Сначала потанцуем

— То есть, ты хочешь сказать, что разлюбил меня. -Чонгук, не притягивай за уши, крольчонок, я говорил совсем не это. — Ты имел это в виду. — Чонгукки, маленький, с какой стороны фраза «не ешь на ночь жирное, а то будет изжога», стала означать, что я тебя разлюбил? — Сокджин потирает виски, отставляя под раковину кастрюлю с половиной пачки растопленного масла, которого внезапно в три часа ночи захотелось омеге на седьмом месяце беременности. — Ты просто не знал, как сказать мне, что я растолстел. — Чонгук надувает щёки, скрестив руки и отворачиваясь: Сокджин прав по всем фронтам. Масло на ночь, да и с утра- обеспеченная изжога. Но его Тэхёну хочется! — С ума сошёл? — Джин усмехнулся устало, подходя к омеге и вставая сзади него, чуть приподнимая его округлившийся живот, отчего тот откидывает голову назад в наслаждении, выдыхая. — Продолжай, и я прощу тебя. — Зайчонок мой, — Джин целует свою метку на шее пары, поглаживая низ живота омеги, — да ты у меня самый прекрасный на свете, Чонгукки, ты- моё сокровище, кролик… — Но я растолстевшее сокровище, — Чонгук дрогнул нижней губой, чувствуя, как ребёнок внутри пнул своего капризного папу, отрицая сказанное. — Видишь, даже Тэхён с тобой не согласен, — альфа ухмыльнулся, кончиками пальцев поиграв на животе омеги, сразу же получив ответ в виде толчка, — ты у нас самый лучший, Чонгук-и. Любой омега набирает в весе во время беременности, это здорово, малыш. — Да? — Конечно. Конечно, это ведь прекрасно, когда у тебя так нежно округляются твои бёдра, когда ты так мило ходишь, словно пингвинчик, когда ты пыхтишь, вставая с постели, когда ты не можешь догнать меня, если злишься… — Джин… Прости меня… Я просто… Тэхёни всё время чего-то хочет, а я понять не могу, чего… Меня всё тянет какой-то ёбаный джаз слушать, который я на дух не переношу, я отчего-то стал смотреть непонятные передачи о жизни в деревне на ферме, будто меня тянет туда и скупать галстуки… Галстуки, Джинни! А тут он ещё масла захотел, хоть на стены лезь, Джинки, я уже не могу… — Мы справимся, кролик, справимся, мой сладкий малыш, — Сокджин заботливо поднимает на руки своего омегу, целуя его в лоб, унося обратно в кровать, подальше от проблем, захватив с собой ароматическую свечу и зажигая её у изголовья на ночь, целуя его в носик и поглаживая его непослушные кудри, плавно опускаясь ниже к животу поцелуями, устроившись удобно, оглаживая его и выцеловывая: удивительно, но на таком огромном для седьмого месяца животе нет ни одной растяжки, чем гордится Чонгук. Заурчав от удовольствия, омега принялся внимательно слушать мужа: — Тэхёни, мой маленький… мой непослушный… мы очень сильно тебя ждём, крошка. Я знаю, что ты будешь неуправляемым, да-да, молодой человек, — Джин улыбнулся, поцеловав то место, где толкнулся ножкой сын, — обязательно будешь капризулей, как твой папуля, только вот я тебя всё равно буду любить больше жизни, веришь, солнце? Я тебя уже люблю больше жизни, моя крошка. Ты будешь таким же замечательным, как папа, я уверен. Только ты не делай ему больно, ладно? Папе нехорошо по утрам, потому что кто-то активно толкается, сынок, дай и ему поспать немного, а? Я так сильно люблю тебя. Я так сильно люблю вас, мои малыши… Джин посмотрел на Чонгука, который уже сопит мирно, подёргивая своим аккуратным носиком очаровательно, раздвинув лягушкой поправившиеся бёдра, которые так любит Сокджин. Альфа задул свечу, уложив руку на живот своему омеге, целуя его в висок, помогая повернуться набок: на спине спать на таком месяце- не лучшая идея. Уложив его, он вслушался в темноту, услышав причмокивание пухлых губ своего любимого, довольно заёрзавшего инстинктивно попой ближе к своему истинному, обнимая его и целуя в плечо со