***
Тишину ночи разрезали детские вопли, полные боли и страха. Лайелл тут же сорвался в спальню сына, крепко вцепившись в древко палочки. Лайелл замер в проходе, смотря на почти пустую комнату. Хоуп бросилась к сыну, принявшись проверять, в порядке ли он. Она захлебывалась слезами, растирая их по лицу перепачканными в крови ладонями. Маленький Ремус извивался в кроватке, сипло повторяя одно и то же. Мамочка, мне больно. Лайелл не сводил взгляда с настежь открытого окна. В лунном свете что-то блеснуло. Там, на подоконнике, змеиным гнездом лежала толстая металлическая цепь. Лайеллу не нужно было подходить ближе, чтобы понять, что она из серебра. Чтобы увидеть, что на одном ее конце была криво приделана полоска из кожи с прорезями для пуговиц. Ошейник. Детский. Взгляд метнулся к окну. До полнолуния оставалось одиннадцать дней. Новый закон вступил в силу три дня назад. В голове сбивчиво вертелась одна и та же фраза. Ты еще вспомнишь обо мне.13. Вспомнить
31 марта 2024 г. в 17:10
— Оборотней надо держать на цепи, они животные, к которым нужно относиться соответствующе.
Мужчина посмотрел на него удивленно. Может, слегка обиженно. Уязвленно.
В глазах на секунду мелькнуло что-то другое. Злое. Бесчеловечное.
Лайелл даже не испугался. Именно об этом он и говорил.
— О, ты еще вспомнишь обо мне и о своих словах, — процедил Сивый, резко вставая из-за стола.
Лайелл смерил его безразличным взглядом, убирая в папку конечный проект закона о принудительной регистрации.
Дверь закрылась с таким громким хлопком, что висящие на стене рамки с фотографиями задрожали.