Непревзойдённый спектакль

Маленькому принцу уже двенадцать лет. У него бледная кожа, едва заметная горбинка на носу, зелёные глаза фениксы и намного более жилистое телосложение, чем у сверстников, направленное на уклонение и изворотливость. В его волосах всегда заколки, чаще с драгоценными камнями, реже с бисером и бахромой. Он сквернословен, обидчив и раним, но до милости упорно закапывает обиду под очередным слоем омлета, что готовит после нового года для Ха-цзе. Ему идёт зелёный и все его оттенки, что он спешит показать всё теми же заколками, также дополняя образы ханьфу нежного салатного цвета, будто бы подчёркивая кричащий ядовито лазурный нефрит в серебряной шпильке. Что забавно, это достаточно коварный и изменчивый цвет, из-за чего репутация скверного принца только всё больше подтверждалась. У него уже проколоты уши. Тут он как раз таки любит бахрому, поскольку та приятно шелестит по коже в такт ветру, и приятна на ощупь. Иногда такие серьги заменяются прямоугольными маленькими листами в рамках, что являются амулетами на удачу с рынка. Шу Ха всегда качает головой на подобные затраты господина, пока Ай входит в раж и тащит принца к прилавку с нитками и монетами на всё ту же удачу. А там в раж входит уже сам принц. Кажется, ещё немного, и красного в комнате станет даже больше чем зелёного. Все талисманы с монетками, браслеты на свечах и даже ленты. Единственным исключением стали заколки с лазурными бусинами на "нежную любовь". Как оказалось, Ха-цзе не привиделись стопки старых романов в тёмном углу поздним вечером, и её Жун-эр решил взять пример не с мужественного дракона на поле битвы, а с играючего феникса без хлопот и с хитростью птицы, со всеми вытекающими понятиями о непорочной любви, и первым поцелуем только на свадьбе. Что ж. Девушка не имеет права осуждать, учитывая то, что её саму называют "драконом в нежной шкуре феникса". Ну, или бешеной псиной. Выбирать ей особо не из чего. Книги были основой комнаты принца. Но с недавнего времени, научные и лингвистические начали тесниться романами. И телохранительница поняла, куда сбегал юноша на ярмарках, и почему возвращался с целым мешком чего-то. И сюжеты пускай чем-то и отличаются, но чаще всё идёт по одному лекалу, причём от лица дамы. Скромная красавица и... мужчина. Ну, он упоминается чаще под конец, приходя с завоеваниями и тремя письмами, сразу с подарками и на коленях. Главная героиня с плохой семьёй, страдает и мучается, но благодаря собственной воле и хитрости, всегда добивается хорошей концовки, и мужчины с хорошей семьи у своих ног. Такие романы чаще популярны у юных мечтательных дев, но вот только первые издания с руками отрывает именно младший принц. Да и романтику часто скупает именно он. Простая служанка и командир войск, а то и дух! Вот то, что так любит Сяоцзин. Милая, хитрая, жестокая, романтичная героиня с прототипом чёрной кошки и главный герой, умный, холодный, но добрый к девушке, с великой силой и прототипом большой ручной собаки. Они томятся в собственных чувствах, обмениваясь письмами, и ходя по краю поцелуями в костяшки пальцев и защитой главной героини от жестокого гнёта жизни, но вся феерия чувств происходит после трёх свадебных писем, когда уже на свадьбе им дозволяется соприкоснуться устами! Это ли не та любовь, ради которой стоит ждать? Как же заманчиво звучит! У Ци Жуна приятно трепещет сердце при каждом хорошем экземпляре. Вот так и вышло, что пока сверстники его сиятельства уже вовсю бегали за знатными барышнями в пурпурных одеждах, принц с непорочным видом поедал орешки в карамели на дереве, напевая мотивы разных баллад с улиц. Разве что, после инцидента в саду, где он застал целующихся неженатых молодых особ, он едва не свалился с ветки, да уже думал пойти в храм на отпевание грехов. Но сбежать в одних ночных одеждах через окно не вышло, поскольку ему снова посчастливилось встретить старого монаха. - Куда ты так бежишь, маленький принц? - на вид треморные пальцы крепко сжались вокруг чужого запястья. - Чё? Бля, дед, отпусти! Я вообще дохуя