Прошел год. Пролетел, промелькнул одним мгновением, как и говорил Тэхён. Чонгуку казалось, что целая жизнь прошла с момента его отъезда, так все изменилось.
Учиться ему нравилось, но поначалу было тяжело. Жить в Париже, не зная французский, трудно, но приспособиться вполне можно, потому что все или почти все дублируется на английском. А вот изучать французскую кулинарию без знания языка практически невозможно.
Но Чонгук и не думал сдаваться, он упорно шел к своей цели. Получить диплом лучшей в мире кулинарной школы — это мечта тысяч профессионалов, а ему этот шанс сам упал в руки. И он будет полным идиотом, если не воспользуется им.
Чонгук старался. Днем — учеба, вечером — подработка официантом в кафе неподалеку, ночью — занятия французским. Спал мало, времени на это не хватало, да и жалко было тратить его на сон. Когда-нибудь потом отоспится.
Жил очень скромно, отказывая себе во всем. Заработанных в кафе денег хватало только на оплату угла в квартире, которую они с приятелями снимали на четверых.
Тэхён и Хосок подбрасывали немного на жизнь, и он благодарно принимал; от этого было неловко, ведь Хосок оплачивал его учебу, но Чонгук знал, что вернет все, до цента.
Занятия включали в себя и теорию, и практику. Чонгуку нравилось все. Чему только их не учили: кулинарные термины и техника безопасности, вкусовые сочетания и разработка рецептов, происхождение продуктов и особенности региональных кухонь, приемы нарезки и сервировки, сочетание цвета, вкуса и текстуры.
Чонгук понимал, что многое из того, что он узнал за этот год, он мог не постичь за всю жизнь. Как губка, впитывал он знания, записывал, фотографировал, запоминал.
В их группе он был лучшим студентом, иначе и быть не могло. Чонгук чувствовал себя обязанным Хосоку за все: за то, что взял к себе, за шанс получить профессию, за поддержку. И был уверен, что сможет отблагодарить его своей работой, когда вернется домой.
Основы ресторанного менеджмента им тоже преподавали, и Чонгук кропотливо составлял план по выводу их ресторана на передовые позиции, в число лучших заведений Нью-Йорка. Был уверен, что получится.
Приближался день получения диплома. Чонгук в глубине души мечтал, что Тэхён разделит с ним эту радость. Понимал, что тот не прилетит, но все равно мечтал. Прямо вот ясно так видел в мыслях картинку, как красивый Тэхён берет его за руку, смотрит прямо в глаза и проникновенно говорит:
— Теперь мы с тобой всегда будем вместе, и дома, и на работе.
За этот год они общались мало, в основном, в мессенджере. «Как дела?» — «Все нормально». Вот и все их общение. Чонгук скучал. Но ведь они встретятся, обязательно. И уже совсем скоро.
Перед отъездом надо было заполнить кое-какие документы, и Чонгук зашел в администрацию за бланками. Милая девушка, протягивая бумаги, поинтересовалась, нужен ли его спонсору договор об обучении Чонгука? Он замешкался, но решил, что Хосоку это может пригодиться для налогового вычета. Девушка кивнула, перелистала несколько файлов в большой папке, и один из них протянула Чонгуку:
— Все подписано.
Чонгук поблагодарил, машинально пробежал глазами договор и застыл.
— Здесь какая-то ошибка, — пробормотал он. — Учебу оплачивал господин Чон, Чон Хосок.
Девушка заглянула в документы и улыбнулась:
— Ошибка исключена. Вашу учебу полностью оплатил господин Ким, одним платежом, перед вашим зачислением.
— Ким Тэхён? — Чонгук не верил своим глазам.
Тэхён оплатил все, сразу. Зачем? Может, у Хосока возникли какие-то трудности? В любом случае, он все узнает, когда вернется домой. Чонгук был заинтригован, но на душе было удивительно хорошо. Тэхён заботился о нем, большего Чонгук и не желал.
