***
— Ну вот и всё, цветочек. Ты теперь официально- Ким Хосок. — Намджун ложится в постель, подкрадываясь к своему омеге, который краснеет с каждым сокращающимся сантиметром. — Джу, это был такой прекрасный день, — Хосок улыбается, вспоминая веселье, когда Намджун снимает с него белую рубашку, целуя в резную ключицу и потираясь о его шею любовно: его омега бесподобен. — Ты был единственным, кого я видел в этот вечер, солнышко… — гибрид уже укладывает омегу спиной на постель, выцеловывая его лицо, — но впереди у нас целая незабываемая ночь… — Я приготовил для тебя подарок, Джуни, — Хосок подмигивает, помогая гибриду раздеться: к чёрту стеснение, они вместе уже год и видели друг друга во всех состояниях! — Думаю, тебе понравится. — Мне понравится, даже если ты поймаешь пылинку в воздухе и подаришь мне её в жестяной баночке, Хосока, — Намджун качает головой, любуясь своим безупречным омегой, который так и не набрал в весе: похоже, худоба в генетике прописана, несмотря на все съеденные бургеры и Спрайт. — Это кое- что получше, — Хосок подмигивает гибриду, вставая с постели и расстёгивая классические белые брюки, которые спадают вниз, как только он опускает их ниже бёдер, переступая через ненужную вещь в прозрачном нижнем белье, подходя к Намджуну, который обомлел… — Это… — Нравится? — Хосок гладит по виску своего гибрида, который вот-вот потеряет сознание от красоты, — я сегодня утром успел, пока ты готовился. — Хосока, это же… блять, да я… Иди сюда, солнышко, — Намджун ласково укладывает омегу на постель, разглядывая на его тазовой косточке татуировку маленького красного крабика, держащего клешнёй цветочек дикой фиалки, словно флаг, облизываясь, поглаживая недавно раздражённую кожу, — да это ёбаное искусство, Хосока… — Когда заживёт полностью, будет ещё краше, — Хосок хихикает, притягивая к себе гибрида, — я рад, что тебе нравится, Джу. — Ещё краше? Такое невозможно, цветочек. Хосок, я… Я хочу тебя. — Ты всегда меня хочешь, Намджуни, — омега забрасывает одну ногу ему на бедро, вжимаясь всем телом в возбуждение любимого, шепча, — так возьми меня сегодня. И Намджун взял. Взял своё, медленно, нежно лаская всё тело омеги, который постанывал от ощущений, запрокинув голову. Поглаживал его по ногам, выцеловывая бёдра и мягко беря его возбуждение в рот, растягивая пальцами, вызывая несдержанные, громкие стоны у своего любимого, который впился пальчиками трогательно ему в плечо. Намджун не хотел торопиться, не хотел делать никаких резких движений, ублажая истинного всеми доступными способами, подходящими для первого раза, пока Хосок не застонал громко, почувствовав, как умелые пальцы гибрида прошлись по его простате, вымаливая у него: — Сейчас, Джу, сейчас, я готов… Намджун лёг на спину, усаживая на себя омегу, позволяя ему руководить собой: высшая степень доверия гибридов- сложить полномочия и альфы и омеги, всецело отдаваясь своей паре. — Медленно, родной, вот так… медленно… ммм…. Какой узкий, Хосока… — Джу, он не влезет, не влезет! — Хосок паникует, когда гибрид улыбается понимающе, кивая ему, прося немного склониться, поглаживая его по пояснице и шепча без конца о том, как любит его, как гордится им, пока Хосок не плавится от похвалы, выпуская побольше смазки невольно, что помогает ему незаметно насадиться на всю длину: — Смотри- ка, цветочек, я весь внутри, — Намджун подмигнул омеге, сцеловывая его слёзы с уголков глаз, нежно оглаживая его лицо одной рукой, другой поглаживая поясницу, когда Хосок застонал, прикусив губу и выписав неуклюжий круг на нём, — ну что, дружок, будем дружить организмами? — Джу! — Хосок хихикнул сквозь распирающие ощущения, шлёпнув по плечу гибрида, целуя его в шею: неисправимый. Любимый. Весь