Не достоин

      Тот день, когда Юките исполнилось целых пять лет, можно считать переломной точкой в доверии местных жителей и коммуникации самой Мэйбелинг с ними. Конечно, всë это произошло далеко не сразу, но куда быстрее, чем она предполагала. Прошло около месяца с того дня, когда на еë имя пришло первое письмо от кого-то, кроме Коу и младшего брата. Содержание его было больше прощупывающим, чем разговорным, но даже это не огорчало. Девушка была рада — наконец-то с ней начинают выходить на контакт. Ей написала какая-то семья, по началу просто узнавая о её самочувствии и делах. Мэйбл ответила им вежливым письмом, также поинтересовалась о их жизни и с чистой душой запечатала конверт.       Кстати, насчет младшего брата. После того праздника он пробыл на Комуги ещё два дня, после чего душки помогли ему собрать вещи и погрузить их на корабль. На проводы пришел Зак вместе со своей невестой Бэлли. Значит, у него получилось с ней помириться. Ричард чуть не заплакал, когда получил свой кулон, сказал, что это лучший подарок, который ему доводилось получать, и обнимал её, наверное, десять минут (может, у него действительно пошли слёзы, потому что он всегда был очень сентиментальным ребёнком). Санти стойко держал лицо, когда сестра надевала ему драгоценный кулон и провожала на корабль.       Брат пообещал приплывать хотя бы раз в месяц, часто писать письма и иногда пересылать небольшие подарочки. Мэйбл молча кивала, соглашаясь со всем, попросила также передать «привет» отцу и брату. Санти фыркнул недовольно, но пообещал всё выполнить. Когда корабль медленно покидал центральный порт, ей стало даже немного грустно. Эти семь дней, хоть и были длинными, но их всё равно было недостаточно. Из-за большого количества дел, они так и не успели обследовать сад, как она планировала, не обсудили всё то, что обещал ей Ричард. Может, в следующий раз для его визита она выберет дату получше.       После того, как корабль с младшим окончательно скрылся за голубым горизонтом, она решила немного прогуляться с Заком и Бэлли и проветрить голову. Девушка Зака оказалась весьма милой и приятной, извинилась перед Мэйбелинг за возникшее недоразумение и сказала, что будет рада видеть её в своем доме. Шарлотта приняла предложение и заверила, что обязательно навестит Бэлли, если будет время. Они немного погуляли втроем, а через полчаса Мэйбелинг попрощалась с ними и, сославшись на срочные дела, направилась домой. На самом деле, ей просто перехотелось контактировать с кем-либо живым и дышащим, а сказать подобное в лицо она бы не осмелилась.       Тучи над Комуги медленно сгущались, а ветер уже не казался таким нежным и дружелюбным, как было утром. Мэйбелинг ускорила шаг. С конфетными осадками она была знакома хорошо (её зонт смогли полностью отстирать только спустя три часа), чтобы всерьез их опасаться. К тому же сегодня она была в одном из новых «летних» платьев, а красочные пятна с этой ткани свести можно только с помощью Господа Бога. Так что, дождь из киселя или сока ей сейчас не нужен.       Стоило ей переступить порог резиденции и плотно закрыть за собой дверь, как снаружи послышались первые раскаты грома. Она поёжилась. Сейчас ей вообще не хотелось контактировать с кем-либо живым и дышащим. Девушка проходит в гостиную, где у камина стоит душка. Он собирается начать свое привычное «что вам будет угодно…», но девушка одним жестом отсылает его прочь. Только когда гостиную покинула последняя живая душа, Мэйбелинг устало села в кресло и посмотрела на потушенный камин. Его топили только ночью, чтобы хозяева замка не чувствовали холода от каменных стен. Она сама сейчас была подобна этому камину.       С ней такого не случалось никогда. Мэйбелинг всегда отличалась от своей семьи именно тем, что была весела и приветлива буквально всегда и постоянно. А сейчас она… Не ощущала привычных чувств, которые бурлили в ней обычно. Может, так на неё влияет погода? Но зимы на Паншке она проводила так же, как и лета, погода здесь, может и не является привычной, но всё же похожей на прошлый климат. Тогда, что с ней? У неё… Как это сейчас врачи называют? «Кризис старшего возраста»? Но ведь ей всего тридцать семь, о каком кризисе может идти речь?       