Очнулся?

      После тяжёлых съёмок до раннего утра Энджел чувствовал себя максимально разбитым. Список планов Валентино на паучка не заканчивался практически никогда, но следующую ночь Даст точно проведёт вне его цепких лапах. Ведь теперь руки грешника были меньше скованы: защита от четы Морнингстаров чувствовалась сильнее из-за появления Люцифера. С первой встречи с ним Энджел ощутил неимоверное для жизни в Аду спокойствие и по наблюдению за окружающими заключил, что не одинок в этом. Ангельская сила Люцифера действовала даже, когда тот ею не пользовался, и, наглея, Энджел стал ещё чаще игнорировать требования Валентино. Паучок и вовсе подумывал о расторжении контракта.       Сейчас же он по привычке выбрался из комнаты в домашней пижаме с полным бардаком на голове и направился к столовой, где его должен был дожидаться обед. Спустившись на первый этаж, он уловил какие-то необычные голоса, доносящиеся со стороны главного холла. Широкий коридор с множеством дверей в столовую, зону отдыха, тренажёрный зал и другие помещения общего пользования заканчивался выходом к сияющему тысячей округлых лампочек вестибюлю. В отличие от старого здания новый Отель, по скромному мнению Энджела, был намного привлекательнее для тех, кто захотел бы искупиться. Только вот паучок совсем не ожидал, что, выглянув из-за двери, заметит у стойки ресепшена два новых силуэта. Заспанные и ослеплённые обилием света глаза не могли разглядеть грешников, поэтому Даст быстрой тихой поступью поплыл ближе ко входу.       За удлинённой стойкой Вэгги объясняла правила проживания в Отеле, пока новые постояльцы заполняли анкету о том, какие грехи совершили при жизни: хоть Чарли и верила, что искупиться может любой, Люцифер настоял на данном нововведении. Энджел не знал, кто в этой ситуации более прав, да и не хотел сильно разбираться, его просто съедало любопытство о том, кто эти двое. Первый силуэт явно принадлежал женщине, высокой и очень фигуристой. Голову венчали рога, ноги оканчивались копытами, а из-под длинной юбки выглядывал демонический хвост, в принципе со спины она больше походила на козу, чем на человека. Впрочем, почти все грешники сменили прижизненный облик на звериный. Когда Энджел приблизился к стойке, его взгляд зацепился на второго новоприбывшего, и что-то в демонической душе опасливо шевельнулось.       – Добрый день, Энджел, обед уже час дожидается тебя в столовой, – отвлекаясь от гостей, кинула ему Вэгги более уважительно, чем обычно. – Смотри как бы, Ниффти на тебя не обиделась.       Всегда строгая к паучку ангел даже улыбнулась, но через секунду вновь забыла о нём, в отличие от второго гостя, который медленно обернулся и уставился на застывшего в оцепенении Энджела. Низкое существо с тёмно-серой шерстью всеми своими восьмью глазами взирало на недоразумение в нежно-розовой пижаме.       – Ты не изменился, – совершенно недовольно прозвучал низкий голос. – До сих пор не понял, как вести себя в обществе.       Вэгги насторожилась тому, что грешник, назвавшийся Арахниссом, знаком с Энджелом. В её спрятанной за стойкой руке незаметно появилось ангельское копьё.       – Ты тоже, как обычно, ворчлив, – Энджел запахнул расстёгнутую рубашку, пряча пушок на груди. – Зачем ты сюда явился, Джонатан? Подпортить мне жизнь и после смерти?       – С этим ты и сам круто справляешься, – паук сложил три пары рук и презрительно оглядел собеседника с ног до головы. – Можешь не прикрываться, все и так видели тебя голым сотни раз.       Обида с гневом затопили душу Энджела в единый миг, и грешник поскорее подошёл к Вэгги. Прошептав на ухо девушки, что Арахнисс – его старший брат, которого не хотелось бы здесь видеть, он умоляюще уставился на падшего ангела. Пришлось вызывать на место Чарли, как главного управляющего Отеля. Во время ожидания Вэгги попросила Арахнисса присесть на диваны вдали от стойки и окончательно оформила гостью, которая всё время разговора двух пауков заинтересовано разглядывала портрет сэра Пентиуса на стене перед входом. Она представилась некой миссис Мейберри, которая в колонке грехов написала “убийство мужа и его любовницы”, а в графе о причине смерти – “самоубийство”. В целом, такой расклад входил в список того, что можно искупить, поэтому Вэгги подхватила её под руку и увела на экскурсию.       