***
Ночным рейсом Чонгук вернулся домой, оставив за спиной Париж, который он толком и узнать не успел. Повидался с семьей, освежился в душе и пошел, побежал в свой ресторан.
Он быстрым шагом шел по знакомой улице, бегло оглядываясь по сторонам. За год здесь ничего не изменилось, все по-прежнему. Странное чувство. Будто и жизнь здесь остановилась с того момента, как он уехал.
Еще вчера, накануне вылета, созвонился с Хосоком, пообещал прийти к началу рабочего дня. Волновался, не без этого. Как там дела, как встретят? Ждали ведь, Хосок говорил.
И Тэхён… А он как встретит? Сердце забилось часто-часто. Не от быстрой ходьбы, а от дурацких мыслей о Тэхёне. Соскучился…
У входа они появились одновременно. Чонгук уже протянул руку, чтобы открыть двери ресторана, как около него притормозил красивый черный автомобиль. Чонгук машинально оглянулся. Лучше бы он был глухим и слепым, лучше бы его вообще сейчас нигде не было — ни здесь, на этой улице, ни в этом городе. Да вообще на этой планете…
Ему показалось, что все происходит как в замедленной съемке. Мир в его глазах сосредоточился в одной точке, на лобовом стекле этого автомобиля, через которое Чонгук увидел Тэхёна. Такого привычного, родного, такого красивого и такого недосягаемого.
Тэхён улыбался, но не ему, а мужчине за рулем. Вот Тэхён что-то сказал ему, усмехнувшись, а мужчина засмеялся в ответ и поцеловал его. Легкое прикосновение, мимолетный поцелуй в губы. Не дружеский, не братский. Настоящий.
Все происходило чертовски медленно, в гробовой тишине. Чонгук смотрел, как Тэхён, заметив его, неспешно выходит из машины. Как неторопливо его губы растягиваются в улыбке. Он что-то говорит, но Чонгук не слышит. Минуту назад он желал именно этого, и вот — сбылось.
Чонгук вяло поворачивается и уходит. Ему кажется, что он движется еле-еле, черепашьим шагом, но уже через квартал понимает, что на самом деле он бежит. Дыхание сбито, грудь судорожно вздымается от быстрого бега, а по лицу льются злые горькие слезы…
Его не ждали.
***
Тэхён смотрел вслед убегающему Чонгуку. И вроде бы ничего не произошло, Тэхён не клялся хранить верность, да и чувств не обещал Чонгуку. Но на душе было гадко, будто застали его за чем-то постыдным.
Что там Чонгук увидел, о чем догадался, уже и неважно. Потому что Тэхён был уверен, что парижская жизнь длиною в год уж точно сотрет его светлый образ из памяти Чонгука. Ошибся, с кем не бывает.
Чувствуя себя мерзавцем, обманувшим доверие ребенка, ясно понимает, что Чонгук больше не вернется сюда. Тэхён почти физически ощущает его боль…
Зябко передернул плечами; странно, вроде бы тепло на улице, август, но внутри от мелкого озноба все крошится.
С испорченным настроением он заходит в ресторан и натыкается на Хосока:
— Привет, ты что, меня встречаешь?
А Хосок, с неизменным телефоном в руках, сверкает глазами, сияет улыбкой, всем своим видом счастье жизни излучает:
— Тэхёни, ты не поверишь! Кто к нам сейчас придет!
Тэхён неторопливо снимает ветровку и устало отвечает:
— Хосок, он не придет.
Хоби в недоумении смотрит на друга:
— Я вообще-то про Чонгука, он вернулся.
— И я про него. Он не придет, — повторяет Тэхён, не поднимая глаз на Хоби.
— Да как это? Он вчера позвонил, перед отлетом, и пообещал, что сегодня к началу рабочего дня будет здесь. Щас придет, вот увидишь!
Тэхён злится. На непонятливого Хосока, на Чонгука с его никому не нужной любовью, и на себя — за все сразу:
— Тебе по слогам повторить? Он не придет. Все. Он был, но ушел.
