Мера человечности

      Солнце давно перевалило за полдень. Зеленщики разошлись по домам, оставив подуставшие за долгий день овощи валяться в канавах. От рыбных рядов тянуло волглым духом моря, рек и озёр. Висел на колышке ограды у дома дохлый, лупоглазый кальмар. Гал’Тор не сбавляя шага отбросил его на мягкую подушку из капустных листьев — курам на прокорм, яйца белее будут.       Идея его была проста как пень: обратиться к Маэлю Даль’Лорану, чтобы замолвил словечко перед апотекариями, а если тот откажется, то найти хотя бы лекарей. Последних в Арке не любили. Их считали шарлатанами, вроде ярмарочных гадалок, и криворукими коновалами, хотя это последнее ругательство явно оскорбило бы настоящих коновалов — их пациенты с копытами умирали намного реже. Загвоздка в том, что ни один уважающий себя апотекарий не свяжется с беспутным. В лучшем случае отправит в «моровой дом» Подгорода, и в этом направлении будет спрятано унизительное иносказание: возвращайся-ка ты откуда вылез и не разноси заразу по славному стольному Арку. При ином раскладе…       Гал’Тор остановился перед дверью торговой гильдии. На стене тёплый ветер пузырил пелену: золотой серп пожинает вызревший колос. Раньше он заходил сюда с лёгким сердцем и радостным ожиданием будущего. Снова его за порог гнало ожидание будущего — только совсем не радостное.       Он вошёл. И сразу впился взглядом в того, кто в этот злополучный день нёс стражу у лестницы к кабинету Даль’Лорана.       — Здравствуй, — широко улыбнулся ему чернокожий Недга, отправляя в рот яблочную дольку.       Гал’Тор выдавил из себя приветствие и шагнул к лестнице, но Недга перегородил ему путь. Улыбается, глаза ясные-ясные, несмотря на родовую темень, как бы невзначай поигрывает ножичком, которым даже стоя нарезает яблоко. Словно и не было ничего. Словно прав был, от начала до самого конца, и не за что неримскому беженцу ненавидеть обретшего свой Путь в Подгороде.       — Постой. Я не могу тебя впустить так просто, — предупредил Недга. — Зачем ты здесь? Чего хочешь?       — Помощи.       — Мы оба помним, что привело к твоему увольнению, и как бы мне ни было жаль…       — Тебе не жаль, ни капельки, самодовольный ты осёл, — прорычал в ответ Гал’Тор. — Я пришёл…       — …просить взять тебя обратно? Я не могу…       Гал’Тор взмахнул рукой, точно вбивая тупоумную чернявую голову в плечи:       — Нет! Не за этим. Тебе достаточно знать: мне нужна помощь мейсера Даль’Лорана. Всё.       Всё-таки, здание гильдии и их с Тараэлем дом стоят на одной улице. Всё-таки, даже этот святоша недоделанный иногда опускается до сплетен. И, всё-таки, он не глухой — Меднолицая орёт громче кошки в охоте.       Недга подвинулся, пропуская просителя:       — Считаю своим долгом сообщить, что гильдия сейчас переживает не лучшие времена. Будь учтив с нашим господином и аккуратен в словах, — сказал он, отрезая очередной ломтик от яблока. — Это моя личная просьба, Гал’Тор. А ещё, я знаю, ты достаточно разумен, чтобы не выносить эти слова за порог гильдии. Из уважения к нашей совместной работе и стараниям мейсера Даль’Лорана.       Если бы не ты, сучий ты потрох, ничего этого не было бы. Если бы не ты, я бы уже, быть может, предстал перед духовным советом и обрёл Путь. Мой дом не обходили бы, как тухлую лужу, не швырялись тестом, не насаживали бы подводных уродцев у двери. Если бы не ты…       Угольно-чёрная рука протянула дольку.       …мне не пришлось бы переживать чужую смерть снова.       Он прошагал мимо, не прислушиваясь к летящим ему в спину словам Недги. Прогрохотали сзади подкованные ботинки — Недга обогнал его, чтобы доложить о приходе своему мейсеру и узнать, согласится ли он принять неосуждённого преступника.       