Смертный грех

Сугуру продолжал жить по своему привычному графику, но что-то было не так, вот вроде церковь все так же успокаивала мысли, чай с Нанами был таким же вкусным, но прежнего состояния целостности не было. С каждым днем его помешательство набирало обороты. Гето казалось, что Сатору везде — его белобрысая макушка мерещилась в супермаркете между прилавков, в кофейне у витрины с моти, в окнах собственного дома. Он каждое утро видел как Годжо выходит поливать свой газон из шланга. Босой, в коротких белых шортах и майке с оголенными плечами, Сатору выглядел так беззащитно, словно агнец на жертвенном алтаре, подготовленном специально для него. Брызги воды, разлетаясь в разные стороны, оседали на крепких руках, длинных узловатых пальцах, жилистых икрах. В мягкости белоснежных волос перекликалось бликами июльское солнце. Острые скулы и пухлые губы смотрелись по-юношески мило, а округлый изгиб ягодиц, переходящий в узкие плотные бедра, выгодно подчеркивал повседневный наряд. Сугуру успокаивал себя тем, что в сущности, ничего нет дурного в том, что его до одури волнуют эти изгибы. Предпринимать он все-равно ничего не планировал. Просто любовался. Хотя сталкерил было бы более подходящим определением. Дни шли, а мысли о Годжо вытеснили все остальные, рациональные. Сугуру забыл, кем он был до, чем жил и интересовался. Как же вкусно звучало его имя — Сатору. Кончик языка совершает путь в три шажка вниз по нёбу, чтобы на третьем толкнуться о зубы. Са-то-ру. Гето никак не мог совладать с другой мукой: знать, что Годжо так близок и вместе с тем так горестно недостижим. Руку протяни и возьмешь. Именно поэтому он как можно старательнее избегал прямых встреч, а когда его все же ловили с поличным на слежке в окно, быстро махал в знак приветствия и скрывался за шторами. В одно из субботних утр Сугуру по обыкновению вышел на крыльцо забрать почту. Мимо его дома, стремительно сбрасывая скорость, проехал великолепный новенький ямаха и припарковался у дверей соседнего дома. — Эй, Сугуру, привет! — Годжо, сняв шлем и встряхнув примявшуюся шевелюру, помахал рукой. — Привет, давно он у тебя? — Сугуру забивая на то, что вышел в домашних тапках, подошёл, разглядывая мотоцикл. — Да, я просто только с ремонта забрал, нравится? — Сатору спрыгнул с железного коня, показывая его во всей красе. — Еще бы! Это же трехцилиндровая ямаха мт девять, на сто девятнадцать лошадей, — Сугуру восторженно огладил кожаное седло, не успевшее остыть от тепла чужого тела, от этого смутился, одернув руку. — Какие планы на день? Поехали, прокатимся? Предложение было очень заманчивым, но опасным, находиться рядом весь день могло быть чревато. — Только чур я за рулем! — Заметано! — Дай мне двадцать минут одеться и выпить кофе, — уже на пути к двери выкрикнул Сугуру. Возможно он пожалеет, но это будут проблемы Гето из будущего, Гето настоящий же очень хотел адреналина, скорости и тесного физического контакта с Сатору хотя бы сквозь плотную кожу мотоциклетной куртки. Выйдя через пятнадцать минут из дома в узких черных джинсах, футболке «металлика», наспех застегивая куртку, Сугуру забрал протягиваемый ему шлем с черными кошачими ушами. У Сатору был такой же белый, это забавляло. — Не боишься? — Гето защелкнул карабин на шлеме, закидывая ногу на мотоцикл. — Я вообще не из пугливых, — в один прыжок оказавшись рядом, уселся и сцепил руки на гетовской талии Сатору, — давай, покажи, на что ты способен, Сугуру! Съедая последние слова в реве мотора, мотоцикл взвыл, резко двигаясь с места. Колеся по пустым объездным дорогам Иокогамы, чувствуя мощь металла под собой, чужие руки и торс плотно прижимающиеся к спине, бедра, которые зажимали его собственные в попытке удержаться в седле, восторженные вопли Сатору сзади — Гето ощущал себя самым счастливым человеком на земле. В самом правильном месте, с самым правильным человеком. Они по очереди катались до вечера, подменяя друг друга за рулем. Насытившись скоростью, как довольный кот, Сугуру припарковался на пустыре, снова передавая руль Сатору. — Слушай, давай передохнем немного, если честно, у меня от седла уже жопа квадратная, — Годжо, сняв шлем, перчатки и кожанку, улегся поверх нее на траву. Гето