***
Погода, как обычно, оставляла желать лучшего. Помимо срывающегося дождя, с высоких гор спустился сильный ветер, а периодические раскаты грома и молний слабо освещали сереющее небо. Солнце начинало заходить, и на улице становилось еще темнее. При такой погоде не хочется даже глаза открывать, а лишь лежать под тёплым одеялом, оставив снаружи макушку или глаза. Многие простые жители, не имеющие в жизни дел более, так и поступали, плотно запирая ставни и утепляя прохудившиеся окна тканью и склеенной бумагой. Жителям дворца подобная вольность казалась невозможной. Многие слуги выглядели уставшими и ленивыми, и осуждать их даже смысла нет: всё равно понятно, что настроение их хозяев весьма схоже. Помогало только то, что замок отапливался достаточно хорошо, чтобы прогуливаться в ночной рубашке и не испытывать сковывающего холода. Слегка кудрявый блондин бежал по длинным узким коридорам, сбивая на своём пути прислугу, иногда спотыкаясь о края ворсовых ковров и чуть ли не падая. Многие факелы по всему его марафонному маршруту почти тухли, но проходившая мимо прислуга успевала вновь их зажечь. В руке парень сжимал листы бумаги, крепко, но в тоже время нежно, будто не желая им вредить. Курс он держал на кабинет, до которого было еще три поворота. Чтобы не терять времени, он во всю глотку кричал идущим впереди слугам, чтобы те сторонились. Работало безотказно. Его светлую голову замечали сразу же, прижимаясь к стенам и всерьез опасаясь за сохранность того, что было в руках. Каждый раз, когда он куда-то поворачивал, его прямо кидало к стене из-за скорости, которую он успел набрать. Парень не терял время, просто отталкиваясь руками от всех препятствий на своем пути. Стража у двери еще издали заметила (скорее, услышала) молодого господина, а потому сразу же открыла дверь, в неком напряжении ожидая его приближения. Блондин подлетает к двери, как тормоз использует ни в чем не виновного стражника, после чего с поубавившимся разгоном залетает в хорошо освещенный кабинет. Тот стражник-рыцарь чуть ли не упал, но его товарищ вовремя придержал тело в тяжелых доспехах и закрыл дверь. У господ сейчас будет серьезный разговор, и им его слушать не нужно. Влетевший же парень еще некоторое время стоит, уперев руки в колени и сгорбившись, восстанавливая дыхание. Хриплые то-ли полу-вздохи, то-ли полу-хрипы слышатся ещё некоторое время. Розовое от долгого и быстрого бега лицо поднимается, а голубые с примесью зелени глаза с готовностью и радостью всматриваются в сидящих за столом. Если рассматривать кабинет целиком, то помимо огромного стола со стульями, здесь был разве что камин, да две люстры, освещающие этот самый стол. На стенах висели какие-то картины, которые очевидно имели весьма лирические и важные сюжеты, несколько голов лесных животных, подаренных хозяину замка за "старую дружбу" и "удачные отношения". В общем, ничего интересного. Во главе стола сидел небольшой мужчина, очень тощий, с глубоко посаженными серыми глазами и дряблыми пухлыми щеками (которые были пухлыми только из-за формы его лица). На нем был старый официальный костюм, один единственный из всего его гардероба. Седая голова с небольшой плешью у макушке низко наклонена. На крючковатом носу сидели очки с круглой оправой, через которые он смотрел на документы в своих руках. По всему столу были разбросаны разные бумажки, большие и маленькие, важные и не очень. Стояла так же чернильница и Ден-Ден-Муши. По правую руку от него сидел молодой на вид парень, тоже худой, но не слишком, с тусклыми серыми (как у мужчины) глазами, в более новом и качественном брючном костюме коричнево-серого цвета. Как он сам понял, такое сейчас в моде. Этот идиот вечно следовал последнему её писку и считал себя при этом ахуеть каким важным, по факту больше напоминая напыщенного индюка. Пиджак висел на спинке стула, а его хозяин читал какую-то книгу. Спина идеальная, хоть угольник приставляй, ноги сжаты и стоят ровно на полу, голова не наклонена, двигаются только глаза: короче, не придраться. Такое шумное появление привлекло к себе внимание, две пары глаз одновременно поднялись на запыхавшегося парня. Мужчина вновь уставился в бумаги, а парень