***
Штаны длинные и сползают с бедер, если не затянуть шнурки-завязки. Феликс благодарен Хенджину за то, что тот дал именно ту одежду, в которой ничего не будет мешать и стягивать. Белья больше нет — висит на сушилке. Феликсу немного некомфортно находиться без нижнего белья в чужом доме, но выбора нет, ведь он сам решил остаться здесь. — Нормально? — Хенджин окидывает ладонью его одежду, когда Феликс, переборов тревожность и стеснение, все-таки выползает из душной ванной с запотевшим зеркалом. Тело пахнет Хенджиновым гелем для душа — непривычно, но приятно. Собранные найденной в сумке резинкой волосы расплетаются и, повиснув вдоль спины, пружинятся. — Да, спасибо, — Феликс улыбается, замечая, что Хенджин переоделся в другие вещи по его просьбе. Руки были не самыми чистыми даже с антисептиком, и одежда, которой те несколько минут в прихожей касался Хенджин, тоже. Хенджин разглядывает его, сидя на углу кровати с сонным котом, пытающимся погрызть его длинный палец, на коленях, и вдруг произносит: — Тебе идет эта одежда. — Почему? — Потому что она моя. Вот так просто и коротко. Жуя нижнюю губу, Феликс прикладывает ладони к щекам и садится рядом. Внутри что-то дрожит и ломается — думает ли Хенджин об этом? Хотел ли он того же или просто не знал, как реагировать? Фифи перебегает на Феликсовы колени и укладывает передние лапы на грудь, словно собирается дотянуться до лица и потереться о него мордочкой, и Феликс любовно гладит мягкую серую шерстку на спинке. Хенджин подсаживается ближе и стягивает белую резинку с Феликсовых волос, чтобы растрепать и расчесать их. Пальцы ложатся на щеку, ведут по веснушкам в сторону ушного хрящика, и Феликс поднимает взгляд с котенка на Хенджина. Глаза улыбаются ему точно так же, как и губы, которые Феликс безумно сильно желает поцеловать. И в этом себе не отказывает. Целовать Хенджина хорошо: он ненапористый, спокойный и уступчивый. Ладони теплые и осторожно гладят лицо — у Феликса скручивает все органы от переизбытка эмоций, поэтому он отрывается, стоит только горячему языку коснуться губ, и дотрагивается кончиком носа до Хенджиновой щеки. Феромоны щекочут рецепторы своей алкогольной густотой. — Я должен объясниться, да? — Как хочешь, — беспечно говорит Хенджин, мягко ткнувшись губами в скулу. — Если у тебя нет желания объясняться, то не надо. Я все понимаю. — Я был его репетитором по английскому некоторое время. Он мечтал слетать в Америку, и за день до этого у нас случился секс. Один раз, — Феликс переводит дыхание, и большие пальцы грубоватых от работы ладоней пробегаются под глазами, стирая накопившиеся слезы. В груди неприятно жжет. — Потом он улетел, забыв обо мне на несколько месяцев, и однажды написал. Мы стали переписываться, а в пятницу он прилетел сюда. Сегодня мы встретились. Хенджин, тогда я общался с ним, а не с Чонином. — Я знаю, — кивают в ответ. — Почему ты ничего не сказал? — А у меня было право? Какая мне разница, если я не имею никакого отношения к этому делу? Феликс пожимает плечами. Возможно, в тот момент ему просто нужно было, чтобы Хенджин забрал телефон из рук и удалил переписку — так бы не пришлось встречаться с Минхо. Это стало бы верным решением. — Вообще, мы дружили, и я не думал, что он будет намекать мне на что-то, когда мы встретимся. Я даже успел забыть о том, что между нами что-то было, а он напомнил. И, знаешь… Я тогда подумал о тебе, понял, что хочу к тебе. Мне стало так стыдно перед тобой, хотя я вроде бы ничего тебе не должен. Омега вздыхает и отворачивается, возвращаясь к лежащему на коленях коту, но чуть шершавые губы снова целуют в щеку, в мочку уха. Они перемещаются на голое от сползшего ворота плечо, и омега закусывает губу. Запах распространяется сам собой, никак не получается его успокоить, но и не хочется: пусть альфа чувствует и знает это. — Что в пакете? — Подарок от него. Я не смотрел. — Не хочешь? — Нет. Альфа кивает и тихо, чтобы не потревожить уснувшего питомца, поднимается с кровати. Омега смотрит на него с одной-единственной мыслью: «Не заслужил». Этот альфа чудесный и понимающий — у него никогда не было таких партнеров-альф. Все они лишь вечно жаловались на мизофобию, отказывались от малейших безобидных просьб и требовали взамен намного больше, чем сам омега. Омега перекладывает котенка с коленей на кровать и тоже встает. — Можно мне остаться у тебя