Не достоин

      Здание почты встретило спокойствием, прохладой и тишиной. Прерывали её лишь тихие звуки горелок для сургуча, скребки ручки и удары пера о дно чернильницы. Казалось, что здание почты — это единственная в мире вещь, которая никогда не изменится. Здесь всегда будет прохладно, всегда будет пахнуть чернилами, всегда будут работать горелки и литься чернила. Небольшие каблучки тихо стучат по гладкому холодному кафелю, когда Мэйбелинг подходит к кассе, вставая в очередь. Некоторые замечали её, узнавали и пытались пропустить вперёд, на что она красноречивым взглядом возвращала их на место. Такое "особое" отношение ей не нравилось, большее предпочтение она отдавала сценарию, где люди знают о ней, но ведут себя как с обычным человеком. "Идеализация" правителя всегда встречалась ею негативно.       Очередь постепенно редела. Некоторые люди уходили вовсе, некоторые брали небольшой билет и шли к столам, где дописывали свое письмо. Люди с "экспрессом" шли к отдельным столам, где также были очереди. Очереди были вообще везде. Экспресс можно было оформить и на основной стойке, но сейчас там было слишком много людей. Девушка была всё ближе к стойке кассира, а когда последний человек перед ней ушел, она заметила за рабочим столом совсем молодого парня весьма приятной наружности. Черные волосы коротко острижены, а карие глаза спрятаны за толстыми линзами очков. Когда он поднял взгляд и увидел стоящую перед ним Мэйбл, то... Очевидно стушевался. На щеках появился румянец, а рот в непонимании приоткрылся. Или он узнал её и оттого смутился, или просто посчитал красивой. Девушка мягко улыбнулась, вводя его в еще больший ступор.       — Г-госп... — Мэйбл прикладывает указательный палец к своим губам, намекая на тишину в этом вопросе. Поднимать панику сейчас не стоит. — Кхм. Здравствуйте. Что вы хотели? — быстро взял он себя в руки, делая серьезное лицо.       — Мне нужно отправить два письма экспрессом. Одно из них я буду писать здесь же. — поведала она, показывая запечатанное письмо. Кассир кивнул.       — Если вы отправляете два письма одному и тому же человеку, то это письмо берете с собой и идёте писать второе. Копируете анкету адресата и сдаёте оба письма со специальным штампом. Такие штампы стоят на каждом столе, вместе с бумагой и чернилами. Платите вы уже после написания и сдачи письма птицам-посыльным.       Девушка поблагодарила его, получила билет и направилась в сторону небольшой открытой дверки, где в ряд у окон стояло множество столов. На каждом огромной стопкой возвышалась белая бумага и конверты разных размеров, стояли чернила с персональной ручкой, а в угол стола была вмонтирована горелка. Ложка для сургуча, вместе с печатями этого почтового отделения, стояли рядом. Некоторые столы уже были заняты людьми, строчившими послания своим родным или любимым. Зонтик был оставлен в углу комнаты. Мэйбелинг садится за свободное место в самой дальней части комнаты, кладёт письмо на стол и берёт чистый лист, подкладывая под него специальный блок картона, чтобы не испачкать стол. Над текстом письма она думала всю дорогу сюда, поэтому ей остается лишь взять перо и перенести все мысли на бумагу, чем она и занялась:

"Мой дорогой брат! Это письмо я пишу тебе после того, как запечатала первое, так что не удивляйся приходу сразу двух. Как и ты, отправляю оба экспрессом. Сегодня, после прочтения твоего послания, я уточнила у своего мужа некоторые моменты, и он позволил мне пригласить тебя в гости ко мне на остров Комуги. Сроки он не уточнял, но, думаю, если мы не будем мешать ему, то остаться здесь у тебя получится и на одну неделю, и на две. Доверяю этот выбор тебе, ведь в любом случае буду рада твоему визиту, даже на один день. Также стоит отметить, что если весь этот срок ты будешь вести себя хорошо, я кое-что подарю тебе. Мне не терпится показать тебе остров, ведь он и вправду удивителен. P.S. Перед поездкой купи себе самую лёгкую одежду, какую только найдешь на Паншке: температура в тени здесь стабильно держится на показателе 30 градусов. И не забудь про головной убор! P.S.S. Если отец не позволит тебе приехать, капай ему на нервы до последнего, пока не согласится. Не отчаивайся сразу, у тебя всегда получалось "сломать" его лучше, чем у меня или у Скотта. С любовью и уважением, твоя старшая сестра, Мэйбелинг Шарлотта."