захлопнул книгу, хмуря брови. — Кажется, тебе не помешают несколько уроков этикета, раз ты начал забывать основы. Врываться в кабинет без стука, на бегу, да ещё не поздоровавшись — ты нас позоришь. — прозвучал осуждающий голос от "серых глаз". Книгу положили на стол. — Ой, отвали, больно нужны мне эти сраные манеры. Я пришел не к тебе, а к Отцу. — махнул блондин рукой, обходя стол с другой стороны и приближаясь к мужчине. — Во-первых, следи за языком в разговоре со старшими, в том числе и с братом. — парень закатывает глаза, подходит к нему. Мужчина откладывает бумаги и откидывается на спинку стула, сцепляя руки на животе. — Во-вторых, говори, зачем так сюда несся. — Мэйбл пригласила меня погостить к себе! — помахал он письмом перед лицом отца и брата, почти светясь от счастья. Но в руки, когда за ним потянулись морщинистые пальцы, давать не стал. — Так что я хочу попросить у тебя разрешение, один корабль и немного денег. Заметь, я даже пришел спрашивать, а не убежал как обычно. Думаю, это может дать мне пару бонусов. — Пригласила она, как обычно, только тебя? Ты ведь у нас её "любимчик". Её всегда тянуло к интеллектуальным деградантам. — с язвинкой выдал старший брат, сцепив руки на груди и в презрении сщурив серые глаза. — Эй, ему значит можно так говорить?! — в возмущении вскрикивает парень, тыкая пальцем в сторону брата. Отец молчит, а он продолжает. — Ну, если бы ты относился к ней не как к грязной суке или портовой потаскухе, она бы и тебя считала "любимчиком". На двух стульях усидеть собрался? — хитро улыбнулся, откровенно провоцируя и без того раздражительного парня. — Да как ты смеешь?! Следи за своим языком, малолетний идиот! — в гневе вскочил его брат, сжимая кулаки. Серые и голубо-зеленые глаза смотрели друг на друга со смесью ненависти, презрения и ярости. Оба были на взводе, и если бы не громкий хлопок по столу, словесная перепалка превратилась бы в физическую драку. — Скотт и Ричард Санти! — заорал их отец во всю силу своего старого горла. Оба мгновенно утихли, но все еще перекидывались гневными взглядами, распаленные колкими словами. — Вы, в конце концов, наследники! Разве подобает так вести себя?! Что за ребячество, Господи! Ладно Ричард, у него в голове ветра сильнее горных, но ты, Скотт! Уже четвертый десяток лет на этой земле ходишь, а всё такой же вспыльчивый! Пока Скотт краснел от слов отца, его младший брат показывал ему язык и всячески кривлялся, вполне соглашаясь со всем выше сказанным. В конце концов, он уже привык к вечному клейму отца "бесполезный глупец" и не собирался что-либо менять. Когда он был моложе, еще пытался опровергнуть мнение отца о его уме и навыках, но быстро понял, что в этом нет смысла. И он, и Мэйбелинг, для него всегда будут лишь разменными монетами, при помощи которых можно получить доступ к тому или иному острову, правителю острова, пирату, альянсу пиратов. Мысль об этом и сделала их такими близкими. Светлые воспоминания о старшей сестре, как обычно, затмевали весь ор и гнев отца, и лекция эта прошла мимо его ушей (впрочем, как и все остальные его выступления). Ричард встал по стойке "смирно", когда взгляд отца вновь был направлен на него. От настроения родителя зависит его возможность повидать сестрёнку. — На какой срок она тебя приглашает? — устало спросил он, вновь опираясь на спинку кресла и потирая горло после крика. — Точный срок не указан, но я планирую неделю. Мне хватит. Итого, меня не будет одиннадцать дней: два дня пути туда, семь дней там и два дня пути обратно. Совсем немного, верно? Я даже не успею понадобиться тут, потому что большую часть порученных мне дел давно сделал и откровенно страдаю от безделья. Эдвард Санти потирает переносицу, приподняв очки, и махает рукой, отпуская младшего сына. Ричард пищит что-то счастливым тоном, а после также быстро выбегает из кабинета отца, сметая на своем пути несколько документов. Скотт крутит пальцем у виска и собирает все упавшие бумаги, подавая их отцу. Если бы не он, Скотт бы в действительности накинулся на Ричарда, начиная драку. Вот так простить ему подобное неуважение он не мог. Этот малец еще и посмел сквернословить при многоуважаемом отце. Воспитание Ричарда