Арахнисс и Энджел остались сидеть друг напротив друга в полной тишине. Оба не хотели тут находиться в такой компании, но, если Даст выглядел расслабленно, так как находился на своей территории, то его брат был явно скован обстоятельствами. В показательно развязной позе он по-свойски расставил ноги и положил на узкие бёдра все шесть локтей, но сгорбленная спина и зажатые плечи выдавали его волнение сполна.       – Зачем ты здесь? – вновь спросил Энджел, всё-таки надеясь выпытать мотивы брата.       Зыркнув своими узкими глазами, Арахнисс раздражённо скривился, отчего самая нижняя пара лапок на автомате потёрлась друг о друга, характерный звук эхом пролетел по пространству. Теперь уже Энджел перекосился от отвращения: третья пара рук иногда выходила из-под контроля и издавала паучий стрёкот. Эта особенность организма бесила парня больше всего, поэтому он всегда прятал нижкие руки.       – Ты пришёл, не потому что хотел, – продолжал напирать Даст. – Так в чём причина?       – Гр, ты всегда болтал больше, чем нужно, Энтони, – ворчал Арахнисс, а его нога начала конвульсивно дёргаться вверх-вниз.       – Да-да, конечно! Это тебя и бесило в нас с Молли, – голос Энджела стал чуть громче. – Мы показывали свои чувства миру, а ты только и умел, что закрываться в скорлупе. Как наш папаша.       От упоминания сестры-двойняшки Энтони и отца Арахнисс замер. Его спина ещё сильнее сгорбилась, а шерсть поднялась, визуально увеличивая не закрытые одеждой участки кожи.       – Я здесь из-за них, но уж точно не ради тебя, мясо для… – он не договорил оскорбление, вспомнив, что, если не будет хорошим мальчиком, сладкая принцесса Ада не позволит жить в Хазбине.       – Что-то случилось с Молли? Ты о чём-то знаешь? – Энджела беспокоила только сестра, а не очередная грубость в свой адрес. – Слушай, Джонатан, не молчи. Я тебя не выпущу отсюда, если…       – Господи, не истери, – Арахнисс ненавидел, когда напоминали человеческое имя, но тупоголовый брат называл его только так. – Отец услышал о тёрках Рая и Ада и всполошился. Давно не видел этого кретина таким оживлённым.       Энджел недоумённо прищурил один глаз.       – Он увидел, что ты тут. Но о твоей блестящей карьере он всё знает, поэтому не надеется, что такой отброс сможет искупиться.       – Постой, я ничего не понимаю…       – Мозгов у тебя не прибавилось, конечно, – пробубнил паук. – Старый кретин заставил меня искупиться и присмотреть за Молли.       Это было чем-то новеньким для Энджела во всех смыслах, кроме, разумеется, того, что в него не верят даже на толику. Отец никогда не заботился ни о ком, даже его любимец Джонатан ходил по струнке и заслужить одобрение мог лишь в редкие моменты. Сам же старшенький брат всегда презирал двойняшек за их открытость миру, жизнерадостность, нежность… да в принципе, за их существование. Теперь же он решил сделать что-то ради Молли, ради отца…       – Только давай без слёз и братских объятий, – Арахнисс поднялся на ноги и поклонился вошедшей в вестибюль принцессе Ада.       «Даже не думал», – проговорил Даст у себя в голове. На самом деле, он поймал за хвост призрачную надежду, что их семья сможет воссоединиться и стать нормальной хотя бы после смерти всех её членов.       В разговоре с Чарли Арахнисс оставался максимально вежлив, объяснился в том, какие напряжённые у них с Энтони отношения, но обещал сдружиться с младшеньким, ради спасения души. Стоящий в сторонке, Энджел не мешал этому и не настаивал на изгнании брата. Паучка воодушевляла порхающая Чарли, которая не ожидала, что дело так быстро пойдёт в гору. С лёгким сердцем Энджел, наконец, направился в столовую.       Почти подпрыгивая от радости, девушка провела новому постояльцу экскурсию. Когда они встречались с кем-то из жителей, она воодушевлённо знакомила их с Арахниссом, не забыв упомянуть, что это родственник Энджела. Понурый и насторожённый паук скрывал недовольство от гиперактивности принцессы, но, в целом, был доволен отведённой ему комнатой, тёмной и тёплой. Грешник не мог предположить, насколько Чарли радовалась новым лицам в стенах Хазбина, насколько она хотела этим поделиться со всем миром как только Арахнисс спрячется в покоях.       