Коноха. 20–30 января, 23 года после рождения Наруто.
SIDOROV — Доктор
+++
Ханаби знать не знает кому пришла в голову светлая идея назвать бар в центре Конохи «Камуи», но после войны это местечко стало действительно популярным. Она впервые оказалась тут два года назад: Яхико и Конохомару привели ее сюда следующим же вечером после ее дня рождения. Праздновать, как сказала ожидающая их там Моеги, по-взрослому. Научилась Ханаби не сразу, алкоголь ей вначале вообще не понравился и она долго потом не могла выйти из ванной, но потом втянулась. Ей понравились даже не цветные коктейли, которые ей поначалу предлагал Конохомару, а более крепкий алкоголь. Удона, оказавшегося тоже любителем выпить что-то покрепче, это привело в восторг. Кто бы вообще мог подумать, что он окажется в состоянии выпить больше них всех вместе взятых и при этом остаться в более или менее вменяемом состоянии? Ханаби до сих пор не понимает ни это, ни то, каким образом он из страшного хлюпика превратился в очень даже симпатичного парня. Чудом, не иначе. Она поднимает на него взгляд и вдруг бьет кулаком в плечо. — Все вы — мудаки! — заявляет Ханаби, залпом осушает свой стакан и ставит его на барную стойку. — Ради вас стараешься, из кожи вон лезешь… — Бреешь ноги, — поддакивает ей уже подвыпившая Моеги, обращающаяся непонятно к кому — то ли к Конохомару, то ли Удону, то ли к обоим разом. — Да! А вам хоть бы что, плевать хотели, козлы! — Ханаби резко свистит и хлопает ладонью по стойке, привлекая внимание бармена. Им всем нужно повторить, они же тут собрались не просто так посидеть. — Ненавижу и презираю. — Что началось-то? — закатывает глаза Конохомару, пока Удон трет свое плечо. — Мы конкретно что сделали? — Вы — ничего, но это не меняет сути, — Ханаби подпирает голову рукой. — Наверное, дело во мне. — Вот теперь началось, — вздыхает Яхико, садясь полубоком, чтобы видеть девушку лучше. — Ну? Давай, что в тебе не так? — Все! Я как перестала с ним спать, то всё! — Что всё? — уточняет Моеги, фокусируя взгляд на Ханаби и сочувственно хмурясь. — Он всё? Или ты всё? А кто вообще всё? — Гаара, Моеги, следи за разговором, — отзывается Конохомару, отбирая у Яхико сигарету и делая затяжку. Он тут же морщится и смотрит на друга. — Это что за дерьмо? — Косячок. Отдай, если сам не можешь, — фыркает младший Икимоно. Конохомару фыркает в ответ и делает еще одну затяжку. — Вы накуриться решили?! — разъяренно спрашивает Ханаби, отбирая у них сигарету и кидая ее в стакан Яхико. На его возмущенный вопль никакого внимания она не обращает. — Нет бы посоветовать что-то, помочь! — Я тебе уже посоветовал с ним поговорить, но ты же больная, поэтому не стала меня слушать, — ворчит Яхико, печально глядя на свой стакан. Бармен наливает ему новый, но косячок уже не вернуть. — Ты меня прости, Казекаге-сама на том же уровне, что и Наруто. Твоя сестра с Узумаки не сошлась, пока он не получил под зад пинка. Тут то же самое. Ханаби уныло вздыхает, признавая правоту Яхико. Гаара действительно вроде бы и умный, и прозорливый, и понимающий, но не тогда, когда дело касается отношений. Она была уверена, что он быстро влюбится в нее, потеряет из-за чувств голову и все будет легко и просто. На деле же оказалось, что он спокойный в том числе и в отношениях. Которых у них, к слову, и не было. Ему ищут невесту, а он даже не рассматривает ее как достойную кандидатку. Ханаби себя становится почти до слез жалко. Плакать она, конечно же, не собирается, а просто делает глоток из стакана. — Может, тебе кого-то завести, и он приревнует? — вдруг предлагает Моеги, радостно улыбаясь и ударяя себя кулаком по ладони. — Это может сподвигнуть его что-то сделать! — Еще одна гениальная идея, — закатывает глаза Конохомару и присматривается к подруге. — Удон, по-моему, ей больше не нужно наливать. — Со мной все в порядке! — И кого мне завести? — Ханаби переводит взгляд с одного парня на другого. Яхико первым решает откреститься от столь заманчивого предложения и выставляет перед собой руку. Выглядит он при этом так, словно готов до последнего защищаться и отстаивать свое право на свободу. — Не я точно. Во-первых, у меня есть девушка, во-вторых, Гаара мне родня, в-третьих, никто в это не поверит, в-четвертых, моя сестра просечет фишку. Просто нет, даже не проси, уволь, — иного ответа Ханаби не ожидала, поэтому только фыркает. Трус и слабак, как еще ей его назвать? — Я тоже пас. У меня завтра миссия на месяц, поэтому никак не смогу помочь, — находит, что сказать Конохомару. Остается один только Удон, который неловко пожимает плечами. — А я просто хочу