Хосок, прикрыв глаза, шумно втянул воздух, — этому его Мэгги научила, чтобы псих очередной останавливать. И в это время звякнул телефон входящим сообщением. Нахмурившись, читает вслух: «Хосок, я не приду. Больше я у вас не работаю. Спасибо тебе за все, и прости меня. Деньги Тэхёну верну.»
Поднял глаза на Тэхёна:
— Может, ты мне объяснишь, что произошло? Чувствую себя полным идиотом.
— А я себя полным дерьмом, — с горечью отвечает Тэхён. — Он увидел меня с Тимом, в машине.
Хосок все еще ничего не понимает:
— Чем таким вы там занимались, что ребенок сбежал?
Тэхён грустно усмехнулся:
— Хоби, Чонгук мне в любви год назад признался. Перед самым отъездом. Я сказал, что буду ждать его, но он, видимо, это по-своему понял. А сегодня увидел меня с другим мужчиной и ушел.
Хосок присвистнул:
— Ничего себе, какие страсти у нас тут кипели, оказывается… И чё ж теперь делать будешь?
Тэхён пожал плечами:
— А что тут сделаешь? У меня своя жизнь, у него своя. Я думал, блажь эта из головы его выветрится за год, да нифига…
— И что, он тебе вот ни капельки не нравится? Вообще? И шансов у него нет? — Хосок искренне не понимал, что за трагедия на его глазах разыгрывается. Ему работники нормальные нужны, а они выяснением отношений занимаются, да так, что Шекспир отдыхает.
— Хосок, не будь идиотом, мы уже говорили с тобой об этом. Для меня он ре-бе-нок. Наш с тобой ребенок. У меня в ту сторону даже мысли никогда не повернутся. Мне тридцать четыре, ему двадцать, о чем тут вообще рассуждать? Ему любви хочется, страстей бразильских, а я ему это дать не смогу. Он сейчас успокоится, найдет хорошую работу, забудет о нас, и все наладится.
— Тэхёни, ты себя сейчас в чем стараешься убедить? У него, разумеется, все в шоколаде будет. Молодой, горячий, красавец и умница, да еще и со школой этой французской. Я не говорю, что ты к нему сейчас бежать должен, совсем нет. Но на себе-то крест не ставь, рано еще…
Тэхён качает головой и уходит на кухню. Теперь Хосок знает о любви Чонгука, хотя ему это особо и не нужно. Но вот о чем ни Хосок, ни кто-то другой никогда не узнают, так это о смятении Тэхёна и о его растерянности от собственных чувств тогда, год назад.
Ему тогда вдруг стало приятно и волнительно думать о Чонгуке, как о мужчине. Чонгук красив, Чонгук горяч, Чонгук безудержно смел в своей любви. У Тэхёна от мыслей этих бабочки внизу живота порхали. Те самые, про которых он только слышал и смеялся над этим всегда.
Тэхён не был влюблен в Чонгука, но его смелое признание и тот поцелуй в висок не забылись до сих пор.
***
С того дня прошло уже пять лет. Тэхён по-прежнему работает в своем ресторанчике. Сэм вышел на пенсию, и теперь Тэхён единственный повар здесь. Правда, есть еще Джуни, но от него никакого толку. Тэхён вполне справляется, потому что посетителей становится все меньше и меньше.
Иногда ему кажется, что с уходом Чонгука от них ушло еще что-то. Безмятежная наглость молодости, уверенность в том, что мир обязательно прогнется под твои желания, — все это утрачено.
Их ресторан пока на плаву, но и Тэхён, и Хосок понимают, что летят в тартарары. Извечные проблемы с кадрами, поставщиками и посетителями утомили. Мэгги упорно придумывает все новые способы привлечения клиентов, но поддержки совладельцев не чувствует. Так, редкие вялые телодвижения в сторону ее инициатив, и все.