сегодня? Я уйду завтра, когда ты соберешься на работу, обещаю. — Тебе необязательно уходить, — отвечает альфа с улыбкой, спрятав сцепленные руки за спиной. — Я так не могу. У меня дома Коко, и я без… Белья. Я не подготовился и не взял с собой ничего, поэтому… Я уйду завтра. Уже на кухне, пока Хенджин разбирает продукты из доставки, Феликс наблюдает за ним, прислонившись поясницей к подоконнику и периодически поглядывая в телефон. Феликс: «Ты сможешь покормить Коко сегодня? Я не приду домой» Чонин: «Конечно. Только не говори мне, что ты остался у Минхо, пожалуйста…» Феликс: «Остался, но не у него» Чонин: «Ох… Планируется какое-то событие сексуального рода? :)» Феликс: «Дурак. Нет. Я расскажу обо всем завтра, чувствую себя не очень» — Ты голоден? Убирая телефон в карман темно-серых штанов, Феликс бегло оглядывает кухню, сделанную в спокойных темных тонах, и останавливает неуверенный взгляд на Хенджине. В его руках четыре упаковки клубничного йогурта. — Не то чтобы, но… — Ладно, — вздыхает Хенджин и кладет упаковки под холодную воду в раковину. — Теперь голоден? Феликс лукаво ухмыляется и чувствует жар в щеках. Хенджин каким-то немыслимым образом предугадывает все его невысказанные желания, связанные с чистотой. Хотя нет ничего странного в том, чтобы избавлять упаковки с продуктами от микробов. Наверное. — Я хочу, чтобы ты понимал, на что подписываешься, если планируешь отношения со мной, — говорит он, когда оставшиеся продукты разложены по своим местам, а на столешнице вскипает чайник. Хенджин не реагирует как-то бурно и эмоционально. Он просто скрещивает руки на груди и поднимает брови в ожидании. — Ты ведь прекрасно понимаешь, что я немного… Ну, повернутый, да? Если так можно сказать, конечно. Я могу требовать от тебя довольно сомнительные вещи просто потому, что живу так всю жизнь и не знаю, как избавиться от своей проблемы. — Так, — Хенджин дергает уголками губ. Выражение лица насмешливое, но это скорее что-то доброе без капли осуждения или раздражения. — Я могу заставлять тебя дезинфицировать телефон после каждого возвращения с улицы. — Хорошо. — Раз в неделю спа-день с масками для лица и сменой постельного белья. Хенджин усмехается. — Без проблем. — У тебя еще есть время передумать и выгнать меня из квартиры. — Я не хочу. Феликс облизывает губы и подавляет нервный смешок. Неужели он так глупо выглядит со стороны? И неужели он все-таки может быть чересчур требовательным? — И никакой уличной одежды на кровати, — произносит Феликс уже с меньшей уверенностью. — Кто-то сидит в уличной одежде на кровати? — удивленно спрашивает Хенджин. — Я так не делаю. — Ну почему же ты такой хороший? Качнув головой, Хван отворачивается к столешницам и разливает кипяток в кружки. И вправду совершенно спокойный — ни намека на недовольство. Или оно удачно скрывается. Ли не знает, куда себя деть, и боязливо обнимает Хвана сзади, прижавшись щекой к плечу. Свободная ладонь невесомым касанием устраивается на его ладони. — Я сладкоежка, люблю брокколи, могу заснуть только в полной тишине и темноте и обожаю, когда во сне меня обнимают со спины. — Брокколи — это полезно, — Хван зачесывает черные волосы назад и, оставляя наполненные кружки, поворачивается. Губы украшает та же улыбка, глаза смотрят прямо в Феликсовы. А своей собственной грудью Феликс вновь может ощутить ровный ритм чужого сердцебиения. — Ты тоже не будешь есть их вместе со мной? Чонин ненавидит их. — Раз в неделю можно. — Хорошо, договоримся на этом, — смеется Ли. Во взгляде напротив читается что-то нежное, и потихоньку это избавляет от всех ненужных мыслей. — А ты будешь выдвигать мне какие-нибудь требования? — Я непривередливый и легко подстраиваюсь под партнера. — Но должно же быть что-то… Хенджин хмурится, словно вспоминая о чем-то, и его губы забавно выпячиваются. — Терпеть не могу, когда мне врут. Даже по пустякам. Если ты собираешься погулять с кем-то, то скажи как есть. Если, например, планируешь потратить мои деньги на всякую фигню, то прямо заяви: «Это фигня». — И это все? — Да. — Так просто? — Так просто, Феликс, — со смешком кивает альфа. Его руки обнимают в ответ, переставая упираться в столешницу, и исследуют поясницу. Сначала они оглаживают ее, затем медленно бредут выше, цепляясь за лопатки, но в конце концов возвращаются в исходное положение. Омега вздергивает подбородок и