молча повторил за ним, ложась рядом. — Сугуру, — взгляд Сатору сверлил ему висок. — ты же тоже это почувствовал тогда? — Да, — Гето намерено не смотрел в его сторону, слишком большим соблазном было утонуть в омутах ослепительно синих глаз, — но это ничего не значит. — Думаешь, точно? — Сатору отвел ворот футболки, выпуская немного феромонов, заставляя усомниться в своих словах. — Годжо, перестань, ты играешь в опасные игры, — Сугуру, зажмурившись, сжимает и разжимает кулаки, больно впиваясь ногтями, чертов искуситель. — Я не привык себе в чем-то отказывать, не знаю почему ты ломаешься, — Сатору, пальцами мимолетно пробегаясь по чужой щеке, порхая, касается сжатой линии губ, ведет по подбородку, нажимом заставляя повернуть голову в свою сторону, — посмотри на меня, Су-гу-ру, кто тут у нас большой и грозный альфа, ты или я? Глаза Гето распахиваются, заполняя радужку зрачка едкой тьмой желания. Не смея по-настоящему его целовать, Сугуру лишь касается его горячих раскрывающихся губ с величайшим благоговением, впивает его мелкими глотками, совершенно безгрешно, хотя о какой безгрешности может идти речь, когда его Бог наверняка уже отвернулся от Гето, но Сугуру был готов писать оды новому, который так волнительно дрожал в его руках, так невероятно пах. Сатору, нетерпеливо ерзнув, прижал свой рот так крепко, что сил на сопротивление больше не осталось. Взять, сорваться, овладеть. Стоп. — Хватит, — сипло прорычал Сугуру в чужой рот, выпуская собственные феромоны, которые действовали на Сатору словно волшебная флейта крысолова на полчище крыс, заполонивших замок, выманивая их за собой в пропасть на звук, — мы едем домой, прямо сейчас. Он никогда не пользовался этим приемом, даже не знал своего собственного запаха и спросить не у кого было до этого момента. Ресницы Сатору вздрогнули в благословенном повиновении, он молча собрал вещи и пошел к мотоциклу. Остаток пути каждый из них провел в собственных мыслях. Спрыгнув с седла, Сатору спешно мазнул губами по сугуровской щеке и, не оглядываясь, скрылся за дверью собственного дома. Словно в трансе, на ощупь, нигде не включая свет, Гето добрался до постели, одежда пропахла Сатору настолько, что с одной стороны хотелось сжечь ее, мочалкой до покрасневшей кожи смывая с себя его запах, а с другой в ней хотелось раствориться. В спальне напротив горел свет ночника. Окно, как бы приглашающе открывало свои ставни, а шторы, заботливо раздвинутые по сторонам, не то что не мешали обзору, они обрамляли в красную раму мизансцену чужой комнаты. Ночь была черна, как грех, которому она служила прикрытием. На алом шелке простыней в доме напротив, развязно насаживаясь на собственные пальцы, извивался его личный проводник в адово пекло. Медленно, с таким чувством, будто весь состоит из похоти, Гето взошел на плаху, запечатляя в чертогах памяти. Скверный, скверный мальчишка, он знал, что Сугуру смотрит на него, чувствовал это загривком, но не останавливался, распаляясь лишь сильнее. Он наверняка сам и не осознавал всю силу своей баснословной власти. Тело у него было холеное и стройное, словно строптивый породистый жеребец, которого хотелось усмирить, объездить. Он дразнил Гето, как дразнят голодного зверя в клетке куском мяса. Срываясь в унисон, Сугуру вдыхал его запах с собственной футболки, пожирал глазами, не сдерживая поток собственных феромонов, знал, что он их чувствует, от этого становилось еще жарче. Они принадлежали друг другу прямо сейчас, даже не касаясь тела другого. Есть ли Бог на этом свете, если он допускает такое? Утром, после почти бессонной ночи, за которую каждый успел кончить по несколько раз, Сатору — пачкая простыни, Сугуру — собственные пальцы. Их взгляды встретились в центральном нефе под куполом собора, когда Гето, одетый в привычную черную рясу говорил с Нанами перед началом службы. Оторопевший было Сатору, быстро вернул себе лицо, довольно ухмыляясь. — Святой отец Гето, мне очень нужно исповедоваться, поможете мне? — Конечно, подойдите ко мне после службы и мы все обсудим. — Гето, готовый провалиться под землю ко всем чертям прямо сейчас, покосился на друга, по внешнему виду Нанами было понятно, что пазл в его голове складывался прямо сейчас.