спешу, съеби! - как оказалось, бежать босиком по камням достаточно... Неприятно. - И куда же? Принц, ты снова не ответил. - казалось, маразматика в белом только забавляло происходящее. Он издевательски тянул слова и склал брови домиком. Ну, мальчик сделал всё что мог. Тяжёлая артиллерия, так тяжёлая артиллерия... Но, кажется, укус до кости только позабавил извращенца. - Дед, да у тебя фляга свистит. - юношу не очень воодушевила чужая счастливая физиономия, когда с собственных зубов стекала едва не чёрная кровь. - Ха-ха-ха! Сяоцзин, а ты забавен. И всё же. Куда ты? Не хочешь же ты помешать своему глупому брату в медитации? Ну, терять ему уже нечего. Один хрен монах скорее с шилом в жопе, нежели прислужник императрицы. Да и тот уже слышал, точнее подслушал, его честное мнение, так что... - Да сдался он мне сейчас! Я там такое увидел, что.. Отпусти! - хаотичная краснота опустилась на щёки, кончики ушей и даже видная часть шеи. Казалось, будто он увидел минимум чьи-то бои на простынях. Но непотребное всё равно проносилось перед глазами, даже когда они были плотно закрыты. - О? И что же заставило тебя так сильно желать посетить святилище? - Я... Ну, то. - с каждым мгновением, юноша ощущал как всё ближе он к Диюю. - Что? - старик на маразматизм лет нашёл бесплатное развлечение. - Ну, то что... Единение уст, вот. На пару мгновений, повисла глухая тишина. Было слышно угуканье сов и звук отбивания лапок лягушек о воду. Дед явно не сразу понял сказанное младшим. - Ох. Принц прости, но сколько тебе лет? - Это чё за намёки, дед?! Это тебя ебать не должно! И вообще, я всего-то на четыре года младше ненаглядного наследника, так что отъебись! - То есть 12. - Отъебись! И наконец ему дали вырвать руку, и без особых раздумий, он сразу подобрал подол ночнушки и побежал обратно себе в покои. Он так и не сходил в храм. Но праздная жизнь не длится долго. Только не для маленького принца. Старшая Ци продолжала бороться с болезнью, но она быстро сдавала позиции. Теперь она не могла даже передвигаться без помощи, а сгустки крови были её постоянными спутниками. Ци Жун стал ещё чаще её навещать. Чайные церемонии стали идеальными за те четыре года, что он их проводит. Юноша всегда искренне старался, поскольку это нравилось его доброй матушке. Но теперь она даже сидеть ровно без помощи не могла. - Нужны цветы хонгхуаян. Они замедляют процесс распространения болезни. Лекарства же нет. Лекарь высказался достаточно понятно. Но цветы так просто не заполучить. Мало ситуации во дворце, которая не является благоприятной для обоих из Ци, так ещё и сами цветы растут в горных пещерах с холодным влажным климатом. Их практически невозможно достать. В Сянь Лэ уже как пять лет редят дожди, из-за чего засуха становится типичным состоянием того или иного города, села да поселения. Неважно насколько тот богат или родовит, дожди от этого чаще не идут. Но Жун-эр достаточно отчаянный и безрассудный мальчик. Он не умеет ездить верхом, не умеет пользоваться картой и ужасно неловкий в общении с незнакомыми людьми. Но А-Жуну нечего терять. Пропав на целых три месяца, устроив переполох во дворце, он вернулся уверенно сидя на лошади в медвежьей шкуре, с перевязкой вокруг плеча и цветами в сумке. Талисманы удачи, коими он увешан, были слегка сгоревшими на концах. Гуань Дао имела множество царапин, как и лицо Сяоцзина, чёрные края и стёртые узоры. Руки усыпанные мозолями, а ноги уже отвыкли от спокойной ходьбы. За полтора месяца, он смог найти гору с пещерой, в отличии от императорских купцов. Пришлось много говорить и спрашивать, покупать карты у крайне алчных скупердяев. Именно эта не отмеченная была ледяной на вершине, на которую он едва дошёл, но проникнув, а точнее упав внутрь, была найдена желанная влага. Точнее, сначала упав в обморок, потом сражаясь с горными волками, а после и поедая их, он наткнулся на выводок хонгхуаян. Ну, юноша просто искал место для тошноты, поскольку волчье мясо было не лучшей едой для нежного желудка, ибо те питались падалью и грязью, но выбирать не приходилось. Он боялся