было пущено на самотёк еще в его детстве, но высказать это отцу в лицо Скотт побоялся, молча возвращаясь к книге. — Кстати, забыл сказать: Скотт в действительности ведёт себя как скот! — Ах ты маленький...! — разгневанному старшему оставалось лишь кричать ему в след. Ричард был счастлив. Его отпустили! Совсем скоро он увидит свою сестрёнку! Она, небось, уже успела заскучать без него на этом глупом острове. Вообще, когда к нему только прилетела птица с почтой, он только отходил от дневного сна и вообще подумал о очередной надоедливой аристократке, которая захотела с ним визита. Успел даже обругать письмо, пока не увидел подпись и имя отправителя. Естественно, свои слова он сразу взял назад и в нетерпении вскрыл первое, самое толстое, письмо, пока служанка неловко переминалась с ноги на ногу, держа в руках его рубаху. Он отпустил её, даже не смотря в ту сторону, слишком уж был увлечен чтением. С листов на него лился её красивый, аристократичный почерк, который сейчас многие назовут "каллиграфическим". Она отреагировала на каждую новость, которой он поделился, успела даже осудить его немного, рассказала о собственной жизни, но не так много, как Ричарду бы хотелось. Бумага пахла ею, пахла заботой и уютом, вкусными булочками и леденцами из солёной карамели, нежностью и красотой. Пахла родной сестрой. Второе письмо было куда тоньше, но тоже вызвало интерес. Когда он вскрыл его и ознакомился с содержимым, то был готов взорваться от счастья прямо здесь и сейчас. Мэйбл действительно решила пригласить его в гости! Ещё и подарок приготовила! Повод наведаться к отцу появился прямо на глазах. Он хотел было уже выбежать из покоев и сразу направится в его кабинет, но мысль о том, что он, вообще то, стоит сейчас в нижнем белье, резко его остановила. Хоть слухи о его манерах и поведении оставляли желать лучшего, он всё-же не был настолько отбитым. Ричард позвал служанку, которая помогла ему одеться, и уже тогда бегом направился по коридорам, держа в руках второе письмо. О возможном отказе он не думал, так как отец его любил, пусть и считал глупым мальчишкой. И Ричард угадал, всё до мельчайших деталей: и поведение брата, и реакцию отца, и его решение. Влетая в свои покои, он тут же зовет к себе личного дворецкого, длинного пожилого мужчину в черном фраке. Седые волосы собраны в низкий хвост, а длинные усы аккуратно острижены. Дворецкий заходит в покои своего господина, застаёт его в весьма возбужденном состоянии. Ричард перебегает из одного угла комнаты в другой, что-то поправляет на столе и сжимает в руке какую-то бумагу. Вопрос задать он не успевает: его опережает звонкий голос Ричарда. — Вик! Отдай приказ о сборе моих вещей как можно скорее. И еще, спустись в город и купи самую лёгкую одежду, какая подходит для очень жарких мест. О, и еще, скажи накрыть мне ужин, есть хочется просто умираю. — Я Эрик, Господин. Надолго вы уезжаете? — Точно, ага. На неделю. О, и передай ленивым корабельщикам, пусть расправляют паруса и готовят своё суденышко к отплытию. Выдвигаться нужно срочно. Даже если все приготовления закончатся к ночи, корабль покинет порт сегодня. Можешь идти. Пожилой мужчина устало вздохнул, откланялся своему Господину и ушел, закрыв за собой дверь. В такое состояние молодого Господина приводили лишь новости о сестре. Если вспомнить про листок в руках, то Мэйбелинг-сама написала ему и пригласила на остров своего мужа погостить. А Ричарда курицей не корми, дай только провести с любимой старшей как можно больше времени. На лице заиграла грустная улыбка, скрытая за пышными усами — эти дети невероятны. Не имея отцовской любви и не зная материнской заботы, они росли бок о бок, старшая лелеяла младшего, младший заступался за старшую при отцовских упреках. Они сплелись, как виноград с мелкой сеткой. И связь эту нарушит лишь увядание винограда или ржавление забора. Если быть честным, после уезда Мэйбл-самы, молодой Господин выглядел неважно. Над ним постоянно будто висела туча, он редко на что отвлекался, сидел преимущественно в комнате, еду просил принести туда же и... как то выпал из жизни. Эрик, как его личный дворецкий, прекрасно понимал причину подобного настроение, а потому