Тэхёну тридцать девять, но он уже чувствует усталость и раздражение. Ведь впереди еще немало лет, но если они будут такими же серыми и однообразными, как его сегодняшняя жизнь, то нафига вот это всё?
Мужчин в его жизни почти нет. Все на одно лицо, на один характер, разговаривать им не о чем, да и секс уже не вызывает прежних эмоций.
Зато теперь у него всегда занят вечер пятницы. Сам себе напоминая одинокого пенсионера перед телевизором, ровно в девять он берет в руки телефон, чтобы целый час смотреть кулинарное шоу «На кухне с Чонгуком». Ему не интересны рецепты, он смотрит на ведущего и подмечает все: его привычную искреннюю улыбку, черные глаза, по-прежнему напоминающие Бэмби; слушает его спокойный голос и милые шутки.
Этот Чонгук очень напоминает того, который ушел от них пять лет назад. И он совсем не похож на героя светской хроники Нью-Йорка, шеф-повара одного из лучших ресторанов города, Чон Чонгука.
Чон другой. Он не слишком улыбчив, у него непроницаемый взгляд и, говорят, дурной характер. Периодически появляются сплетни о его очередном романе, но еще ни разу ничего не было подтверждено.
Тэхён внимательно следит за жизнью Чона. Тот стал недосягаемой звездой, но Тэхён до сих пор помнит семнадцатилетнего мальчишку, переступившего порог их ресторана восемь лет назад. Наверное, он таким и останется для Тэхёна.
***
Хосок вновь влетает на кухню, на этот раз он раздражен:
— Тэхёна, та мамаша требует еще три порции каши, хочет взять с собой. Сварганишь?
— А у меня есть выбор? — он недоволен. Он устал. И камбала все еще не разделана до конца.
Через плечо он бросает своему замечательному помощнику:
— Джуни, достань контейнеры.
О, это Джуни исполнит, даже с радостью. Он ныряет под стол, разглядывая содержимое нижних полок, затем озадаченно изучает стеллаж у стены. Но контейнеров нет нигде. Он боится даже заикнуться об этом, так и продолжает пялиться на полки. А Хосок и Тэхён с интересом наблюдают за ним.
Наконец, Джуни оборачивается и осторожно интересуется:
— Может быть, они в гарманже?
Тэхён смотрит на Хосока и хмуро сообщает:
— Просто напоминаю — если завтра у меня не будет нормального помощника, то послезавтра готовить здесь будешь ты. Один.
Словно фокусник, неуловимым движением руки он извлекает с полки несколько контейнеров, в то время как Хосок, бормоча себе под нос ругательства, удаляется из кухни.
Но Джуни это все не касается. На него не накричали, и на том спасибо. Он смотрит на Тэхёна чистым, незамутненным взглядом ребенка и спрашивает:
— Можно мне пораньше уйти сегодня?
Тэхён в раздражении закатывает глаза и достает из холодильника упаковку молока.
***
Наконец, этот бесконечный день закончен. Тэхён вымотан, но сейчас, в полумраке кухни, ему спокойно и уютно. Ресторан пуст, абсолютная тишина вокруг. Он, не торопясь, разгружает посудомоечную машину, расставляет по местам посуду.
В последнее время он полюбил такие вечера. Тэхён давно уже не спешит домой, иногда даже ночует здесь, в каморке, которую он обустроил для себя. Что-то старческое начинает появляться в его привычках, шутит Тэхён сам с собой.
В последний раз окидывает он кухню хозяйским глазом, — все на местах, все готово к завтрашнему дню. Гладкость металлического стола тускло отражает отблеск единственного, оставшегося включенным светильника, создавая ощущение какой-то невероятной покинутости.
Тэхён протягивает руку к выключателю и вздрагивает от неожиданно громкого в этой тишине телефонного звонка. Интересно, кому понадобилось звонить в ресторан около полуночи? Скорее всего, ошиблись номером.
