Every now and then I think you might want me to Come show up at your door But I'm just too afraid that I'll be wrong*
Юнги стоял, слушая и растворяясь в музыке, понимая, что приторно-сладкий запах Чонгука полностью перекрывает его расслабленные феромоны, наблюдая молча за тем, как Чимин опускается на колени после куплета, пряча свою голову в груди младшего омеги и всхлипывая тихо. Что же такое происходит в твоей жизни, Пак Чимин? Кто же причиняет тебе боль? — Чим, ну хватит… Всё же хорошо было… — Чонгук поглаживает его по волосам, целуя неустанно в макушку: старший омега устал скрывать свою истинность. Уже некуда дольше её скрывать. Ревность к фантомным несуществующим омегам вокруг Юнги сжирает его изнутри, позволяя внутренней омеге царапать его изнутри, превращая в бессмысленное месиво. В мире, где омеги в первую очередь ценятся за способность продолжать род, Чимин внезапно оказался проклят судьбой, одарённый ею истинным, который даже ни о чём не подозревает, смотря недоуменно на пару, боясь шелохнуться: не услышал по телефону, так хоть тут узнает, что происходит. — Я не могу так просто отпустить, Гу… — Так не отпускай. Не надо отпускать! — Чонгук улыбается, понимая, что истинность всё же берёт верх над мыслями омеги. — А если ему такой, как я, и не нужен даже? — Юнги поморщился, склонив голову набок: что за дурость? Такой, как Чимин, может кому-то не приглянуться? Да вы просто покажите этого идиота Мину, он ему мозги быстро вправит! — Ты попробуй. Просто попробуй. Но тебе надо успокоиться для начала, Чим, — Чонгук встаёт, направляясь к столику и оставляя минусовку играть, наполняя в пластиковый стаканчик холодной воды из кулера и подавая его омеге с дрожащими руками, что положил свой микрофон с золотыми вставками аккуратно на пол. — Сейчас Юнги придёт, не будешь же ты в таком состоянии встречать ученика. «Встречать ученика». Юнги оскалился, слыша уже второй раз своё прозвище в этом зале, абсолютно им не довольный. Почему же он не может стать кем-то большим, чем просто ученик?! Неужели в студии, в которой он проводит по одному часу каждый день наедине с Чимином, есть хоть кто-то, кто осудил бы его? — Где оно? — Там, на столе… — Юнги подходит ближе, затаив дыхание, смотря в щель приоткрытой двери, раскрывая рот в осознании, когда Чонгук подносит омеге полотенце, которым он утирал вчера шею, в которое носиком сразу же зарывается Чимин, прикрывая глаза, восстанавливая дыхание. — Это не будет долго помогать, мы же знаем. — Это хотя бы что-то, Гу. Отойдя на пару шагов назад бесшумно, он постарался что-нибудь уронить, предвещая свой приход, приметив для этого теннисный мячик и громко ругаясь на ходу, чтобы точно быть услышанным, после чего ещё и в дверь постучался так, словно выбьет её, не рассчитав сил. — Юнги. Проходите. — Дверь открыл Чонгук, мило улыбаясь кроличьей улыбкой, растапливая сердце альфы: ладно, вблизи- это просто зайчик маленький. И как ему только ума хватило ревновать Чимина к нему? Юнги улыбнулся собственным мыслям, кивая и проходя в зал, стараясь тактично не смотреть в сторону шмыгающего носиком омеги, который приводил себя в более- менее приемлемый вид, отбросив на спинку стула полотенце. — Здравствуйте. — Я Чонгук, мы с Чимми вместе живём, — Чонгук отвлекает альфу, словно тот и сам не понимает, для чего завязывается разговор. — У Чимини с утра жуткая аллергия, так что вы уж простите… Что-то цветёт, и всё никак покоя не даст ему… Цветёт в Чимине любовь к тактичному истинному, который все три недели старался держать дистанцию, как он того и просил после случая с выплеснувшимися эмоциями, дабы не повторить историю вновь. Только эти чувства сейчас он пытается активно