Может, дело в другом? И смена места жительства, окружения и климата не влияет на эмоциональное состояние. Что всегда помогало ей избавляться от ненужных мыслей и душевного напряжения? Те занятия, которыми она занималась в свободное от работы время, или что-то новое, смена привычного расписания и внесение в устоявшуюся рутину хаоса. Может, помощь местных жителей сможет вновь зажечь в ней потухший фитиль? Но, даже это, в дальнейшем будущем станет частью её ежедневного расписания и вновь она впадёт в это состояние. Мэйбелинг, хотя сама и не подозревала, по большей части жила от увлечения к увлечению. Только на прежнем острове это проявлялось не так сильно, как проявилось здесь.       Шарлотта ёрзает в кресле — хочется чем-то занять руки. Может книгой, готовкой, шитьем или вязанием. Силы были только на первое, всего-то дойти до библиотеки, а там дело за малым. Девушка встаёт с кресла и вздрагивает от лёгкого мороза, прошедшего по коже. Душка не смог затопить камин, потому что Госпожа его выгнала, и теперь в комнате стало чуть холоднее. Мэйбл берёт оставленный когда-то на диване плед и кутается в него, выходит из комнаты. Стоящим снаружи слугам приказывает затопить камин и быстро скрывается с их поля зрения. Душки переглянулись — Госпожа сегодня была будто не в духе, хотя еще утром выглядела вполне счастливой и радостной. Впрочем, не им об этом думать.       Мэйбелинг поднимается по лестнице, сворачивает направо и идёт по коридору к самой последней двери. Огромная и толстая, с двух сторон обшитая мягкой бархатной тканью — дверь в кладовую знаний этого острова, центральную «островную» библиотеку. С небольшими усилиями она открывает дверь, проходит внутрь. Тут теплее, чем снаружи, и пахнет приятно. Стариной, детскими прятками и шалостями, бесконечными уроками. Пахнет детством. Она вдыхает полной грудью и проходит дальше, минует давно опустевшую стойку библиотекаря и подходит к стеллажам, плавно проникая между ними.       Эта библиотека не зря называлась центральной: здесь были собраны все бумажные справочники, какие только можно было найти на этом острове, древнейшие манускрипты, возможно, привезённые как трофей и новейшая литература (пусть и двухлетней давности). Зелёные глаза скучающе бегут по корешкам, поверхностно изучая названия. «Рецепты мировой кухни: первое, второе и десерт», «Справочник диких животных Амазон Лили (с иллюстрациями)», «Быт и жизнь коренных племён Алабасты» — чего здесь только не было. Некоторые названия были знакомы, некоторые она видела впервые.       Мэйбелинг тормозит лишь возле одной книги. Стоит она в самом центре всех стеллажей, спрятанная в разделе «развлекательная литература». Выглядит потрёпано, но крупные слова на корешке читаются четко и ясно. Стоит ей осознать написанное, и в голове что-то щёлкает. Вот то, что может вернуть её к прежнему состоянию. Тонкие пальцы нежно проходят по пыльному корешку, Мэйбл отряхивает руки и быстрым шагом покидает библиотеку. Пока мысли свежи, ей нужно перенести всё на бумагу, чтобы вернуться к этому позже. Она быстро шагает по слабо освещëнным коридорам, сворачивает влево и чуть ли не влетает в проходящего мимо Катакури. Звучит дежурное «прошу прощения», Мэйбелинг почти бежит мимо него, не замечая вопросительный взгляд в свою сторону. Сейчас не до этого.       Катакури молча проводит еë глазами, даже не пытаясь думать над таким взъерошенным и энергичным поведением. Его жена, пусть и была здравомыслящей женщиной, имела всë же свои странности. Утром она активная и весëлая, после проводов брата — словно убили кого-то, а после короткого визита в библиотеку опять плещет энергией и позитивом. Мало того, ещë и шатается по острову практически весь день и приходит в резиденцию только для приема пищи (и то не факт). Чем она вообще там занимается, раз каждый день спускается такая счастливая?       Мужчина мотнул головой и пошел дальше по коридору — он собирался попасть в свою спальню, и делал это достаточно успешно, пока перед ним не вылетело карамельное нечто. Давно она вообще вернулась в резиденцию? Дверь комнаты Мэйбелинг вскоре захлопнулась, Шарлотта прошел мимо. Видимо, причина возбуждения и впрямь серьезная, раз само воплощение грации и манер решило сорваться на «почти бег» и так громко хлопнуть дверью. Хотя, если так подумать, это не его забота.       Мэйбелинг же, по приходу в свою комнату, достала чистый блокнот и принялась зарисовывать то, что ей пришло в голову среди пыльных филиалов и огоньков свечей. С каждым штрихом картина становилась всë четче, и уже через полчаса набросок все было готово — вот оно, еë спасение на ближайшие месяца. С завтрашнего дня большая часть еë времени будет посвящена не только обходу города, но и воплощению собственного замысла. «Господи, как я не додумалась до этого раньше!»       