спины: — Спите, мои любимые, спите сладко. Я всегда буду рядом с вами. — Джин, нет. — Да ладно тебе, Юн, это же Трэсс, мы победим! — Я не хочу, чтобы ты принимал в этом участие лично, Джин, — Юнги смотрит строго на Сокджина, который выбивает себе место в сегодняшней гонке: Пхайю заболел совершенно некстати, когда они попали в финал. Упускать кубок, который их команда получает уже девять лет кряду- глупо. Сажать за Монстра Юнги после той аварии- глупо, а вот Сокджину оседлать свой розовый Трэсс- видите ли не глупая идея. — Ты сам знаешь, каким бывает финал. — То есть, Пхайю мы послать можем, а меня -нет, я верно понял? — Сокджин спокойно отставляет чашку кофе, усаживаясь поудобней на диване в офисе. Юнги отбросил раздражённо ручку на стол, проводя языком по ровному ряду зубов: будто Сокджин сам не помнит, как его сбили пять лет назад, испугавшись его победы в очередной раз. Сокджин- слишком сильный соперник, сильней самого Юнги, и это — факт. — Джин, Пхайю никто не знает, он новичок, а потому в полной безопасности. Никто не станет строить козни против него, так как никто не знает, чьей команде он точно принадлежит. Но ты настаиваешь на Трэссе, которого каждый байкер боится, как огня. Ты сам себя выдашь, неужели не понимаешь? — Я не сяду ни на один другой, как и ты не изменишь своему Монстру, Юн, давай будем честны. — Подумай о Чонгуке. — Юн, не дави там, где не продавливается, — Сокджин уже настроен, и Юнги его не переубедить: они оба знают, — Чонгук просто в восторге от байков, ты сам отлично знаешь. — Да, но он не знает, что такое финал. Ты меня в прошлом году вспомни, блять, тебе что, этого примера недостаточно? — Юнги задрал нервно брюки, обнажая шрамы вдоль ног: Да, тогда он финишировал первым, но какой ценой? Перелетев вместе со своим байком через финишную черту? — Я буду осторожен, и тебе меня не переубедить. Я старше, и я решу это сам, Юнги. — Джин практически никогда не использует свою карту хёна, но когда на кону имидж их команды, он ни за что не уступит, будет идти до победного конца. Трэссу он доверяет, как своим глазам. — Сокджин, я клянусь тебе, если хоть одна царапина на тебе будет, я сожгу к хуям Трэсс. — Идёт. Я в нём уверен, Юн. Юнги пыхтит недовольно, когда его омега заходит в кабинет, пропуская вначале на общую проверку свою пушистую голову с осторожно смотрящими глазками: — Можно? — Иди сюда, котёнок, — Юнги выдыхает, пропуская через лёгкие запах своего истинного, который уловил его волнение, и пришёл успокаивать, усаживая его к себе на колени и целуя в висок, — ты чего не в студии сегодня? — У детей какой-то вирус, видимо, грипп гуляет, вот и отпросились, а я сразу к тебе, — Чимин обнял за шею любимого, не обращая внимания на Сокджина, сидящего в углу, расплывшись в улыбке: для них это уже норма, так как Чонгук вытворяет чего похлеще, чуть ли не седлая своего альфу за обеденным столом, умиляя всех своими огромными глазками: в первую очередь- истинного, который ему ни в чём не отказывает (кроме таких дурных идей, как пачка масла на ночь, естественно). — Хочешь остаться сегодня тут? У нас финал будет, — Джин встаёт с дивана, оправляясь: надо проверить Трэсс, а потом заехать домой к омеге, который его уже заждался: Чонгук решил отчего-то, что ему обязательно надо скрывать свою беременность от людей, позволяя только пятерым людям видеть себя «располневшим и никуда не годным». При этом этот располневший и никуда не годный омега успел за семь месяцев записать целый альбом песен при помощи Юнги, нарисовать кучу картин, которые продаёт онлайн, и научить Хосока брать высокие ноты. Вот бы всем быть такими «никуда не годными»…: — Хочу! — У Чимина загорелись глаза, когда он посмотрел на своего альфу: он знает, что тот не будет