      В конце была оставлена личная подпись, а вместо привычного брызга духов на бумагу, она оставила поцелуй в углу листа. Из-за прозрачного бальзама на пухлых губах, оставленный след просматривался только под определённым углом и освещением, что делало его даже несколько интимным. Чернила сохли, а Мэйбелинг тем временем отыскала в ящиках стола коробочку с гранулами сургуча, достала парочку, отсыпая их в ложку, и поставила на горелку. Цвет был стандартным красным, который очень напоминал её личный сургуч. Пока глаза следили за медленным плавлением ярко-красных кирпичиков, чернила медленно высыхали. Пока письмо не было запечатано, она пыталась вспомнить, что ещё хотела написать, но в голову ничего не пришло.       Через некоторое время она берёт конверт, подписывает его и откладывает, складывая письмо. Конверт состоит из другой бумаги, и текста там меньше, так что сохнет он в два раза быстрее. Мэйбл кладёт внутрь свое письмо, запечатывает конверт стоящей неподалёку печаткой и идет в сторону касс, не забыв поставить два дополнительных штампа на письмо и забрать одиноко стоящий зонтик. Та, за которой она стояла совсем недавно, практически пуста, там лишь один человек. Туда она и становится. Оформлять экспресс в главной кассе с такой "очередью" выглядит куда привлекательнее. За столом вновь сидит тот парниша, который вновь краснеет, видя её (на минутку, уже второй раз!). Девушка кладет два письма на стойку, доставая кошелёк.       — Госпожа Мэйбелинг, не нужно денег! Вы всё таки... — неловко начинает он, сразу же получая в свою сторону раздраженный взгляд.       — Так. Во-первых, мне не семьдесят три года, и я не владелица всего Тот Ленда, чтобы называть меня "Госпожой". Во-вторых, если бы я хотела отправить свои письма абсолютно бесплатно, я бы сделала это из резиденции, оформив как государственную почту и не спускалась в город. К тому же, если я не заплачу, это может плохо обернуться и для тебя, как для работника, который бесплатно выполнил услугу. Поэтому просто скажи, сколько это будет стоить.       — Мэйбелинг-сама! Я не могу позволить себе проявить неуважение к жене управляющего, поэтому уважительно все-же буду обращаться! — смело говорит он, с чем она не спорит. — Десять белли за каждое письмо. Итого с вас двадцать белли. — на стол перед ним приземляются монеты. Глаза парня в шоке расширяются. — Я же сказал "двадцать белли", а не "пятьдесят белли"! Заберите лишнее, я не могу их принять...       — Бери. Это чаевые, за хорошую работу. Ты стажер, как я поняла и у тебя всё впереди. Считай это мотивацией... — глаза опускаются на бейдж, висящий на груди парня. — ...Зак!       Она мягко хлопает его по плечу, просунув руку в окошко, следит за верной отправкой своих писем и только после этого уходит. Уже на улице она замечает птицу, несущую в сумке её письма. Ричи должен получить их уже сегодня вечером. Если все пройдет гладко, через два-три дня он будет швартоваться в главном порту Комуги. Три дня — очень мало, за такое время даже заскучать не получится. Дел больше в городе у неё нет. Хотя... Подарок, как она могла о нем забыть! Девушка раскрывает зонт, прячась от солнца и идёт вглубь города. Периодически спрашивает у жителей, есть ли здесь лавки с различными подарками. Некоторые тушуются от такого внимания с её стороны, но после нескольких минут общения привыкают и ведут себя более открыто, показывая дорогу.       