Смертный грех

По приезду в Иокогаму Сугуру разместили в доме причта. Изначально подобные дома строили недалеко от храма, чтобы там жил священник со своей семьей. В нем, помимо жилых комнат, находилась еще канцелярия, ризница и помещение для воскресной школы. Гето с умилением наблюдал за детьми, которых родители приводили туда на занятия. Церковь Святейшего Сердца Иисуса являлась кафедральным собором в Иокогаме и была построена почти век назад в неоготическом стиле. Первоначально храм имел две колокольни, сейчас же остался один острый пик с изумрудной черепицей и полностью реконструированный белоснежный фасад, который когда-то чуть не разрушило землятресение. Внутреннее убранство церкви поражало Сугуру своей масштабностью и заставляло невольно содрогаться. Вся архитектура здания указывала на его назначение, детали призваны направлять внимание и мысль заходящего на определенные вещи — как мал человек перед Господом. Длинные ряды скамей, величественный орган, красные полотна, множество белых лилий, расставленных в вазы, мраморные статуи, витражи на окнах и алтарь — Гето чувствовал заражающееся воодушевление от нахождения здесь. Он был на своём месте. При храме священники в доме причта не жили постоянно, а лишь заселялись на время. Сугуру разместили туда пока для него подготавливался отдельный дом недалеко от собора, Гето уже успел прогуляться до своего будущего жилища, с любопытством вглядываясь в лица своих новых соседей. Приход собора насчитывал почти шестьдесят тысяч верующих, которые время от времени, а некоторые на постоянной основе по воскресеньям посещали службы. Возглавлял собор епископ Яга Масамити — высокий мужчина лет пятидесяти, с короткими чёрными волосами, бритыми висками и усами, аккуратной ломаной линией переходящими в короткую чёрную бороду. Еще можно сказать о том, что Масамити, как и двое местных священников, был бетой, человеком волевым, но понимающим и сострадающим, за это прихожане любили и с добротой и уважением относились к Яге. Сам он проводил исключительно праздничные службы, а на повседневной основе в основном отсутствовал разъезжая по командировкам то в Токио, то в Киото. Службы воскресного дня поочередно вели священники — Нанами Кэнто и Ацуя Кусакабэ. Нанами — высокий мужчина крепкого телосложения с аккуратно уложенными светлыми волосами, очень рассудительный и сдержанный. Гето он казался человеком, который слишком серьезно относится к своей работе, но по факту Сугуру и сам такой, поэтому сразу подметил для себя, что с Нанами они наверняка найдут общий язык. Так же, как и Гето, он был прямолинеен и иногда резок, никогда не пытался скруглить острые углы и без промедления выражал свое мнение. За суровой наружностью Нанами, на самом деле, был довольно общителен и не был против долгих интеллектуальных разговоров с Сугуру. Они встречались в канцелярии после вечерней молитвы, заваривали чай, каждый раз дегустируя разные сорта, обсуждали литературу, спорт, музыку, смысл бытия. Глядя на него Гето думалось, что он бы был идеальной кандидатурой на епископа после Яги. Ацуя — высокий мужчина с короткими каштановыми волосами, немного сутулый и молчаливый. Он, как человек, нравился Гето гораздо меньше. На первый взгляд показался ему трусоватым и мелочным, поэтому Сугуру предпочел держаться подальше от Кусакабэ.