Гал’Тор поднялся на третий этаж и настороженно остановился. Прошлая их с Даль’Лораном встреча закончилась чуть ли не тюрьмой. Крутой нрав у главы гильдии. Как бы ему, Гал’Тору, удержать себя в руках, когда его станут втроём выволакивать из здания. Впрочем, Даль’Лоран ещё может отказать. Он в своём праве. Главе первой в Эндерале торговой гильдии, меценату «морового дома» в порочном Подгороде, честному гражданину и следующему по Пути безупречного вроде бы незачем выслушивать беженца, вора и бывшего забулдыгу.       Но в первый же раз он пошёл навстречу? Поверил? Дал работу, наставил на Путь?       Только с тех пор в его глазах поменялось слишком многое. Даль’Лоран очень кстати получил подтверждение о том, что не всем дано родиться с благодетельностью в сердце.       Гал’Тор вдохнул, выдохнул, поправил одежду, прислушался к скрипу пера и позвякиванью весов — это делопроизводитель сбоку от лестницы работу работал. Запах… чем пахнет? А хрен его разберёт. Гусиным жиром, металлом и утренней выпечкой. Разум и правда успокоился. Ушёл страх, Недгу не хотелось поколотить… почти. Спасибо Тараэлю, научил. Подарочком от Ралаты назвал.       За мыслями он не заметил возвращения Недги. Тот наклонился к его уху:       — Только помни о моей просьбе, Гал’Тор.       — Помню, — буркнул он; рот раскрыл, можно сказать, из уважения, ведь бывший напарник соизволил назвать его по имени, а не по кличке.       Гал’Тор вошёл в кабинет. Тот мало чем отличался от комнат, где работали писари и делопроизводители: та же скромность, то же достоинство и умеренность. Человек за столом не обращал на вошедшего никакого внимания. Перелистывал толстенную книгу, водил по ней пальцем, что-то выписывал в другую книгу. Поскрипывало перо. Шелестели страницы. Топали по черепичной крыше над головой птицы. Спустившийся на пролёт ниже Недга шумно резал яблоко. Да что там за яблоко такое! с тыкву размером, что ли?!       Иногда Даль’Лоран бормотал под нос, и в такие моменты Гал’Тор вырывался из томительного ожидания, впитывал каждый звук, боялся пропустить обращённые к себе слова, оскорбить мейсера своей невнимательностью. Но тот лишь вздыхал и продолжал работу. Топали птицы. Скрипело по разлинованным страницам перо — в полтора пальца длиной, полностью очищенное: мейсер не любил этих роскошных, метущих по носу хвостов, с какими на картинах часто изображали безупречных. Хрустел яблоком Недга внизу. Над головой ворковали голуби. Снизу донёсся глухой удар и чихание — раз, два, три… да надоел уже… и снова. Недга пошутил, что такими чихами можно яблоки с яблони сшибать. И ты надоел с яблоками своими, угольная харя.       Сколько он тут стоит? Сколько прошло времени? Не случилось ли чего с Тараэлем?..       Да что с ним будет. Если ралимы решат вернуться сейчас, то их встретит пёс — с немного изменённой манерой поведения, впрочем… Рванёт так, что и яблоки, и головы поупрыгивают. Согласно приказу, пёс должен будет найти место, чтобы не задело Тараэля. Хрен знает, как это возможно, пусть сам придумает. Такая смерть всё равно будет честнее, чем от рук культистов.       Опять же, кто сказал, что они не захотят унести бывшего брата Гнева с собой?       Гал’Тор помялся с ноги на ногу. Мейсер отодвинул книгу и полез в ящик стола. По крыше точно яблоки запрыгали — взлетели птицы. Затекла поясница. Ящик со стуком закрылся. Чих, второй, третий… Даль’Лоран бухнул на стол новую книгу… апч-хи. Да высморкайся ты уже, убогий!..       И вдруг, среди чихов, хрустов, шевелений, стуков и шелестов:       — Подойди.       Гал’Тор проскрипел костями к мейсеру. Даль’Лоран отложил перо, оставил сушиться раскрытыми обе книги на краю стола и, сцепив руки перед собой, смотрел Гал’Тору прямо в глаза.       — Я слушаю, — произнёс мейсер.       Пришлось прочистить горло, чтобы извлечь из него хоть звук после оцепенения:       — Я… кхрм… мейсер Даль’Лоран, я пришёл просить о помощи.       — Для себя?       — Нет, нет, не себе.       