их, бился с ними, ел их, укрывался их грязными шкурами. Его тошнило от запаха и вкуса сырого пористого мяса, будто колюче ворсистое внутри, которое громко чвокало при каждом малейшем соприкосновении. Его рвало, но он ел со слезами отвращения, надеясь найти искомое. Красные, похожие на ромашки из кристаллов, создающие лёгкий огонь вокруг, которые защищал огромный серый медведь, похоже, знатно подросший на чудных растениях. Жун-эра и так пугала вечная темнота с волками, а тут такое здравствуй, размером как пять его. И, ладно, он долго сражался с ним не потому, что не мог победить, а потому, что после каждой раны бежал прятаться, думая что вот-вот умрёт. Его сердце дико прыгало кролём, пока он уговаривал самого себя не бежать на выход. С волками же справился? Справился. Пускай у него уже были оборванные одеяния и раненые руки с коленом, но справился же! И да. Чем ближе Ци Жун был к цветам, тем ярче пылал огонь, и только поняв это, он заметил обгоревшую морду медведя. Ясно, значит надо сражаться дальше от хонгхуаян... Думал он, но медведь не имел подобной функции, и при понимании данного факта, заманивал всё ближе к цветам. Во дворец он возвращался с ожогами и бешеными глазами, готовый загрызть насмерть за свою же сумку, ежели кто-то настолько смелый найдется. По прибытию он накинулся на сырую курицу, пытаясь стереть омерзительный привкус во рту. Шу Ха была взбешённой, не удовлетворяясь письмом с объяснениями оставленным пред отъездом. Костерила она его с неделю, стоя теперь не под дверью, а просто дыша едва ли не в затылок, стоя над кроватью с взглядом совы над ящерицей. Ай-мэй... Проревелась. Ну, ещё пообижалась на него с пол дня, но всё простила за чашку чая с свежими моти. Да и сам Ци Жун всё всем простил за еду. По крайней мере, она не похожа на пчелиные соты, а яд... Ну, он всегда был. Мама пошла на поправку после отваров с хонгхуаян. Она говорит, что это на вкус как ароматические масла, но пьет всё. Также как и близкие не по крови А-Жуна, она считала, что тот поступил безрассудно, и даже спать нормально до личного визита не могла, но всё таки была в самое сердце тронута подобным к себе отношением. Так проходила неделя за неделей, визит за визитом, отвар за отваром. Матушка уже могла самостоятельно сидеть и завязывать хвост лентой, и иногда посмеивалась над постоянно сменяющимися заколками сына. Пока что, не было ни единого повторения. Мама уже обожала курицу гунбао, счастливо игнорируя показания врачей на счёт острого, из-за чего юноше приходилось отдёргивать её. Он искренне старался доверять служанкам матери, поскольку та считала их друзьями... И делал это зря. Ровно за две недели до своего дня рождения, младшему принцу принесли весть о скоропостижной смерти второй принцессы империи. Воздух был выбит из лёгких, как и земля из под ног. Это больно. Ай, как самая незаметная в их компании, сообщила что видела как бывшие служанки разбирали цветы по рукавам. И это ещё больнее. За преданное доверие идёт жестокая карма. И этой кармой стал Ци Жун в ночных одеяниях, что по старой памяти связывал им руки, пока Ха-цзе без жалости топила тех в речке, следя чтобы никто не смог всплыть. Ци Жун ненавидит собак без принципов и морали. Они ещё более отвратительны чем мясо горных волков. Мама говорила никогда не прощать за чужие зубы в открытой шее. И он не прощает. Траур давался принцу тяжело. Лживое сочувствие и насмешливые взгляды не нравились от слова совсем. Белые одежды не шли Сяоцзину. - Ци Жун, ты отправляешься на фронт. - заявил император на 11 день траура. - Что? Тоесть! Ваше Величество, этот принц хлипок и неловкий, чем он может там быть полезен? - что? Какой к чертям фронт?! - Смеешь нам перечить? - Нет! Ваше Величество, но... - ему страшно. Кажется, биение крови пытается заглушить звуки вне ушей. - Послезавтра тебя соберут. Нужен представитель от императорской семьи. Ты теперь командир белых батальонов. Мы надеемся, что ты не натворишь глупостей. Ци Жун подавлен. Кажется, ему больно. Это очень и очень больно. Словно наступили и плюнули. Больно.