Тэхён отвечает на звонок, но на том конце тишина. Ему кажется, что он слышит чей-то вздох, но внезапно в трубке раздаются короткие гудки.
Пожав плечами, Тэхён направляется в свою каморку, потому что нет никакого желания выходить в дождливую холодную ночь. По пути краем глаза замечает яркий свет фар подъехавшей прямо ко входу машины. Он гаснет, и почти одновременно кто-то стучит в закрытые двери.
Беспокойная ночь у него сегодня. Открыть или сразу звонить в полицию? За стеклом двери стоит высокий мужчина. Дождь, заливающий все бесконечным потоком, и ночная тьма не дают возможности разглядеть лицо, виден только силуэт. Тэхён уже собирается включить фонарик на телефоне, как слышит знакомый голос:
— Тэхён, открой, это Чонгук.
Сердце делает кульбит и летит куда-то вниз. Неожиданно, совсем. Он отключает сигнализацию, едва не промахнувшись дрожащими пальцами по кнопкам, и открывает двери.
Чонгук не решается зайти, просто стоит и смотрит с улыбкой на растерянного Тэхёна. Красная бандана в темных волосах и белая футболка, явно не по размеру, в растянутой горловине которой почти целиком видны острые ключицы. Тэхён выглядит по-домашнему мило и трогательно.
Чонгук не замечает, как на его дорогой пиджак льется дождевой поток с навеса над входом. Он просто откровенно любуется Тэхёном, смущая его.
А Тэхён почему-то чувствует себя ребенком, встретившим настоящего Санта-Клауса, — такая внезапная радость и ощущение праздника в душе.
Он спохватывается, что все еще держит гостя под дождем, и хватает Чонгука за руку:
— Ты же промокнешь…
Тот послушно заходит, снимает мокрый пиджак и с любопытством оглядывается по сторонам:
— Почти ничего не изменилось?
Тэхён, закрывая двери, кивает:
— Хотели поменять мебель в прошлом году, да так и не собрались.
Включив освещение, Тэхён разглядывает Чонгука:
— Ты совсем взрослый стал.
Тот смеется:
— Удивительно, да? Прошло столько лет…
Оба смущены и чувствуют неловкость. И если было бы возможно заглянуть в их головы, то мысль там сейчас одна на двоих: «Зачем он приехал?». Потому что Чонгук даже себе на этот вопрос ответить не может.
Он давно собирался сюда, и, наконец, время для этого пришло. Вообще-то сделать это надо было так, как принято у нормальных людей, по крайней мере, не ночью. Но, узнав новости, он не мог ждать до утра. Он и так ждал несколько лет, хватит. Позвонил и, услышав
тот самый голос, отмахнулся от здравого смысла, помчался, чтобы застать, чтобы не упустить.
А сейчас он должен все сказать. Он готовился, времени было на это много, целых пять лет. Но вся так тщательно подготовленная речь полетела к чертям собачьим, едва он снова взглянул в глаза Тэхёна. Как он это делает, так и остается для Чонгука загадкой…
Тэхён между тем уже суетится на кухне, кричит оттуда:
— Ты голоден?
— Нет, спасибо.
На кухне что-то падает, и Чонгук спешит на помощь:
— Все нормально?
Тэхён отмахивается:
— Ерунда. А чай? Или кофе? Будешь?
Чонгук садится за стол, продолжая оглядываться по сторонам:
— Ничего не надо. Но если есть коньяк…
Ему это необходимо, для храбрости. Потому что иначе они могут сидеть здесь до утра, и он так ничего и не скажет, окончательно смутившись.
Тэхён продолжает свою суету: достает коньяк, нарезает лимон, ищет в холодильнике еще что-нибудь подходящее для закуски.
Тэхён почему-то волнуется под пристальным взглядом Чонгука, который перестал оглядываться и теперь смотрит только на него. За столько лет Тэхён совсем не изменился, по мнению Чонгука. Зрелая мужская красота, все также с ума сводящая… Разве это возможно?
