Схватил он ее и давай вертеть!
Медведь, медведь, косолапый медведь!
Мне грезился рыцарь, а ты косматый,
Бурый, и страшный, и косолапый!
Она и брыкалась, она и визжала,
Но все ж от медведя не убежала.
Аромат лошадиных фекалий стал их верным спутником в этой «милой прогулке». Чем дольше они ехали, тем сильнее Бриенна убеждалась — лучше бы слушала отца и сидела подле его трона, чем носилась по лесу с мечом наперевес, а после оказалась привязанной спиной к спине со своим врагом. Цареубийцей. О, если бы ее взял в жены какой-нибудь богач, закрыв глаза на ее внешность, и посадил в своем замке под строгие взгляды тетушек, она бы целыми днями упражнялась с мечом, мечтала о рыцарстве и все на этом. Но нет. Эта милая фантазия вызывала у женщины одно лишь отвращение, как минимум из-за необходимости надеть платье. Хотя сказать, что вариант быть связанной неотесанными мужланами был ей приятнее, было невозможно. Один из них еще и подвякивал. — Ну? Довольна теперь? Будь у меня меч, нас бы не взяли… — У тебя был меч, когда на нас напали. — Если помнишь, я был в цепях! Всю жизнь она слышала: Джейме Ланнистер — превосходный воин, лучший в Королевской гавани, рыцарь всех рыцарей. И кого она видела… К кому была привязана? К исхудавшему, засаленному дохляку, который даже меч удержать не может и утверждает, что победил бы ее в честном бою. Не то усталость стала верной подругой гордыни, не то цареубийца и правда был переоценен. Теперь, спустя год в плену, он потерял свое главное достоинство — умение драться. Без него осталась неуместная хитрость и остроты. — На привале тебя изнасилуют. И не раз, — отметил Джейме снисходительно. Она и сама была удивлена, что всю жизнь до этого ей удавалось избежать этой участи, но теперь было ясно — шансов у нее не было. Она не ждала принца на белом коне, а спасти себя сама не могла. — …Разуменее не сопротивляться. — Неужели? — она старалась сделать свой тон таким омерзительно-язвительным, чтобы прожечь уже все-таки эту веревку, связывающую ее с этим козлом с именем Ланнистеров и ударить его посильнее. — Тебе выбьют зубы. — Думаешь, меня это заботит? — Нет… Будешь драться — они убьют тебя, понимаешь? Я — ценный пленник, ты — нет, — она бы могла подумать, что это забота, если бы не провела с ним один на один несколько недель в пути. — Просто отдайся им. Какая разница? — Какая разница?! — Закрой глаза и представь… Ренли! Его замечания не помогали. От них на душе становилось только мерзотнее. Но что напрягало Бриенну больше всего в этой истории — это то, что она не понимала Джейме. — Будь ты женщиной, ты бы не сопротивлялся? — Я бы вынудил их убить меня… — именно этим он и занимался уже год и несколько недель в пути. — Слава богу я не женщина!***
Цареубийца оказался на удивление проницателен. Но все-таки это спорный вопрос: много ли ума надо, чтобы догадаться, что произойдет женщиной в плену? Бриенна напряженно вглядывалась в лесную чащу и думала, что она откусит первым и потеряет ли она сознание, если атакует головой об голову. Сначала ее ударили по лицу. И это было самое нежное, что она ощутила в ту ночь. Несколько ударов по животу, ей аж перехватило дыхание, но от того она не стала кричать громче. Она не могла драться, на второй удар головой ее могло не хватить, но она могла упираться ногами, как ломовая лошадь, кричать и вопить, что было сил. И крик бы заглушил отвратительные фразы, обращенные к ее телу, к ее лицу. — Ведите ее обратно! В первые секунды, когда она упорно старалась понять, сопротивляться ей или нет, ей даже подумалось, что может все уже произошло, но бешенстве она даже не заметила или мозг стер из ее головы все неприятные воспоминания деликатно оставив неприятный осадок? Но нет. Она бухнулась обратно на мокрую землю, лая как собака на проходящих мимо мужчин, и поняла, что цела. А затем до ее ушей, проходя сквозь шум