Коноха. 14–20 ноября, 22 года после рождения Наруто.
ZAPOLYA — Замок из песка
+++
Гааре не удается больше вырваться в Коноху, но зато Ханаби берет миссии в Суну едва ли не так же часто, как Акеми-чан. Времени там она проводит почти больше, чем дома — к счастью, наследником клана теперь стал Неджи-нии, поэтому у нее обязанностей стало в разы меньше. Отец, конечно, предпочел бы видеть ее дома чаще, но что он может сделать, если у дочери миссии? Она куноичи Листа, в конце-то концов, понятное дело, что у нее миллион забот и обязанностей. Хорошо, что отец не знает, чего это ее вдруг так снова потянуло в Суну. Все же, Ханаби ему ни разу не дала повода в себе усомниться: она вела себя как послушная дочь, так что к ней никак не придраться. Он ничего не знает о ее развлечениях, и не узнает о Гааре до тех самых пор, пока Ханаби не приведет его в поместье Хьюга просить ее руки. Ну, или, может быть, немного раньше, чтобы для отца это не стало таким уж и сильным потрясением. Хиаши-сама, конечно, один из сильнейших шиноби Конохи, но он стал мягче в последние годы, так что стоит его, пожалуй, поберечь. В Суне она старается не докучать Гааре, но и пытается проводить с ним побольше времени. Она уже не в том возрасте, чтобы ходить за ним хвостом, и это с одной стороны играет ей на руку, потому что ребенка в постель бы к себе он точно не пустил, а с другой усложняет ситуацию. Опять же, если бы она росла у него на глазах, то это как раз могло бы и отпугнуть его. Все же, у Акеми-чан и Канкуро-сан разница в возрасте всего лишь два года, неудивительно, что они начали встречаться когда им было по пятнадцать и семнадцать соответственно, что ли. Ханаби самую малость завидно оттого, что у кого-то все так легко, но сдаваться она не собирается. Тем более, что Гаара уделяет ей очень много внимания. Она знает, что он занят, но, тем не менее, он находит на нее время: показывает ей какие-то интересные места в деревне, обедает с ней или ужинает, а иногда, когда она ночует у него, они и завтракают вместе. Секса, регулярного и с одним партнером, в жизни Ханаби тоже становится много. Гаара не дает ей торопиться в постели. И не только в постели. Их едва не ловят в его кабинете, но, к счастью, они додумываются запереть дверь, и нежданный проситель уходит ни с чем, решив, что Казекаге отлучился. Ханаби потом долго смеется, сжимая коленками бока Гаары, и ждет, когда тот с нее слезет. Он все чаще предпочитает какое-то время подержать ее в объятиях, прежде чем отпустить. Ей это кажется прогрессом, она видит в этой добрый для себя знак. По мнению Яхико, она переоценивает большинство поступков Гаары, но от слов друга она отмахивается. Ханаби видит, как он на нее смотрит и считает, что находится на верном пути. Она же видит, что ему нужно: не только секс, хотя и тому он рад, а ласка, внимание, тепло. Копировать манеру поведения Акеми-чан у нее и в мыслях нет, потому что мало того, что они с ней слишком разные, так еще и у братьев общего оказывается меньше, чем ей поначалу казалось. Наблюдать за ними оказывается интересно, но Канкуро-сан интересует Ханаби… Да нет, он ее не интересует совсем, потому что относится к ней хорошо и не пытается никак отвадить от Гаары. Ей кажется, что он ее даже одобряет, но лишних вопросов она не задает. Куда там, если еще даже сам Гаара не спешит дать их отношениям какое-то более внятное определение нежели «секс по дружбе»? Дружить Ханаби никак не хочет, она насмотрелась на дружбу Неджи-нии с Накику-чан, она хочет, совсем другого, она хочет Гаару и оказывается в этом ужасно жадной. — Ханаби-чан, занеси, пожалуйста, отчет Гааре, — вяло просит ее Акеми-чан, останавливая в одном из коридоров резиденции Казекаге. Выглядит она уставшей и немного потрепанной, и Ханаби вспоминает, что рыжая Икимоно как раз вернулась с миссии. — У меня нет сил к нему подниматься. Чакры вообще не осталось, ненавижу, когда приходится разом и поддержкой работать, и активно в бою участвовать, особенно, когда моих нет. — Может, тебя проводить? — Акеми-чан на это предложение только смеется и качает головой: ее уже осмотрел Ичи-сан, поэтому беспокоиться не о чем, просто нужно отдохнуть. Ханаби провожает ее взглядом, но решает не перечить и не спорить, вместо этого поворачиваясь в другую сторону. Дорогу к кабинету Казекаге она знает уже лучше всего. Два лестничных пролета, свернуть по коридору налево, потом пройти узкую арку, и вот она у его дверей. Она приглаживает волосы рукой и, слыша голоса, решает проверить, с кем же Казекаге разговаривает. Баки-сан и старик из совета, ничего такого, можно входить. Ханаби вежливо стучит и, дождавшись разрешения, открывает дверь. — Казекаге-сама, — она наклоняет голову, но смотрит на него из-под