и крайне агрессивно- беспомощно высморкать в салфеточку, выбрасывая в урну, усмехаясь, оборачиваясь к ученику: вот так он уже почти два месяца в урну бросает идею о совместном будущем с истинным. Так бессовестно и так глупо. — Может, мне сходить за антигистаминными? — Юнги подыгрывает, чтобы Чимину стало легче, потихоньку распуская свои феромоны, окутывая его в них, когда Чонгук облизывает нижнюю губу, покусывая своё колечко- пирсинг в ней заторможенно. — Нет-нет, всё… всё в порядке, Юнги. Уже проходит. «Ну ещё бы, рядом с истинным- то», Чонгук втягивает скулы, чтобы ненароком не проговориться, причмокивая довольно губками: у Чимина очевидно не хватит сил прогнать с занятий Юнги. Это ясно, как белый день. — Ну, я тогда пойду, не буду занимать время, — Чонгук улыбается и кивает коротко Юнги, выходя из зала, пока Чимин разглядывает альфу, что смотрит только на него. — Тебе… комфортно? — Ну да, а что? — Ну… запах Чонгука… — концентрированный запах спелой земляники, перетёртой с сахаром и нотками кокоса повис в воздухе тучкой, однако Юнги, к удивлению Чимина, это ни капли не смутило, не задело, не вызвало у него никакого желания, как это обычно бывает у альф. — Запах как запах, — Юнги пожимает плечами, смотря на Чимина. Ему бы его запах уловить, только вот омега его так тщательно скрывает… — Давай тренироваться, — Чимин хлопает себя ладошками по коленкам, готовясь и разминаясь, подходя к Юнги ближе, чем за последние три недели: его так и тянет к нему, так и подмывает вцепиться в его шею и не выпускать, пусть даже укусить он его и не сможет: омежкам не дано. Природный сексизм цветёт и пахнет. Они тренировались до упаду в этот вечер, забывая намеренно о времени, которое вытекало сквозь пальцы, отнимая всё больше и больше секунд, пока Чимин не выдохся, скорее эмоционально, чем физически, плюхаясь смешно на пол и хлопая по нему рядышком, зазывая альфу тоже присесть, открывая бутылку и отпивая воды, ставя между ними, пока смотрел в отражение. — Может, не стоило сегодня так выкладываться? С твоим состо… — С моим состоянием всё хорошо, Юнги. Смотри, — Чимин пухлым пальчиком указал на часы на стене победно, — ты сегодня продержался час и пятьдесят минут, и даже ни разу не остановился. Это успех. Юнги улыбнулся, устраиваясь рядом, и смотря в отражении на омегу, что покраснел то ли от отпущенного им же комплимента, то ли от того, что выдохся, тренируясь изо всех сил. Мило. Так мило, что хочется дотянуться рукой, погладить пунцовую щёчку, поцеловать её… — У меня хороший преподаватель. — Юнги сдерживается, пожимая плечами, сбрасывая с них наваждение, протягивая руку к бутылке между ними и отпивая глоток воды, смотря прямо в отражение: Чимин кашлянул, засмущавшись, и улыбнувшись сдержанно уголками губ. Они оба знают, что этот глоток означает. Юнги облизнул влажные губы, возвращая бутылку на место, продолжая смотреть на Пака, который тихо, молча, отводя взгляд, вновь взял её пухлыми пальчиками, прикладываясь губами к горлышку и скромно отпивая глоточек, сразу же закрывая крышку, и отставляя бутылку с другой стороны от себя. — Мне тоже хочется. — Юнги сказал это шёпотом: вкрадчивым, сладким, который просто невозможно ласкал слух зардевшегося омеги, который нервно поиграл пальчиками на аккуратных ножках, прикусывая сочную нижнюю губу, так и маня к себе. — Ты уверен, что хочешь? Юнги не надо спрашивать дважды. Он поворачивается всем корпусом к Чимину, приближаясь лицом, чувствуя загнанное дыхание омеги, смотря в испуганные, но полные надежды глазки: — Это твой первый поцелуй? Чимин облизнул губы, кивая коротко и смущаясь, пальчиками обхватывая за шею Юнги, приближая его к своим губам вплотную: ещё немного разговоров, и его храбрость улетучится, а потому надо бы поспешить. Он носиком тычется к щеку альфы неуклюже, беззвучным шёпотом прося: — Поцелуй… Юнги поцеловал. Поцеловал нежно, осторожно, меняя позу и оказываясь внезапно над Чимином, который сдался ему, падая на лопатки на чистый пол танцевальной студии, утягивая его за ворот вслед, пока Юнги случайно не грохнулся ему грудью на омежью грудь, сразу же восстанавливая баланс, хихикая в поцелуй: — Прости… больно? Чимин улыбнулся, смотря в глаза истинному, краснея очаровательно до самых пяточек, мотая головой довольно: ему вкусно. Амирис гуляет безнаказанно, совершенно легально и обоснованно по его губам, плавно затягивая его в водоворот нежности, неизведанной ранее омегой, и он плавится, невольно заурчав, вызывая добрую усмешку у своего альфы: — Тебе хорошо? — Мгм… Юнги большего и не надо. Чимину хорошо. Омега обнимает его, позволяя себе немного обнаглеть, плавно неуклюжими поцелуями переходя на его шею, постанывая от поглаживаний по его боку со стороны альфы, вызывая у того возбуждение. Юнги знает, что пора бы и остановиться, пока всё не зашло слишком далеко, но как же хочется, чтобы зашло! — Юнги…- Чимин шепчет охрипшим от желания голосом, ладошками упираясь в грудь альфы, что укрыл его собой: лимит прикосновений, похоже, исчерпан. Пак Чимин, которому всего минуту назад было до одури хорошо, вновь шмыгает носиком, отталкивая альфу от себя осторожно, — не надо. — Почему? — Юнги перекатывается набок, ложась на спину и смотря в потолок: если бы его Хоби сказал какому-то альфе «нет», а тот бы продолжил, Мин бы его лично через мясорубку на фарш пустил. И омега перед ним абсолютно ничем не отличается от Хосока, поэтому искушённый Юнги держит себя в руках, не позволяя себе срываться с цепи. В большей степени этому помогает и отсутствие запаха у Чимина, которое в данный момент и радует, и раздражает. — Юнги, я твой преподаватель. — Железное, глухое, вызывающее недовольный рык. Чимину больше нечем крыть. — Это поэтому ты так трогательно зарывался носиком в полотенце, пропахшее мной? — Мин ухмыляется, поворачиваясь набок, лицом к Чимину, чьи глазки застыли, мгновенно остекленев: его видели. — Я… — Тебе нужен альфа, Чимин. И то ли у тебя был горький опыт, то ли ты боишься горького опыта, чего я так и не понял из твоих смешанных сигналов, но факт остаётся фактом: тебе нужен альфа. Чимин сглотнул, отзеркалив позу Юнги, короткими пальцами отбрасывая чёрную, как смоль, прядь чёлки, спавшей на лицо альфы, грустно улыбаясь: ему нужен только этот. Больше никакой. — Ты когда-нибудь задумывался о семье? — Юнги спрашивает, опережая Чимина, отчего тот прикусывает губу, прикрывая глаза: надо соврать. — Нет. А ты? — Я взрослый мужчина, Чимин. Я знаю, что старше тебя на десятилетие, но да. Я всё чаще думаю о том, чтобы завести отношения и семью. — Юнги улыбается, ловя пальцы Чимина и целуя костяшки, пока Чимин делает всё, что в его силах, чтобы не разрыдаться. — И детей хочешь? — Кто же их не хочет? Чимин почувствовал, как в сердце забили последний гвоздь. Всё, этот гроб готов, можно зарывать, тащите следующий. Пак улыбнулся слабо, смотря в честные глаза альфы, не зная, как ему признаться. — Я не хочу. — Наглое враньё. Пак Чимин больше всего на свете мечтает понести щенков от истинного, инстинктивно улыбаясь ему при одной только мысли об этом, давая себе оглушающую пощёчину в ту же секунду за то, что позволяет себе так мечтать. Это невозможно. — Как так? А…а омежьи инстинкты? — Мин замешкался, не понимая: вот это, конечно, поворот так поворот. Такого он ещё не слышал. — Я карьерист, Юнги. Мне не до семьи. — Чимин обрезает сухо, вставая