Так она дошла до небольшого ювелирного бутика, где изготовляли украшения на заказ. То, что нужно. Мэйбелинг заходит внутрь, вновь закрывая зонтик. Потолки низкие, но ей не привыкать. Внутри тихо и пахнет чем-то сладко-необычным. По всему периметру комнаты стоят прозрачные стеллажи, на которых разместились самые разные виды украшений: здесь было и серебро, и золото разных цветов, и украшения с бриллиантами, и с изумрудами, и с янтарем, и с топазами. Мэйбелинг не была ярым любителем ювелирных украшений, но в подобных магазинах у неё всегда разбегались глаза. Вообще, она и сама не может понять, нравится ли ей это, потому что за всю её жизнь ей никогда не дарили ничего подобного. Лишь однажды, когда Ричард насобирал карманных денег, он подарил ей небольшой кулон с цепочкой, который она носила и сейчас. Вот так, являясь дочерью правителя острова, можно иметь лишь одно ювелирное украшение на всю жизнь.       За одной из стоек сидит маленький старичок, задремавший от жары и скуки. Мэйбелинг пока не подходит, лишь присматривается. Здесь было много разных видов украшений, и она просто не могла определиться. Выбор был между брошкой и кулоном. И того, и того здесь было в изобилии. Куда проще было с металлом: у её брата светлые волосы, значит золото. А цвет... Ему больше подошло бы украшение из тёмно-желтого металла. Возможно, с каким-то камнем, или россыпью бриллиантов. В брошках её заинтересовал лишь один экземпляр, представляющий из себя небольшой колосок пшеницы из светло-желтого золота с вкраплениями янтаря. Выглядело красиво, но она всё еще сомневалась — есть ли смысл брать брошь, если Ричард практически не носит официальные костюмы? Не на пижаму же её надевать, в конце концов (хотя, зная Ричарда...). Кулон же прячут под одеждой, снимать его необязательно, да и в ношении он куда легче.       Когда Мэйбелинг подошла к "основному" прилавку, дедушка всё еще спал, но проснулся от дуновения воздуха, которое создала девушка. Он сразу же выровнялся, прокашлялся и принял вид такой важности, будто не он только что сладко спал на мягком стуле. Девушка улыбнулась и наклонилась, упираясь локтями о более крепкую часть прилавка. Здесь было слишком низко, чтобы она могла стоять в полный рост и не испытывать дискомфорта. Старик заметил её вид, несколько настороженно поглядел на зонтик и чуть прищурился. Впрочем, на счет этого он промолчал.       — Кхм-кхм. Добрый день, что вам нужно?       — Я бы хотела посмотреть на ваши украшения с топазами. Желательно, в виде кулонов.       Старичок кивнул и полез под прилавок. Оттуда он достал целый планшет из мягкой ткани, к которой крепилось множество видов кулонов, больших и маленьких. Всего перед ней лежало три таких планшета. И вновь, ей нравились все варианты, но выбрать что-то одно у неё не получалось. Все варианты выглядели красиво и по своему уникально, но для её брата нужно было выбрать самый красивый кулон, какой тут вообще был. На цены она не смотрела вообще, потому что ей в любом случае хватит. Катакури обеспечивал её достаточным количеством денежных средств, хоть она и не просила его об этом. Старичок молча наблюдал за её растерянностью, а после подал голос.       — А вы для кого выбираете-то? Может я помочь чем-то смогу.       — Ох. - она вытаскивает из под платья кулон и осторожно открывает его, показывая фото внутри. Там был Ричард, который широко улыбался, стоя на фоне огромных гор и водопадов. Дедушка одел очки и внимательно рассмотрел фотографию. После отстранился. — Мне бы из тёмно-желтого золота кулон, чтоб под цвет волос подходил.       — Возлюбленный ваш? Эх, вот в мое время такие подарки дарили мужчины, а не девушки. Совсем нынешние парни разнежничались, что за поколение... — Мэйбл хихикнула: если он так предположил, значит в действительности был не в курсе, кем она являлась.       — Не возлюбленный, брат младший. Он мне тоже кулон подарил, а скоро приплывёт навестить меня. Вот я тоже хочу подарить ему украшение. Неловко ведь будет, если я его с пустыми руками встречу после такой долгой разлуки. Сначала думала брошь, но он костюмы носит редко, а цеплять её на пижаму... Не вариант.       — Брат значит... Хм. — он прошелся взглядом по всем вариантам, в задумчивости. — А как скоро он прибудет?       — Через два-три дня. Остров, где он сейчас, недалеко и письмо моё придет туда через час — полтора.       — Я мог бы предложить сделать украшение на заказ, но тут нужен ваш эскиз. А, насколько я понял, вы и сами не знаете, какой конкретно кулон хотите подарить? — она неловко потёрла шею. — Значит я прав. А почему топазы? Судя по этому фото, ему больше янтарь подойдет.       — Цвет глаз. — коротко ответила она. Старик понимающе кивнул и потёр подбородок.       Они стояли некоторое время, каждый в раздумьях. Мэйбелинг перебирала варианты, что именно хочет видеть на шее своего брата. Хотелось чего-то необычного. Только вот чего? Кулон должен был быть красивым, но в тоже время несложным, небольшого размера, чтобы как-то отражал личность того, кто его носит и был выполнен аккуратно. Взгляд падает на неприметный кулончик в самом углу крайнего планшета. Из большого сине-зеленого камня было вырезано объемное сердце, которое оплетали золотые лианы. Само сердце находилось в золотом квадрате, оформленном небольшими сверкающими бриллиантами. Это несколько отличалось от её изначальной картины подарка, но выглядело великолепно.       Девушка указала пальцем на этот кулон, а старичок молча достал его, давая рассмотреть поближе. Камень отражал от себя свет, переливаясь самыми красивыми оттенками зелени, а маленькие бриллианты лишь дополняли это сияние, делая его сильнее. Без сомнений, это был удар в самое сердце. Она и сама была бы не прочь иметь нечто подобное у себя в украшениях, а если понравилось ей самой, значит, понравится и брату. Старик, конечно же, заметил чистый восторг в её глазах и довольно улыбнулся.       — Запаковывать? — Мэйбелинг кивнула. — Можете пока цепочку выбрать, их стоимость входит в цену кулона.       Она ткнула на первую, какая попалась на глаза: все равно Ричарду к лицу будет абсолютно все. Она была из длинных тонких звеньев с необычным способом застёжки. И цепочка, и кулон были осторожно запакованы и вручены Мэйбелинг прямо в руки. Та спокойно расплатилась, сунула украшение в карман и вышла из бутика. Широкие полы зонта вновь спасали её светлую кожу от агрессивных лучей солнца. Подарок для младшего братишки выбран, можно пока расслабиться. В один момент появились сомнения: "а точно ли ему понравится подарок?" Будет ли он рад ему? Мэйбл останавливается и тяжело вздыхает — слишком много мыслей в её голове для такого прекрасного дня и настроения.       Девушка медленно идёт по городу, иногда двигая ногами небольшие камешки, стоящие на её пути. Солнце постепенно утихало, на небе появлялось всё больше облаков. Люди с улиц тоже стали растворяться, уходя в дома. Вдали что-то загудело, воздух словно завибрировал. Откуда шел звук не было понятно, Мэйбелинг в непонимании оглядывалась. Судя по всему, погода собирается испортиться. И с осадками явно что-то не так, иначе бы Крекер не назвал их "сладкими" (кстати, что он тогда имел в виду, ей так и не объяснили). Даже если пойдёт дождь, у неё есть зонтик, и спастись она сможет. Жалко будет портить совсем новую одежду.       