старался не отсвечивать, молча выполняя приказы своего Господина. Факт венчания и заключения брака уже не отменить, Мэйбелинг не вернуть на Паншку. Теперь его госпожа живёт под другой фамилией, в другом доме, ест другую еду и ведёт другой образ жизни. Её замужество, на самом деле, было лишь вопросом времени. Эдвард, её отец, никогда не упустил бы возможности расширить влияние их острова и заключить побольше выгодных сделок. А как показывает опыт, какие сделки становятся самыми крепкими? Он проходит мимо небольшой компании слуг, что стоят без дела и чешут языками. Один лишь взгляд смог разогнать их по делам, а Эрик направился дальше. Атмосфера в рядах прислуги тоже поменялась. Мэйбелинг-сама была, наверное, самой лучшей госпожой, какую только может повезти заиметь. К слугам она относилась на равных, всегда на Вы, никогда не упрекала и не осуждала за ошибки. К ней можно было прийти за помощью, материальной или эмоциональной, она никогда не откажет и даст правильные советы. Вся прислуга стояла горой за честь своей Госпожи. И стоило ей покинуть их, настроение среди обитателей замка упало где-то на полтора показателя. Дворецкий встряхивает головой, прогоняя плохие мысли. Ему остается лишь молиться о благополучии своей Госпожи и дальше работать на благо этого дома. Этим он и занялся. Сначала сходил к главному повару, распоряжаясь о скором накрытии ужина для младшего Господина, потом выловил пробегающего мимо рыцаря и послал за одеждой, дав денег и краткие указания, и потребовал к себе управляющего портом сию же секунду. Эрик передал указания о подготовке корабля и направился рапортовать о проделанной работе. Не успел он и в покои зайти, как его схватили за плечи и начали трясти. — Боже, Вик! Я же совсем забыл про подарок для Мэйбелинг! Боже Боже Боже, что ж делать-то?! Нужно срочно его забрать из города! Прикажи подать одежду! — в панике кричал Ричард, а после наконец отпустил его плечи и стал мерять шагами комнату, покусывая большой палец. Эрик вздохнул, уже смиряясь с невозможностью запоминания собственного имени, поправил рукава своего фрака и выровнял спину, смотря на молодого Господина. Его сейчас нужно утешить, иначе он перевернет здесь всё. Сначала он прочищает горло, рассказывает о выполненных им поручениях, а после подходит к Ричарду ближе. — Вам сейчас не стоит переживать. Можно отправить гонца домой к мастеру. Ведь если Вы сейчас выйдете на улицу в такую погоду, не одевшись достаточно хорошо, то можете заболеть. В таком случае Вы никуда не поплывете, расстроите Мэйбелинг-саму и накличете гнев Вашего отца. — младший Санти остановился, обдумывая сказанное. Эрик продолжил. — Мне отправлять гонца? Он наведается к мастеру, разбудит его и заберёт Ваш заказ. Это не займет много времени, поверьте. — Да, отправляй. Только дай ему наказ, чтобы стучался до того, пока ему не откроют. Если будут молчать, пусть выламывает дверь, даю личное разрешение. А теперь иди. И поторопи уже поваров, черт их подери! — пыл его Господина поутих, а он сам сел за рабочий стол, подперев голову рукой. Дворецкий откланялся, вновь покидая его. Его возраст уже не позволял ему так же быстро выполнять поручения, как во времена молодости. Ему бы, по хорошему, уже попросить об увольнении, забрать рекомендательное письмо да пропасть с радаров, ведя мирную жизнь на острове. Однако, после стольких лет скитания по этим коридорам, Эрик просто не мог представить себя где-то еще. Для столяра не подходило зрение, грузчиком не взяли бы из чистого уважения в народе. А другие профессии для его седой головы были закрыты. Все чаще он стал размышлять о своем месте в этом мире и каждый раз приходил к выводу, что здесь, среди весёлых сплетников-слуг, молодых господ и правителя расцветающего острова, что дворец — и есть место, которое было уготовано ему судьбой. Молодой парниша, выслушав его указания, быстро закивал и побежал на выход. Примерно через полчаса он вернется с подарком, который заказал молодой Господин, Эрик, как прилежный дворецкий, сразу же отнесет его Господину и подаст ужин, пока горничные будут собирать чемоданы, а Господин будет ужинать. Что там, кстати, по поводу ужина? Эрик поторопил