Похожий на марш стук в дверь потревожил молчаливую обстановку кабинета Люцифера: Шарлотта всегда тарабанила какую-то мелодию, чтобы отец сразу понимал, кто хочет войти.       – У нас получилось, папа! – влетела внутрь девушка и подсунула старшему Морнингстару анкеты двух новеньких.       Откладывая странную штуку, которой Чарли не придала значения, Люцифер заулыбался под её воркование и бегло прочёл дела грешников. Глаза рассеянно бродили по строчкам, выдавая обеспокоенность Владыки совсем другими проблемами.       – … эту миссис я ещё не видела, но, думаю, она прекрасная женщина, – ликование выплёскивалось из принцессы неконтролируемо.       – Нелучший вариант, но так и быть, эти грехи я могу принять… – пробубнил себе под нос ангел.       Осекшись, Чарли недоумённо уставилась на отца, пролистывая в голове несколько сотен подозрений. Под вопросительное м-м-м Люцифер поднял лицо. Странно уставшей выглядела каждая его чёрточка, в солнечном чуть красноватом свете тонкие щёки всё равно отливали болезно-лиловым.       – Ты всерьёз ввёл это правило? Будь у них другие грехи, ты бы заставил меня выгнать этих людей?       – Разумеется, – чуть удивился Владыка, откладывая листки и мягко опуская голову на руку, – я не намерен держать в нашем маленьком Чистилище недостойных Рая. А ты думала, я пошутил, дорогая?       – Думала, что ты сделал это как формальность… – на приподнятую бровь отца Чарли лишь воскликнула с отчаянным сопротивлением. – Пап, все могут искупиться!       Странное молчание повисло, когда Владыка прикрыл рот сжатым кулаком и забегал зрачками по серьёзному лицу дочери. Она подалась вперёд всем телом под сдавленный хрипящий выдох Люцифера, совсем не понимая отцовской реакции. От его резкого перемещения к распахнутом окну испугались даже тяжелые портьеры, что сильно качнулись. Когда мужчина упёрся ладонями в широкий подоконник, худая спина затряслась, и через секунду гомерический смех Владыки разрядом молнии пробил воздух кабинета.       – Извини-извини, милая, – Люцифер задыхался, но всё равно пытался не обидеть Чарли своим смехом. – Поверь на слово… ты ещё не встречала действительно погрязших во зле грешников. По сравнению с ними Семь Грехов – сущие лапочки.       Не впечатлённая его словами девушка потянулась ещё больше вперёд и вверх, будто старалась придать себе внушительности.       – Мы уже говорили об этом, и я думала, ты хотя бы попытаешься полюбить наш народ. Но, похоже, я ошиблась, – категорично заявила Шарлотта, не готовая пересматривать свои твёрдые убеждения.       «Юношеский максимализм такой забавный со стороны», – улыбнулся Люцифер и уселся на подоконник, точно маленький ребёнок заболтав ногами. Его подсвеченные солнцем плечи казались непривычно узкими без мощных эполет сюртука, да и всё тело ангела будто потеряло несколько килограмм и стало чуть более слабым после концерта, что прошёл дня три назад.       – О, Чарли, ты не ошибалась. Я действительно хочу полюбить Ад также, как и твоя матушка.       Девушка верила светлой улыбке отца, распахнутым в стороны рукам, но знала, что через секунду он точно добавит дёгтя в бочку мёда.       – Но любить откровенных уродов без моральных принципов я не буду. Подумай на досуге о тех грешниках, что убили десятки и сотни людей, например, как Аластор.       – Папа! Он не так плох…       – А ты знаешь что-нибудь о его жизни? – оборвал протест Люцифер.       Взмаха руки хватило, чтобы странный прибор из нескольких прозрачных кристаллов, прикреплённых к серебряной подставке, подкатился к Чарли. Девушка отрицательно мотнула головой, нахмурилась и совершенно растерянно наклонилась ближе к волшебной штуковине. После щелчка пальцев Владыки в гранях кристаллов заплясали картинки. Молодой мужчина, красивый и утончённый, опрятно одетый и, в целом, производящий впечатление приличного человека, обрывал жизнь за жизнью в то время, как его лицо озарялось гримасой садистского удовольствия. В большинстве случаев никакой связи между жертвами не прослеживалось, а, значит, борьбой с системой, несправедливостью, другими, более плохими, людьми это назвать было просто невозможно. Шарлотта беспомощно прикрыла рот ладонью, не имея сил уложить в голове эту чрезмерную и бессмысленную жестокость. Не верилось, что это действительно был Аластор, но его черты лица, его извечная улыбка…       – Не пугайся так, – Люцифер прекратил показ на жалкой четверти преступлений Радио-демона. – Это, конечно, ужасно, но даже у такого человека были принципы. Заметила?       