек. — Горшочек? — Ты себя хоть раз в зеркале видел после стрижки? — Ой-й, да иди ты. — Руслан состроил предельно грустное выражение лица, выходя в подъезд. — Давай, еще увидимся. — Пока. Кашин, опустошенно глянув вниз направился к себе в комнату, морщась от настежь распахнутого окна и холодного воздуха. И глаза зацепились за нечто интересней. Руслан забыл свою футболку, что значило, что ушел он в Даниной, которая была более тонкая и вовсе не спасающая от мороза. Вот же черт. analog mannequin — milk cassette Вечер. Даня спускается вниз по подъездной лестнице, придерживая спадающие лямки рюкзака и проверяя карманы. Ничего не забыл. Сегодня похолодание, так-то без пушистого пуховика не обошлось, даже на отчасти тридцати или даже двадцатиминутный поход в магазин нужно тепло одеваться, зная, что по приходу домой будет до жути лень всё это с себя стаскивать… — Привет, рыжий. Дошло до Даниных ушей совсем внезапно, а из-за двери подъезда высунулся Тушенцов, заставив его вскрикнуть. Тот глядел на него смеющимся взглядом, шмыгая отмороженным носом. — Сука, нахуй так пугаешь то? — Да просто реакцию хотел твою увидеть. Руслан обошёл рядом стоящую лавочку и направился вдоль стены высокого муравейника, приказывая идти за собой. И Даня как всегда повёлся. — Куда идёшь? — В магазин, потом в аптеку за лекарствами. Руслан понимающе кивнул, теперь уже уходя вслед за Даней. Снег как всегда приятно окутывал в своих объятиях, потрескивая, а со старинных деревьев опадали снежинки, растаивая на Даниной коже за считанные секунды. Руслану нравилось за этим наблюдать. Наблюдать Данины подрагивающие руки, разглядывать разодранные заусенцы, шрамы и покрасневшие фаланги пальцев. Руслан даже того не осознав придвинулся за идущим Даней вплотную, обхватив замёрзшую ладонь. Хоть рыжий и вздрогнул, вида особо не подал, приняв это как должное. Ладонь Дани все равно тёплая, прям как-то представлял Руслан. Пару раз обвёв большим пальцем побелевшие костяшки рук, он отстранился, глянув вверх на красного Кашина. Тот курил. — Не забыл про должок? — Не забыл. Даня как полагается достал сигарету из потрёпанной пачки, передав ему ту. После знакомого щелчка зажигалки горячий дым от сигарет в лёгких сейчас ощущался как глоток свежего воздуха, работал, словно собачий кайф. Зайдя в магазин с яркой, светящейся вывеской Даня набрал энергетиков, что было уже классикой, какую-то замороженную пиццу и жвачку с ментолом, коя прекрасно заглушала запах сигаретного дыма. — Погоди, Дань, — рыжий непонимающе глянул на Руслана, намереваясь идти к кассе. — давай пива купим, а заночуешь сегодня у меня. — А как же родители? — У меня все на работе до утра, сегодня ночью матери точно не будет. Даня много-много раз кивнул, словно болванчик, и стал дальше поддерживать беседу, пока Руслан выкладывал чем они могут заняться у него дома. Руслан, кажись очень сильно обрадовался раз уж даже оплатил Дане покупки, хоть он и изо всех сил отнекивался под странный взгляд продавщицы. После продуктового парни сразу же направились в аптеку, где стоял тот самый неприятный и в какой-то мере пугающий запах всяких лекарств, больниц и всего такого травмирующего, что настигало всех в далёком детстве. Даня как по инерции направился к стойке со всякими каплями для носа, хмурясь, и выискивая именно те что прописаны в рецепте от его семейного доктора. Нашел. Посмотрев по сторонам, он направился к Руслану, подкравшись со спины, а тот даже не заметив разглядывал разные упаковки от презервативов. В голове Дани что-то перестроилось, в сердце ёкнуло, а щёки мигом покраснели. Он выбирает презервативы, предварительно пригласив Даню домой?.. — Лучше вот эти возьми, — правда, они приятней. Кашин невозмутимо ткнул в красную пачку с незамысловатым названием, словив на себе слегка ошарашенный взгляд Руса. — Понял. Ну а дальше все как по старинке — касса, поддельный паспорт, улица, дом, ключи, коридор. У Руслана дома тепло. А особенно в его