Её пятьдесят поцелуев

      — Что я пропустил? — присаживаясь напротив неё, спрашивает сквозь шум большого зала Гарри и делает глоток из кубка.       Рон опережает её.       — Шляпа призывала быть храбрыми и сильными в это тяжёлое время, — не прекращая жевать, он отвечает. Гермиона, переводя на Уизли взгляд, хмурит брови, пока тот с сарказмом передразнивает магический артефакт. — Легко ей говорить, она же всего лишь шляпа.       Цокнув, Грейнджер, проглатывая очередное замечание по поводу правил приличия, обводит зал взглядом. Цепляя слова Гарри лишь фоном. Студенты в первый день после каникул, как всегда, взбудоражено делятся своими летними приключениями с сокурсниками под аккомпанемент вкусных запахов пира.       Гермиона неосознанно крутит пальцами вилку, подмечая мысленными галочками макушки, что заметила и в тот злопамятный вечер в лесу.       Вечер, который до сих пор отдаёт запахом влажной земли в носу.       Там были… Несколько пятикурсников. Пара ребят с седьмого курса. И старосты с её. Рассматривая ребят, она понимает, что никогда бы и не подумала об их второй, неизвестной почти никому стороне. Вон тот же семикурсник, который, краснея, что-то рассказывает Джинни, буквально два дня перебирал и считал галеоны.       Когда начинается речь директора и Рон, пихая её локтем, возвращает с небес на землю из мыслей снова в большой зал, где гул студентов сменяется чёткой и пронзительно-трогательной речью директора, гриффиндорка ловит лопатками чей-то колкий взгляд.       И он вызывает в ней защитную реакцию.       — …я бы хотел сказать несколько слов…       Но речь Дамблдора продолжается, и она не подает виду. Лишь всматривается в блестящий постамент с золотой совой.       — …а защиту от тёмных чар в этом году у вас будет вести… Снейп.       Стоп. Что? Кто? Снейп. Какого чёрта?       Зельеварение — кто? Слизнорт.       Делая вид, что поправляет волосы, девушка осторожно, почти незаметно поглядывает в тот угол, откуда прожигают её спину. И снова возвращает внимательный взгляд на стол преподавателей, понимая, что этот любопытный — Маклагген. С Кормаком и его вниманием придётся позже разобраться. Ведь его интерес, который преследует Грейнджер уже пару дней, явно возник не из-за её очаровательности. Нужно как можно скорее с ним поговорить. Ей хватает и одного надменного блондина, что только одним своим присутствием напоминает о её проигрыше.       «Пятьдесят поцелуев».       Что ещё за бред?       Он мог попросить всё, что угодно. Хоть пожелать не рассказывать об их «клубе по интересам» профессору Макгонагалл. Хотя Гермиона уже начинает думать, что Драко Малфой знает её лучше, чем следовало. Поначалу ведь она точно не пойдёт с докладом… когда докладывать-то особо и нечего. Ей не хватает исчерпывающей информации, чтобы эта жалоба не выглядела клеветой. Да и сами участники могут рассказать, что она принимала в этом «развлечении» непосредственное участие. Как ни крути, не выгодно.       Весь пир девушка сознательно избегала даже голову повернуть в сторону стола Слизерина. Наигранно- беззаботно разговаривала с друзьями, слушала их разговоры о квиддиче и вспоминала своё обещание, данное в конце прошлого года.       Она признается Рону. Гермиона Грейнджер обещала, что в этом учебном году их недо-интерес, недоотношения превратятся во что-то большее. Он же её друг. Он же тот самый Рон Уизли, с которым они знакомы с первого курса, тот мальчишка, немного нерасторопный, добродушный, иногда упрямый, как баран, но тот самый мужчина, с которым она хочет познать первую любовь.       Гермиона столько читала о первой любви. О первой влюблённости.       Какие там симптомы? Бабочки в животе. Есть. Желание всегда находиться рядом. Есть. Желание быть ему нужной. Тоже есть. Потребность получать его внимание. Как бы ей сложно ни было это признать с её характером — тоже есть. И наконец-то самое главное! Непреодолимое притяжение и потребность поцеловать его — тоже мысленная галочка — есть.       Вот таким простым рациональным подходом Гермиона решила, что Рон — идеальная кандидатура для отношений. Она пыталась погасить свою детскую привязанность к нему, и то, что он не замечал её чувств, помогло в прошлом году ей обратить внимание на Виктора. Крам был прекрасным молодым человеком, ей нравилось его внимание, но дальше прогулок они не зашли. Скучно. На несколько часов Гермиона Грейнджер даже поверила, что любовь, влюбленность и отношения — не для неё.       В конце прошлого года, когда они прощались на летние каникулы, она оставила свои сомнения и решила заставить Рона разглядеть её чувства.       «Я буду смелее», — говорила Гермиона себе всё лето. И с настроем, что все получится, приехала в Хогвартс.       