жить. Долго, счастливо и со своими руками и ногами присоединенными к телу, — в этот момент Ханаби понимает, что ей ни на кого нельзя положиться. Из бара они расходятся уже во втором часу ночи. Ханаби на свежем прохладном воздухе становится получше, ее уже так не ведет и голова не кружится. Она машет рукой Конохомару и Удону, которые тащат Моеги домой, и останавливается около Яхико. — Тебя проводить, дурная голова? — спрашивает он, рассматривая звездное небо над их головами. Ханаби тоже откидывает голову назад и тут же начинает покачиваться. Яхико молча придерживает ее за плечо. — Понятно, проводить. Давай, может, к Кику-анэ? Неджи не станет до тебя докапываться, если узнает, что ты у нее переночевала. Ханаби рассеянно кивает и смутно помнит что происходит потом. Яхико доводит ее до мастерской Чиву-сенсея, там их встречают Накику-чан и этот… она вдруг забывает имя художника, хотя прекрасно знает его. Он — товарищ по команде Наруто, замена Учихи Саске. Так его, разумеется, никто уже не зовет, да и любят его куда больше блудного представителя вырезанного много лет назад клана. Кажется, это его руки ловят ее, когда она, вдруг начиная смеяться, падает вперед. Сай. Точно, как она могла забыть? Когда ее похитили и лишили зрения, это ведь он ее и нес. Стыдно, думает про себя Ханаби и пытается что-то сказать, чтобы извиниться, но сбивается с мысли и начинает бессвязно бормотать, глупо хихикая. У Сая красивые волосы, а у Накику — глаза, что она то ли говорит вслух, то ли нет. Просыпается она уже позже. На лбу у нее мокрая тряпица, а рядом сидит взъерошенная Накику-чан. — Прости меня, пожалуйста, — жалобно просит Ханаби. Она смотрит на девушку грустными глазами и чувствует себя не той уверенной принцессой из клана Хьюга, которая затащила Казекаге в постель и радостно кувыркалась с ним все то время, что была в Суне, а круглой дурой, влюбившейся и не знающей, как к себе привлечь внимание. — Акеми-имото ведет себя хуже, когда напивается, — успокаивает ее Накику-чан и осторожно обтирает ее лицо тряпицей. — Не хочешь рассказать почему наклюкалась до такого состояния? — Потому что дура, — печально признает Ханаби, повторяя слова Яхико. — Потому что мне нравится Гаара, а я ему нет. Лицо Накику вытягивается, но Ханаби не может понять, от того это, что она не ожидала такого признания, или от того, что не догадывалась об этой влюбленности. Так или иначе это неважно. Гаара в Коноху в ближайшее время не собирается, а ей теперь даже в Суне показываться не хочется. Неприятно признавать, что она лишь забавный эпизод, когда хотела стать чем-то большим.+++
Вообще-то Гааре совершенно нечего делать в Конохе. Об этом знает и глумящийся Канкуро, получающий удовольствие от растерянного вида своего младшего брата. Об этом знает и совет, недовольный тем, что Казекаге не спешит обзаводиться семьей и, желательно в срок девяти месяцев, наследником. Об этом знает и встречающая его у ворот Темари, которая окидывает его таким взглядом, что удержать маску сдержанного равнодушия на лице оказывается ужасно сложно. Сестра видит его насквозь, да и Накику, к которой они приходят тем же вечером, тоже. Присутствие Сая его уже даже не удивляет. С тем, сколько он ошивается около Накику, можно подумать, что между ними что-то есть. Несколько мгновений Гаара размышляет об этом, переводит взгляд с одного на другую, но решает ничего не спрашивать и ничего не думать. У него все давно уже прошло, отболев и забывшись. Первая любовь не для всех становится единственной и последней, не у всех она счастливая и взаимная, не всем она приносит много счастливых воспоминаний. Есть, конечно, и дождавшаяся Наруто Хината, но вот Наруто был когда-то влюблен в Сакуру. Есть сама Сакура, дорвавшаяся до своего драгоценного Саске-куна, непонятно только, что в голове у самого Учихи. А есть Канкуро и Акеми, которым никто кроме друг друга и не нужен. Гаара будет рад, если Накику будет счастлива. С Неджи она счастлива не была, да и сам Хьюга тоже не был счастлив. Куда лучше быть счастливыми порознь, чем несчастными вместе. Думая о себе и Ханаби, он задается вопросом: а как все может сложиться у них? Говорить Гаара в состоянии только за себя, и пока ему, привыкшему к Ханаби как-то слишком быстро, без нее не так уж и хорошо. Не смертельно, не тоскливо, не беспокойно. Он живет так же, как жил раньше, но хуже, все не так ярко и интересно, ему не так свободно дышится. Его подмывает спросить у Канкуро, но брат уже сказал, что сравнивать их ситуации неправильно. Гаара с ним согласен, поэтому свои вопросы держит при себе до тех самых пор, пока Темари не