комнате, хоть та и выглядела беспорядочно, стол завален пустыми банками из-под напитков, многочисленные постеры застилали белоснежные стены, а некоторые из них вовсе попàдали на пол. Кровать расстелена. — Миленько у тебя тут, — Даня кривовато усмехнулся, услышав смех Руслана. — уютно. Разговоры, разговоры, разговоры. Они вновь болтали о всём, что приходит в поддатые алкоголем головы, узнав друг-друга еще лучше. Например, Даня и Руслан узнали о том, что вкус в музыке у них очень даже схож, узнали о скрытых смыслах татуировок друг у друга и много-много битбоксили, вечно подхватывая одинаковый ритм совершенно случайно, говорили, что звучит круто а что совсем. Так и прошли заветные пару часов, так и пропали 4 бутылки пива. — Слышь, Дань, давай в приставку ёбнем. — Мортал Комбат? — Ну естественно, родной. Парни залились смехом, как по щелчку пальца, понимая, насколько же им будет хуёво под утро. Но это особо не волновало, пока они выбирали бойца в какой-то старой версии игрушки, шутя шутки типа «ну этому я-б в рот дал». Как же мало им надо чтобы развеселиться. Раунд начался, и все еще не отошёв от смеха Руслан вкидывает: — Выиграешь — засосу. Даня, вновь рассмеявшись, заметно сжал джойстик в руках сильнее, покраснев. — Это скорее должно быть после проигрыша. Ох, если бы Руслан знал, как сильно Даня себе противоречит, пока пытается блокировать его атаки. Что словесные, что и игровые. — Ну ты-ж педик, посмотрим, как батюшка над твоими грехами поработал. Прошло уже как пять, может даже семь минут игры а Даня все не хотел сдаваться, сопя так сильно, что приходится вновь и вновь задерживать дыхание и дышать через рот, полностью концентрируясь на игре. Руслан тоже не спешил сдаваться, но концентрацией от него и не пахло, он скорее жал на все что требуется и надеялся на победу, громко матерясь и до хруста костяшек сжимая джойстик, как то делал Кашин пару минут назад. Раунд. Даня выиграл. Руслан растерянно глядел на экран, состроив фальшиво грустную физиономию лица и эти его щенячьи глазки, которые сами по себе иногда вырывались из Руслана, совсем уж своевольно. — Я пойду из рюкзака капли возьму, — Даня показательно шмыгнул носом, глядя вверх. — меня чет хуевит, щас. Даня было уже хотел встать, опираясь о стенку позади кровати, но его в сию же секунду притянули к себе, после чего он почуствовал лишь Руслановы губы, накрывающие его, и понял. Понял что оказывается, эти губы были еще мягче, чем казались поначалу, а сжимающие воротник пальцы еще теплей. Руслан недолго думая перелез к Кашину на бёдра, ладонями обвивая покрасневшие щёки. Слухом цеплял каждый рваный выдох, языком очерчивая круги в чужих устах, кои казались сладкой негой, пленящим и разливающимся по телу чувством, словно бабочки пархают в животе а мозги постепенно плавятся, превращаясь в жаркий, тугой до жути воздух, витающий рядом. Даня хоть и опешил — отставать не стал, сминая мягкие Руслановы ноги, подушечками пальцев забираясь под дырки на коленях, поглаживая. И поцелуй с этими желанными и нетерпеливыми касаниями перешёл в нечто большее, особенно когда Тушенцов отстранился, елозя влажными губами по шее и языком обводя веснушки, кусаясь. Как только парни пополнили запас кислорода, вновь вцепились в друг-друга, словно за эти пару секунд они успели порядком изголодатся по мягким, поглаживающим движениям языков. Промычав что-то несвязное, Даня отстранился, хватая ртом воздух и поправляя взъерошенные, даже не уложенные ранее волосы. И он глянул наверх, встретившись со взором смолистых глаз, кои были наполнены блаженством и животной жаждой, пока потрескавшиеся губы Рулана вновь терпели его же терзания. Руслан сейчас красивый, несомненно, его хочется прижать к себе и целовать так часами, но… — Ру… — рыжий запнулся, чувствуя головокружение. — Руслан, мне пора. …но разве это правильно? — Чего? Дань, я… — Прости, Русь. Уже поздно. — Да стой ты! я виноват, я! — До встречи. В спешке собрав все