Театр. Вампирская драма

      Стены и крыша ангара кривились, угрожающе скрипя от ночного ветра, когда пласты металла терлись друг о друга. Саймон прохаживался туда-сюда по пирсу, слушая реку и не спеша заходить внутрь. Ни Адалин, ни Дэйзи еще не приехали. Несколько парней внутри готовили декорации.       В холодное время года здесь хранились лодки, а летом ангар сдавали за доступную цену. После неурядиц на прошлом месте репетиции пришлось перенести сюда.       Первое время планировали чем-то прослоить металлические швы или смазать, но затем ночные ветра стихли, и о разговорчивости здания забыли. Сегодня крыша снова напомнила о себе.       Саймон нетерпеливо поглядывал на часы, ковыряя мысом ботинка подгнившие деревяшки пирса. У него были другие планы на эту ночь — пугающе короткую ночь двадцать первого июня. Чистое беззвездное небо еще даже не приблизилось к черноте.       Послышались шаги по доскам, и его окликнули. Обернувшись, Саймон приветственно махнул рукой.       В глазах Адалин играл нездоровый огонек.       — Ох, золото мое, как хорошо, что ты уже здесь! — она подскочила ближе. — Ты не поверишь! У меня просто… — она приложила тыльную сторону ладони к груди и возвела взгляд к небу, подбирая слова, — нет, правда!.. гениальная идея! Просто гениальная!.. Дэйзи уже пришла?       — Не думаю. Я ее не видел, — сдержано отозвался Саймон, чувствуя пугающую неуравновешенность в словах и жестах Адалин.       — Позвони ей, пожалуйста. Мне очень надо, чтобы все были тут.       Саймон вскинул бровь.       — Да я же тебе вроде не секретарь.       Не обратив внимания на колкость, Адалин поманила его в самопальный театр. Внутри ангар выглядел не в пример приличнее, чем снаружи. Простор, чистота, аккуратные стопки стульев по периметру. Сцена отделена от зала символической чертой на полу, и перед ней скромно скучковалась пара зрительских рядов. Вместо занавеса — трехметровые металлические пластины в рамах на колесах. Они удивительно легко и беззвучно катались по сцене, меняя ее конфигурацию, и закрывали от зрителей секретную половину ангара — костюмерную, гримерку, склад инвентаря. Кроме того, Адалин использовала подвижные стены в качестве драматического элемента, и это добавляло безумия ее пьесе.       Оглядевшись, Адалин направилась к звукооператору и начала негромко разъяснять ему что-то.       Саймон почувствовал, как в нём понемногу закипает злоба. Он подумал о том, чтобы и вправду поторопить Дэйзи, но отказался от этой мысли. С какой стати ему это делать? И вообще, какого черта Дэйзи всегда возится? Он увидел, как Адалин отошла от звуковой будки и вместе с режиссером, плотным пожилым мужчиной, направилась за сцену. Не выдержав, Саймон нагнал их и повысил голос:       — Скажи мне, что ты придумала, и я пойду, окей? У меня еще дела этой ночью.       — Ты что, нервничаешь?       — Твою мать, я же просил! Не надо вот этих разговоров про настроения, ладно?       Она кивнула режиссеру, и тот продолжил путь без нее.       — Послушай, Саймон, на сегодня никаких дел, хорошо? И мне нужна трезвая голова на твоих плечах. Давай, я помогу? — она заглянула ему в глаза с проникновенным участием, и Саймон резко отпрянул.       — Вот уж не надо.       В последний раз, когда она пыталась его успокоить своей «заботой», внутренний зверь взял контроль над Саймоном до самого рассвета. Именно после той ночи им пришлось менять здание, не говоря уж… об остальных неприятностях. За то буйство можно было нарваться и на казнь.       Так что нет. Несмотря на десятки раз, когда Адалин успешно усмиряла его гнев, после того случая доверять ей свой разум он не собирался.       — Всё будет нормально, — она потянулась к его голове.       Резким взмахом Саймон сбил ее руку. Рефлекс сработал мгновенно, не было даже мгновения на то, чтоб осознать, что он делает. Глаза Адалин характерно полыхнули, и худое лицо вмиг ожесточилось.       — Прости…       — Никаких дел этой ночью, ясно? И до премьеры тоже. Я изменила сценарий — так что нам нужно много репетировать. И позвони Дэйзи!       Саймон опешил настолько, что даже неизбывное внутреннее пламя вдруг свернулось в свечной огонек. Не находя слов, он неподвижно наблюдал, как Адалин исчезает за металлическими ставнями. На кисти до сих пор чувствовался след — тот участок, которым он ударил сценаристку. Фантомное прикосновение холода. В мыслях на минуты повисла благословенная тишина, и Саймон решил остаться.       Он достал телефон и осмотрелся в поисках укромного места. Ему действительно нужно было позвонить — но не Дэйзи. На пирсе курили парни, так что он пристроился в дальнем уголке ангара — там, где, навалившись друг на друга, доживали свой век три поломанные ржавые лодки. На их руинах расцвела новая жизнь — пауки свили тут густую разлапистую паутину.       — Слушаю, — ответил хриплый голос по телефону.       — Густаво, добрый вечер, — Саймон лишний раз огляделся, убеждаясь, что никого рядом нет. — Есть сложности с сегодняшней работой.       — Гм?       — Я освобожусь только после полуночи. Когда в следующий раз можно будет застать «клиента»?       Густаво долго молчал, и в тишине слышались какие-то причмокивания и шорох бумаг.       — Сегодня же, — наконец прозвучал ответ. — Два-три ночи. Они в это время расходятся. Правда, заказчик может быть недоволен. Приметы повторить?       — Нет, я помню.       Густаво словно не слышал его. Он всегда был дотошным.       — Темная кожа, белые дреды, красная бандана.       — Принял. Отбой.       *       Явление Дэйзи было подобно ветру после недели беспросветного штиля. Пока она не пришла, в ангаре царило тягостное безделье и играла депрессивная музыка. Каждый раз, когда кто-то комментировал ее, звукооператор ставил еще более мрачный трек и, ухмыляясь, зажигал сигарету. Но стоило войти приме, как сразу закипела жизнь, и, главное, Адалин наконец снизошла до ответов.       — Я поменяла несколько реплик в отдельных сценах, но это мелочи. Просто ничего там не напутайте. Главное — это концовка. Было ошибкой с моей стороны перевирать Шекспира. Офелия должна умереть. Она должна поплатиться!       Саймон и Дэйзи настороженно переглянулись. Адалин продолжала, всё более распаляясь:       — Финальная сцена такая: Джон Милле застает Элизабет с Россети. Он словно приходит в себя от гипноза и видит, что она всё это время водила его за нос, изменяла ему! До этого аналогичная сцена происходит и у Офелии с Гамлетом, но более завуалированно, ведь Лаэрт все-таки ее брат. И вот, значит… Милле оглушает Россети, затем хватает Элизабет, бьет ее и разбивает ей голову о край ванны! — Адалин изобразила яростные удары. — В конце немая сцена.       Все изумленно молчали.       — А… моя песня? — первой подала голос Дэйзи.       Ее вопрос словно пробил брешь в дамбе. Возмущения хлынули на Адалин со всех сторон.       — Я же не успею переодеться!       — Коней на переправе не меняют!       — Вы только подумайте, за две недели до премьеры!       — Ты не можешь убрать финальную арию!       Саймон присоединился к штурму:       — Твою мать, Адалин, ты вообще понимаешь, что так не делается?       — Это единственный шанс хоть что-то исправить, — слабый голос Адалин был едва слышен за гвалтом.       — Испортить! — Саймон резко перешагнул черту сцены и навис над хрупкой фигуркой сценаристки. — Послушай… — он умерил тон. — Гениальные идеи — это, конечно, хорошо. Но не за две недели до премьеры.       — Это мой сценарий, Саймон!       — Разумеется.       — Это моя драма. И она будет такой, как я вижу! Прошлой ночью я пришла к новому пониманию источников! И ты мне предлагаешь после этого оставить всё, как было?       — Но Ада…       — Ты просто актер — не лезь в мою работу!       Саймон скрестил руки на груди, поражаясь тому, что до сих пор держит себя в руках. Не то чтобы его задевала суть ее слов — скорее интонация и отношение. Он так-то и не лез выше головы и никогда не вмешивался в ее часть работы, но сейчас вопрос стоит о жизнеспособности постановки в целом.       — Вся эта бойня — как ты предлагаешь это провернуть?       — Мы оба знаем как, Саймон!       Не веря ушам, Саймон буравил ее взглядом. Неужели она серьезно?       — Она восстановится, — прошептала Адалин. Через шум ее слова приходилось наполовину читать по губам. — Восстановится и выйдет на поклон. Люди поверят, что это бутафория.       — Ты совсем спятила.       — Я посмотрела твой сериал, Саймон. Тебе отлично даются такие сцены!       — Да пошла ты! — он резко развернулся и двинулся к выходу.       Внезапно по ангару, заглушая споры, разнесся мелодичный звонкий голос. Эхо подхватило и усилило его.       — Друзья! — воскликнула Дэйзи, и Саймон замер у дверей. — Давайте не горячиться! Мадам Морган, одумайтесь! Прежняя версия сценария была шедевром. Это история о возрождении Офелии, не превращайте ее в очередную Дездемону!       — Но… — Адалин озадаченно взглянула на Дэйзи.       — Одумайтесь, — продолжала та. — Это не последняя ваша пьеса. Не обязательно использовать в ней все идеи, которые приходят в голову. Особенно если они противоречат друг другу.       Адалин сжалась и затрепетала, как осенний листок. Ее лицо исказила гримаса боли.       — Да что вы вообще понимаете! — вскрикнула она и опрометью бросилась мимо Саймона в ночь.       Дэйзи дождалась, когда на улице скрипнут автомобильные шины, и ослепительно улыбнулась.       — Дорогие коллеги! Не переживайте. Всё остается по-прежнему. Мы встречаемся с вами послезавтра, как и планировалось, для штатной репетиции. Как бы ни чудила мадам Морган, пятого июля премьера! И мы покажем высший класс!       Ей ответил нестройный, но радостный гул аплодисментов. Она встретилась взглядом с Саймоном, и тот одобрительно кивнул. Приблизившись к приме, он взял ее под руку.       — Не хочешь прогуляться? Обсудить весь этот беспредел…