Семь дней

После падения Цзинь Гуаньяо, было решено, что Совет кланов будет собираться каждый месяц в течение года. Всего двенадцать советов из которых Цзян Чэн пережил уже шесть. Каждый раз он приходил на очередную сходку последним, а уходил первым. На каждой говорил коротко и сухо, скупо и по делу. И никогда не смотрел при этом на гуева Верховного заклинателя, который, впрочем, также не удостаивал его взглядом, а слова экономил еще больше. Лань Ванцзи ненавидел Цзян Чэна и это чувство было взаимным. Когда-то давно распрекрасный господин Лань разрушил все планы Цзян Чэна одним только тем, что так сильно полюбился Вэй Усяню. Тогда почила прахом мечта про двух героев Юньмэна. Теперь же, у ненависти Цзян Чэна появился новый оттенок: негодование. Как посмел этот напыщенный господин Лань оставить Вэй Усяня ради высокого поста? Тринадцать лет он мотался по цзянху в поисках хотя бы частички души Вэй Усяня, но стоило тому вернуться, как Лань Ванцзи просто… бросил его? Позволил уйти куда глаза глядят со старым ослом и флейтой? Усянь ведь даже меч с собой не взял, идиотина. А Ванцзи засел в Башне Кои со своим невозмутимым хлебалом, будто тут ему самое место. Хотя, место свое он занимал по праву, с этим Цзян Чэн поспорить не мог. Лань Ванцзи подтверждал свою праведность и на посту Верховного заклинателя. Все то, от чего у Цзян Чэна прежде сводило зубы и трещал Цзыдянь — взяточничество, интриги, подковерные договоренности — все это новый Верховный заклинатель искоренял без жалости. А тех, кто оказывался повинен в нарушениях, велел наказывать унизительно, публично и по-ланьски — ферулами, а несколько раз и дисциплинарным кнутом, прямо во время Совета кланов. На посту Верховного заклинателя Лань Ванцзи был чудо как уместен — это Цзян Чэн признавал. Он бы и сам так поступил с этой подлой сворой. Хотя выдержки для того, чтобы найти доказательства и заставить виновного публично признаться, у него бы точно не хватило. Только вот клал Цзян Чэн на всю эту политику. Стоило ему завидеть эти белые одежды и каменную морду лица, он вспоминал брата, его улыбку и глаза полные искреннего обожания к этой самой каменной морде. Что в той, что в этой жизни Вэй Усянь смотрел только на Лань Ванцзи этим взглядом. Цзян Чэн не мог себе представить, что заставило брата покинуть своего любимого истукана. И его бесило, что истукан, похоже, разлукой совсем не терзался. Хотелось, ух, как хотелось хватить по этой идеально ровной спине Цзыдянем, смять эти идеальные белые одежды и хорошенько встряхнуть. Крикнуть: «Где мой брат, придурок ты отмороженный? Что ты сделал с ним?!» И приголубить кулаком по снулой физиономии. Но с Верховным заклинателем так поступить не выйдет. Да и Усянь уже взрослый. Ушел, так ушел. Значит, была причина. Да и не имеет Цзян Чэн права лезть в его жизнь. Потерял его еще в прошлой жизни, когда об отданном золотом ядре не догадался. Оставалось лишь приходить на заседания совета последним, уходить первым, смотреть прямо перед собой и говорить сквозь зубы, вынуждено обращаясь к Верховному заклинателю. На седьмой совет кланов Цзян Чэн и вовсе лететь не хотел. Однако, на повестке дня стояли торговые пошлины за переправу товаров по реке. Цзян Чэн в начале месяца внес предложение (письмом, ясное дело!) уравнять водные пошлины на территории всех кланов (У Цзиней и Ланей были самые высокие) чтобы облегчить жизнь и торговцам и заклинателям. Водными путями передвигаться было быстрее и проще, а водная нечисть разнообразием, в отличие от сухопутной, не блистала. Цзян Чэн даже опытом по части ее уничтожения готов был поделиться, потому что из-за высоких