вещи, Даня выбежал из комнаты, покидая чужой дом. alvedon — retire (final) Даже не успев надеть на себя куртку, он бежал, бежал по знакомым улицам и переходам, бежал что есть сил, игнорируя красный неоновый свет светофоров и даже не понимал от чего, даже не понимал от кого. На глаза наворачивались слёзы, хоть он и пытался отвлечься, внушить себе что то, что сейчас произошло — совершенно нормально. Зачем он это сделал? почему это просто не могла быть глупая шутка, в которую Даня наивно поверил, а после — не обратил внимания или вовсе, разочаровался. Но нет, все это было наяву, и об этом напоминал до боли приторный вкус чужих губ на устах. Остановившись бежать у своего входа в подъезд, Даня оперелся о свои коленки, нагинаясь, пытался отдышаться. Сейчас сломанная перегородка носа как никогда давала о себе знать, умудряясь придушить данилу даже не затронув нежную до дрожи шею. Ах, шея, на которой сейчас красовался достаточно яркий след от зубов. Придурок.***
Приехали. Снова церковь. Кашин конечно же успел опомниться только на утро, когда наконец вытер с себя толстый слой многочисленных слёз. Плакал, как девчонка, по тому что произошло целый месяц назад. После того случая он много раз сталкивался с Тушенцовым, но не сказал бы, что особо хотел общаться. Может он поступает плохо, раз уж он при каждой попытке Руслана извинится шлёт его нахуй, говоря, что это в прошлом и извинятся вовсе не надо, но голова его думала вовсе о другом. Просто он знает. Знает, если они поговорят об этом, наверняка дружбе придёт конец. Хотя ни с того, ни с другого конца непонятно, дружба ли это вовсе. Вот снова, батюшка во всей красе стоит, и матерь рядом, чтоб нахальный сын в этот раз уж точно не сбежал особенно с каким-то сомнительным незнакомцем, по типу Руслана. Кстати о Руслане, он снова тут, так как голубые глаза мельком успели рассмотреть в толпе монахинь знакомую макушку, привлекающую взгляд. И Руслан снова оказался рядом, снова притворялся, что молится, иногда поглядывая на Даню. Все прямо как в самый первый день. Это ебучий день сурка. — Тебе это все внушили, мальчик божий. Тобой манипулируют силы свыше, заставляя сотворять столь непристойные вещи. Даня подставлялся под капли святой воды, прикрыв глаза. И когда это он стал слушать батюшку? — Да, вижу. Тобой же манипулировали всю твою грешную жизнь, Даня. Стойте, почему он об этом знает? кто сказал ему заранее? — Не везёт тебе с любовью равной, но это не значит, что стоит перепадать на что-то столь ужасное, слышишь! А разве он не прав? — Да прочитай же ты молитву, и забудь все свои деяния грешные, забудь про то, что существует. И Даня правда начал. Склав руки, он стал зачитывать детством выученные слова, глядя в пол, хмурясь, раздумывая все больше и больше, пока сверху раздался восторженный голос матери. Он поддался, но им не сманипулировали, не заставили, нет. Он нам пошел на это, он сам того хочет, так ведь? — Даня. Кашин совсем не заметил, как он уже продолжительное время лепечет одну и ту же молитву, срываясь на писк. — Даня, блять! Он наконец почувствовав бархатистую ладонь у себя на плече. Матери рядом не оказалось также само как и святого отца. — Дань, ты чего? — Руслан даже испуганно глянул в чужие глаза. — пойдём. И Даня пошёл. Вновь последовал за Русланом, уже не с таким трепетанием глядя на чужую спину, на Русланов аккуратно выбритый затылок. Он смотрел с грустью, злостью и ненавистью одновременно, совершенно не понимая, что происходит и должно ли оно происходить вообще. Русланова рука что крепко сжимала его уже не казалась такой горячей, а может, она такой и не была вовсе? Вышев на задний двор церкви, в котором за месяц так ничего и не изменилось, Даня смотрел на шатена, кой с каким-то животным страхом глядел в ответ. — Даня, что вообще произошло? — ты притворялся, или… — Нет, Руслан. — Только не говори мне, что ты поверил словам этого старого, конченного, деда. — Он рассказал мне