Стрелка на настенных часах перевалила давно за полночь, но девушка и не думала спать, сидя с карандашом в руке. Острый грифель мягко скользил по белой бумаге, оставляя тонкие серые линии. Мозг активно работает, а руки не поспевают за ним и в спешке переносят информацию на бумагу, рывками и хаотичными кусками. Она заканчивает первый эскиз, смотрит на него пару мгновений и перелистывает блокнот, открывая новый чистый лист. Всë начинается с начала. В еë планах было три таких «проекта», посвященных определëнным личностям в еë жизни. И каждый должен выглядеть потрясающе.       После окончания последних двух эскизов, девушка резко вспомнила, что для осуществления своей задумки ей понадобятся ресурсы. Много ресурсов. А качественные ресурсы стоят денег. Больших денег. Конечно, некоторые необходимые для проекта вещи у неë уже были, но таких, по подсчетам, было меньшинство. Пока Мэйбелинг разбиралась с финансовой стороной своей задумки, прошëл ещë час. После Шарлотта вновь глянула на свои рисунки и поняла, что они требуют серьезной доработки. Стала вспоминать и добавлять всë новые и новые детали, убирать лишнее и исправлять кривые линии. Не стоит упоминать, что это тоже заняло немало времени.       Когда бóльшая часть работы была закончена, а затупившийся карандаш вложен в блокнот, была глубокая ночь. Наверняка все жители замка уже спали, даже её муж, часто сидящий до самого поздна. Мэйбелинг потягивается, разминая затёкшую спину и, совершив привычные ритуалы перед сном, ложится в кровать. Сначала нагревает постель, потом ещё некоторое время подрагивает и ворочается от возбуждения и нетерпения, и только спустя ещё добрый час засыпает, пусть и с большими усилиями.       Из-за нарушения графика сна просыпается девушка слегка… помятой. Когда Мэйбелинг встаёт с кровати и пытается сбросить с себя остатки сна, на улице уже давно полдень. Глаза совершенно не хотят открываться, будто веки плотно склеили, тело как-то непривычно ломит и болит, а в животе пусто, словно она не ела четыре дня. Вовремя подоспевшие душки помогают хозяйке умыться и расчесать запутавшиеся волосы, приносят ей длинное платье в пол и шкатулку с резинками и шпильками. Шарлотта, которая теперь выглядит куда свежее, отсылает их и, ещë немного посидев без дела, принимается за прическу.       В процессе придания приличного вида её волосам, желудок неоднократно напоминал о себе, изрядно раздражая. Неужели он не видит, что сейчас Мэйбелинг совершенно не до него? Где-то через десять минут на её голове красуется пышная «гулька», крепко стоящая в районе между макушкой и затылком. Выпустив пару тонких прядей по бокам, она встаёт с кровати и крупно вздрагивает: вновь даёт о себе знать странный вчерашний озноб. Шарлотта надевает поданное ей платье и выходит из комнаты, предварительно закрыв дверь.       На улице ливень. С неба капает, кажется, яблочный сок. И пусть туч не слишком много, и иногда сквозь них пробиваются яркие солнечные лучи, настроение всё равно паршивее некуда. Девушка зевает, прикрыв рот рукой, и спускается на первый этаж. В кресле Катакури, скорее всего, получивший некий «отпуск» — время, когда ему не обязательно каждый божий день трудится над делами Тотлэнда. А значит, он больше времени будет у себя дома. Значит, больше возможностей наладить контакт и развить взаимоотношения. Но если на чаши весов поставить «взаимоотношения» и «вкусный завтрак», этим утром победит последняя чаша.       — Выглядишь не очень. Всë в порядке? — слышится со стороны гостиной, когда Мэйбл только потянулась к ручке двери. Катакури смотрит в упор и совершенно этого не смущается. Казалось, совершенно дежурный вопрос с совершенно дежурной интонацией, но на душе отчего-то стало теплее. Он тает, пусть и очень медленно.       — Ах, да, не стоит беспокоиться. Вчера просто был неожиданный прилив сил и я слишком поздно легла спать. И… Прошу простить за то, что почти врезалась в Ва… в тебя вчера вечером. — она улыбается уголками губ, принимая его взгляд. Они молча играют в гляделки, только вот в её глазах — спектр чувств, в его — одинокая пустота.       — Ничего страшного. Ты бы в любом случае не смогла задеть меня. — первым проигрывает её муж, опуская тёмные глаза на страницы книги. Вновь читает что-то невероятно скучное. — Приятного аппетита.       — Спасибо.       