принимать участие, но Пхайю омега уже встречал не раз: действительно достойная замена. А его парень- Рэйн, просто зефира кусок, а не омега. — Увидишь сегодня ночью нашу победу, — Джин подмигнул ему, выходя из офиса, когда Чимин почувствовал страх своего альфы: — Юни, милый, ты чего? — Сокджин хочет принять участие вместо заболевшего Пхайю. — Юнги цедит это сквозь зубы, чувствуя беду. — Чонгук его просто уничтожит, если он это сделает, — Чимин смотрит на истинного с таким же страхом, понимая, насколько опасен финал: он сам, того не зная, чуть не потерял истинного в финале, будучи даже ещё не знакомым с ним. — Он сказал, Чонгук не будет против. — Это мы ещё посмотрим, — Чимин хмыкает, сразу же доставая свой телефон и набирая предупредительное сообщение младшему, в ответ получая мат перекрытый матом от гневного Чонгука, — смотри-ка, Чонгук, кажется, против, — омега фыркнул, откладывая телефон и обнимая покрепче свою пару: Юнги надо расслабиться, и он сейчас зацелует его всего, как следует, чтобы помочь хоть как-то снять напряжение. — Чимини, это не помогает, — Юнги выдыхает глубоко, крепче прижимая к себе истинного, с жадностью вдыхая его аромат, — я чувствую, что что-то не так. — Я тоже, — Чимин вздыхает, укладывая руки на грудь старшего, прикладывая свою голову на них, — мне страшно, Юнги… — Мне тоже. — Юнги признаётся в этом редко, но не видит смысла, когда в истинном его кровь, и он и без того всё чувствует. Нет причин играть в героя, когда сердце горит. — НЕТ, НЕТ, И ЕЩЁ РАЗ, БЛЯТЬ, БОЛЬШОЕ, КАК ТВОЙ ЧЛЕН, И ЁБАНОЕ, КАК Я, НЕТ!!! — Чонгук скулит, порыкивая, когда Сокджин рассказывает ему о новости, не давая возможности истинному вставить и слово, — ты идиот?! Ты обо мне думаешь вообще?! Я не пущу! Я боюсь за отца ребёнка! — Зайчонок мой, — Джин терпеливо дождался конца гневной тирады, обрушившейся на его голову с порога, подходя к своему любимому, чьи щёки горят алым сейчас, обнимая его со спины, целуя в шею, — Я буду осторожен, вот увидишь. Я всегда осторожен, ты же знаешь меня. — Я не верю участникам, Джин! — Чонгук ударяет его по обнимающим рукам, наказывая тем, что не даст прикоснуться к ребёнку, если с ним что-то случится, когда альфа распускает винный феромон, понемногу успокаивая его и подавляя своего омегу, что заскулил затравленно, — это не поможет, Джин… Я всё равно против… — Маленький мой, чертёнок мой, ну чего ты так паникуешь, м? Я уже сто раз принимал участие в гонках, подумаешь, ещё раз приму. Зато юбилейная победа будет за нашей командой… — Джин, ты прости меня, но мне нахуй не нужны юбилеи, когда я боюсь за твою жизнь. — Не преувеличивай, кроха, я выиграю, вот увидишь, ради вас с Тэхёни выиграю, — Джин опускается на колени, развернув к себе беременного омегу, целуя его в живот и получая знатный пинок от малыша в щеку, пока потирается о выпуклость: судя по всему- ножка. — Ради нас с Тэхёни ты мог бы оставить свою задницу дома, Сокджин. — Чонгук стискивает зубы от бессилия: не будь он беременным, он бы связал своего альфу быстро и без проблем, только не выйдет это так быстро с Тэхёном- то в животе. Хосок бы и помог, только Намджун его взял с собой на работу на анализы крови. — Ты только подожди меня, а я приеду, и мы отпразднуем победу, кролик. Я вас обоих так сильно люблю, моё сокровище, — Джин целует ещё раз в животик своего омегу, обнимая его поперёк перед тем, как встать и нежно поцеловать своего податливого от удушающего феромона истинного, которого вогнал в транс. — Я вернусь к утру, моя любовь. — Чонгук, ты что тут делаешь? — Смотрю на мужа. — Чонгук, тебе нельзя тут находиться, ты беременный! — Юнги шипит на омегу, который поддерживает свой живот, смотря на гонку, распуская свой земляничный феромон по