толкает его на стул и не нависает над ним. Старшая сестра упирает руки в бока, глядит на него так грозно, что он не может не попытаться вспомнить, уж не разозлил ли он ее чем-то. Прошло то время, когда Темари не могла себя так с ним вести, а он нисколько ее не боялся. Страх — это не только ведь боязнь удара, это еще и боязнь неприятного разговора с тем, кто дорог и важен. Семья Гааре очень важна. Она маленькая, неполная, но самая хорошая. — Я всегда думала, что если один из моих братьев будет страдать херней, то это будет он! — Темари кивает на Канкуро, чье лицо вытягивается так, что с губ Гаары срывается смешок. — Да почему я-то?! — восклицает он, двигая стул и садясь на него так, чтобы спинка оказалась перед ним и он мог устроить на ней свои руки. — Я всегда был у тебя крайним. — Куро, твой характер и ты, — хмыкает Накику, разливая кофе по стаканам, которые успел достать Сай. Они разномастные, но никто на это внимания не обращает. — Но, правда, Гаара, ты отличился. — Нормально, отличился он, а упрекают меня. Нет, ты слышал? — обращается Канкуро к Саю, тот кивает и вздыхает, явно принимая сторону своего товарища. После войны они как-то незаметно сдружились. — Захлопнись, пока не о тебе речь. Ты и Ханаби. Серьезно, Гаара? Девчонке шестнадцать лет, а ты вздумал пудрить ей мозги? — продолжает Темари, сверля его недовольным взглядом. Гаара хмурится, не понимая, о чем говорит его сестра. — Что ты вылупился-то? Он за тобой еще когда в первый раз оказалась в Суне хвостом едва не ходила и смотрела такими влюбленными глазами, что только слепой бы не заметил. — Или человек с плохой социальной адаптацией, — вставляет свое веское слово Сай, в чьем голосе слышится осуждение. — Пей кофе молча, — тут же одергивает его Накику. — Не затыкай его, когда он дело говорит, — вступается за художника Канкуро. Они с Накику сталкиваются взглядами, завязывается безмолвное противостояние, на которое Гаара, к такому привыкнув, не обращает внимания. — Я не пудрю никому мозги. Мы с ней просто проводили хорошо время, — Гаара не выдерживает и смотрит в сторону. — Ага, поэтому она тут напивается и собирается всякие глупости делать, а ты похож на потерянного тушканчика. Гаара, возьми себя в руки и реши, что ты делаешь с девочкой — или ты объясняешь ей, что у вас ничего нет, не было и не будет, или берешь на себя ответственность. Тебе двадцать два года, думай головой, а не головкой! Канкуро начинает громко ржать, и Темари переключается уже на него. Что там успел сделать его старший брат, что получает от нее отповедь, Гаара не знает. Он даже не слушает пререкания членов своей семьи, занятый размышлениями о Ханаби. Ему кажется, что у них что-то может получиться, но ему нужно поговорить с ней. Что, если она не хочет, и он сам себе что-то придумал? Ей же, правда, шестнадцать лет; она может и просто развлекаться? Ответы на свои вопросы Гаара может получить только от нее. Он ненавязчиво спрашивает у Наруто где Ханаби, но та, на его счастье, сама заглядывает в кабинет Хокаге. Весь интерес к другу Гаара тут же теряет, смотрит на удивленное лицо девушки, но она быстро берет себя в руки. У нее к Наруто какое-то дело, задерживаться ей не нужно, и она спешно выходит, явно собираясь улизнуть от него еще раз. — Мне нужно поговорить о чем-то с Ханаби-чан, — тут же говорит Гаара и, не дожидаясь ответа захлопавшего глазами Наруто, уходит от него, выскакивая в коридор. Ханаби он нагоняет этажом ниже и ловит за локоть, останавливая. Девушка неохотно к нему поворачивается, не улыбается и выглядит то ли расстроенной, то ли обиженной. — Привет. — Привет, — отвечает она и смотрит на пальцы, сжавшиеся на ее локте. Гаара тут же разжимает их, но опускает руку ниже и ловит ее ладонь. — Я не знала, что ты будешь в Конохе. — У меня тут дела появились неожиданно, — врет Гаара, потому что ничего неожиданно не случилось — он специально нашел мало-мальски достойный повод, чтобы смотаться сюда. — Я хотел поговорить. — Я тороплюсь, — уклончиво говорит Ханаби и вдруг стреляет на него глазами из-под своих густых темных ресниц. — У меня свидание. Гаара молчит, медленно моргает и отпускает было ее ладонь, но тут же сжимает заново. Он хмурится, переживает бурю, которую в нем поднимает мысль о том, что у Ханаби будет свидание с кем-то. Ему не нравится, что она куда-то хочет сходить и не с ним. Ему не нравится, что кто-то еще будет держать ее за руку. Он облизывает губы, смотрит на девушку и вдруг тянет ее к себе прямо посреди коридора. — Да, — выдыхает Гаара перед поцелуем. — Со мной. Ответственность на себя он уже взял, что дальше?