Шарлотта кратко кивает, принимая пожелание, и исчезает в столовой. Пока душки возятся с сервировкой и подачей блюд, с лица не сходит глупая улыбка. Если не считать их перепалки в библиотеке, это первый раз, когда Катакури сам стал инициатором их диалога. До этого он или молча слушал, или максимально холодно отвечал, но никогда не подходил первым. Может, сегодня у него хорошее настроение и потому он столь щедр на реплики и тёплые слова?       Поварята очень хорошо постарались. На завтрак у неё была сладкая овсяная каша с фруктами и ягодами, зеленый чай с грушевым зефиром и несколько пышных оладьев, политых сладким сиропом. Весь завтрак она пребывала в эйфории. Боже, если работники кухни продолжат в том же духе, она обязательно повысит им жалование. К Мэйбелинг подошëл душка, когда та доедала зефир и уничтожала остатки чая. На широком подносе, который он держал в руках, лежало аккуратно запакованное письмо. На вопросительный взгляд работник пояснил:       — Прибыло письмо от Госпожи Шарлотты Смузи! Письмо шло экстренным рейсом и доставлялось три с половиной дня!       Девушка тщательно вытерла руки салфеткой и берёт внушительное по толщине письмо. Работник кланяется и уходит. На обратной стороне конверта информации совсем немного. Короткое «от Смузи» и лëгкий лавандовый поцелуй рядом. Мэйбелинг выходит из столовой, держа в руке запечатанный конверт. Катакури, в отличии от прошлых разов, всë еще сидит на том же кресле и всë так же увлечëнно читает. Шарлотта проходит мимо и поднимается к себе — отправлять душку одного, в свою комнату, да ещë и доверив ключи… Ну уж нет. Она скорее избавится от своей швейной машинки, чем позволит кому-то находится в личной спальне без присмотра.       Уже за привычным рабочим столом она раскрыла письмо небольшим ножом и начала изучать все то, что ей прислали. Из чистого текста вышло только три страницы, большая же часть веса письма — фотографии. Очень много фотографий. Смузи снимала всë: дома, улицы, природу, себя саму, местных жителей. Объектив камеры безжалостно ловил абсолютной всë, навеки запечатляя на бумаге. Некоторые снимки вышли просто невероятными и Мэйбл поклялась, что повесит их себе на стену. Остальные же она положила в средний ящик стола, где обычно хранила листы бумаги и канцелярию. После принялась за чтение текста.       Смузи писала, что очень устаëт мотаться по всей стране каждый день, что радуется разрешению их конфликта, что уже начала присматривать подарок для самой Мэйбелинг и вручит его, как только вернëтся в Тотлэнд (а вернётся она через полтора месяца). Никак не может угомониться и всë норовит вручить ей что-то в память о себе. Девушка принялась писать ответ, не такой большой, но тоже наполненный важными сведениями. Рассказала о брате и своих планах, о погоде и красоте полученных фотографий. Чернила сохли, Мэйбл думала. Скоро она отправит это письмо, а остальные просто выбросит.       Взгляд падает на лежащий где-то на самом краю стола блокнот. Точно, вот она — причина её плохого сна и ужасного внешнего вида. Светлая рука тянется к нему и берёт в руки карандаш. Пальцы листают страницы, останавливаясь где-то в середине. Её эскизы, свежие и недавно исправленные, смотрят на неё с белых листов. Она еще немного думает, пока письмо окончательно не просохло, и зовёт душку. За две минуты запаковывает послание и отдаёт ему, после вновь берёт блокнот. На отдельном листочке выводит карандашом список материалов, которые ей понадобятся в ближайшее время. Душка вчитывается в текст, прячет листок и отчитывается, что «вся работа будет выполнена в самом лучшем виде», после уходит.       Шарлотта ещё что-то чиркает, добавляя незаметные детали, и вновь любуется. То, что она собирается делать, понравится не только ей. Правда, теперь придётся перекраивать свое ежедневное расписание, чтобы было время на осуществление своих планов. Время нахождения в городе сокращено до четырёх часов утром или днём, в зависимости от погоды. Пошив новых платьев тоже пока откладывается, так как это слишком затратно и долго, а нынешнего разнообразия в одежде ей вполне хватает. Пожалуй, на этом пока всё.       Погода снаружи разыгралась не на шутку. Поднялся сильный ветер, угрожающе накреняя ветви деревьев, дождь бешено тарабанил по тонкому стеклу, оставляя после себя слабые разводы. Интересно, душкам часто приходится мыть окна и резиденцию после таких вот осадков? А Большой Мамочке, неужели в правду нравится ходить по лужам густого киселя своими дорогими туфлями? Вопросы сами собой появлялись в голове, один глупее другого. Если бы здесь шли нормальные, привычные Мэйбелинг осадки, всё было бы куда проще. Она была бы не против выйти сейчас на улицу и просто посидеть под дождём.       