территории, принадлежащей команде мужа, когда Чонгук смотрит на него обиженно, надув пухлые щёчки, покусывая свой пирсинг- колечко, цедя сквозь зубы: — Меня бы тут не было, если бы Сокджин не решил, что команде нужна победа, как никогда, Юнги. Я не виню тебя, я знаю его характер, но покажи мне закон, который гласит о том, что беременным омегам нельзя находиться на таких мероприятиях? — Чонгукки, — Чимин обнимает друга, улыбаясь натянуто, деля страх своего альфы, — он просто хотел сказать, что тебе ни к чему волнение на таком сроке, зайка… Чонгук посмотрел на старшего таким испепеляющим взглядом, что Чимин сжался в комочек, позволяя своей омеге поджать хвостик: — Я бы посмотрел, как ты усидел бы дома, когда Юнги бы тут принимал в таком ужасе участие. И Чимин замолчал, поддерживаемый Хосоком и Намджуном, которые приехали как раз вовремя: из восемнадцати кругов этого ада осталось всего два. Финал, в котором принимают участие двенадцать человек, действительно зрелищный и опасный: в поворот должны входить одновременно по четыре- пять байкеров, претендующих на победу. И Сокджин, безусловно, один из первых: его Трэсс блестит неоново-розовым цветом, распаляя ненависть у соперников. На последнем кругу Чонгук уже сам не свой: его разрывает от страха за пару, он смотрит на Юнги, который стоит, стиснув железную трубу ограждения в руках, высчитывая секунды до финала: Чонгук видит по глазам Юнги, что именно он высчитывает: не победу. Сохранность своего друга, за которым тщательно следит его зоркий лисий прищур. — Всё хорошо, Чонгукки, дыши глубже, солнце, — Хосок пытается поддержать омегу, который расширил до максимума свои оленьи глазки в тот момент, когда Сокджин приблизился к финишу, у которого… Всё произошло так быстро, что практически никто не успел понять: лишь Юнги кричал от ужаса, перепрыгивая через ограждение на пару с гибридом, наплевав на все правила: нахрен правила, они- хозяева гонки! Чонгук, почувствовал резкую боль в низу живота, ахнув рвано и дыша, как выброшенная на берег рыба, крича только имя своего истинного, чья боль отдалась во всём теле омеги: Сокджина решил подрезать соперник, врезаясь в него сзади, отчего Трэсс проехался боком по асфальту практически без шанса на всякую остановку, всё равно переходя через финишную черту первым, скрежетом оглушая всю территорию на ближайшие десять километров. Джин лежал под Трэссом без сознания, чуть ли не горя заживо в своём защитном костюме от накала, получив серьёзную травму головы и ног. — ДЖИН!!! ДЖИН, НЕТ!!! — Чонгук кричит, теряя равновесие, хватаясь за живот, оглушая всё пространство не своим голосом, когда чувствует, как какая- то жидкость течёт по его ногам, расширяя глаза от страха, смотря на шокированных Чимина, приложившего ладошку ко рту, чтобы не начать рыдать там же от увиденного кошмара, и Хосока, который еле держится за свой бедный живот, вдыхая глубоко от страха за близкого друга брата, — Чимин… Я …. Чимин, воды!!! Тэхён!!! — Чонгук?! — Чимин успевает ухватить за руку омегу, который окончательно теряет равновесие, помогая ему лечь: о Джине позаботятся старшие, скулящий и кричащий Чонгук — вот, на чём ему надо сейчас сконцентрироваться. — Чонгукки, дыши, дыши глубже, малыш! — Чимин стаскивает с себя худи, обдувая омегу воздухом, паникуя, пытаясь вызвать скорую: зарядка на телефоне садится ещё до того, как он успевает нажать на кнопку вызова, а телефон Хосока, как оказалось, лежит в кармане Намджуна, который в данный момент вытаскивает из-под загоревшегося ярким пламенем Трэсса своего друга вместе с Мином, постаревшим на десять лет вперёд в минуту. Приторный земляничный запах, способный привлечь любого альфу, растёкся по полу в прямом смысле этого слова, когда Чимин, готовящийся