его, навсегда. — Я люблю тебя, Джу… мм…. Ох, ещё раз, ещё! Намджун ухмыльнулся, медленно толкаясь в тесноту, оставляя влажные поцелуи на доверчиво выставленной напоказ шее, немного ускоряясь, чувствуя, как его истинному хорошо. Боль уступила место наслаждению, превращаясь в сладкие стоны, разносящиеся по комнате, когда Хосок посмотрел вперёд, видя себя в отражении зеркала: покрасневшего. С ниточкой слюны, беспорядочно стекающей с уголка губ, с букетом засосов на ключицах и груди, верхом на своём истинном. Омега запрокинул голову, застонав ещё громче, и Намджун, воспользовавшись моментом, приложил свою тяжёлую руку к его натянувшемуся плоскому животу, оглаживая его, толкаясь ещё быстрей: — Я же говорил… тебе понравится, Хосока… — Даа-а-аа… — Хосоку много не надо, чтобы кончить: девственнику вообще в принципе много не надо, чтобы кончить, а потому омега укладывает руки на плотную, накачанную грудь альфы, выгибаясь на нём и выписывая восьмёрку, кончая на его живот и сокращая мышцы, вызывая довольный рык у своего гибрида, который прижимает его обратно к себе, вылизывая шею и впиваясь зубами в неё, навсегда оставляя на омеге свой аромат, официально делая его своим на всю жизнь, под писк Хосока вылизывая свой укус: — Хосока… Я сейчас… — В меня, Джу… Ты обещал… ты обещал, что мы будем работать над садом… Джун усмехнулся вымученно, толкаясь последний раз внутри своего омеги, кончая со стоном глубоко в него, сразу же прижимая его тело к себе, оглаживая поясницу и целуя в плечо неустанно, когда тот захныкал от ощущений жалобно, чувствуя, как внутри разрастается узел: — Потерпи, цветочек, тебе нельзя двигаться, потерпи немного, ладно? — Мгммм… — Хосок уже вряд ли слышит своего гибрида, утыкаясь шмыгнувшим носиком ему в шею и оплетая его руками, позволяя ему оглаживать себя так, как ему хочется, как ему будет лучше, приятней… — Я так люблю тебя, моё солнышко, мой единственный, мой самый лучший… — Намджун расцеловывает его лицо, помогая расслабиться, чувствуя, что Хосок уже всё: батарейка села. Хосок лежит на нём обессиленно, хныча и вылизывая так приятно его шею, что Намджун рыкнул, выпустив ещё одну струю семени внутрь своего омеги, тут же извиняясь: — Прости, малыш, ты просто… ты просто невероятен… — Намджун, если ты ещё раз кончишь, я лопну… — Отдыхай, солнышко, отдыхай, я буду просто гладить тебя, — гибрид улыбается, понимая: его счастье в его руках. Как никогда близко, как всегда- безупречно, и он будет оберегать его и детей всю жизнь. Он уверен, что Хосок забеременеет в эту ночь. И, как окажется месяцем позже, Ким Намджун, как всегда, окажется прав и в этом.***
Чонгук выдохнул с удовлетворением, улыбаясь во все свои тридцать два кроличьих зуба, расписываясь с Сокджином вслед за Юнги и Чимином. Урча от удовольствия, он облизнулся, глядя на своего альфу, который поцеловал его в макушку: — Ну что, чертёнок, всё ещё не интересуешься раритетом? — Окольцевал, — Чонгук хмыкнул, поднимая сцепленные в замок руки, улыбаясь ехидно, — огородил исторический монумент, можно сказать. — Ты такой гадёныш, Чонгукки, — Юнги прыскает, смотря на довольного омегу, что поигрывает бровками, — не мучай моего друга! — У меня есть полное право на это, вообще-то, — Чонгук фырчит, подмигивая своему альфе, — Джинни мне Тэхёна подарил, между прочим. — Кого? — Чимин улыбается, прильнув к своему альфе: Намджун и Хосок стояли чуть поодаль, фотографируя без конца обе пары, вышедшие из ЗАГСа. — Вот тут, — Чонгук погладил свой живот, заурчав от удовольствия, причмокнув и посмотрев угрюмо на теперь уже мужа, — Хотим слопать сэндвич с тунцом и вишней, Джин. — Так я и знал, — Джин поджал губы комично, закатывая глаза и доходя до машины под удивлённые взгляды