Отец считал её странной. Шарлотта отличалась от других знатных дочерей правителей, была нелюдима и совершенно не знала манер, которые другие усваивают еще в глубоком детстве. В начале её жизни и до полных пятнадцати лет с ней действительно было стыдно выйти в свет. После этого «порога» её поведение кардинально изменилось, и только после этого её стали медленно вводить в светское общество. Поведение её, как подростка, было совершенно вульгарным и ужасным с точки зрения аристократичного этикета. Как жаль, что поняла она это только сейчас. Подумать только, юная леди не различает «столовую» и «закусочную» вилки, просто безобразие!       Дождь успокаивал, смывая остаточные следы прошлого. Следы Паншки. Следы родного дома. К её ужасу, вспоминать о прошлом доме не хотелось совершенно. Всё, что держало Паншку на плаву в огромном количестве информации — младший брат и его дворецкий. Два самых дорогих ей человека, без участия которых она бы никогда не стала тем, кем является сейчас. Скотта и отца она тоже любила, но не так сильно, как должна любить «идеальная сестра и дочь». Скотт, будучи сообразительным малым, сразу заметил эту разницу в отношении Мэйбелинг к нему и к Ричарду, отчего постоянно раздражался. Он действительно ничего не понимал в людских отношениях, хоть и считался «гением всего рода Санти».       Большую часть своего дня она вынужденно проводит в четырёх стенах. Пусть с неба капает простой сок, а не липкая жижа, отстирывать одежду будет не очень приятно (даже если это работа душек). За это время она успевает несколько раз чуть ли не умереть от скуки. Читать книги лень, спускаться в гостиную не хочется, а шитьë пока не привлекает. Девушка лежит на своей кровати в позе звезды и смотрит в потолок. Белый, со светло-серым узором и красивой люстрой. При выключенном свете она не выглядит так же великолепно, как обычно, но даже такое зрелище может занять на долгое время.       Когда Шарлотта почти закончила пересчитывать висящие кристаллики на внешнем ободе люстры, к ней постучались. Мэйбелинг сбилась. Громко и раздражëнно вздохнув, она встаёт с кровати, поправляет платье и открывает дверь. Её спрашивают, будет ли она ужинать. Некоторое время Мэйбл проводит в размышлениях. Сейчас её желудок был полон, хоть она и ела (короткий взгляд на наручные часы) два с половиной часа назад. Однако, если сейчас ей есть не хочется, это не значит, что через пять минут она не будет чувствовать дискомфорт в желудке. Тщательно всё обдумав, она просит начать накрывать стол примерно через сорок минут.       — Ещё вот что. — говорит она, когда душка уже собрался уходить. — Есть ли ещё в резиденции интересные места? Кроме гостиной и библиотеки. Не хочется идти на улицу при такой погоде.       Душка задумывается, а после выпаливает несколько вариантов. Среди «большой торжественной гостиной» и «маленькой приёмной залы» (все помещения подобного рода давно были закрыты на ключ) Мэйбелинг выцепила реплику про «Зимний сад» и решила пойти туда. Встреченный по дороге работник мягко отвлечён от его нынешних дел, чтобы проводить Шарлотту в чудесный Зимний сад. Как позже выяснилось, идти к нему — буквально десять минут делов, а эмоций при его посещении перекрывают это время с лихвой. Теперь же, поговорим о самом саде.       Он находился в отдалении от главной резиденции острова Комуги, но был связан с ней огромным стеклянным коридором. Попасть в него можно через «чёрный ход», а точнее, свернув перед ним налево. Пройдя по коридору, посетитель оказывался в невероятной красоты стеклянной приплюснутой полусфере, по всему куполу которой висели фонари. Здесь всегда было тепло, росли красивые и редкие цветы, были лавки и небольшие столики, специальные опушки для возможности проведения пикников. Одним словом, земная вариация Эдема. Стоит ли говорить, что от подобного места Мэйбл была в полнейшем восторге и провела здесь всё время до глубокой темноты. Ужин ей принесли туда же, использовав не слишком большой стол.       По возвращении с прогулки, она увидела несколько пропущенных по Ден-Ден-Муши от брата. Перед сном они немного поболтали, пожелали друг другу приятной ночи и разошлись. Засыпала Шарлотта в смешанных чувствах, однако радость и счастье занимали бóльшую их часть.