поваров, подождал немного и пошел сопровождать двух поварят с едой до покоев молодого Господина. По пути им попался весьма разозлённый наследник Санти. Дворецкий с поварятами молча поклонились ему и направились дальше. И ежу было понятно, что таким злым Скотт был из-за своего младшего брата. Пока дворецкого не было, Ричард уже успел что-то учудить. Когда они втроем зашли в покои, молодой Господин сидел за рабочим столом и чиркал на бумаге непонятные линии. Поварята поставили еду на специально принесенный стол и, откланявшись, ушли. Эрик подошел ближе, заглядывая через плечо на листок и увидел большую грубую надпись "Скотт пидорас". Прокашлявшись, он привлекает к себе внимание задумавшегося Господина. Ричард резко оборачивается, быстро сминает листок и прячет его куда подальше, почесывая заднюю часть шеи. Он молча садится за еду. — Вам пора перестать так плохо относится к старшему брату. В конце концов, он, после смерти отца, взойдет на престол, и что будет с Вами после этого никому неизвестно. — Перестанет вести себя как пидор, тогда я, может, и подумаю. — с набитым ртом говорит Ричард, хмуря брови. Эрик покачал головой — эта вражда не прекратится никогда. Молодой Господин ел в полной тишине, изредка поглядывая то на окно, то на часы. Погода снаружи только ухудшалась, а время неумолимо бежало вперед. С ужином было покончено, посуду унесли две девушки. В покоях остался лишь Эрик и Ричард. Первый стоял у двери, ожидая дальнейших указаний, а второй развалился на кровати, смотря в потолок. Тишину комнаты нарушало лишь движение стрелок на огромных настенных часах. Дворецкий успел подумать, что его Господин уснул, и уже собирался уходить, но тут услышал тихий голос Ричарда. — Я и вправду такое убожество, как обо мне отзывается отец и брат? Эрик промолчал, молча уходя из комнаты. Он не тот, кому суждено ответить на этот вопрос. И Ричард это понимает, вздыхает тяжело и поворачивается на бок, прожигая взглядом дверь. Большую часть вещей уже унесли и сейчас, наверное, идёт погрузка на корабль. Поужинал он только что, гонец с его подарком ещё не вернулся, а что делать ещё он не знал. Можно было начать постепенно одеваться, чтобы не задерживать отплытие, но Ричард чувствовал, будто на нем лежит огромный булыжник, который не даёт ему даже вздохнуть; проходит около получаса, когда в его покои входит Эрик с небольшой квадратной шкатулкой. Казалось, один лишь её вид смог вдохнуть в него жизнь и силы, которых так не хватало сейчас. Шкатулка из рук была быстро вырвана, а оживившийся Ричард открыл её, рассматривая содержимое. Мастер действительно постарался на славу, оправдывая молву людей о нём. Подарок бережно закрыт и поставлен на стол, парень начинает одеваться. Его личный дворецкий, как ему и подобает, принимает в этом процессе участие, держа в руках элементы костюма или застёгивая молнии и пуговицы в особо трудных местах. Костюм на парне он узнает лишь после, когда они уже стоят на улице, ожидая подачи коней. — Этот костюм вам сшила Мэйбелинг-сама, верно? — Ты, как и всегда, чертовски проницателен, Вик! Правда, появится в нём перед сестрой я не смогу, она пишет, что у них на острове слишком жарко. А, так что там с одеждой? Ты во всем разобрался? — Одежду покупали, исходя из Ваших параметров, любимого фасона и цветов. Всё купленное уже погружено на корабль вместе с остальными вещами. Вы не забыли подарок? — Нет. Его я взял в первую очередь. — Ричард похлопал по карману своих штанов, еще раз проверяя наличие самой важной вещи в этой поездке. Вскоре подошел кучер, ведя за собой новую лошадь. Ричард объездил её совсем недавно, потому с его стороны было немного рискованно брать именно эту лошадь. Но кто он такой, если никогда не будет рисковать? Парень смело запрыгивает в уже закреплённое седло, хватается за стремя и смотрит на Эрика, улыбаясь. Крикнув короткое "Прощай!", он быстрым галопом направился в сторону порта, наполняя улицы цокотом копыт. Эрик успел лишь пожелать удачной дороги, да только его, скорее всего, и не услышали. Дождь медленно сходил на нет. Дворецкий постоял ещё немного, тяжело вздохнул и покинул двор. У него было еще много дел, которые требуют срочного исполнения.***