хрустящего костра долетел обрывок фразы: «Вы будете богачом до конца жизни» — вот как он сделал это. Она видела только силуэт носа, наконец выбравшийся из-под волос, а когда Джейме поднял голову на Лока, показалась и хитрая, обвитая усталым очарованием усмешка. Когда Лок наконец встал, приказывая освободить цареубийцу, тот взглянул прямо на Бриенну, наконец отвечая на ее озадаченный взгляд чем-то вроде довольства. Он явно был горд собой. Он пожал плечами, уверенный в себе и том, что обеспечил Леди безопасность. Не успела женщина проводить его пораженным взглядом, как до ее ушей долетел озадаченный ох. И свист лезвия, выходящего из ножен. — Ты, наверно, считаешь себя куда умнее других… а все вокруг должны пресмыкаться перед тобой, кланяться и целовать тебе сапоги. И стоит тебе попасть в беду и сказать «мой отец» — и все! Проблемы исчезнут! Тебе есть что сказать? Выбирай слова как следует… Без папочки ты никто. Но его здесь нет. Запомни, как следует… А так запомнишь еще лучше…! — тупой стук по дереву. И оглушительный, испуганный крик, эхом разнесшийся по всему лесу. По всему телу Бриенны пробежал импульс. Она вжалась в дерево и распахнула глаза, слыша только охрипший рев.***
Больше ни одной остроты. Он скакал без лица, вдыхая запах уже несвежей, отрубленной руки, висевшей на его шее. Состояние у него было предобморочное, не то от ужаса, не то от количества потерянной крови. Он кровоточил всю ночь и утром, когда его схватили за руки, чтобы покрепче их связать, с его губ сорвался единственный крик. После он не произнес ничего, даже когда в его спину летели похабные шутки, когда его толкали в седле, а он еле держался одной рукой. Бриенна следила за ним всю дорогу. Ее саму страшно шокировало произошедшее, что она и забыла все его обидные слова. Но волновало ее только его состояние. Он изгваздался в грязи, смешав свою открытую рану с землей, а затем выпил полфляги лошадиной мочи, даже не заметив подвоха. Но даже после всего этого он выхватил меч из ножен одного из бугаев и стал атаковать весь отряд. Он терял равновесие под весом оружия, то и дело снова падал в грязь, но продолжал бороться. Пока его не избили до полусознания, заставив отпустить меч. А затем он решил умирать. Цареубийца не пил уже сутки, не ел — еще дольше. И теперь, когда им выделили по крошечному куску хлеба, он лишь тупо глядел в огонь, даже не думая двинуться. Он так и сказал «Я умираю». Он не мог умереть. Он должен был жить, хотя бы ради мести. Но и она оказалась ему не нужна. — Ты трус, — с омерзением произнесла она. Он поднял глаза впервые за диалог. — Одно несчастье и ты уже сдался. Она знала, как это звучит. Да. Он был прав, когда сказал, что потеря руки — это большая потеря. Но Бриенна не имела никакого права на становление рыцарем и боролась за это всю жизнь. Она не могла даже уехать из дома без присмотра, не могла носить оружие, броню. Но она боролась всегда. Даже когда ее пытались изнасиловать, когда ее избивали до полусмерти и когда в сотый раз смешивали с грязью. — …И как мне теперь держать меч? Она раздраженно выдохнула: — Ты лишь прикоснулся к настоящей жизни, где у людей отбирают самое важное и тут же заныл, заскулил и сдался. Ведешь себя как баба. Наконец его взгляд отвердел. Он смотрел прямо на нее, плотно сомкнув губы. Она знала, как больно она ему делает. Она еще помнила, как сама ранилась об эту правду. Она утихла, опустив взгляд в пламя. И вдруг Джейме тяжело вздохнул, переваливаясь на другой бок. Он взял хлеб и стал громко жевать, отрывая каждый кусок с голодом и яростью. — Я знаю, что ты им сказал… что на Тарте полно сапфиров. Но Тарт называют «сапфировым островом» его вод, а не камней… там с роду не было ни одного камня. Ты это знал. Зачем ты помог мне? — она снова взглянула на него. Он оторвал хлеб от рта и прямо посмотрел ей в глаза. Сапфировые. Синие глаза.