Даль’Лоран перевёл взгляд за спину просителя и кивком отпустил Недгу, как раз поднявшегося в кабинет — следить за Гал’Тором. Судя по топоту вниз по лестнице, Недга вернулся на пост.       — Этот человек такой же беспутный? — продолжил допрос мейсер и задел локтем великолепные золотые весы; чаши их, тихо звякнув, качнулись.       — Да, — ответил Гал’Тор и, заметив, как потянул ноздрями воздух Даль’Лоран, заговорил быстро и сбивчиво: — Прошу, выслушайте меня, мейсер Даль’Лоран. Этот человек умирает. В драке ему проткнули живот, дважды. Я видел, как умирают от этого, я видел, как наши… наши лекари ничего не могли с этим поделать. Я уже держал умирающего на руках. Это очень страшно. Но апотекарии… это чудо! У них есть магия, они…       — Магия не всесильна, — отрезал майсер.       — Я знаю. Она не безгранична, она…       — И магия не сделает из беспутного достойного члена общества, — продолжил он, не отводя взгляда от просителя. — Ты обокрал курарий апотекариев в Подгороде, лгал мне, прижил у себя какого-то подземника — до меня ведь тоже доходят слухи. Особенно, когда я не могу договориться с достопочтенным мейсером Обвальщиком об арендной плате, потому что ему выбили два зуба, а ещё он прикусил язык. Я не понимаю теперь, что он говорит.       Пусть Тараэль за это отсидел неделю в тюрьме, а Гал’Тору пришлось на вырученные от продажи кольчуги деньги оплатить штраф, это мало что значило для майсера: правонарушение случилось. И не один раз. Гал’Тор опустил голову.       — Помимо этого произошли некоторые трудности с мейсером Ша’Амгашем. Ни с того ни с сего он начал заикаться и демпинговать цены на морскую рыбу, что недопустимо. Первое по причине его нынешней невозможности торговаться, второе — в силу неуважения к коллегам из рыбного ряда. Он отказался объяснять, что послужило поводом к таким острым переменам, однако внимательные граждане отмечали изменение его походки, мимики, жестов когда он проходил мимо вашего, мейсер Гал’Тор, дома и когда оказывался около колодца на площади.       Мейсер Гал’Тор кашлянул. Только он приноровился печь пироги с начинкой из лука и удивительно дешёвой рыбы, как некоторые вещи начали вставать на своё место. Знать бы точно, что за слово такое: «деговать», но раз оно идёт перед словом «цены», то Даль’Лорана поймёт даже обезглавленная курица.       — Я не стану требовать от стражи немедленного свершения правосудия за ваше укрывательство преступника и воровство довольствия, выделенного для поддержания курариума, только из уважения к вашим былым заслугам. Вы сделали достаточно для города и меня лично, пока между вами и обществом углём не прочертили линию.       — Углём… вы о моём воровстве? — запустив пальцы в бороду, пробормотал Гал’Тор.       Даль’Лоран откинулся в кресле. Скрипнуло дерево.       — О воровстве. Именно.       И смотрит. Гал’Тор поскрёб подбородок, не умея трактовать этот взгляд, и ответил:       — Я принял наказание от вас, мейсер, принял увольнение, принял… принял то, как на меня теперь люди смотрят. Я заслужил это. Но не за воровство. Я ничего не крал, — глухо повторил в незнамо какой раз Гал’Тор и заметил, как Даль’Лоран чуть склонил голову набок. — В любом случае… кхрм. Я не за этим здесь. Может, магия и не сделает из него путного. Но это моя, только моя ноша, а если человек умрёт, то ничего уже не будет.       — Это он избил мейсера Обвальщика и запугал мейсера Ша’Амгаша? — пригвоздил его прямым вопросом Даль’Лоран.       Гал’Тор облизал губы. Проклятие! Конечно, он станет увиливать. И, конечно, его ложь ничего хорошего не принесёт — Даль’Лоран всю жизнь работает с плутами и мошенниками!       …Почему он тогда поверил не тебе, а Недге? Почему клюнул на ложь об украденных беспутным неримцем деньгах? Ведь беспутный неримец чуть не в ногах ползал у Даль’Лорана, молил, упрашивал…       Он открыл рот и испугался онемевшему языку. Хотелось умаслить несговорчивого мейсера, объяснить, что нет-нет, кто-то другой это сделал, а его Тараэль… тьфу, Ифан, вообще чуть ли не в Дюнном в те дни был.       Нельзя так. Нельзя.       Тогда он кивнул. И голос вернулся:       — Бренол этот мясо ему отпускать не хотел! Всё стражу грозился вызвать. Издевался, глумился, что за забойщик такой ему лицо разукрасил. Я бы сам об него кулаки почесал. И жилок больше, чем мяса в кусках. Это зачем? Почему так? Потому что я — чужеземец, а парень мой — из Под… из… кхрм.       — Он твой спутник?       Гал’Тор вскинулся от злости, аж мурашки на голове волосы встопорщили:       — Он — мне?! Да как язык-то…       Даль’Лоран прервал его жестом и предложил сесть в стоящее перед столом кресло. Гал’Тор плюхнулся туда, уже не заботясь о приличиях, но ещё не осознавая, что при безупречных такое поведение немыслимо.       — Держите себя в руках, мейсер, — нахмурился Даль’Лоран, и его аккуратные седые брови смяли складку на лбу, — ведь я готов терпеть некоторую горячность от торговых партнёров — торговцы, понимаете, народ темпераментный, особенно когда дело касается денег и репутации, — но от беспутного… нет, категорически нет.       Гал’Тор пожевал ус. Вот кретин! Ещё немного, и Даль’Лоран прикажет вышвырнуть его на площадь, и крутись как хочешь. Хочешь — в храм Солнца ломись за апотекариями, хочешь — в предместьях вылавливай лекарей.       — Он мне не спутник, мейсер Даль’Лоран.       — И он из Подгорода? Не отвечайте, вижу по глазам. Родас тоже был из Подгорода. И был он, предположим, не так праведен, как в придуманной про него легенде, — сказал Даль’Лоран с улыбкой, хотя глаза выдавали печаль. — Случалось всякое. Бренал уже тогда по одному ему ведомому принципу делил покупателей на любимчиков и на тех, кому продавал одни обрезки. Со временем высокая культура нашего общества и моя дисциплина сделали из Родаса достойного гражданина Арка, истово верующего и моего помощника. Но всё это не случилось бы, не имей Родас в сердце своём добропорядочности. Понимаете, к чему я клоню, мейсер?       Чего уж тут непонятного… на одной чаше весов — жизнь Тараэля, на другой — тихое благополучие наземного мирка. Допустимо ли судить бродячую шавку, которая задрала овцу, по той же мерке, что овчарку? На ком больше вины: на том, кто преступил известный закон, или на том, кто о таком законе знать не знал?       Хотелось выразить это всё словами. Про то, что с добропорядочностью человек не рождается. Как знать, как знать: вдруг у Родаса когда-то был свой Лето? Про второй шанс. Про то, что вытащи из Подгорода детей и приучи их к труду, и в Арке со временем расширится торговля, а не преступность. Про то, про это хотелось поговорить с умным человеком. Но умный человек выжидательно смотрел на Гал'Тора, солнечный луч на стене полз дальше и дальше. Надо как-то заканчивать разговор.       — У него доброе сердце, мейсер Даль’Лоран, — ответил на вопрос Гал’Тор. — Только у него пока не было шанса проявить свою доброту.       — О том, что Родас перестал обчищать карманы горожан на рынке, мне донесли только на четвёртый год его пребывания в Арке, — снова улыбнулся Даль’Лоран. — Возможно он тогда просто не попался.       — Родас — умный парень.       — Был.       Молодой совсем, моложе Тараэля. Вряд ли его болезнь свалила. А если убит чьей-то рукой, то Даль’Лоран не расскажет больше. И всё-таки, даже несмотря на то, что Гал’Тор не носил золотой броши с серпом, он не мог не сказать:       — Соболезную. Если я могу быть чем-то полезен…       — Нет. Теперь это дела гильдии и моя персональная ответственность, — махнул рукой Даль’Лоран и огладил усы. — Непростые времена настали. Уже не уверен, чего ждать от дня завтрашнего…       Даль’Лоран вынул из ящика лист желтоватой, рыхлой бумаги, окунул перо в чернильницу и вывел первые буквы. Не отрываясь от письма, произнёс:       — Я пошлю человека в курарий в Южном квартале, а чтобы в дальнейшем не случилось недопонимания — отдам тебе эту бумагу. Здесь указано, что я взял на себя расходы по излечению. Никаких обязательств я на вас обоих не накладываю.       — Даже если бы вы наложили на него обязательство работать в полях и молиться пять раз в день лицом на солнце, я бы не расстроился, — усмехнулся Гал’Тор. — Ему бы это пошло на пользу.       Некоторое время Даль’Лоран молча смотрел на лист бумаги, забранный ровным, остроконечным почерком. Перепроверяет написанное, что ли. Слишком много букв и закорючек — ошибёшься в одной, а кто-то другой, кто читать станет, не поймёт нихрена. Наверное так и надо делать.       — И ещё, — начал мейсер спокойным, ровным голосом, — у меня такое чувство, что мы больше не встретимся. К тому же, ко мне взывает чувство справедливости. Я догадываюсь, что произошло в Подгороде.       Вот и услышишь сейчас ответ на вопрос, мучавший день и ночь последние несколько недель… хочешь этого, да? Наверное, лучше бы оставаться в неведении и просто знать, что мастер гильдии поверил самому испытанному и надёжному, что слова Недги ярче блестят и тяжелей лежат в руке.       — Я не мог оставить тебя при себе без ущерба репутации. Твоё слово — против Недги. Твоё происхождение — против его. Пусть он, скажем так, оступился, но он родился в Арке, а свой проступок искупил потом и кровью, махая кайлом в шахтах на благо Пути.       Мейсер поднял на Гал’Тора глаза. Прямой, холодный взгляд — совсем как уравновешенное плечо весов. Он знал свою правоту и, более того, он знал, что бывший защитник его гильдии считает так же.       Лицо вдруг занемело. Гал’Тор так сильно стиснул зубы, что перестал его чувствовать, и потому с силой растёр лицо ладонями. Слишком много зла в такой истине. Слишком много боли…       …не твоей боли. Гал’Тор вмиг ослепшим взглядом зашарил по столу. Столкновение один на один с собой прежним — пьяницей, задирой и трусом. Выползает из-под наруча призрачная змейка: обещает, искушает, молит. Грёбаный культист высматривает в его душе безысходность и закидывает крючок: ты — мне, я — тебе. Стонет под башмаками пол приюта, и всё переворачивается с ног на голову.       Тараэль не справился бы в одиночку и умер, так и не увидев солнца. Умерли бы выеденные личинками больные в «моровом доме», ведь по-доброму торговец Кобар не отдал бы последние запасы нужных трав. Да и в его жизни было бы много перемен. Не хороших и не плохих — других.       — Иди, — донёсся голос откуда-то сверху, и Гал’Тор понял, что сидел склонившись пополам, как от сильной рези в животе. — Бумагу возьми. И не подведи меня: не позволяй любви застить взор. Людям нужны дисциплина и жёсткие рамки, а если человек родом оттуда, где нет ни одного, ни второго, то тем более.       Гал’Тор ломоть хлеба в своём нищем остианском детстве не держал, как эту бумагу. Не порвать бы и не помять, пока несёт. Надо придумать, куда её дома положить.       — Апотекарии, мейсер, они… — сглотнув вязкую слюну, начал он. — Сегодня? Они смогут прийти сегодня?       — Посыльный передаст мою просьбу о скорейшем посещении больного, — был ответ, и в ответе был тёплый, с солнечным разлётом морщинок, взгляд немолодого мужчины по имени Маэль, потерявшего названого, пусть и не принятого сына.       Впрочем, почти сразу же перед Гал’Тором вырос снова мейсер Даль’Лоран.       — Ясного пути, — попрощался Гал’Тор, поднимаясь с кресла и кончиками пальцев держа бумагу.       — Ясного пути, — отозвался Даль’Лоран.       По дороге вниз ему повстречались молодая женщина с осанкой танцовщицы в сопровождении Недги. Они как раз поднимались в кабинет главы гильдии, в то время как Гал’Тор на негнущихся ногах пробирался к выходу.