с пола, когда его рывком тянет на себя альфа, прижимая к груди. Носик Чимина утыкается совершенно случайно ему в шею, когда тот медленно проговаривает ему прямо в ухо: — Если ты дашь мне шанс, я покажу тебе другую сторону счастья, помимо вечной работы, которая никуда не убежит, Чимин. Я прожил на десять лет больше тебя, и точно могу сказать, что безжалостно в этой жизни лишь только время, утекающее из рук, пока мы считаем, что создав расписание дел и тренировок на день, владеем им. Дай мне шанс, Чимин. — Юнги… — Чимину нечего сказать. Что ему говорить??? — Ты первый омега, вызывающий во мне что-то необъяснимое, будто мы с тобой повязаны. Прошу тебя, позволь мне ухаживать за тобой. Дай мне шанс, и если ничего не почувствуешь, я отступлю, и ни разу не пожалуюсь. Только дай мне шанс. Мин Юнги не привык просить у кого-то о чём-либо. Совершенно не привык. Однако, нежный, расчувствовавшийся омега, хлюпнувший носиком трогательно ему в шею, вдыхая амирис, вызывает в нём желания, доселе неизвестные ему. — Хо…хорошо… — Чимин соглашается на свой риск. Юнги не отстанет от него, пока он не даст ему шанс, а потому себе дороже просто перетерпеть месяц, а потом сказать, что так ничего и не почувствовал. Эгоистично? Да. Определённо точно да. Но Чимин считает даже этот вариант более гуманным способом, чем сказать о бесплодии и истинности в одном флаконе. — Полежим так? Чимин кивает мелко, разрешая Юнги обвить свою талию плющом, укладывая его на свою грудь, поглаживая по волосам: дорвался. Наконец ему дали шанс. — Ты красиво поёшь. — Ты… слышал? — Случайно. Я пишу музыку в свободное время. Это хобби, но всё же… — Я хочу послушать. — Тогда… Тогда может, придёшь ко мне в гости? Можешь взять Чонгука, если тебе неловко одному. — Юнги улыбается, чувствуя, как у младшего колотится сердечко: явно запереживал. — Познакомлю тебя со своим братишкой. Он классный, как солнышко. Чимин мурлыкнул, услышав, как альфа отзывается об омеге: редкость для альфы в поколении Юнги так открыто говорить о тёплых чувствах, когда это касается семьи. И именно эта редкость должна была попасться ему, чёрт бы её…***
— Ложечку за Юнги, а потом ещё за одну меня, цветочек. — Намджун, я уже лопнул. — Хосок смотрит щенячьим взглядом, съев всего десять ложек жидкого супчика, избегая нарезанную мелким кубиком морковку, что не ускользнуло от взгляда гибрида, который прошелся языком по зубам, решая, простить ли ему выходку. Однозначно — НЕТ. — А как ты заговоришь, когда будешь носить от меня щенят? На втором месяце устанешь и скажешь что лопнул? — Ты теперь всегда будешь мне о них говорить? — Прости, цветочек, я просто очень волнуюсь, — Джун щёлкнул парня по носику, придвигая очередную ложку, в которой аж пять кубиков морковки, игнорируя недовольный взгляд Хосока, — Не прокатит, даже не старайся. Мы тебя быстренько откормим. Кушай- кушай. Хоби прожёвывает, сдаваясь под натиском феромонов и властного взгляда, стараясь не растечься лужицей в койке: Намджун попросил у Юнги хотя бы три дня его нахождения в больнице под его крылом, а уж потом он будет сам лично приходить домой и кормить омегу. Юнги и не против: хоть целый месяц! Лишь бы брат набрал хоть немного в весе. — А Юнги на танцы ходит, знал? — Ага, — Джун прыскает, набирая морковку с картошкой в ложку, отправляя добычу в рот омеге, — это я его туда отправил. — Он говорит, учитель- так себе. — Цветочек, — Намджун ухмыляется, отчего вся его грудь идёт ходуном: ну что за качок невероятный! — Ты не видел его взгляда в клубе. Я думал он там же на месте на него набросится, пометит и… — Хосок кашлянул скромно, поперхнувшись едой: он конечно готов обсуждать личную жизнь брата, но всему есть