друзей, когда Чонгук облизнулся довольно: теперь это не просто один растущий организм с отменным аппетитом, а целых два. Сокджин вернулся с пластиковым контейнером, из которого омега с сияющими глазками тут же выудил сэндвич, забросив в рот вишенку предварительно, с набитыми хлебными щечками фырча что-то типо «я тебя абажф…» — Ешь, маленький, ешь, потом скажешь, — Альфа покачал головой, встав позади своего истинного, уплетающего сэндвич, смотря на друзей, — Чонгукки беременный, ребята. — О-о… — единогласное. От омег- счастливое и умиленное: Чимин и Хосок тут же набросились на младшего, расцеловывая его, не давая даже доесть, отчего тот засмеялся, уворачиваясь от объятий, бросая в рот ещё одну вишенку и хихикая победно. От альфы и гибрида это было скорее скорбяще-счастливое, сочувствующее «О-о «: беременный Чонгук попьёт крови у Сокджина, как винца. А учитывая то, что Сокджин сам- розовое вино, Чонгук не пройдёт мимо однозначно. — Да ладно вам, он же у меня золото, — Сокджин мечтательно смотрит на своего омегу, когда Юнги натянуто улыбается: золото, как же. Истинных не выбирают. — Юн, даже не смей корчить эту кислую мину, я счастлив. — Главное- чтобы вы все были счастливы, Джин, — Юнги подмигнул своему омеге, который от восторга за младшего прикусил губу, сверкая глазками, полными надежды, — надеюсь, однажды и Чимини почувствует эту радость на себе. — У вас обязательно получится, Юнги, — гибрид подошёл к альфам, любуясь Хосоком, который счастливо ест вишенку, щедро предложенную Чонгуком, — Вы отлично переносите переливания. Теперь, когда в твоей крови смешался розовый феромон, мы можем начать переливание твоей крови, чтобы организм Чимина не отверг амирис и анис. — Когда начнём? — Думаю, можно и через два месяца вместо трёх, если Чимини готов. Юнги посмотрел на своего омегу, у которого сердце так и колотится от счастья и эйфории за друга, немного отдавая горчинкой: он хочет, хочет испытать это счастье! — Думаю, он готов в любой момент, Джун. Хоби выглядит счастливым, как никогда. -О, мой цветочек будет сиять ещё ярче с каждым днём, Юн. Уж я обещаю, — Намджун глянул на своего омегу, который перешёптывается с другими, ухмыляясь довольно: Хосоку никто не говорил, что у гибридов и слух в квадрате? Ухмыляясь довольно тому, как рассказывает о нём омега, с каким восторгом делится своим первым опытом, краснея и заставляя Чонгука смеяться, а Чимина нежно улыбаться, поглаживая его по руке, Намджун зажмуривается, стараясь не фокусироваться дальше на их разговоре: он старается никогда не использовать свои способности, но в такие моменты, как этот, его просто подмывает услышать похвалу в свой адрес. И, получив её сполна, он переключается обратно на разговор с альфами, — По домам или праздновать? — Кролик сейчас скажет, что его тошнит, и мы поедем домой блевать и плакать о том, какая я скотина, что заделал его беременным, — Джин хмыкнул, прокручивая большим пальцем обручальное кольцо на безымянном. — Откуда ты знаешь? — А ты смотри. Три, — Джин усмехается, смотря на омегу, который хрустнул шеей, недовольно хмурясь, — два, — Чонгук дёрнул носиком из стороны в сторону, подрагивая пухленькой нижней губкой, — од… — Джинни, меня тошнит!!! — Чонгук хнычет, не стесняясь, и Сокджин вздыхает, отходя от друзей со словами «я же говорил», подбегая к омеге и обнимая его, приглаживая его волосы, прижимая голову любимого к шее, с которой он жадно вдыхает вино, хныча о том, что последняя вишенка была явно лишней, постепенно начиная драматизировать и бить кулачком своего альфу куда-то в плечо, скандируя о том, что лишним было его соблазнение пением и огромный узел, который «чуть не убил бедного, хрупкого омежку». С какой стороны Чонгук- хрупкий