***

К первой воскресной службе Сугуру готовился очень ответственно — отгладил новую черную рясу с красными мелкими пуговицами и стоячим воротником, волосы собрал в тугой пучок, только короткая прядь челки постоянно выбивалась на лоб — пусть лежит, где хочет — подумал Гето, перестав с ней бороться. Сегодня, как и ближайшее время, он службу не ведет — еще не дорос, зато поприсутствует в первых рядах и наберется опыта у Нанами, чья очередь вести мессу на этой неделе. До гона оставалось минимум две недели, поэтому все должно было пройти спокойно и размеренно, но на всякий случай Сугуру всегда имел при себе упаковку подавителей. За шесть лет среди бет и омег в семинарии они его ни разу не подводили. Стоя на алтаре, в клиросе с остальными чтецами, позади Нанами, Гето наблюдал как базилику заполняли прихожане, рассаживаясь по скамьям. К началу службы центральный неф был заполнен полностью — люди любили проповеди Нанами, они всегда были четкие, рассудительные, без лишней воды. Народ усевшись затих, готовый внимать слову пастыря. Дождавшись полного внимания, Кэнто заговорил. Голос его лился словно тихая проникновенная песнь, погружая Сугуру в свои мысли. Ноздри Гето затрепетали, а тело напрягалось улавливая что-то и выдергивая его из мысленной нирваны. Сердце пропустило удар. Сладковатый, немного терпкий запах запеченных яблок с корицей смешивался с ладаном и воском догорающих свечей. Сугуру, оторвав взгляд от святого писания, оглядел плотные ряды своей паствы. Кто? Кто додумался в течку прийти в храм Божий? В их вере это было одним из запретов. Церковь считала месячные и течку «нечистыми» и поэтому женщины и омеги не могли принимать участие в богослужениях в эти периоды. Запах всё сильнее проникал под кожу, настойчивый и требовательный, и отказывался оставаться незамеченным. От него вся кровь Сугуру словно вскипала, заставляя тело покрываться мурашками. Всепоглащающее ощущение почти застилало зрение пеленой томной дымки, он до побелевших костяшек сжал книгу, пытаясь отдышаться. Никогда в жизни Сугуру не чувствовал себя так — сердце гулко колотится в груди, готовое выскочить, мысли в голове роятся, отодвигая все рациональное на задворки разума и выпуская зверя, давно таившегося внутри — завладеть, присвоить, пометить. Это пугает и накрывает с головой, слишком много всего происходит внутри одновременно. Свободный крой рясы спасает Сугуру от несмываемого позора, в противном случае весь приход узрел бы его стояк. У него не получается сосредоточиться на молитве, все чертовы мысли до единой пытаются найти источник этого чарующего аромата. Прищурившись, словно хищник, Гето сканировал ряды цепким взглядом, пытаясь найти его. Мысленно анализируя ситуацию, Сугуру подумалось, что скорее всего прямо сейчас он шокирован не меньше, и течка застала его в расплох. Почему? Что триггернуло? Это же не мог быть неопытный юный омега с первой течкой? По крайней мере Сугуру на это очень надеялся, этого ещё не хватало. Оглядывая крайние ряды, Гето уловил фигуру светловолосого парня, который протискиваясь между возмущенных людей, поспешно капитулировал. Высокий блондин быстрым шагом удалялся из храма, оставляя за собой пьянящий след феромонов и одного разнузданного в своём желании диакона. Невероятной выдержки Сугуру хватило на то, чтоб не сорваться за ним прямо сейчас. Дрожащими пальцами, под монотонную проповедь Нанами, он достал упаковку таблеток, закидывая сразу пару штук себе в рот. Блокаторы отлично перекрывали запахи, но этот, казалось, въелся на подкорках. Побочкой лекарств было то, что возбуждения они не снимали, помогали лишь развеять чужие феромоны, прочищая голову. С трудом выстояв проповедь, Сугуру одним из первых сорвался на выход. Ему срочно нужен воздух, нужно оказаться дома, одному. Заперев за собой дверь и плотно прижавшись к ней спиной, словно за ним гонится кто-то и жизнь его в смертельной опасности, Гето, не снимая рясы, судорожно расстегнул подрагивающими пальцами собственные брюки, залезая под бельё. В руках пульсировало собственное возбуждение. Грубо сжимая ствол и делая рваные движения рукой, на сухую, словно наказывая собственную плоть за то, что она предала его, Сугуру вбивался в кулак. Этот запах в памяти, он ощущался, как наркотик — погоня, адреналин, возбуждение, неукротимое желание пойти и немедленно взять то, что ему принадлежит, на глазах у всех, чтоб каждый знал, что он принадлежит Гето и только ему. Зажмуриваясь до белых звёзд перед глазами, Сугуру кончил, хватая ртом воздух, будто рыба, выброшенная на берег. Мутные капли собственного семени растекались по плотной чёрной ткани гетовской рясы. Он проклинал себя за слабость, но совершенно не мог противостоять. Так началось его грехопадение.