пошлин других кланов он терял прибыль. Торговые караваны искали сухопутные маршруты чтобы сэкономить на заклинателях сопровождения — брали только тех, кто бьет сухопутную нечисть. Такие маршруты редко проходили по богатому реками Юньмэну. У Цзян Чэна было запасное решение — он готов был бесплатно предоставлять адептов ордена для сопровождения по воде — молодежи — практика, ордену — пошлины. Но уж больно хотелось проверить Верховного Заклинателя на праведность в шкурном вопросе — ведь Ланям, в случае принятия предложения Цзян Чэна, пришлось бы снизить пошлины, как и Цзиням. И если Цзинь Лин был ожидаемо согласен, то Лань Цижэнь, который снова встал во главе клана Лань на время уединения Лань Сичэня, ответил Цзян Чэну отказом. А Цзян Чэн так старался написать то письмо вежливо! Даже просчитал для старика рост прибыли в случае снижения пошлин. Но куда там. И вот сегодня Цзян Чэн прилетел в Башню Кои в седьмой раз за год, чтобы узнать, насколько праведен Ханьгуань-цзюнь, когда дело касается его собственного клана. Ох и посмеется Цзян Чэн, если Верховный заклинатель примет сторону своего косного и упрямого дядюшки в ущерб простым людям. Однако, додумать желчную мысль у Цзян Чэна не вышло. Прямо перед бело-золотыми ступенями, ведущими в башню, наперерез ему бросилось нечто черное, сильно фонящее темной энергией. Цзыдянь сам собой размотался и заискрил злобно, но не опустился на голову того, кто упал Цзян Чэну в ноги. — Глава Цзян, — прохрипел Вэнь Нин, сгибаясь в земном поклоне, — глава Цзян, молю, помогите! — Что? — сам Цзян Чэн, оказалось, хрипеть умел не хуже лютого мертвеца. Он знал, что Вэнь Нин только в одном случае мог осмелиться к нему обратиться. — Что случилось с Вэй Усянем? — Он… — Вэнь Нин распрямился, все еще стоя на коленях, заглянул Цзян Чэну в глаза с тревогой и болью. — Возможно… он… — Вэнь Нин крупно затрясся и прикрыл глаза. Но от его следующих слов затрясся уже Цзян Чэн. — Возможно…. Он погиб. Цзыдянь привычно обхватил палец, но сейчас кольцо показалось Цзян Чэну невероятно холодным и тяжелым. Ощущение было такое, что под этой тяжестью не только палец вот-вот оторвется, но и рука целиком. — Возможно.? — Услышал Цзян Чэн собственный голос будто со стороны. — Что значит «возможно»? — Господин Вэй сражался с демоном в пещере. Он запечатал вход так, что только он сам мог пройти через барьер. Я ждал его семь дней, но он так и не вышел… — Вэнь Нин говорил что-то еще, но в голове у Цзян Чэна вдруг зашумело так сильно, что сосредоточиться на словах не получалось. «Возможно… погиб». Опять геройствовал, идиотина. Снова наплевал на собственную жизнь и на чувства тех, кому он дорог. Внезапно Цзян Чэн почувствовал, как в нем вскипает ненависть. А кто виноват, что Вэй Усянь геройствовал в одиночку? Кто оставил его ради высокого поста и эфемерного общего блага? Верховным заклинателем мог стать кто угодно! А быть рядом с Вэй Усянем мог только гуев Лань Ванцзи. Но его рядом не оказалось… «Погиб» Если Вэй Усянь погиб в той пещере, Цзян Чэн заберет оттуда его тело и принесет прямо на Совет кланов. Прямо к этой гуевой ледышке. А потом он эту ледышку собственноручно убьет. — Веди, — прокаркал Цзян Чэн, метнув полный ненависти взгляд на бело-золотые ступени. Где-то там за расписными дверями Лань Ванцзи наверняка зачитывал повестку дня размеренным тоном. Убить его захотелось еще сильнее, причем немедленно. Цзян Чэн подавил порыв и вскочил на меч, следуя за лютым мертвецом, что маячил уже почти в конце широкой центральной улицы. Сквозь никак не утихающий шум в голове, ему послышался чей-то окрик, но Цзян Чэн не обратил на него внимания.