стать родителем, судорожно хватается за одну тяжёлую, железную дверь гаража, пытаясь его запереть. Хосок понимает, что требуется сделать, толкая вторую навстречу изо всех сил: вдвоём они закрывают на замок дверь гаража изнутри, когда Чимин смотрит по сторонам, собирая в кулак всю волю, находя чистый плед в углу на кресле, растягивая его на полу и помогая младшему перелечь с помощью Хосока, который бежит к раковине, набирая полный таз воды, под кипятком обеззараживая, насколько это возможно, ножницы, снимая свой пуловер и стягивая белую рубашку, натягивая пуловер быстро обратно, подходя к Чимину, который на своём примере показывает омеге, как правильно надо дышать, стягивая с него джинсы: — Давай же, Чонгукки, давай, малыш! — Чонгук кричит от боли: схватки начались слишком рано, на фоне стресса и боли, пронзившей всё тело, отдаваясь истинному омеге от альфы, которому уже делает массаж сердца Намджун, когда Юнги вызывает скорую, даже не подозревая, что в гараже рожает пара Сокджина. — БОЛЬНО, БОЛЬНО, ЧИМИН!!! — Чонгук плачет, впиваясь ногтями в руку Хосока, который тоже старается дышать, как его учит Намджун, маниакально обучая его любым условиям родов в свободное время, обнимая в гнезде, — Джин… Джин жив?! — ЧОНГУК, ДУМАЙ О ТЭХЁНЕ! — с Чимина уже седьмой пот льётся, когда он видит, как стенки расширяются при каждом глубоком выдохе омеги: даже схватки его длятся максимум двадцать минут, когда Чонгук орёт, как умирающий, царапая руки Хосока, который пытается его успокоить своим гиацинтом, поддерживая омегу, как может, а Чимин уже грязными в выделениях руками помогает принять роды младшего омеги, который скулит, извиваясь от боли и крича о том, что хочет рядом Сокджина, — Молодец, зайчик, молодец, ещё немножко, Гу, ещё чуть-чуть, ради Джина, давай же, ну! Чимин смотрит бешеными глазами, сглатывая то и дело слёзы, стекающие по щекам: он чувствует боль своего истинного, который смотрит на Намджуна и Сокджина, помогая гибриду всем, чем может, и не знает, как сказать омеге в такой момент, что, скорее всего, сердце Сокджина не сможет вновь застучать. Чонгуку, разрывающемуся от боли сейчас, не понять, какая именно принадлежит ему, а какая- истинному, и Чимин, сглотнув очередную порцию слёз, игнорируя боль в сердце, рычит, как никогда, перенимая повадки своего мужа, не желая показывать Хосоку, что сердце Сокджина пытается сейчас изо всех сил привести в норму его муж, сменяемый Мином каждые пять минут до приезда скорой помощи. Хосок перевязывает глаза Чонгуку, когда видит, что тот практически теряет сознание, увидев кровь на руках Чимина: — Не бойся, Гуки, не бойся ничего, крольчонок, мы здесь, мы поможем тебе, слышишь? — Больно!!! — Чонгук глотает воздух так, словно никогда раньше не знал, что это такое, скуля жалобно, царапаясь, помогая Чимину и стараясь слушать его наставления. — Вот так, зайчик, вот та-ак, а теперь тужься так, насколько сильно ты любишь Тэхёни, идёт? — Хосок смотрит испуганными глазами на Чимина, который мотает головой, пытаясь сосредоточиться, видя, насколько уже расширились стенки младшего, выпуская головку ребёнка, крича победно: — Я горжусь тобой, Гуки, горжусь! Давай, ещё чуть-чуть, я уже вижу его головку, зайчик, давай, помоги нам с Хоби! Чонгук кричит протяжно, делая всё, что в его силах, когда Чимин протягивает дрожащие руки вплотную, вовремя ухватывая малыша, показавшегося наконец на свет, скуля от страха за беззащитное существо, помогая Чонгуку, вспоминая все пересмотренные ролики, щедро предоставленные ему гением- Намджуном, который согласился помочь ему в подготовке к родам. Младенец выскользнул из Чонгука с последним криком последнего, который, весь покрытый потом, крепко сжимал руку Хосока, у которого глаза на лоб