Чонгук тяжело вздыхает. С чего-то надо начинать.
— Тэхён, сядь, пожалуйста, — прозвучало жестко. Тэхён вздрогнул от этого властного голоса, внутри все оборвалось.
Дежавю. Это все уже было когда-то: полумрак ночной кухни, глаза в глаза, разговор, важностью в целую жизнь…
Тогда один надеялся на взаимность, а другой не хотел услышать любовь в его словах.
Смешно, но Тэхён понимает, что сейчас все или почти все повторится. Он устраивается поудобнее на твердом стуле, переплетает на груди руки и, слегка склонив голову, смотрит на Чонгука. Ждет. В максимально закрытой позе — Чонгук это мысленно отмечает. Ну что ж… Он ведь не уговаривать пришел, а просто поставить перед фактом. У Чона Чонгука хватит и решимости, и терпения, и упорства, на все хватит.
Какое-то время сидят молча, глядя друг на друга. Словно два противника за шахматным столом.
Для Чонгука на этой импровизированной шахматной доске вся его жизнь, прошлая и будущая.
Особенно будущая.
А для Тэхёна? О будущем он уже давно не мечтает и не думает, сегодняшним днем живет. Все спокойно и
уныло стабильно в его жизни.
Только вот интересно вдруг становится сейчас, как будто что-то новое в эту жизнь входит. Тэхён отмахивается от воспоминаний о признании Чонгука; скорее всего он будет сейчас ему работу предлагать — в благодарность за прошлое. Деньги за учебу он вернул уже давно, вернул хитро, просто перечислив всю сумму на счет ресторана, так что Тэхёну пришлось их принять.
Но, видимо, все еще чувствует себя обязанным. И вот сейчас предложит бывшему наставнику место пятого помощника сто тридцать седьмого повара в его шикарном знаменитом ресторане. Тэхён, разумеется, поблагодарит, он же воспитанный. Но откажется.
Он морщится, самому противны эти его мысли. Что-то циничное и грубое есть в них. Неприятно Тэхёну. Потому что услышать хочется другие слова. И чтобы так же, как давным-давно, положил свои тяжелые руки ему на плечи, и чтобы снова в макушку поцеловал.
А потом Тэхён вспоминает свое извечное «тридцать девять и двадцать пять». Ну да… Иногда лучше не думать вообще ни о чем, решает он для себя, а просто выслушать, что тебе сейчас скажут. Тем более, что, по непонятной причине, не чувствует сейчас Тэхён этой разницы в годах. Наоборот, почему-то кажется, что вот этот серьезный, великолепный Чонгук, он взрослый, гораздо взрослее его, Тэхёна.
Чонгук с интересом наблюдает за ним, потому что у Тэхёна на лице все написано. По крайней мере, для Чонгука. Он, в принципе, хорошо в людях разбирается, а уж Тэхёна он чувствует, как самого себя. За годы почти ежедневных мыслей о нем научился.
— Ты волнуешься или мне кажется?
— А ты хотел бы, чтобы я сейчас трепетал перед тобой? — Тэхён пытается обороняться. От черных глаз, от мягкой улыбки, от тихого уверенного голоса.
Чонгук пожимает плечами:
— Не знаю. Наверное, нет.
А ведь он тоже волнуется, неожиданно озаряет Тэхёна. И карьера какого-то там помощника сто тридцать седьмого повара уже не кажется такой уж неприятной. Может быть, он даже и согласится.
Чонгук разливает коньяк по бокалам, берет свой и задумчиво покачивает его в руке. А потом вдруг прямо в лоб:
— У тебя есть кто-то сейчас?
Чонгук смел, как обычно. Сразу все позиции обозначает. Тэхёну отчего-то смешно, но глаза напротив серьезны и взгляд их пронзителен. Он усмехается:
— Ты за этим в полночь сюда приехал? Мог бы просто позвонить, возможно, я бы ответил.
— Ответь сейчас.
— Я сказал,
возможно.