омежка, между прочим, для всех загадка до сих пор. Джин усадил в машину омегу, прощаясь с друзьями и увозя Чонгука домой, по дороге к которому истинный уже подрагивал пухленькой соблазнительной губкой от обиды на себя же за то, что «мог такое ляпнуть о появлении своего Тэхёни», обнимая живот, в котором теперь не только рамен и сэндвич с тунцом и вишней, но и малыш, предоставляя своему альфе успокаивать его терпеливо, занося в дом на руках и обнимая, поглаживая по голове и усыпляя поцелуями. В конце концов, всё, что нужно Чонгуку- стопроцентное, круглосуточное внимание альфы к себе, и он никогда не признается в том, что пятнадцать (а может, и добрых тридцать) процентов его внезапных истерик- хорошо спланированный план захвата Сокджина, который просто на пять минут отвлёкся на кого-то, кроме него.***
Два месяца пролетели, как один долгий день сурка для Хосока, который блюёт безбожно на каждом шагу, становясь в два раза тактильней и эмоциональней, уговаривая Намджуна, чтобы Сокджин и Чонгук переехали к ним в дом хоть на какое-то время: беременные омеги синхронизировались, упрашивая свою пару, на что те сразу же согласились. Ни альфа, ни гибрид, к сожалению, не могут позволить себе бросить работу, приходя домой поздно, а омегам нужно внимание, нужно тепло и хоть какие-то эмоции от человека рядом. От идеи жить в одном доме с Юнги вновь Хосок отнекивается: омеге отчего-то «стыдно светить своими беременными заскоками перед братиком», а потому Чонгук и Хоби внезапно становятся лучшими друзьями, обучая друг друга пению в свободное время от потока гневных сообщений Чонгука на работу Сокджину о том, что он «уже целых шесть часов не кусал тебя в шею, старый ты антиквариат! Не любишь меня- так и скажи, хватит работой прикрываться!». Сокджин на это лишь вздыхает устало, но счастливо качая головой и уходя с работы домой пораньше, молча и довольно подставляя изголодавшемуся омеге свою шею практически уверенный в том, что внутри него — какой-то маленький вампирёныш. В выходные дни Чонгук всё же танцует со своим истинным в гостиной с утра пораньше: говорят, это помогает тонусу, и расслабляет омег во время беременности, а потому Сокджин на спор выгибается так, что Чонгук волей- неволей подкидывается, раздвигая пошире ножки в танце, лишь бы доказать своему истинному, что ещё способен на многое, пусть даже и беременный. Намджун в такие моменты в шоке стоит за ними с тарелкой в руках, на которой гордо лежит одинокий бургер, которым он собирается накормить своего токсикозного омегу, благодаря небеса за то, что Хосоку достаточно тёплых объятий в огромной постели для счастья и спокойствия, а не всех этих танцевальных марафонов. Фыркая, он обходит их стороной, проходя в спальню, где Хоби уже устроил себе уютное гнёздышко, удобно устроившись, залезая в него и протягивая омеге тарелку с едой: — Что, теперь понимаешь, почему я такую огромную брал? — Джу, ты у меня самый-самый на свете, — Хосок мечтательно вздыхает, позволяя альфе поглаживать еле выпирающий животик, практически незаметный пока. Заметен он вообще лишь потому, что у омеги недобор в весе, с которым они пытаются бороться по мере возможности, — что, опять терроризирует его, как маленький спиногрыз? — Хосока, цветочек, — Джун усмехается, целуя его в висок, когда омега садится и откусывает большой кусок, распуская свой феромон по комнате: они наконец нашли способ не выдавать обратно на кассу еду: теперь они запираются в спальне, сидя в гнезде при любом приёме пищи, позволяя Намджуну влезть под кожу своим подавляющим феромоном альфы, как в далёкие времена в больнице, и Хосок довольно откусывает добротный кусок от бургера, закатывая от удовольствия свои тёмные глазки, — Сокджину повезло, что