Подняв слезящиеся глаза на отца, Чарли отрицательно мотнула головой без сил что-либо сказать.       – Он никогда не вредил детям и всегда давал жертве шанс сбежать. Да-а-а, такое милосердие больше похоже на развлечение для себя любимого, но всё-таки это делает его на кроху лучше тех, о ком я тебе говорил.       Глаза Чарли распахнусь слишком сильно, она не верила, что отец нашёл что-то позитивное в Аласторе при всей ненависти к серийному маньяку.       – Дорогая, Радио-демон – душка по сравнению с теми парнями, что живут на свалке Пентаграмм-сити. Ты никогда их не видела, но те миллионы грешников пропитаны гарью заживо сожжённых в концлагерях людей, навечно обагрены кровью замученных собратьев. Подобных отбросов не принимают даже в этом городе греха. Вот именно они не заслуживают прощения. Теперь ты понимаешь меня?       Девушка медленно опустилась на кресло, переваривая новую информацию. Она и не подозревала, что отец во время своего отсутствия действительно заботился о ней, не показывая людей, совершивших что-то… настолько аморальное даже для Ада. В голову Чарли забралось вирусное ощущение неполноты понимания мира, который должна чувствовать и знать досконально.       – Понимаю, – она задумчиво склонила голову. – Пап, скажи честно, ты согласился на истребление, чтобы было хоть какое-то наказание для грешников?       Извиняющаяся улыбка легла на губы Люцифера, и он закивал головой, неловко укладывая руки на колени. Порыв ветра забежал в комнату, подкинул тяжелую портьеру и хлестнул ею по лицу ангела. Владыка громко чихнул, резко складываясь прищепкой, и Чарли наблюдала уже не отца, а взлохмаченный одуванчик. На такое медовое существо было крайне сложно обижаться.       – Тогда мне казалось, что за совершенные преступления грешные души должны чем-то заплатить. – мужчина не знал, как иначе сказать дочери, что в момент принятия решения его беспокоила только собственная судьба. – Сейчас я вижу, что грешники наказывают сами себя. Да, я не доволен истреблением. Оно не решило ни одной нашей проблемы. Да и если на чистоту… я бы в корне поменять саму систему для душ. И Рай, и Ад – пережитки прошлого.       По коже головы девушки прошли мурашки, и волосы приподнялись. Она не скрывала изумления, и Люцифер рассмеялся её перекошенному виду. Дочь вновь увидела в постоянно печальных глазах отца озорные искорки новой масштабной компании. Кажется, самый изобретательный и свободолюбивый ангел понемногу оживал.       – Если бы сейчас тебя слышала Сэра… – Шарлотта заломила руки, содрогаясь от пробежавшего холодком по спине осознания. – Что мы будем делать, пап? Мы для Рая теперь угроза номер один.       – Скажем, я уже предпринимаю кое-какие попытки, чтобы подготовиться к будущей войне.       Шарлотта промолчала. Пусть она и доверяла силам и уму отца, само слово война пугало. В груди ещё болело от воспоминаний о сере Пентиусе, и потерять ещё кого-то из друзей девушка не была готова. На разработку обороны всего Ада у неё просто не хватало опыта и стратегических знаний…       – Дальнейший план действий у меня уже вырисовывается. Пока что ты можешь расслабиться и заниматься отелем, милая, – Люцифер оказался рядом с дочерью и аккуратно опустил ладони на плечи дочери, заставляя её глазки подняться и посмотреть на него. – Не переживай так из-за того, с чем не можешь бороться.       Разговор, который должен был закончиться на простом сообщении новостей, принёс обоим больше эмоций, чем предполагалось. Крепко обняв отца, Шарлотта повторяла и повторяла слова благодарности словно мантру, не понимая, почему ей так важно, чтобы папа принял каждое “спасибо”. И Владыка впитывал их с трепетом, хоть и знал, что сейчас его девочка всего на всего взволнована отнюдь не радужным будущим.       