Чонгук покусывает губу, как будто обдумывает что-то.
— Ты помнишь ту ночь, когда я сказал…
— Чонгук, я помню все, — перебивает его Тэхён. — Просто скажи, зачем ты приехал. Ведь не для ностальгических воспоминаний?
А Чонгук верен себе, он по-прежнему слышит в словах Тэхёна только то, что хочет услышать:
— Правда, помнишь?
— Ну, да. Не каждый день мне в любви признаются.
— Это было глупо?
Тэхён мягко улыбнулся:
— Это было трогательно. Я догадывался, но очень боялся ранить тебя, поэтому старался не замечать.
— У тебя это хорошо получалось.
— Ты был ребенком.
— А сейчас? Если бы сейчас я тебе то же самое сказал?
— Чонгук…
Тэхён вздохнул. Похоже, сто тридцать седьмой повар все-таки останется без помощника. Не об этом речь пойдет.
Чонгук сделал глоток. Коньяк согревающим теплом расплескался внутри, оставляя легкое, ванильно-ореховое послевкусие. Наконец, решился:
— Тэхён, я вообще-то по делу.
А, не, у сто тридцать седьмого все еще есть шанс.
— Завтра это будет опубликовано. Но ты сейчас узнаешь об этом первым.
Чонгук по-прежнему изучал свой бокал и, казалось, старательно сдерживал какие-то свои эмоции. Тэхён ждал, хмурился.
— Ты должен узнать это первым, — зачем-то повторил Чонгук.
— Что я должен узнать?
— Мой ресторан… ну, то есть, не мой, а ресторан, в котором я работаю… Короче говоря, нам присудили звезду Мишлен.
— Гуки!!! — Тэхён обрадовался так, будто эту звезду получил он сам. — Я тебя поздравляю!
Он был счастлив за Чонгука, за их талантливого мальчика, который стал настоящим профессионалом. Звезда Мишлен присваивается ресторану, но критерии оценки — исключительно мастерство шеф-повара и его умение организовать работу кухни. И если вдруг он уходит, ресторан сразу же лишается мишленовской звезды.
Чонгук сиял, глядя на счастливого Тэхёна. Три года напряженной организационной работы, девять тайных инспекций Мишлена, сотни бессонных ночей над новой рецептурой и уникальной технологией, бесконечные поиски ответственных поставщиков и качественных местных продуктов (одно из основных требований инспекторов Мишлен), — много всего понадобилось Чонгуку, чтобы исполнить свою мечту. Но не сама звезда была нужна ему. Она по праву принадлежала тому, кто подарил ему эту мечту и осуществил ее.
— Тэхён…
— Что, малыш?
Чонгук рассмеялся и покачал головой:
— Я давно не малыш. Мне двадцать пять, и я обладатель Мишленовской звезды.
— Для нас с Хосоком ты всегда будешь малышом, — Тэхён произнес это легко, не задумываясь, но лицо Чонгука мгновенно помрачнело, утратив улыбку:
— А сейчас? Ты снова видишь во мне ребенка?
Тэхён внезапно смутился, вспомнив давних бабочек в животе и странное волнение при мыслях о Чонгуке. Ну, было ведь…
— Чонгук, ты, и правда, был милым ребенком. Талантливым, замечательным…
— Остановись. Я не хочу это слышать. И я не хочу больше ждать, когда ты, наконец, посмотришь на меня другими глазами. Ким Тэхён, я люблю тебя. Я буду повторять это бесконечно, пока ты не услышишь меня, даже если на это уйдет вся жизнь.
Звезда Мишлен? Да, я счастлив, что мы получили ее. Я очень много работал для этого, нам понадобилось чуть больше трех лет. Но знаешь, что? На самом деле она была нужна мне только для того, чтобы бросить ее к твоим ногам. Как и весь мир. Все, что ты захочешь. Эта звезда — она твоя. Как и я.