Чонгук его ещё на американские горки не умудрился позвать. — Ага, щ-щас, — Хосок прыскает с набитым ртом, представляя себе лицо Джина, копируя его, — всё- таки необычный союз… Ты звонил Юнги и Чимини? — Звонил, они ждут меня завтра на переливание. Хочешь со мной? — Хочу, — Хосок отложил домашний бургер на тарелку, отставляя её в сторону, потянувшись к гибриду, — Я без тебя никак. — Моё со-о-олнышко, — Ким тает каждый раз, когда слышит эту фразу, умиляясь от того, как трогательно омега тычется ему носиком в шею, но всё равно каждый раз- как в первый, пусть и слышит он эту фразу по сто раз на дню. — Тогда давай доедать и обниматься, м?***
— Порядок? — Порядок, Джун, — Юнги шипит, когда Намджун достаёт шприц из его вены, прижимая вату к месту укола, привычно меняя его на новый и разворачиваясь к Чимину, что таращится во все глаза на своего альфу, — Чимини, я чувствую твой страх, котёнок. Ты уверен, что хочешь этого? — Юнги, — Чимин сглатывает, заколкой защепив отросшие волосы в сторону, чтобы обнажить свою шею для гибрида, который устроился рядом, — Я хочу, просто… Обними меня, Юни… Юнги обнимает своего омегу, который цепляется пальчиками за его предплечье, царапая его, кивая Намджуну, который осторожно вставляет иглу в артерию, вызывая писк у омеги, который смотрит на беременного Хосока перед собой, ставя цель: он умрёт, но сделает так, чтобы у них с Юнги был ребёнок. — Начинаем, ребята. Дышите глубоко, оба. — Намджун сосредоточен, как никогда, пронизывая взглядом омегу на любое изменение в его лице реагируя, показывая глазами Юнги, чтобы тот распустил свой феромон ещё сильней, что альфа и делает. — Чимини, милый, моргни, если всё в порядке, не двигайся только. Чимин медленно моргает, чувствуя, как в него вливается кровь истинного, внезапно скалясь. — Не двигайся, это страх Юнги себя выдаёт, — Намджун усмехается, видя, как смешно оскалился омега, нахмурив бровки, — сейчас посидишь немножко, и вся кровь будет в тебе, а потом- сразу отдыхать. — Намджун, у него руки ледяные, это нормально? — Юнги стискивает зубы, пытаясь скрыть свой страх за пару, когда Намджун кивает: это от волнения. — Хосока, солнышко, принесёшь полотенечко? — Намджун улыбается истинному, поглаживая его по щёчке, который часто-часто кивает, подрываясь с места и буквально через минуту влетая в комнату с мокрым полотенцем, которое Намджун протягивает альфе, — просто согрей его руки. Это пройдёт. У него шок от аниса сейчас, это нормально. — Почему у меня такого шока не было? — Потому что тебе мы вкачивали кровь не в шею, Юн. Чимини, — Намджун смотрит на Чимина, который даже сглотнуть боится, — ты умничка, Чимин, мы все гордимся тобой. Дыши свободно, ещё немного осталось. Сможешь? Чимин моргает, стискивая руку Юнги в своей: в его сердце случился какой-то сбой, отчего омега вмиг побледнел, пугая истинного, который в замешательстве смотрит на врача: — Джун, что с ним?! Почему он бледнеет?! — Его тело принимает твою кровь, Юнги. — Намджун сел напротив, продолжая следить за храбрым омегой, обнимая испуганного Хосока, который хочет обнять друга, но не может, боясь помешать процедуре. — Это хорошая реакция. Они сидели так ещё пять минут, казавшиеся целым годом для Чимина, после чего Намджун наконец вытащил иглу из омеги, нахваливая его и позволяя своему мужу наброситься на него с объятиями, оттаскивая Юнги: — Ему нужна синхронизация с омегой, желательно- цветочным, как и он. Смотри, как краснеет твоя булочка, — Намджун улыбается, похлопывая Юнги по плечу, когда альфа смотрит на брата, обнимающего Чимина: омеге действительно становится лучше, он даже закрывает глаза, дыша глубоко и свободно постепенно, вдыхая сладкий запах гиацинта. — А почему не с истинным? — Потому