***
Это перестало быть мирным непринужденным вечером полчаса назад, когда нетфликс, ютуб, бесполезный треп и глупые шутки перестали отвлекать внимание Эндрю хотя бы на пару минут, вызывая лишь отстраненно-раздраженное лишним шумом выражение на его лице. Потому Нил убрал планшет, выключил телевизор в палате, перевел их телефоны в беззвучный режим и проверил температуру воды в бассейне, пытаясь вспомнить все советы, которых он наслушался предостаточно, готовясь к этому дню. И все равно он чувствует себя таким чертовски беспомощным, чертовски бесполезным теперь, когда может сделать чуть меньше, чем ничего, чтобы забрать хотя бы часть той боли, в которой Эндрю сейчас очевидно находится. Ему хочется спросить еще раз, не передумал ли он насчет эпидуралки, но Эндрю был вполне ясен, когда сказал, что не собирается ни терять контроль над своим телом, ни накачивать их ребенка наркотой еще до его рождения, чтобы повторяться. Поэтому Нил молчит и проводит рукой от его спины к животу, пытаясь отвлечь, когда еще одна схватка набегает на Эндрю, и чувствует, как натягиваются мышцы под кожей, прежде чем Эндрю вцепляется железной хваткой в его запястье. Рука Нила слегка немеет к тому моменту, когда Эндрю снова может сделать вдох и разжать кисть, но Нил оставляет левую руку на животе, слегка поглаживая горячую кожу под футболкой, пока правой продолжает втирать медленные, глубокие круги в поясницу.***
Они остаются так на несколько минут, пока Нил не слышит задушенного: — Сейчас стошнит. Он успевает ногой подвинуть урну поближе и поставить ее перед Эндрю, прежде чем его выворачивает тем немногим, что он съел за сегодня. Это оставляет его еще более несчастным и истощенным, но Эндрю все еще не жалуется, когда Нил отходит, чтобы взять стакан с водой и позволить ему прополоскать рот. Он видит момент, когда Эндрю замирает в преддверии новой схватки. Его руки кажутся бесполезными, потому он предлагает зайти в воду. Эндрю качает головой, сипя: — Слишком жарко. И Нилу не остается ничего, кроме как кивнуть и смочить холодной водой полотенце, чтобы положить на шею Эндрю, вновь опускаясь на колени позади него и продолжая разминать спину.***
Нилу кажется, что прошло несколько суток — что на самом деле является несколькими часами — к тому моменту, когда акушерка — доктор Сабрина Картер — наконец говорит, что теперь Эндрю может тужиться, вынимая из него покрытую кровью и амниотической жидкостью руку. Нил понимает, насколько глубоко он внутри себя от боли и усталости, по тому, как Эндрю даже не дергается, когда его в очередной раз ощупывают и осматривают изнутри. И все, что Нил хочет, — чтобы это наконец закончилось. Чтобы их сын просто оказался здесь, а его муж мог поспать, попить и поесть без риска проблеваться через несколько секунд. Доктор Картер наконец делает свет в палате чуть ярче, пока Нил спрашивает Эндрю, чего он хочет, получая ожидаемое: — Оторвать тебе яйца. Нил согласно кивает, проводит рукой по его влажным волосам, убирая их назад, обнажая покрытый испариной лоб, контрастирующий на фоне горящих болезненным румянцем щек: — Я понимаю и поддерживаю. Но кроме этого? Хочешь сесть, встать? Хочешь быть в бассейне или на кровати? Хочешь быть на полу? Эндрю косится на него, молчаливо призывая заткнуться, прежде чем он зажмуривается, задыхаясь, и Сабрина говорит ему дышать с другого конца палаты, где она готовит инструменты, с нажимом глядя на Нила. Нил пялится на нее, осознавая, слышно втягивает воздух через нос, наклоняясь к Эндрю и соприкасаясь лбами, выдыхает, делает это снова, на третьем круге наконец слышит, что Эндрю пытается синхронизировать их дыхание. Он ждет и дышит с ним, пока Эндрю, горячий, как печка, наконец не отталкивает его от себя, когда схватка заканчивается. В следующую секунду Нил смотрит, как Эндрю вытягивает обнаженные ноги на кровати, как жар разливается от его щек к шее, и пытается встать, чтобы принести еще одно влажное прохладное полотенце, но Эндрю говорит: — Останься. Нил остается, вместо этого прося Сабрину захватить полотенце по пути суда. Она делает это, и Эндрю выглядит так, словно испытывает секундное облегчение, но на следующей схватке его глаза расширяются, хватка становится отчаянно болезненной на кисти Нила, и он не может сделать и вдоха, пока Сабрина не привлекает его внимание и не заставляет дышать хотя бы по-собачьи. Нил чувствует, как холодный пот заставляет футболку липнуть к спине к тому моменту, когда Эндрю наконец может прохрипеть: — Что-то не так. Спина. Сердце Нила обрывается, но доктор Картер не выглядит