в попытке убедиться спрашивает: — А я правда тебе нравлюсь? — А ты этого не чувствуешь? — хватаясь взглядом за омежьи губы, альфа приближается и немного наклоняется, почти касаясь их своим. Недостаточно, чтобы действительно коснуться, но достаточно, чтобы омега почувствовал теплое щекочущее дыхание и захотел чего-то большего. — Мне важно услышать это от тебя. Может быть, ты был в шоке или тебе стало жалко меня, вот ты и ответил. Всякое... Омега не договаривает, будучи оборванным неторопливым поцелуем, и понимает, каков ответ на его вопрос. В губы шепчут: — Нравишься, — с легкой полуулыбкой и горячим выдохом. Омега прикрывает глаза и выдыхает так же горячо, но уже с некоторым облегчением. Значит, нравится. И терпкие феромоны тоже говорят об этом. Его крепко жмут ближе, пока язык проскальзывает внутрь и заставляет встревоженно схватиться руками за татуированные предплечья. У омеги кружится голова, и, если честно, он совсем не знает, куда себя деть. Хочется всего лишь застрять в этом моменте еще на некоторое время. Застрять своими губами в этих губах и застрять своими пальцами в черных шелковистых волосах. Феликс мечтает забыть обо всех своих проблемах, отдаваясь Хенджину снова и снова. — И не говори, что ты действительно не замечал, как я реагирую на тебя, — Хенджин отстраняется, чтобы всего на пару секунд посмотреть в глаза, а затем его лоб дотрагивается до Феликсова лба и они соприкасаются кончиками носов. Феликс знает, что так делают некоторые влюбленные животные, и на самом деле считает это довольно милым жестом. — Но я не хотел торопить события. Вдруг ты бы подумал, что я немножко ветреный и все такое. — Иногда я веду себя странно. Ну, знаешь, я сказал, что не хочу ничего такого, но в итоге сам это и устроил. — Людям свойственно противоречить самим себе. Феликс соглашается. Что еще он может сделать, если омеге внутри него нужно присутствие определенного альфы? Отказаться от такого шанса? В Феликсовой жизни было немало упущенных шансов.***
— Ты в курсе, что я жду тебя здесь уже... — Чонин вытаскивает из кармана черных шорт на завязках телефон. — Десять минут! — Ты знаешь код от моей квартиры — мог бы и зайти, — Феликс встречает друга смешком и открывает входную дверь. За ней, усевшись на пол и плавно виляя хвостом, сидит заскучавший Коко. На часах половина десятого утра. Они с Хенджином проснулись еще в восемь, но никак не могли отлипнуть друг от друга, поэтому Хенджин немного опоздал на работу, а Феликс... А Феликс, на самом-то деле, совершенно не горел желанием прощаться. Ему было хорошо чувствовать, как во сне тело Хенджина прижималось ближе — так, что между ними не находилось ни одного свободного сантиметра, — как одна рука лежала на животе, а вторая — под головой. И Феликсу было хорошо, когда они с той же прытью целовались около его подъезда и Хенджин слабо прикусывал нижнюю губу, улыбаясь в поцелуй и делясь своими феромонами. Они остались на Феликсе, и он уверен, что Чонин это ощущает. Чонин очень внимательный. — Ладно, я правда рад, — Ян смотрит с привычным лисьим прищуром и гладит развалившегося на кровати Коко по белому животику. На теле старая растянутая футболка, которую около пяти лет назад ему подарил Ли, а на ногах домашние штаны в полоску. — Но Минхо?.. — Это было ужасно. Я думал, что мы встретимся, обсудим, как у нас двоих дела, и разойдемся на этом, но он.. Зачем он вообще об этом вспомнил? Для чего нужно было говорить о том, что он скучает по мне в таком плане? — перекатываясь со спины на левый бок и упираясь в матрас локтем, Ли замечает, как друг нервно гладит свой живот и зубами сдирает кожу с и без того сухих губ. — А? — Ян поворачивает голову и хмурится в попытке что-то вспомнить. — А, ну... Возможно, ему просто никто не дает, вот и все. Нервный смешок, прозвучавший после, заставляет Феликса принять сидячее положение и неоднозначно выдохнуть. Запах друга наполнен чем-то тяжелым: то ли тревогой, то ли сомнениями. Но это точно никак не связано с тем, о чем они говорят. Это что-то личное. Феликс обвивает колени руками и облизывает губы. — Что происходит? — А что происходит? — С тобой что-то не то. Чонин отводит взгляд и глубоко дышит. В резких движениях, в остекленевших глазах и непривычно меняющемся запахе Феликс видит настоящую проблему, и его это ужасно раздражает, потому что он даже не понимает причины