что ему в кровь влили афродизиак и феромон, нормализующий репродуктивную систему одновременно, Юн, — Намджун пожимает плечами, выбрасывая использованные предметы в урну и привычно завязывая в узелок пакет, — и его внутренняя омега ищет поддержку от другого беременного омеги для спокойствия. — То есть… я его сейчас… пугаю??? — Юнги уставился на Чимина, которого поглаживает по волосам его брат, шепча что-то на ушко: Намджун предупреждал его ещё вчера, какая именно помощь от него потребуется, а потому Хосок готов. — Немного. Но это пройдёт через часик. Он ещё тебе на шею бросится, вылизывать её с извинениями… — Замолчи, извращенец, -Юнги усмехается, смотря благодарно на Намджуна, который поднимает руки вверх: — Всего лишь факт. Сам увидишь. А вообще, Чимин-и у тебя храбрый малый. Сейчас таких омег молодого поколения, готовых на такие эксперименты днём с огнём не сыщешь. Действительно любит тебя твой котёнок. — Мой малыш, — Юнги гордо вздёрнул нос, выходя вместе с Намджуном из комнаты, оставляя омег наедине, — как там наш поганец с Джином? — О-о-о… Сокджин накачал идеальный зад, ты не замечал? — Думал, он начал тренироваться, — Юнги пожал широкими плечами, заваривая себе кофе и улыбаясь: Чимин расслабился, чуть ли не урча у него на сердце сейчас. — Мы с Хоби по ночам над ним ржём. Этот засранец заставляет его приседать сто раз, чтобы впустить в постель. — Да ну нахер? Истинность действительно не выбирают…- Юнги хохотнул, протягивая кружку Намджуну, облизываясь: ещё немного, и его любимый котёночек выйдет из комнаты к нему, он чувствует. — Хосок наконец поправился, вы молодцы. — Ага, лопаем на пару бургеры в его гнёздышке. Он сегодня из него впервые вылез, между прочим, ради вас с Чимини, — Ким подмигнул альфе, отпивая кофе и забрасывая орешек в рот вслед, вызывая на его лице умиротворённую и благодарную широкую улыбку: — Хоби действительно солнышко у нас, м? — И не говори. Если бы не он, наш сорванец Чонгукки бы просто до гроба довёл Джина уже своими беременными заскоками. — Я тоже хочу орешки, — Хосок вышел из комнаты, обнимая Чимина, который голодно облизнулся, увидев выставленную напоказ шею истинного, набрасываясь на неё сразу же, как только подошёл впритык к альфе, — может, лучше… дома…. — Пойдём, цветочек, это надолго. — Намджун поцеловал в висок омегу, прощаясь с друзьями и выходя из дома, подходя к машине, на которой он приехал с работы, забирая с собой истинного из дома по дороге, открывая ему дверь на заднее сиденье под недоуменный взгляд, — не смотри на меня так, детка, я тоже проголодался, и хочу получить своё. — Юнги, Юнги…. Мой Юнги… — Чимин не может остановиться, вылизывая шею и ключицы альфы, стащив- таки с него майку, укладывая его на постели, фырча от удовольствия и хныча от… непонятно чего. — Всё хорошо, малыш, я тут, котёночек, — Юнги мягко поглаживает его по волосам, обнажая шею так, чтобы омеге было удобней. — Я так… я такой плохой, Юнги, я испугался тебя там, внизу… Прости, прости меня, Юнги… — Эй, — альфа усмехнулся, вспоминая слова Намджуна, помогая омеге снять с себя рубашку, — всё в порядке, мой родной, это просто нужная нам реакция, я не обижаюсь на тебя… ну что же ты… ну не плачь, Чимини… — Но я… как я мог?! -Чимин злится на себя, вжимаясь всем телом в истинного, мотая неверяще головой: как это он посмел его испугаться?! — Это начало нашего пути, малыш, наша новая глава, и я так горжусь тобой, Чимин-и, так горжусь, что меня просто распирает от счастья. Не бойся, если это произойдёт ещё раз, котёнок, я всегда буду рядом с тобой. — Юнги целует его нежно в губы, шепча ему это, словно мантру, получая короткие кивки с всхлипами, — У нас обязательно будет малыш, Чимини. Мы на верном пути.