Облака сгущались и быстро темнели. Было очевидно, что пойдет дождь. Возможно, с грозой и громом, а может нет, черт эту погоду знает. Босоножки быстро цокали по тротуарной плитке, а Мэйбл крепче сжимает зонт в руках. Погода уже не кажется такой спокойной и тихой, появляются подозрения, что поднимется и ветер, тогда и зонтик не спасёт. Когда она вышла в район лесных посадок, который вел в сторону её резиденции, то услышала тихие всхлипы. Принадлежали они не взрослому человеку, и это заставило волноваться ещё сильнее. Девушка направилась в сторону звуков, периодически оглядываясь и проверяя, не затихли ли они.       В глубине сада была девочка, со страхом вжимавшаяся в толстую ветку дерева. Находилась она достаточно высоко, чтобы задаться логичным вопросом "а как она туда вообще залезла?". Мэйбелинг осторожно подходит к дереву, обходя торчащие корни и становится рядом с девочкой. Она была чуть выше её лица. Достаточно высоко, чтобы внушить столь маленькому ребёнку паралитический страх. Малышка уткнулась лицом в грубую древесную кору, а из-за собственных всхлипываний совершенно не подозревала, что к ней кто-то подошел. Поняла она это только когда Мэйбл весьма аккуратно положила руку ей на спину и с искренним беспокойством спросила:       — Всё в порядке? Почему ты залезла так высоко?       Она обеспокоенно дернулась и чуть не свалилась, но длинные руки девушки успели подхватить её перед падением с ветки. Девушка прижала ребëнка к себе, скрывая под зонтиком. Начинался дождь. Мэйбелинг сразу же выбежала на вымощенную дорожку, чтобы не испачкать обувь в мокрой траве и земле. Ребёнок на руках немного успокоился и начал в непонимании осматриваться. То, что он на руках у совершенно незнакомого для него человека, не смущало.       — Я... Я гуляла на улице, а потом какие-то мальчики отобрали мои игрушки и хотели побить. Я убежала от них в Главный сад и спряталась на дереве. А как они ушли, я слезть не смогла. — сквозь слезы поведала она, крепче прижимаясь к тёплому телу.       — Какой ужас. Ты помнишь, где твой дом? Мне нужно отвести тебя туда до сумерек, иначе твои родители начнут волноваться.       Девочка указала куда-то в сторону города, а она молча пошла туда, укрываясь зонтом от редко падающих капель. До некоторого времени она не обращала на них внимания, но когда заметила случайно их цвет, то невольно остановилась. Дождь розовый? Почему? Особенность островов Большой Мамочки? Те самые "сладкие осадки", о которых говорил Крекер? Мэйбл рассматривает огромную каплю этой жидкости на тротуарной плитке, глаза расширяются в удивлении. Это был кисель. Густоватый, яркий и немного склизкий. Черт, возьми, у неё ведь белый зонт! Девушка ускорила шаг, стараясь идти преимущественно под навесами или небольшими уличными зонтами, которые владельцы кафе забыли убрать. Постепенно надвигались сумерки. На улицы медленно опускалась темнота, разгоняемая лишь уличными фонарями. Малышка жалась к ней сильнее.       Так они плутали по городу, пока девочка наконец не потянула её к неприметному домику в центре улицы. Поначалу его можно было даже не приметить, так как свет там не горел и звуков оттуда никаких не слышалось. Мэйбелинг сомневалась, и даже уточнила у девочки, точно ли та живет здесь, на что получила энергичный кивок. Девушка осторожно постучала в деревянную дверь, отходя немного. Ей открыли не сразу. Сначала в одном из окон загорелся свет, после послышались голоса, а на улицу выглянула молодая женщина, возможно, одного возраста с самой Мэйбл. Увидя на её руках девочку, она вся засияла, как и её дочка. Мэйбелинг поставила её на землю, наблюдая за таким радостным воссоединением.       