паникующей. Она кивает и говорит, что маленький засранец не собирается позволить ему родить лежа, потому что, похоже, решил надавить на нерв. Так что Эндрю с ворчанием поворачивается на бок, перевешиваемый тяжелым животом, а затем встает на колени, успевая вцепиться мертвой хаткой в плечи Нила, прежде чем очередная схватка прошибает его и он сгибается над кроватью, прижимаясь мокрым лбом к ключицам. Нил держит его за скользкие лопатки, абсолютно беспомощный и бесполезный, и пытается дышать так, как должен дышать его муж. Доктор Картер продолжает крутиться позади Эндрю, когда он пытается уйти вперед от ее прикосновений, но она останавливает его рукой за бедро и говорит: — Ты бы предпочел множественные разрывы? Эндрю отчаянно мычит у плеча, и до Нила наконец доходит, что она делает. Он сжимает затылок Эндрю, поглаживая взмокшие у корней волосы, тихо бормочет: — Я так чертовски горжусь тобой. Правды в этом столько же, сколько и попыток отвлечь. Нил понимает, что от ощущения лезущего из тебя ребенка или растягивающей анус руки отвлечься не то чтобы просто, но это лучше, чем ничего, особенно когда он начинает нести абсолютно идиотскую, но правдивую чушь в ухо Эндрю, и тот наконец фыркает между потугами, а доктор Картер говорит: — Это самые длинные пять минут в твоей жизни, но после все закончится, хорошо? Осталось немного. Нил чувствует, как дрожащая улыбка тянет губы. Он прячет ее в макушке Эндрю, который где-то находит силы поудобнее вцепиться в плечи и дышать между потугами так, как она говорит ему, а затем не тужиться, когда ему говорят и это, и Нил видит, как ноги Эндрю раздвигаются все шире под тяжестью веса головы их ребенка в его тазу, а затем он хрипит у груди: — Горит. Убирает руку, чтобы опустить ее вниз, и поднимает ошарашенные глаза на Нила. Сабрина говорит: — Я вижу волосы. Нил, хочешь потрогать? Это значило бы уменьшить количество точек опоры для Эндрю, но Эндрю не оставляет ему выбора. Сам поднимает вымазанную кровью руку и опускает их сцепленные пальцы вниз, мимо своего мягкого члена и яиц, пока Нил не ощущает странное прикосновение чего-то склизкого и теплого, а затем он скользит от края натянутого ануса к чему-то твердому, тому, что должно быть головой их сына, и это: — О. Эндрю резко, гордо оскаливается. Вновь вцепляется в плечо, и Нил делает так же, не загораживая Сабрине обзор на ее зону ответственности. Но теперь это абсолютно иначе, потому что у Нила есть подтверждение, что их ребенок настоящий и материальный. Так что Нил дышит вместе с Эндрю, поглаживает его спину и сжимает затылок, слушая болезненный вскрик в тот момент, когда голова наконец выскальзывает наружу, и шепчет: — Еще немного, — когда Сабрина просит Эндрю перестать тужиться, должно быть, ощупывая шею ребенка на наличие обвития, а потом просит его потужиться совсем немного в тот момент, когда плечи должны выскользнуть по одному. И когда ребенок наконец появляется с возмущенным криком и доктор Картер просовывает его между ног Эндрю, чтобы показать, это ошеломляюще и странно. Но Эндрю дрожит от перенапряжения и не расцепляет хватки на плечах Нила, чтобы взять сына, так что Нил тоже не убирает рук и держит его, предоставив Сабрине очистить дыхательные пути их ребенка и перерезать пуповину, пока Эндрю не сможет медленно разжать хватку и сесть, болезненно морщась и тут же ложась. А потом доктор Картер кладет ребенка ему на грудь, поверх все еще округлого живота, который снова сводит судорогой, но Эндрю ошеломленно пялится на их сына, все еще кричащего, малинового, покрытого белесой смазкой и сморщенного, словно крошечный старик. Переводит взгляд на Нила, и Нил чувствует, как идиотская улыбка растягивает его губы снова, он наклоняется к голове Эндрю с искренним: — Я так пиздецки люблю тебя. Эндрю даже не смотрит на него. Прижимает их сына ближе, заглядывает в его лицо. — Не красавчик. Нил чувствует рвущийся из груди смех: — Он плавал в воде девять месяцев. Спорим, ты бы выглядел не лучше после девяти месяцев в бассейне? Наконец Эндрю косится на него и хмыкает. А затем говорит: — Возьми. Нил успевает неловко взять новорожденного, прежде чем Эндрю прошибает достаточно сильная потуга, вместе с которой из него выходит плацента, а Нил пялится на их ребенка, крошечного и неожиданного легкого, но теплого, настоящего и живого, и он держит его у своей груди несколько минут, пока Сабрина наконец не просит ребенка обратно, чтобы взвесить и измерить его. А Эндрю слушает его показатели и ошарашенно шепчет, ни к кому на самом деле не обращаясь: — Охуеть. Мы родили ребенка.