истину, Руслан. — Даня, ты!.. Кашин не разрешил притронуться к себе, силой откинув чужие запястья и схватив Руслана за воротник промокнувшей футболки, больно и резко прижимая к бетонной стене позади. — Завали своё ебало, Тушенцов! — Даня не говорил, кричал, показывая хриплый и до жути полюбившийся Руслану голос во всей своей красе. — ты, сука, сделал меня таким! ты блять на меня с первой же нашей встречи влиял плохо! Руслан до жути испуганно глядел вверх, в глубоко болотные и разъяренные до чертиков да искр глаза. Кажись, еще чуть-чуть, и он расплачется как девчонка, предварительно оставшись избитым. Нет, нет-нет-нет. Даня не будет его бить, правда? — Больше, блять, не подходи ко мне, — еще раз резко прижав каштановую макушку к бетону позади, он не церемонясь отпустил шершавую футболку, напоследок выкрикнув — ненавижу! — уходя по тому же пути, что и когда-то. Прийдя домой, Даня уже какой час безостановочно рыдал, радуясь тому, что матери не будет дома еще долго. Он как всегда не знал и жалел о том, что сделал, плача словно в последний раз. Они разошлись, полностью закончив дружеские отношения по Даниной же инициативе и, разошлись как назло именно там, откуда начинались чувства. Откуда начинались самые яркие моменты считай всей его жизни, хоть ничего такого и не происходило. Даня, глянув в свое отражение в экране телефона устало вздохнул, ведь чем больше он на себя смотрел тем больше начинал ненавидеть, ненавидеть себя в сто раз больше и сильней чем лживая ненависть Руслана. Он не мог это терпеть. Не мог терпеть эти красные, отекшие глаза также само как и заразительную Русланову улыбку. И пока он смотрел в свое заебавшееся отражение в экране телефона, нечайно включил его, и мыльным взглядом зацепился за новые сообщения от добавленного контакта. Уведомления скрыты. cmhh228, 3:48 Данч прости меня пожалств cmhh228, 3:48 Я хочс поговорить нормально cmhh228, 3:49 прошу Устало выдохнув, Даня заблокировал контакт, перекладываясь на другой бок и осипшим голосом чуть ли не завывая, чувствуя, как скатываются горячие слёзы по веснушчатым щекам. Все по новой. Взгляд схватился за канцелярский нож и таблетки, лежавшие на прикроватной тумбе.***
øneheart - forgotten dreams Руслан, успев надеть на себя дырявую ветровку и домашние тапки выбежал из дома, чуть ли не спрыгивая с последних ступенек лестницы вниз. Он знал, нет, он чувствовал что что-то сейчас произойдёт, не дай бог — произошло уже. Он как совсем недавно то делал Даня бежал на всех парах сквозь дворы и улицы, вовсе забывая дышать. Кто-то сказал бы, что Руслана просто продинамили и вовсе не хотят слушать, но Даня бы даже не смотрел на его сообщения, если бы был в здравом уме и поддельно не хотел бы отвечать. Пару раз спотыкнувшись, разбив оголённые коленки в домашних шортах Руслан наконец добежал до Даниного дома под косым взором не спящих прохожих и, даже не успев перевести сбитое дыхание стал подниматся по обшарпанной лестнице, до шипения испугав подъездную кошечку по пути. Встав прямо напротив двери в сорок-шестую квартиру Руслана сначала с рвущимся наружу волнением клацал по звонку, но пару раз дёрнув ручку, уже чуть ли не задыхаясь шатен обнаружил что дверь открыта и заприметив, что-то очень даже плохо в спешке проник в коридор, оглядываясь. — Дань! Никто не ответил. Руслан двинулся в сторону до боли родной комнаты, осознав, что та была открыта. — Даня! Руслан резко ворвался в комнату, стукнул деревянной дверью о стену с кристально чистым зеркалом, чуть не разбив то. На кровати сидел Даня. Такой же испуганный, как и он сам, придерживая острый канцелярский ножик в руках. Весь заплаканный, зашуганный и дрожащий он смотрел на Руслана красными глазами, шмыгая. Руслан, потряхивая всемя конечностями рвано дошёл до мягкой кровати, падая на ту с тихим всхлипом. Недолго думая шатен заключил Даню в свои объятия, срываясь на совсем-совсем и тихо плача, урывками вдыхая, как при настоящей истерике. — Даня, Данечка, как