Ребёнок забежал внутрь, а её мать все еще стояла на пороге, что-то собираясь сказать. Мэйбелинг молча стояла, рассматривая женщину перед собой. Та была низкой (по сравнению с ней, половину Комуги можно окрестить низкими), немного худой и уставшей. Необычные бледно-зелёные волосы были собраны в низкий растрёпанный хвост. От неё пахло теплом, кухней и едой, заботой и поддержкой. Так, как обычно пахнет от мамы. У неё никогда не было мамы. Мэйбл стряхнула с себя накатившие волны ностальгической грусти, вслушиваясь в то, что ей говорила женщина.       — ...чень рады, что Вы заметили её и привели сюда, правда. Она у нас немного капризна и забывчива, так что Вам, наверное, пришлось изрядно побродить, прежде чем она вспомнила, где её дом. — неловко вещала она, чувствуя себя неуютно рядом с женой управляющего. Наверное, её уже знают здесь в лицо.       — Ох, всё в порядке, это ведь дети, не стоит их в чем-то винить. Ваша дочь сказала, что её обижали какие-то мальчики. Надеюсь, вы узнаете от неё больше и сможете как-то на это повлиять. — улыбнулась Мэйбелинг. Дождь собирался усиливаться. — Думаю, мне стоит идти. Всё-таки попадать под кисельный дождь с белым зонтом не очень хочется.       — Постойте! - кричит женщина, когда Мэйбл успела отойти на некоторое расстояние. Возможно, она всё это время решалась. — У моей дочери через пять дней день рождение. Мы будем рады, если вы... Кхм. Можете прийти, если хотите, но можете и не приходить, никто не обидится. — в смущении выдает она, опираясь о дверной косяк.       Мэйбелинг улыбается ей и говорит, что обязательно придет, после чего направляется домой. Капли стали падать активнее, ускорился и её шаг. Пришла домой она в семь часов вечера, когда на улице уже стало весьма прохладно. Душки предложили ей плед и забрали зонтик, чтобы почистить его от пятен розового киселя. Сидя в гостиной, на огромном мягком кресле у камина, с пледом на теле, она наконец почувствовала, как успела устать за этот день. И прогулка, и испытанные в процессе эмоции огромным грузом свалились на неё, прибивая к мягкой обивке. Спать не хотелось, но подняться в свою комнату она не смогла бы даже при всем своем желании.       Она смотрит на горящие угли в камине, когда слышит поскрипывания лестницы. В гостиную кто-то спустился, и ей даже не нужно было поворачивать голову, чтобы узнать этого человека. Катакури посмотрел на неё некоторое время, достаточно красноречиво, но недостаточно пристально, чтобы Мэйбл напряглась. Отец иногда бросал взгляды похуже. Он занимает другое кресло, практически напротив, и берёт лежащую на низком столике книгу. Только потом, она поняла, что заняла кресло, в котором чаще всего сидел её муж, когда спускался "к смертным" из своей "божественной обители". Она даже не испытывала угрызений совести — кресло ведь не подписано, а значит не важно, кто сидел на нем чаще, кто реже.       Душки предлагают ей ужин, она вежливо отказывается и начинает копить силы, чтобы просто дойти до комнаты. Повисшее молчание не напрягало, вызывая необычно успокаивающие чувства, но вот так оставаться в кресле она не могла. Мэйбелинг чувствовала, что мозг потихоньку отключается и совсем скоро она уснёт, прямо в этом кресле, не приняв душ и не переодевшись. В общем, совершенно недопустимо. Через пять минут аккумуляции своих сил, девушка встаёт с кресла, аккуратно складывает плед и оставляет его в кресле. Уже на лестнице она оборачивается, цепляясь глазами за ровную спину Катакури. Пожелав короткое "спокойной ночи", она уходит к себе, чтобы наконец заснуть.