полезли от увиденного, когда Чимин, схватив ножницы, перерезал пуповину, показывая глазами Хосоку, что пора снимать повязку, оголяя живот омеги, который лежит обессиленно, зовя то ли мужа, то ли сына. — Смотри, Чонгукки, смотри, это наш Тэхёни, зайчик, — Чимин дрожащими руками укладывает новорожденного на грудь омеге, на котором Хосок успел разрезать вещи, оголяя её, смотря на беззащитное крохотное существо семи месяцев от роду: просто чудо, что младенец вообще выжил, закричав в ту же секунду, как его приложили к груди Чонгука, который широко распахнул глаза, смотря своими оленьими глазками на Тэхёна, который кричит слабенько, сжимая крохотный кулачок, оглашая мир о своём прибытии в него, — ты такой молодец, Чонгукки, ты такой умница, мы так гордимся тобой, — Чимин улыбается нежно, утирая рукой, всей в выделениях омеги, лицо от пота, смотря на наручные часы, — время 03:33, тридцатое декабря, малыш. Тэхёни у нас- ювелир, — Чимин усмехнулся, вставая на подкашивающихся ногах к раковине, показывая глазами Хосоку, чтобы он продолжал нахваливать омегу, что тот и делает: это ещё не конец. Им надо дождаться выхода последа, который должен произойти с минуты на минуту. — Всё хорошо, малыш, смотри, солнце, это наш малыш Тэтэ, — Хосок поглаживает пальчиком крохотную головку малыша, который сжал в кулачке рефлекторно палец Чонгука, обнимающего его и тяжело дышащего, — такой красивый, ты только глянь, а? Чонгук, заплывшими от слёз глазами смотрит на младенца с россыпью родинок на личике, что вообще является огромной редкостью в природе: рождаться с родинками. Его полные, кукольные губки причмокнули сладко, когда младенец устал кричать, и Чонгук, наконец понявший, что произошло, зарыдал в три ручья, зовя своего мужа под испуганные взгляды омег. — Чонгукки, с ним всё будет в порядке, зайчик, — Чимин подошёл обратно, шмыгая носиком, передавая свой тёплый свитер в руки Хосоку: ребёнка нужно потеплей закутать, седьмой месяц- не шутки, — нам надо сейчас ещё чуть-чуть поднатужиться, и мы закончим, давай, малыш, ради Сокджина, покажи ему, какой ты у нас сильный, — Чимин собирается с мыслями, кивая Чонгуку, который слабо закивал, прикусывая губу до крови, прикладывая свой лоб к его и шепча, — я обещаю тебе, малыш, Сокджин будет жить, как живёт Тэхёни. Намджун и Юнги сделают всё для этого, но нам с тобой надо ещё немножко постараться, чтобы выйти отсюда здоровыми, м? Чонгук закивал, помогая ему, следуя каждому указанию омеги, который о родах уже читал-перечитал, пока Хосок заворачивал осторожно, дрожащими пальцами уснувшего Тэхёна, Богом поцелованного во всё его прекрасное маленькое личико, принюхиваясь, улыбаясь: — А Тэхёни у нас- бета, ребят, — Чонгук улыбнулся сквозь боль и слёзы, выпуская наконец послед из себя, когда Чимин абсолютно спокойно дыша, успокоившись наконец, принялся вытирать его рваной рубашкой Хосока, который сюсюкает с малышом, укачивая его тихонько в руках, как самую настоящую драгоценность, поглядывая на его сжатую в кулачок ручку, отвлекая Чонгука от болезненных ощущений разговорами о том, насколько прекрасен его сынок, — бета с характером нашего крольчонка, ребята, мы с ним ещё поседеем, вот запомните мои слова. — Мой Тэхёни… — Чонгук улыбается, чувствуя, словно вдохнул новый воздух, когда Чимин, улыбаясь, выжимает последний кусок когда-то белой ткани в тазике, проходясь по бёдрам омеги: это искусственный аппарат, к которому в срочном порядке под рыком гибрида подключили его мужа. -Сокджин… — Джин будет жить, моё счастье, будет, — Чимин чувствует состояние своего истинного, чей альфа внутри просто рвёт и мечет: Сокджин впал в кому. Вставая на подкашивающихся ногах, Чимин открывает внутреннюю дверь гаража, трезвея наконец: в офисе