Чонгук не поднимал глаз, что он мог увидеть там? Тэхён не любил его тогда, не полюбит и сейчас. Чонгук давно смирился с этим. Но сам любить не переставал. Все эти годы он создавал себя: успешного, процветающего, достигшего определенных вершин. Он лепил себя, совершенствовал только для того, чтобы однажды предложить это все Тэхёну.
Что мог отдать ему тот мальчик, увидевший пять лет назад, как его любимого человека целует чужой мужчина? Он был для Тэхёна всего лишь ребенком.
Сейчас он может дать ему все. И даже больше. Понадобится, и с неба звезду достанет, что уж там о Мишленовской говорить.
Все, о чем мечтал, сбылось. Кроме любви. Но Чонгук спокоен. Он упертый и целеустремленный. Отдав свое и себя Тэхёну, он теперь просто будет рядом с ним. Каждый день будет говорить о своей любви, будет заботиться о нем, укутает в свое тепло.
И пусть Тэхён не любит его, ничего страшного. Но если он привыкнет к этой любви, впустит ее в свою жизнь, то Чонгуку большего уже и не нужно. Для его простого счастья этого вполне хватит.
Он отрывается от созерцания столешницы и все же поднимает глаза на Тэхёна. Тот задумчиво рассматривает собственную руку. Божественно красив, даже в этой растянутой футболке. И эти острые ключицы… У Чонгука с языка слетает восторженное:
— В юности ты был для меня Богом…
Тэхён, нахмурившись, смотрит на него:
— Быть для кого-то Богом… Это страшно, Гуки. И это не про любовь. Боги отстранённо наблюдают за человеческим страданиями, веселясь в своем небесном театре. Я живой человек, с ошибками, эмоциями и чувствами.
— Все Боги когда-то были людьми…
— Я не хочу быть твоим Богом. Не принижай себя и не унижай.
— А кем ты хочешь быть для меня? — Чонгук смотрит испытующе.
Тэхён догадывается, что он хочет услышать в ответ. Странная ночь. И странный разговор. Тэхёну под этим взглядом не хочется быть умным серьезным дяденькой, поучающим и всезнающим. Поэтому он откровенен:
— Я не знаю, Чонгук. Правда, не знаю. Я не хочу, чтобы ты сейчас уходил. Но и пообещать что-то тоже не могу.
— Усложняешь…
— Нет. Недоговариваю. И тогда, в ту ночь, тоже…
Чонгук вскидывает взгляд, вопросительный, недоуменный.
— Я не хотел, чтобы ты уходил.
— Но ты же сам выгнал меня!
Тэхён горько усмехается:
— И снова бы выгнал, повторись это все. По-другому не мог. Но ты не знаешь, чего это мне стоило…
Чонгук закрывает глаза, задерживая сбитое из-за рваных подскоков сердца дыхание. Он не ожидал этих слов, для него они звучат признанием.
А уже через секунду, каким-то непостижимым образом они оказываются рядом. Чонгук, нежно держа в своих руках лицо Тэхёна, осыпает его легкими быстрыми поцелуями, судорожно бормоча:
— Люблю… как же я тебя люблю…
И снова, как несколько лет назад, Тэхён, чтобы не слышать этого, впивается Чонгуку в губы, запечатывая это слово глубоко в сердце Чонгука, не позволяя вырваться ему, не позволяя царапнуть сердце Тэхёново…
━━━━━━ ◦ ❖ ◦ ━━━━━━
Le futur
— Я люблю тебя… — Чонгук не устает говорить это Тэхёну.
Раньше не любил Тэхён этих слов, казались они ему дешевыми и пошлыми. Но сейчас вдруг обрели смысл:
— Я люблю тебя, — и ты никогда не будешь один.
— Я люблю тебя, — и тебе никогда не будет больно.
— Я люблю тебя, — позволь себе все, а я просто буду рядом.
И однажды Тэхён примет эти слова. А позже скажет их сам.
━━━━━━ ◦ ❖ ◦ ━━━━━━