предел, верно? — Прости. В общем, брехня это. Чимин ему явно нравится. — А он хороший? Чимин этот. — О, он замечательный человек. — Чем пахнет? — Блокаторами. — Намджун поджимает губы, отправляя коронное блюдо — куриное сердечко, в рот Хосоку перед тем, как отставить пустую тарелку на тумбочку и салфеткой заботливо утереть ему удивлённый рот. — В смысле? — Чимин принимает блокаторы ровно столько, сколько я его знаю. Не знаю, что он там скрывает, но он никогда не хочет говорить со мной об этом. — Разве это не влияет на… — Влияет. Но он не слушается. — А Юнги хочет детишек… — Хосок посмотрел жалобно на истинного, выпячивая губу, словно младенец: его брат заслуживает яркой и нежной любви, большой семьи, полной детишек, и … омеги на блокаторах. — Я ничего не могу с этим сделать, Хосока, — Намджун улыбается при виде смены эмоций на лице омеги, когда он называет его по имени. Хоби явно нравится, и Намджун готов поспорить, что его омега машет весело хвостиком и поджимает в восторге ушки, когда он произносит имя истинного. — Они разберутся сами. А нам с тобой надо ещё сегодня четыре покушения на супчик и три рыбные фрикадельки совершить, так что готовься лопаться, шарик, — Джун любовно поглаживает омегу по впалому животику, стараясь игнорировать выступающие рёбра: он даже представлять себе не хочет близость с ним, пока хоть немного не поможет ему набрать в весе. Намджун знает себя: он властный в постели, любит жёстко сжимать в руках бока партнёра, а Хоби просто не выдержит такого напряжения, сломается напополам. Им ещё идти и идти к цели: однажды он уж точно будет вынашивать от него детишек, это Намджун видит и с открытыми, и с закрытыми глазами.***
— Ага, поел. — И чай уже выпил? — И чай уже выпил. — Может, мороженого? — Нет уж, у меня режим. — Ты хоть на что-нибудь можешь ответить положительным отказом? — Зачем? — Чимин, я пытаюсь вытащить тебя на свидание, но ты не даёшь мне шансов. — Юнги ворчит, сидя в кабинете на рабочем кресле, говоря по громкой связи с Чимином, пока Сокджин ухмыляется, просматривая варианты дизайна для нового байка: таким он друга ещё не видел. — Ну так и позвал бы сразу, чего ходить вокруг да около? — А ты пойдёшь? — Юнги бросил ручку на стол, выпрямляясь в кресле, прикусывая губу в ожидании ответа. — Угу. — Чимин улыбается, доедая йогурт и смотря на беззвучном режиме фильм с субтитрами, с которого он просто повторил свою последнюю фразу: как никогда вовремя. — Тогда я буду через полчаса у студии. — Окей. — Чимин отключает трубку, собираясь: он перекрасил волосы для сегодняшнего выхода на сцену ночью, и весь в ожидании: он готовил свой танец для батла слишком долго, чтобы выглядеть как блондинистый ангелочек на сцене. Юнги может не понравиться новый цвет, и Чимин понимает это, смотря на себя в зеркало. Ну а с другой-то стороны, они и не пара даже, чтобы Юнги что-то не нравилось, а он учитывал. Юнги действительно приехал через полчаса. На самом деле- через двадцать пять минут, а остальные пять сосредоточенно отбивал пальцами рук чечётку на своём чёрном байке, сняв шлем. Чимин подошёл к студии своей грациозной кошачьей походкой, и, если бы не она, вряд ли Мин узнал бы омегу. Юнги сглотнул, слезая с байка подходя быстрым шагом к омеге, похлопывая его по плечу. Пак обернулся со смущённой улыбкой, смотря на альфу, чей взгляд так и кричал «О БОЖЕ Я ВЛЮБЛЁН»: — У тебя… байк. — У тебя… волосы. — Спасибо, я заметил. — Чимин усмехается, понимая, что альфе цвет явно нравится, — Куда едем? — На берег. Хочу показать тебе красивое место. Чимин кивнул, принимая помощь в застёгивании шлема от Юнги, присаживаясь сзади него на огромный байк, понимая, что ноги немного