Юнги, который находится буквально в одном шаге от них, есть рабочий телефон, о котором запаниковавшие от внезапных родов омеги совершенно забыли, — я сейчас вернусь, только вызову скорую, малыш. Скорая помощь приехала достаточно быстро, помогая омегам и нахваливая их за храбрость и безукоризненное принятие родов. Чимин специально выбрал скорую помощь, а не родильный дом: зачем родильный дом, если малыш уже родился? Ему показалось более целесообразным вызвать скорую помощь той больницы, в которой работает Намджун, прекрасно зная, что Чонгуку необходима койка рядом с мужем, чтобы они оба быстрей восстановились. — Чимин, какого….ты почему весь в крови?! — Юнги подходит к своему омеге, который глубоко выдохнул, дойдя до своего мужа, и выплеснул наконец в двойном размере весь страх, который держал в груди, скуляще рыдая, цепляясь своими короткими пальчиками за мужа, который в шоке смотрит на любимого, — Чимин, да ответь уже! — Чонгук… — Чимин глотает слёзы, улыбаясь, кивая альфе, делясь новостью, — Чонгукки родил, Юнги! — Чт… Как родил?! Седьмой месяц ведь, котёнок, как это родил?! — Юнги паникует, смотря на своего омегу: становится понятно, кто именно принимал роды, когда Чимин смотрит на него, заламывая бровки и улыбаясь сквозь слёзы, — ты… вы… Хосок??? — Да, Юни, мы с Хосоком помогли ему, — Чимин вжимается в альфу, который шокировано смотрит в пустоту коридора, крепче прижимая к себе своё счастье, не веря в то, что происходит: Намджун уже осторожно вытащил все осколки металла из Сокджина за то время, пока Чонгук, как оказалось, рожал, зашивая ему каждую глубокую рану кропотливо, пока Юнги помогал ему, хоть ему и запрещено находиться в операционной: гениальному гибриду мало кто может запретить что-либо в этой больнице, а гениальному гибриду в бешенстве- подавно, — Тэхёни такой красивый малыш, Юни… Юни, как Джин??? — Кома, малыш, — Юнги стискивает зубы, говоря это, мрачнея, — кома. Намджун говорит, это может затянуться, если их не определить в одну палату с Чонгук-и, чтобы истинный помогал заживлению. — Юнги предпочитает молчать о том, что видели его глаза, когда они добежали до Сокджина: его защитный костюм воспламенился, сжигая заживо альфу, на котором чудом удержался шлем безопасности. Намджун наплевал на опасность, голыми руками стаскивая с альфы его костюм, оголяя тело, прежде чем Сокджин окончательно потерял сознание. — Где Хосок? Как он? — Хосока такой храбрый, Юнги, — Чимин старается держаться, целуя в грудь своего альфу, — он нам так помог. Он сейчас у врачей, отказался выпускать Тэтэ из рук, сказал, вместе с ним пройдёт все проверки. Чонгуку помогают врачи, Намджун уже с ним. — Мои маленькие герои, — Юнги сглатывает тяжело, укачивая на месте своего истинного, который хлюпает носиком, вжимаясь тесней, пытаясь слиться с альфой в единое целое, — вы -мои храбрые герои, Чимини. Я вас так люблю… — Мы можем проведать Джина? — Вряд ли. Чонгук должен находиться с ним, либо Намджун, который принял блокаторы, чтобы только запах истинного окружал его. Чимини, похоже, Чонгука придётся разлучить с Тэхёном. — Это почему ещё? — Чимин отстранился от альфы, недоумевая: разлучить с папой после таких тяжёлых родов?! — Малыш может своим запахом помешать истинным, котёнок, — Юнги проговорил это, словно в прострации, думая о состоянии обоих, когда Чимин довольно улыбнулся: — Тэхёни как нельзя кстати родился бетой, не считаешь? — Юнги выдохнул с облегчением, покачивая головой, прижимая омегу обратно к груди и целуя его в макушку: — Чимини, всё обязательно будет хорошо. Обязательно будет, нам надо просто подождать. Наш храбрый гадёныш Сокджина из могилы вытащит, если понадобится. — О, этот может, — Чимин хихикнул, соглашаясь.

Только кома оказалась глубокой.