упавших на лицо темных прядей лукаво и игриво. Гаара едва заметно улыбается в ответ, взмахом руки веля подойти ближе. — Отчет Икимоно Акеми о последней миссии. — Девчонка сама даже не соизволила подойти? — скрипуче интересуется старик. Гаара кидает ему острый взгляд, но тот то ли не замечает его, то ли игнорирует, продолжая ворчать. — Какое неуважение. А ведь она вот-вот станет частью такого уважаемого клана! — Икимоно — уважаемый в Конохе клан. Как и мой клан, Хьюга, — холодно замечает Ханаби, не выдерживая такого пренебрежительного тона. — Мы не в Конохе, девочка, — чопорно заявляет старейшина, на что Ханаби приподнимает брови. Девочка? Он ее ребенком, что ли, считает? Неджи-нии и Хината-анэ в ее возрасте уже были на войне, а их отцы — и того раньше. Он в самом деле думает, что она, будучи из клана Хьюга, до сих пор неразумное дитя, с которым можно таким тоном разговаривать? — Достаточно. На сегодня наш разговор закончен, — Гаара цедит это так, что даже Ханаби становится не по себе. — Подумайте о браке, Казекаге-сама. Если ваш брат не спешит проявить ответственность и обзавестись наследником, потому что идет на поводу у своей… невесты, то вы должны быть мудрее, — заявляет старик, прежде чем Баки-сан почти выталкивает его из кабинета. Ханаби слышит, что он продолжает ворчливо гундеть и дальше. Она переводит взгляд на Гаару и отчет ему на стол почти кидает. — Это что такое было? — в голосе у нее раздражение, которое она даже не пытается скрыть. Гаара только вздыхает и трет пальцами переносицу. — Из-за того, что мой брат не торопится со свадьбой, старейшины опять заговорили о том, что нам срочно нужен наследник. Они переживают, что Темари вышла замуж в Коноху, — объясняет он ей и морщится. — Уже ведь пробовали мне найти невесту, ничего не вышло. Дали бы уже спокойно разобраться самому, а не навязывать кого-то. «У тебя есть я», — едва не говорит Ханаби, сжимая руки в кулаки. Он может просто сказать, что они встречаются, он может просто действительно назвать ее своей девушкой, а уж она найдет, как заткнуть всех старейшин так, чтобы они больше даже не думали подходить с вопросом о браке к Казекаге. Но Гаара ничего не говорит, и ей становится обидно. Может, она где-то просчиталась, и он ничего кроме секса и дружбы от нее не хочет? — У меня дела, — кидается вдруг она, разворачиваясь на пятках и шагая к двери. Гаара вскидывает голову и тут же поднимается на ноги. — Вечером не жди. — Что? Мы же думали… — Я тебе забыла утром сказать, что не смогу, — у нее нет никаких планов, но она готова придумать любые, лишь бы не видеть Гаару вечером. Ее душит обида, которую ей непременно нужно от него скрыть.+++
Гаара не понимает, что находит на Ханаби. Она начинает его очень явно избегать: внезапно у нее появляется целая куча дел, которые нельзя отложить ни на один день. Это неожиданно сильно его раздражает, потому что он даже отловить ее не может для разговора. Ханаби определенно использует Бьякуган, чтобы успеть сделать ноги до того, как он к ней подойдет. Настолько нелепо Гаара себя в жизни не чувствовал, и, судя по веселым взглядам Канкуро, со стороны он смотрится очень забавно. Остается надеяться, что заметно это только тем, кто действительно его хорошо знает. Еще не хватало, чтобы всем окружающим стало ясно, как оказывается легко вывести из себя Казекаге. Гаара — самый молодой Каге в истории, и ему пришлось очень постараться, чтобы его воспринимали всерьез. Добиться уважения было очень сложно, сложнее только оказалось заслужить любовь окружающих. У него появились те люди, которыми он дорожит, и рядом с ними он может позволить себе расслабиться. С ними, с семьей и друзьями, но не с кем-то еще. Ханаби своим поведением лишает его привычного душевного равновесия, и Гаара не знает, что же ему делать. Вроде бы он и не обижал ее, все у них было хорошо, а потом девушка вдруг переменилась. Должна же на это быть причина, верно? Ее просто не может не быть! Чтобы хоть как-то отвлечься, Гаара соглашается сходить в «Акасуну» вместе с Ичи, Канкуро и Акеми. Его убеждают в том, что ему необходимо расслабиться. Идет он без большой охоты, но надеется, что пара стаканов чего-то крепкого ему пойдут на пользу. Не вовремя Гаара вспоминает их поход с Ханаби и чем они занимались после, и взгляд его становится немного мутным и задумчивым. Секс с Ханаби сделался регулярным явлением, которое обычно спокойный Гаара начал с нетерпением ждать. Ему с ней понравилось, но не только именно это занятие: ее игривые взгляды, веселые улыбки, запах и вкус ее кожи. Кончив и еще лежа друг у друга в объятиях у них вошло в привычку обмениваться ленивыми поцелуями и просто нежными прикосновениями. Гаара, которому всегда нравилось получать ласку, начал