такого настроения друга. Спустя две минуты молчания и подозрительных гляделок Чонин сбрасывает левую руку с кровати и роется в небольшой сумке, с которой пришел. Две полоски на трех тестах. Феликс, наверное, впервые за долгое время их крепкой дружбы совершенно не знает, что сказать. Чонин поднимает взгляд, лишь когда слышит неутешительное: «Ох...» и когда Феликс берет в руки зип-лок, в котором лежат тесты. Он крутит пакет и приближает к глазам так, словно результат изменится, если он это сделает. Но результат остается тем же. Тишина давит на мозги и совсем не утешает. — Как мне на это реагировать? — Феликс, даже я не знаю, как мне на это реагировать, — сдавленным шепотом отвечает Чонин. Слеза стекает по щеке, и он сглатывает, забирая у друга пакет. — Ты не рад, да? Вот и я тоже. — Я... Я просто не ожидал. — Вот что бывает, если не общаться со своим другом пару дней, — еще один смешок тревожит Феликса сильнее. Он ложится рядом с Чонином, утягивает его в объятия и прижимается поцелуем к горячему лбу. В горле застревает ком, и дышать становится тяжелее, когда Чонин обнимает в ответ и всхлипывает. — Я понятия не имею, как это случилось. Ни намека на течку. Она должна была начаться еще в пятницу, но я вообще ничего не чувствовал, никаких позывов, поэтому начал волноваться. И вот... Теперь нас двое. — Ты сказал Чану? — Нет, я сказал только тебе, — Чонин поднимает голову и шмыгает покрасневшим носом. Феликс кивает, мягко проводя по его мокрой щеке большим пальцем, и поджимает губы. Ком только нарастает — совсем скоро и его щеки станут мокрыми. И что теперь делать? — Мы никогда не говорили об этом, и мне кажется, что эта новость его не обрадует. Я не хочу расстаться с ним только потому, что эти блядские тесты показывают мне две полоски. — Ну с чего ты взял, что вы расстанетесь? — в попытке утешить Феликс похлопывает друга по спине и позволяет им столкнуться лбами. Просто чтобы Чонин понимал, что Феликс здесь и всегда будет здесь. Что бы ни случилось. — Если вы не говорили об этом, это еще не значит, что Чан отреагирует негативно. Это неожиданно, но точно не ужасно. В наступившем молчании Феликс смотрит в потолок, вернув голову друга на свое плечо. В действительности он и сам не уверен в том, как отреагирует на такую новость Чан. Да, это может быть не очень весело, но он не имеет права бросить Чонина. Просто не имеет права из-за чего-то подобного расстаться с человеком, с которым он связан взаимной любовью вот уже более двух лет. Но, если это все-таки произойдет, Феликс голыми руками надерет Чану зад. Так нельзя. С одной стороны, Чонин еще молод душой, чтобы создавать семью. Иногда он ведет себя как ребенок, еще чаще кажется ветреным и самонадеянным. Он и малыша-то никогда на руках не держал — как тогда об этом говорить? Но с другой стороны, у Чонина есть деньги, чтобы обеспечить достойную жизнь ребенку, и есть какой-то врожденный талант приласкать и успокоить любое существо своей мягкой улыбкой. Он даже смог приручить привередливого и не особо общительного Коко. Достаточно одного участливого, сожалеющего взгляда Чонина, чтобы Феликс растекся лужей и забыл обо всех волнующих проблемах. Чонин должен справиться. И Феликс обязательно ему в этом поможет. — Дорогой, посмотри на меня, — Ли садится к подушкам и заправляет рыжие волосы друга за уши. — Ты можешь рассказать Чану сейчас, а я буду рядом с тобой. — Думаешь, это хорошая идея? — Ну, вообще, это не очень этично — сообщать о подобном по телефону, но если ты вообще ни в какую... — Ладно, наверное, это лучший из вариантов, — спустя два судорожных выдоха Ян скрещивает ноги и наконец включает телефон. От внимания не уходит то, как он продолжает кусать губы и пытается унять дрожь в пальцах. Телефон почти падает из рук, но Ли вовремя его подхватывает. — Ты не можешь? — Нет, я могу, просто... Я могу. Я что, малолетний нытик, что ли? Я могу. Феликс улыбается и, пробравшись к подрагивающей ладони, сплетает свои теплые пальцы с чужими холодными, лишь бы Чонину стало чуточку спокойнее — ему это нужно. И пока единственное, что Феликс может ему дать, — это безмолвная поддержка. Чонин кидает на Феликса последний взгляд и нажимает на номер Чана, подсвеченный синим цветом. Ладонь сжимает крепче. Феликс молится лишь об одной вещи: «Пожалуйста, пусть все будет хорошо. Пожалуйста, пусть Чонин будет в порядке».