я рад… — Руслан… Шатен тут же стал перебирать золотисто-рыжие, вкусно пахнущие волосы, спускаясь к похолодевшим татуированным ладоням, судорожно разжимая те и кидая острый предмет куда подальше, прижимаясь ближе. — Прошу тебя, Даня, никогда даже не думай об этом, прошу, не думай. — Руслан, успокойся. Кашин стал поглаживать родную, как всегда промокшую до самых чертиков спину, обвивая таз ногами да сокращая всю возможную дистанцию между ним и Тушенцовым. — Даня, прошу, прости меня за то, что я не понял все сначала, был слишком резок и быстр, даже пренебрежителен по отношению к тебе. Я люблю тебя, ты правда очень сильно мне нравишься, и я думаю что ты чувствуешь то же самое… просто на тебя повлияли. — Руслан кое как привёл чувства в норму, утыкаясь в веснушчатую шею, вытирая слёзы. — Манипулировали тобой из раза в раз, слышишь, Дань? в любви совершенно нет ничего плохого, прошу, не делай ничего с собой из-за этого никогда. Я люблю тебя. Руслан слегка вздрогнул, почувствовав уже давно согревшиеся ладошки у себя на скулах, посмотрев вверх на Даню. — Руслан, ближе. И Даня его поцеловал. Трепетно и нежно, блаженно мыча в долгожданный поцелуй. Даня перебирал каштановые волосы в бархатистых ладонях, спускаясь все ниже, почувствовав преграду ввиде помятой футболки и мягко касающийся его же язык, кой заставил полностью расслабить сводящую челюсть. Недолго думая он стянул чёрный элемент одежды и бросил в неизвестном ему направлении, отрываясь от потрескавшихся губ да чувствуя сжимающие резинку клетчатых штанов пальцы, кивнув. Даня стонал, мычал и хватался за широкие плечи, с каждой новой глубоко заведённой фалангой дрожа, словно еще ни разу сам себя не касался, будучи девственным и до жути развязным школьником. А Руслан как никогда наслаждался протяжным стонам на ухо, втягивая кожу у ярко выраженных ключиц и заводя в узкое нутро третий палец, отчего Даня слишком уж пошло выкрикнул имя возлюбленного. — Руслан! Руслан… быстрее, пожалуйста. Срывающийся до жалкого скулежа голос подстёгивает двигаться быстрей, так что Руслан с одурманивающим слух звуком вынул мокрые пальцы, кратко разглядывая подтянутое тело. Лицо его это, с губами до крови искусанными и румянцем глубоким выражало высшую степень блаженства, поэтому не выдержав Тушенцов потянулся за новым влажным поцелуем, медленно входя в тугое тельце его мальчика. — Руслан, глубже. Мне мало, Русь… Вначале Руслан старался как можно лучше перекрыть все неприятные ощущения путём нежных поцелуев на коже груди, еле заметных ласк красноватой головки члена, но осознав что Дане совсем не больно позволил себе большее, подхватив дрожащие ноги под коленкой и входя до самого конца. Даня громко стонал на ушко, срываясь на фальцет, пока Руслан довольствовался видом столь поддатого и изнеженного мальчика, поддающегося навстречу всем фрикциям и громко выкрикивая всякие пошлости выгибался, хватаясь за прохладные простыни. Став набирать более быстрый и подходящий обоим темп, Тушенцов глянул в расплывчатые, потемневшие от удовольствия глаза и опустился вниз, расставив руки по бокам от рыжей макушки и прильнул к мягким розоватым губам, целуя смазано, трахая медленно и глубоко, чувствуя как тело под ним содрогается. — Руслан, Руся, ты такой ахуенный… Свалившись рядом с дрожащим Даней, Руслан более мягко и спокойно поцеловал того в губы, позже переходя на щеки, лоб, нос и все-все-все, что так сильно притягивает взгляд карих глаз. Накрыв обоих белоснежным одеялом, Тушенцов притянул Даню к себе за талию, слыша довольный и до жути ласковый скулёж. Руслан счастлив, счастлив что теперь все хорошо. Теперь они вместе могут наслаждаться видом, голосом и в принципе друг-другом, не оставляя ни единого повода для грусти. — Руслан, я люблю тебя. Очень, очень сильно. И на этом все закончилось. Теперь Даня уверен, что даже после смерти они забудут друг-друга только хорошими воспоминаниями, совсем не так, как это было в его первый раз.