тянуться к ней и в обычное время. Сколько раз она просто сидела у него на коленях и поглаживала его по голове? Сколько раз они переплетали пальцы на совместных прогулках? Сколько раз она устраивалась у него под боком перед сном? Сколько раз они просыпались вместе? Это и многое другое как раз то, что он всегда хотел — близость, которой ему всегда так не хватало. Они с Ханаби вначале очень четко разграничивали когда могут себе позволить лишнее, а когда нет, но постепенно граница начала стираться. Не так, конечно, как у Канкуро с Акеми, до такого Гаара вряд ли с кем-то дойдет, потому что он сам другой. Его старшему брату с высокой колокольни плевать на то, что о нем говорят, а у Акеми есть очаровательная способность не замечать то, что ее ничуть не интересует и не касается. К тому же, оба они оказываются ужасно тактильными, и если девушка, в принципе, такая со всеми, то Канкуро, в основном, только с ней одной. Гаара ловит себя вдруг на мысли о том, что был бы не против прикасаться к Ханаби почаще. Например, так, как это делает стоящий рядом с ней парень. Гаара щурит глаза, надеясь, что ему это кажется, но нет. Он видит Ханаби, которая от него бегает как от огня, с одним из шиноби из Щимо, который тут на миссии. Девушка улыбается и наклоняется к нему ближе, когда он манит ее к себе и начинает что-то нашептывать. Видимо, веселое, раз Ханаби начинает смеяться. Какого хрена? Мысль проносится в его голове сама по себе; слышит он в ушах даже не свой голос, а грубоватый, принадлежащий Шукаку, а никак не ему. Он смотрит на Ханаби, выглядящую ужасно довольной рядом с другим парнем, и сжимает стакан так крепко, что тот только чудом не покрывается сетью трещин и не лопается в его руке. — Гаара, песок-то попридержи, — просит его Канкуро, обращая внимание на то, как меняется атмосфера вокруг его младшего брата. Он сжимает пальцами его плечо и ищет глазами причину его бешенства. — Ты чего завелся? Нормально же все… о-о-о! — О? — переспрашивает Гаара, отрывая от Ханаби взгляд ровно на секунду. — Это все, что ты мне можешь сказать? О? — Старший брат вдруг ужасно раздражает его, почти как в детстве, когда начинал ехидничать к месту и не к месту. — А что ты хочешь услышать? Малышка Ханаби устала тебя ждать и пошла в люди. Что ты хотел-то? — Канкуро опирается локтем на плечо Гаары, задумчиво рассматривая Ханаби с ее новым другом. — Ты с ней трахаешься с тех пор, как мы вернулись из Конохи, но у вас нет никаких продвижений, неудивительно, что она решила рассмотреть другие варианты. И ведь тоже Щимо, ты посмотри… — В смысле «тоже»? — В смысле, помнишь, на войне, когда мы с Генмой сцепились с парнями из Камня? Ты еще потом мне песчаный гроб обещал из-за этого? Так вот, Гаара, это ревность, — Канкуро говорит это с ухмылкой, но он не насмешничает и взгляд у него действительно добрый. Мало кто может сказать, что видел его доброту. — И в Щимо за Ако один вздумал увиваться. Я ему руки переломать хотел, когда тот чуть ее не поцеловал. Но она-то моя де… — Канкуро вдруг замолкает и чуть хмурится. — М-м-м, нет, она уже была невестой. В общем, она моя, а вот Ханаби не твоя же. — Она… — действительно, кто она? Они не обсуждали это, просто хорошо проводили время, ни о чем не переживая. Его это устраивало, ее, казалось, тоже. Теперь он ни в чем не уверен, не уверен он и в том, что его действительно все устраивало. — Не твоя, Гаара. Такие вещи обсуждаются вслух и выставляются на всеобщее обозрение, чтобы никто не лез, — Канкуро вздыхает, то ли сочувственно, то ли раздраженно. Вообще он не любит объяснять кому-то простые истины, но для Гаары делает огромное исключение. — Разве вы с Акеми что-то обсуждали? — спрашивает он это больше ради того, чтобы оставить последнее слово за собой, но Канкуро только хмыкает и ерошит волосы у него на макушке. Сейчас они просто братья, а не Казекаге и его подчиненный. — Сколько раз говорить, что ориентироваться на нас — это плохая идея? У тебя не может быть так же, как у нас, потому что мы с ней вместе почти десять лет, — вместе у Канкуро это даже до того, как они начали встречаться. Вместе: это взаимопонимание, к которому они пришли. — У тебя тоже все будет хорошо, но по-другому. Гаара хмурится и отводит взгляд. К ним возвращается Акеми и обвивает Канкуро руками за пояс, глупо хихикает и прячет лицо у него в шее. Она, кажется, уже пьяна, а значит скоро его брат утащит ее домой. Наблюдать за этой счастливой парочкой неинтересно, его куда больше интересует Ханаби, которая в его сторону даже не смотрит. Она все с тем шиноби: его ладонь у нее на колене, он смотрит на нее жарким голодным взглядом, от которого Гааре тошно. Ему нужно решить, что делать, но смелости ни на что вдруг не находится.