Она убежала из кабинета слишком быстро, так показалось Люциферу. Поднявшийся из-за открытой двери сквозняк игриво подкинул блондинистый хвост, который через секунду исчез из виду. Грузным движением падший ангел опустился в кресло, сразу же деревенея. Конечности отказывались двигаться, несмотря на внутренний голос, настойчиво твердивший о необходимости закончить работу. Уставшие и припухшие глаза вновь зазудели, но Владыка пододвинул к себе прибор и начал вглядываться во внутренние грани прозрачно-желтоватых кристаллов. Струйки магии тяжёлым вязким дымом спускались с пальцев и подпитывали устройство, что показывал картинки из существования любого демона.       Долгое отсутствие интереса к жизни Ада не играло на руку Владыке и требовало срочного исправления. С помощью прибора, которым сканировал каждого более менее значимого грешника, Люцифер узнавал, чьё влияние на общественность сейчас сильнее всего, какие у этих существ судьбы, какие раны и слабые места скрывают под панцирями своей власти. На тысячной истории ангел перестал испытывать отвращение, сострадание, удивление – хоть какие-то эмоции насчёт увиденного. Всё-таки его целью было не только изучение, но и проникновение народом, но пока что получалось только забивать голову ненужными и скучными сведениями.       Единственное, что зажгло огонёк интереса внутри Люцифера – мелькающие отрывки жизни Аластора. Не то, чтобы у маньяка-радиоведущего вышла очень занимательная история, просто его киноленте будто не доставало пары важных кусков.       Когда голова устало опустилась на столешницу, Люцифер поймал себя на третьем просмотре жизни Радио-демона.       Вот рождается маленький мальчик с большим ртом и звонким смехом. Вот ему три года, и отец жестоко избивает сына за непослушание. Вот у матери заканчивается терпение и силы сопротивляться мужу-тирану, и она увозит мальчика семи лет в Новый Орлеан. Вот уже подросток с проблемами в общении подвергается насмешкам и избиениям со стороны одноклассников. Вот Аластор случайно сталкивает хулигана с лестницы, и тот мучительно умирает на глазах жертвы, ставшей убийцей. Мальчик очень пугается этого, но… после третьей смерти понимает, что лучший способ обезопасить себя – быть убийственно притягательным, хитрым и расчётливым.       Вот его репортажи становятся хитом не только в Америке, но и в Европе. Число жертв растёт, а ареал Аластора продолжает расширяться. За год до смерти происходит резкая смена мировоззрения, из-за которой маньяк начинает действовать более смело и открыто, будто перестаёт бояться быть раскрытым, получить наказание или отпор от жертвы. Словно перестаёт страшиться смерти.       Именно на этом моменте Люцифер подозревал нехватку первого смыслового события.       Лопата маньяка упорно закидывает сырыми кусками земли изуродованный труп последнего несчастного. Слышится резкий возглас ужаса где-то совсем близко, он смешивается с собачьим лаем. Аластор успевает только оторвать взгляд от убитого трупа, как перед глазами навечно замирает последнее воспоминание из жизни – раскрытая пасть полная отвратительной слюны и горящие агонией зрачки овчарки. Охотника он не успевает засечь даже боковым зрением, как тот приклеивает к его лбу смертоносную метку.       После смерти череда убийств оверлордов, крики и мольбы которых часами, днями, месяцами транслировались безостановочно в эфире единственного адского радио. Он становится символом скорой и окончательной смерть для любых существ, вне зависимости от их силы.       Никаких сведений об уничтожении хотя бы рядовых грешников не было, Аластор начал сразу с доступной ему верхушки. Это противоречило самой системе распределения сил в Аду. Не обнаруживался и отрывок его семилетнего отсутствия. Люцифер имел огромную силу, которой могли позавидовать одни из самых первых ангелов, поэтому он явственно ощущал, что кто-то ещё при жизни Аластора взял над ним власть и намеренно скрыл свою присутствие в его судьбе. Знай Владыка, какой теневой кардинал держал Радио-демона на повадке, то смог бы подобрать ключ к тайнику и узнать главный секрет этой чёрной личности. Пока что Люцифер только скалил зубы от осознания, насколько заврался “могущественный” и “великий” Аластор.       Обманываясь о том, что слишком устал для мыслительной деятельности, падший ангел затворил створки окон и направился в спальню, дверь в которую пряталась в углу кабинета. На самом деле, его мозг где-то на втором, потаённом, плане уже выстраивал идею о том, как вытянуть скрытые отрывки воспоминаний из их первоисточника.              