А тут…       В цепочку этих событий вмешался Драко Малфой.       Которого она планирует избегать до того момента, пока он не забудет о своём идиотском желании. Но Гермиона не уповает на это и надеется, что Драко её не потревожит, пока её первый поцелуй не будет принадлежать тому, кому он должен принадлежать. Можно и понадеяться на обходные пути. Поцелуй в щёчку? Или в лобик, по маггловской традиции, ведь после того, как он набросится на неё сам, его будет ждать только Авада, и ничего больше.       Её план «избегать» частично начинается с того, что после пира в большом зале она будет скрываться в библиотеке, где с восьми до десяти вечера бывают только заучки и отличники. Она находит столик в отдалении и принимается читать какой-то неизвестный ей доселе тракт по истории зельеварения. Он действительно хорошо отвлекает её от этой романтической чепухи и непонятно откуда взявшегося чувства вины.       Оно потихоньку начинает разъедать её легкие, когда она находится рядом с Гарри и Роном.              Самопишущее перо чиркает заметки, которые она изредка диктует.       И ощущение привычной спокойной стабильности накрывает её с головой… пока в эту идиллию не врывается тот, от кого хочется сбежать. Желательно, на другой конец страны.       Её надежда, что он, как и большинство студентов его круга, зависнет на вечеринке в честь начала учебного года, тает так же быстро, как, наверное, лёд в глазах Малфоя, стоящего у стеллажа.       Она сглатывает, не понимая, чего ожидать.       А он стучит указательным пальчиком по подбородку и язвительно протягивает:       — Как тебе бегается от меня, Грейнджер?       Насмехается.              Подначивает.       — Я редко бегаю от проблем.       — Из меня получается хотя бы красивая проблема, — он смеется на её фырканье.       — И самовлюблённая.       Грейнджер, поднимаясь с насиженного места, откладывает книгу и взамен, чтобы хоть немного унять волнение, принимается крутить в руках свою палочку.       Его глаза словно куют вокруг неё золотую клетку, а ленивая улыбка на губах разжигает ярость в груди.       Драко Малфой и правда красивый.       Это та самая дьявольски-убийственная красота, о которую можно легко обжечься.       — Зачем тебе палочка, Грейнджер? — оттолкнувшись от стеллажа, слизеринец сделал пару шагов к ней, — ты же уже… — он не договаривает «проиграла» и вместо этого выпускает насмешливое. — Хочешь повторить?       Отнюдь.       Он издевается?       Волшебная палочка выпадает из дрожащих ладоней, и звонкий хлопок от столкновения виноградной лозы с мрамором заставляет девушку оторопело сглотнуть. В этом уголке библиотеки, кроме них, никого. И по мере того как Малфой наступает, сердце её теряется в спутанном ритме. Шаг. Два. Он останавливается в паре метров, прожигая насмешкой. Взглядом-вызовом.       Она понимает, что дальше он ждёт шагов от неё.       Шагов по выполнению его желания. Которое она ему должна.       — Сама Грейнджер, — по виду Слизеринец в уме делает ставку на то, не струсит ли она. Его выдают уголки губ, поднявшиеся в усмешке. — Ты сама должна меня поцеловать.       Проносится мысль, что она хотела подарить свой первый поцелуй не ему, и чувство вины, мельтешащее в подсознании, заполняет её легкие обжигающими искрами, от которых становится невозможно дышать.       Пятьдесят поцелуев.       Она делает шаг вперёд.       Ещё.       Ну, что ж.       Отсчёт начнётся сегодня. Сейчас.       Прогнав дрожь с кончиков своих пальцев, Грейнджер робко касается острой скулы скучающе оглядывающегося Малфоя. Настороженно прочерчивает по ней. Она всматривается в его сжатые губы и, пытаясь продумать дальнейшие свои действия, теряется. На долю секунды. Проносится неприятное осознание, что эти губы целовали десятки других, и сейчас в этот чёртов список прибавятся и её.       Пауза, которую ей подарили, уже начала заканчиваться.       И наконец решившись, она смешивает их дыхание молниеносным движением. Оставляя первыми осторожными движениями свою растерянность на губах Драко Малфоя.       Она верна своему слову. Не в щечку, но и не французский. Не пылкий, не страстный… а простое касание губ меньше, чем на минуту. Но этого хватает, чтобы уловить его дыхание. Запомнить. Прокручивать этот момент и вспоминать. Каким был её первый поцелуй.       — Ты… — её голос дрожит от перенапряжения. — Ты пьян?       Его расширенные зрачки и частое дыхание говорят за него.       Отстраняясь, она корит себя, что не может отвести взгляд.       Кажется, будто его зрачки уже достроили ту самую золотую клетку. Преподношение ей.       Слова тают, так и не срываясь с языка.              — Слабенько, Грейнджер.       Только лишь говорит он и покидает библиотеку, оставляя её с грузом одиночества и вины.