коротки, чтобы достать, куда надо, когда Мин, заведя любимого Монстра, позволил себе наглость, легонько похлопав его по коленке: — Обними меня, иначе упадёшь. — Ты специально выбрал байк, чтобы я к тебе прил… — Чимин не успел досказать, как рёв Монстра Юнги заглушил его под довольную ухмылку хозяина: о да. Он совершенно специально. Они ехали практически полчаса: полчаса желанных обоими объятий, вызывавших умиротворённую улыбку у обоих. Ну а что? Всё равно не видно в шлеме-то! Байк остановился около моста, И Юнги помог Чимину слезть, совершенно случайно залипнув на том, как соблазнительно его подтянутые бёдра в белых джинсах седлали его чёрного Монстра. Скользнув взглядом выше, Юнги мог поклясться, как почувствовал, насколько сильно расширились его зрачки: он видел много задниц на гонках, но то, как сексуально по привычке танцора выгнулся Чимин, проезжаясь промежностью по сиденью с широко расставленными бёдрами, превращавшими его ягодицы, обтянутые абсолютно точно порочно в белый ангельский цвет, превращало их в невероятное сердечко, заставляя альфу толкнуть невольно язык за щеку, представляя себя под омегой. Тряхнув головой, он привлёк к себе внимание парня, что достал из рюкзака воду, отпивая немного, предлагая и альфе: — Будешь? — Буду. — Чимин протянул ему бутылку, услышав после короткое «тск тск тск», глядя непонятливо, — Хочу по-другому. Альфа притянул его к себе, сдерживая дикое желание аж ногтями вонзиться в упругий зад, сцеловывая оставшиеся капли воды с сочных, полных губ, чмокая их по очереди звучно, заставляя омегу краснеть, как составная часть радуги. — Юнги… — Ты слишком красив, я не удержался. — Не делай так, меня это смущает. — Хорошо, в следующий раз предупрежу. — Юнги улыбнулся, подмигнув омеге, всё же забирая бутылку из его рук и отпивая воды. Чимин кивнул, смущённо отстраняясь: с истинным поцелуи самые сладкие, он уверен, хоть никогда с другими и не пробовал даже. Он смотрел, как Юнги достаёт из рюкзака еду и плед, растягивая последний на траве под мостом у реки, создавая им уютное место, приглашая омегу присесть рядом похлопыванием по свободному месту. Чимин присел, и Юнги лёг на спину, вытягиваясь, выдыхая: — Красота, м? Люблю это место. — Я бы не подумал, что ты- романтик. — О, бинго. Чимин думал, что ему будет легче отказать Юнги, только тот всё никак не унимается, показывая себя с исключительно положительных сторон. Настолько положительных, что Чимин уже откровенно сомневается в правильности своего плана, глядя в его прищуренные от солнца глаза. — Люблю, когда всё нежно. — Юнги? — М? — Тебя не смущает, что мне всего двадцать два года? — А что, тебя смущает, что мне уже тридцать два? — Юнги поднялся на локтях, смотря на юношу: вот об этом он не думал, вроде не выглядит старым, если не учитывать, что кряхтит, как дед. — Нет. — Чимин замотал головой, сразу же откидывая эту мысль: зрелый альфа хоть и пугающее существо, но хотя бы ищущее в жизни стабильности. Будь его истинный одногодкой, Чимин бы ему точно от ворот поворот дал: не любит он ровесников. Ему всегда казалось, что они не созданы для отношений. Ему нравятся те, кто постарше… Ну, как нравЯтся, скорее, нравится. Всего один. Тот, кто забрасывает виноградинку себе в рот и протягивает ему вторую, отрывая от грозди. — Ты ещё узнаешь меня, Чимин. И возможно, обрадуешься, что дал мне шанс. А Чимин уже рад. Он смотрит на альфу, и понимает, что тонет, даже не войдя в речку: тонет в водовороте его успокаивающих феромонах, тонет в его взгляде и послевкусии сладкого амириса, к которому его так и тянет. И вряд ли он захочет врать и говорить, что вероятность его решительного отказа альфе составляет все сто процентов.