***

      Только вчера в Отеле появились новые постояльцы, а у второго управляющего прибавилось работы, чему тот был не особо рад. Ночь задалась на удивление тревожной, и даже час медитации в покое леса, спрятанного в карманном измерении спальни демона, не смог принести душе хоть какое-то равновесие. Поэтому и без того красные глазные яблоки приобрели почти коричневато-бордовый цвет от обилия венозной крови в них. Когда Чарли раздавала ему задания, должно быть, девушка не заметила его болезненного вида. Впрочем, Аластор не считал себя хрустальным, и вполне был способен преодолеть усталость и сделать все дела, но надежда на послабление и лишний час свободного времени имелась.       Не замечая окружающего мира, Радио-демон проходил по длинному коридору пустого третьего этажа, где пока что поселились только какая-то грешница и брат Даста. Странная даже для нежилого помещения тишина не смущала, и Аластор расслабленно шагал к общему балкону, где видел силуэт курящей женщины. Имени он не помнил и – чуть впереди будто бы скрипнула дверь одного из номеров – возможно, выучит его, если дама окажется достаточно интересной и интригующей личностью…       Из открытой двери вылезло нечто, обвивая талию Аластора и швыряя в пустующую комнату. Еле удержавшись на ногах, Радио-демон опасливо заозирался в темноте, его ладони машинально наполнились зелёной энергией. Разумеется, ангельским, чуть сладковатым и свежим, духом смердило отовсюду. Оверлорд хорошо понимал, что грёбанная блондинистая карлица непредсказуема, но такой метод действия был явно не в её стиле. Умение видеть в темноте не помогало нисколько, открытые глаза, словно залепленные комьями жирной земли, не улавливали даже свет от собственной магии.       В гудеже стен оцарапал воздух скрежет когтей по паркету. Их клацанье неумолимо приближалось то спереди, то с боков, то сзади. Теряясь в звуковой иллюзии, подкреплённой неестественной тьмой, Аластор каплями пота по спине ощутил беспомощность этого тела. Напряжение росло, пока кончики пальцев не задрожали, и демон не перестал чувствовать этот трепет своим. Сторонним наблюдателем он видел, как ужас через уши затекает в организм, который принимает его за неизвестный вирус. Это не его дыхание сбилось, не его мёртвое сердце долбилось о рёбра до трещин, это не его мозг силится сосчитать количество лап когтистого нечто.       Озлобленный рык выдохом прикоснулся к затылку Аластора. Крутанувшись и чуть не потеряв равновесие, демон выпустил силу, которая электрическими зарядами пробила пустое пространство. Буйство зелёных и жёлтых всполохов он, конечно, не увидел, но звуки подозрительно стихли. Точно лишённый органов чувств оверлорд находился в вакууме следующие пару секунд, пока щекочущий мозг изнутри шёпот не заставил демона жалко прижать уши к голове, пытаясь потерять не только зрение, но и слух.       – Ты перестаёшь быть полезным.       Колени заныли, запуская импульс боли по всему телу. Аластор мог с точностью сказать, что говорит с кем-то из собратьев своего Господина, но не мог сказать, кто именно это был, ведь даже не знал, сколько точно на свете существует духов Вуду. Ощущение полной беспомощности от контакта с новым существом заставляло бояться каждого движения.       – Я… пытаюсь следовать плану… Господин, – Аластор не слышал своего голоса, всё, что касалось его самого ушло на второй план.       – Ты так слаб!       Чужеродная магия впилась в шею демона иголками, и пусть его не пытались задушить, от боли горло само сжималось спазмом. Перед забывшими, что такое свет, глазами мелькнуло что-то отдалённо похожее на силуэт зверя. Бесконтрольно призвав какого-то беса на помощь, Аластор отступил назад. Через бешенный шум крови он слышал, как призванное существо завопило высоким надорвавшимся голосом. С каждым мигом звук становился всё громче, то приближался, то отдалялся от Радио-демона, которому из-за нехватки воздуха казалось, что он начал вдыхать этот вопль внутрь себя.       – Принесу… я принесу Вам душ, – хрипел Аластор, даже не пытаясь перебить шум.       Подсвеченная потусторонним блеском тень зверя вновь мелькнула во тьме.       – Я возьму тех двоих…       От косвенного упоминания Хаска и Ниффти сердце Аластор забегало по груди ещё быстрее, кровь долбила в голову слишком нестерпимо.       – Они плохи для Вас, я найду луч… – он не знал, чем дышит.       – Мой брат был прав, ты бесполезен, – иглы из шеи пропали.       Колени встретились с полом, и отяжелевшее тело забилось в крупной судороге. Вязкая жидкость заливала пол, но от мерзкого ощущения, что это его собственная кровь, Аластор тщетно пытался вытереть её ладонями, как сумасшедший. Он не отдавал своим действиям хоть какой-то отчёт. Он был в ужасе, ведь Хозяин сказал другому духу, что Радио-демон – ненужная игрушка, а это значит лишь то, что скоро его душу съедят. Не оставят и шанса на жизнь и свободу.       – Я могу сделать всё, что Вы захотите… – Аластор жевал слова и сбивался с мысли. – Вуду во мне не ошиблись… я готов служить не только Барону, но и Вам!       Зловещий смех закрутился вокруг его головы, звуковые иллюзии становились настолько громкими, что хотелось накрыть уши ладонями, но те были слишком грязными и липкими. Лязганье когтей возобновилось, но Аластор не сразу услышал его, ведь вновь не ощущал себя собой. Его сознание раздваивалось, растраивалось и продолжало дробиться на всё большее количество частей. Дух Вуду буквально вынуждал гордого демона отчаянно скулить и окончательно забыть о самоуважении. При этом отовсюду шла аура Люцифера, которую Аластор даже если бы захотел уничтожить из памяти, то не смог бы. Почему так странно всё происходящее? Почему Вуду решился явиться туда, где всё пропитано ангельским духом?       Почему Аластор ещё надеется на спасение? Люцифер явно рядом. Он слишком близко, чтоб не заметить, что потусторонняя сила пытает одного из его народа… Впрочем, Владыке всё равно на народ, тем более на Аластора. Ещё один проигрыш – ждать помощи от своего врага. Хотя надеялся не сам демон, а лишь спрятанный глубоко в его душе комок человечности.       – Жалок, – плеск лап в луже крови неожиданно оказался рядом с жертвой.       Мгновением к Аластору вернулось зрение. Отпечатком страха на сетчатке застыл образ прыгнувшей на него зеленовато-чёрной овчарки. Инфернально огромная пасть открылась у самого лица, острые зубы вошли в плоть глубоко, и мучительно долгим показался миг между укусом и острой болью, окутавшей тело разом. Аластора вынудили потерять сознание. Он умирал второй раз. Той же позорной смертью.       Когда каменные веки демона поднялись от осознания, что он может это сделать, перед красными глазами маячило что-то белёсое, как плохо подобранная краска для цветного интерьера. Запах карамели наполнял ноздри так явственно, что предположить, кто спас Аластора не представлялось сложным.       – Так ты служишь Барону Самеди, – пропел голос Люцифера. – Изобретательный способ стать сильнее, отдаю должное.       Нащупывая возле себя микрофон, Аластор попытался поскорее подняться и уйти, ему становилось физически плохо в районе солнечного сплетения от факта, что Владыка теперь в курсе его Господина.       – Как этот грубый и распутный Вуду решился помогать такому, как ты? Хотя раз ты скормил ему столько оверлордов, в вашем сотрудничестве был толк, – ангел смаковал яблоко в сахаре, пока Радио-демон неуклюже сел.       Длинный язык Люцифера облизывал розовую карамель так увлечённо, что порой присасывался к сладости обеими губами, будто хотел высосать весь сок за раз. От картины беспечной трапезы Аластор вновь засомневался в здравости рассудка, и не столь важно чьего. Это существо точно только что спасло его от могущественного духа?       – На тебя наслали слепоту или слабоумие? – фиолетовые веки невинно хлопали, пока демон не мог сообразить ничего и просто сидел, сгорбившись и смотря на спасителя, как на пустоту. – Ну, ты ни разу не воспользовался тростью.       Лёгкие Аластора болью сжало в комок бескислородного мешка. Загнанно забегав зрачками, он поспешно поднялся, только на силе воли удержался на ногах и поволочился непонятно куда. Прогулочным шагом Люцифер нагнал свою жертву, уже не скрывая довольной лыбы.       – Я спросил что-то не то? Ты так быстро решил убежать…       Лукавый взгляд, почти гладящее движение руки, которым был остановлен Аластор, засохший на довольной ухмылке сладкий сок – всё кричало о том, что оверлорда вскрыли, вытащили изнутри секреты и тщательно спрятанные слабости. На ненависть к Владыке не осталось сил, загнанный и даже какой-то состарившийся взгляд демона смотрел поверх головы коротышки.       – Давай на чистоту: я говорю факт, ты киваешь, если он правдив.       Рогатая голова опустилась и поднялась. На противостояние не хватало уверенности, что демона не размажут тут же по стенке.       – Ты связался с Бароном ещё при жизни?       Смиренный кивок.       – Отдал душу в обмен на покровительство и доступ к магии Вуду?       Прикрытые веки и пара маленьких кивков.       – После битвы с Адамом твоя трость была сломана, а это лишь муляж для отвода глаз?       Тяжёлый выдох и очередной медлительный кивок.       – Ты хочешь свободы или власти?       Аластор замер, ему не понравился этот вопрос. Не понравилось и то, что он не знал на него ответ. Точнее знал: ему нужно и то, и то, но… понимал, скорее всего, удастся получить лишь что-то одно, если он не найдёт способ добиться безграничной силы без помощи других Вуду.       Засунув яблоко полностью в рот, Люцифер, имитируя поддержку, похлопал уничтоженного оверлорда по спине и удалился. Мучать обманутого оленя больше не приносило удовольствия, да и его жалкий вид не хотелось запоминать. Не то, чтобы Владыка мог проникнуться к этому существу хоть каким-то состраданием, но не хотелось бы в момент, когда Аластор оскалит против него зубы, внезапно вспомнить более человечную его сторону. Люцифер оставался ангелом, который даже, если не хочет, подмечает достойные черты каждого создания.       Пока Аластор приходил в себя, Владыка готовился, чтобы триумфально добить поверженного демона заявлением, что никаких духов не было, и шикарное представление устроил он сам. Но падший ангел ничего не сказал, потому что…       … в момент слабости и наибольшей откровенности Аластор попытался защитить души своих подопечных.       Люцифер гнал этот факт, не давая мозгу его достаточно глубоко осмыслить и запустить внутрь души. Аластор опасен, ведь рано или поздно придёт к ангелу отнять могущество, чтобы разорвать контракт с Бароном Самеди.       Этот Вуду заправлял дорогой из мира живых в Рай или Ад, именно он решал, когда должен закончиться чей-то путь на Земле. Также дух заправлял процессом деторождения, отчего очень любил секс и всё, с ним связанное. Скабрезные шуточки Барона славились особой грубостью и откровенностью, из-за которой некоторые считали существо очень развратным, хотя тот никогда не изменял своей жене. Пристрастие к курению и крепкому алкоголю также выделяло Барона на фоне собратьев. Он с одинаковым успехом мог похвастаться нимоверной силой, не будучи на верхушке иерархии Вуду, и посещать весёлые пиршество, прикидываясь человеком.       Вообще, Владыка слабо разбирался в том, чем являлись духи. С ангелами и адскими существами всё предельно ясно: первые – дети истинного Добра, вторые – порождения истинного Зла. Человек, как высшее творение ангелов, тоже причиснялся к потомкам Добра, но после того, как Люцифер подарил людям волю выбора, Оно почему-то решило объединиться со Злом, хотя именно из-за Его хитрости люди стали грешны и развратны. Совместно Они создали Вуду и их младших братьев Лоа. Духи стали посредниками между Ними и человеком. Будучи детьми и Добра, и Зла эти существа имели свободу выбора и не ограничивались только одной из сторон. Конечно, Люцифер был осведомлён в существовании таких занимательных сводных братьев, но понимал, что в их общество его никто не примет даже из любопытства.       Одно Владыка знал точно – он сильнее Вуду, потому что был рождён одним из первых, и он сильнее других ангелов, потому что более изобретателен и волен выбирать, какую сторону принять в конкретной ситуации. И это должно бы сделать его кем-то более значимым, но… самооценка и общественное мнение – решающие факторы в вопросах власти.       Аластор тоже знал об этом.