Её пятьдесят поцелуев

      Драко делает большой глоток из бутылки, откидывая ту, и прочищает горло.       Морщится, опускаясь на простыни.       Холод подземелий действует отрезвляюще.       Он облизывает губы, чувствуя прилипшую к яркому привкусу виски на языке тошнотворную, приторную сладость. Блять. Будто Грейнджер съела сотни сахарных перьев.       До одури приторно.       Его веселит, что она бегает и шарахается от него. Эти догонялки — развлекали. Драко помнит её лицо, когда говорил ей о своём желании. И, понимая принципиальность этой гриффиндорки, он следил за каждым её шагом, словно хищник, навостривший уши.       Ему было похер.       На неё. На этих детишек с их детскими спаррингами.       Но метка, жгущая предплечье и напоминавшая о долге перед семьей, заставляла подстраиваться под обстоятельства. А они были таковы, что он следил за этими боями с прошлого рождества. Но только после озвученного Лордом задания Драко придумал, как именно это может сыграть ему на руку. Артефакт. Нужно понять, какая магия позволяет им свободно колдовать без обнаружения, практически на границе с Хогвартсом и Запретным лесом. Это первостепенно. Именно это облегчит ему задачу.       А всё остальное…       Нахера Грейнджер за ним пошла? Шла бы по своему обычному маршруту: библиотека — башня гриффиндора. План поиграть с ней и проверить храбрость этой, как оказалось, трусишки начал вырисовываться, когда, проходя через квиддичное поле, Драко понял, что за ним следуют.       Ему хотелось показать, что он сильнее.       Щёлкнуть по её маленькому вздёрнутому носику.       Ну что же. Молодец. Спровоцировал. Заставил сразиться с собой, чтобы отсрочить её жалобу на этих идиотов, которые решили проводить бои ради лёгких денег. Ему нужно было выиграть время.       Выиграл.       И почему-то, загадывая своё желание, он назвал первое, что пришло в голову.       Малфой смотрел на уголок её губы и щеку, измазанную в грязи. Думал, что прогнёт её гордость, и тогда самодовольство, хитро царапающее когтями что-то в его грудной клетке, будет довольно. И вот. Шок, пойманный им в её взгляде, стоил всех артефактов семьи Блэк, что он изучил за это лето. Хотелось смаковать его настолько долго, насколько было возможно.       Наверно, отчасти это и подтолкнуло Драко покинуть вечеринку в честь первого сентября и найти эту заучку в библиотеке. Это и… чёртов Кормак Маклагген, расспрашивающий его о дуэли с Грейнджер. Он что-то бормотал о том, что хочет то ли саму Гермиону, то ли дуэль с ней. Но Малфой уже не слушал, отставляя бокал с виски и прокладывая в мыслях путь до растерянных карих глаз.       Пусть идут они все к… куда подальше.       Уткнувшись в подушку, Драко что-то промычал и уснул с мыслями, что эту отчаянно-глупую гриффиндорку стоит проучить.

***

      — Внимание к деталям — главное условие всякого планирования… — вдохновенно поясняет им новый профессор зельеварения, пока вошедшие в лабораторию Гарри и Рон не заставляют его обернуться. Он приветствует их и что-то уточняет, пока Гермиона не может отвести взгляда от Лаванды Браун, которая откровенно пялится на Уизли завороженным взглядом. Это поселяет в ней искру раздражения. Девушка не позволяет ей разрастись, поэтому внимание возвращается к Слизнорту, спрашивающему у студентов:       — Как я уже говорил, я приготовил несколько смесей… — он обходит котлы, обводя студентов взглядом. — Что же за зелья это могут быть?       Гермиона реагирует мгновенно, поднимая руку.       — Да. Мисс…       — Грейнджер, Сэр.       Она подходит к котлам и внимательно всматривается в каждое зелье, игнорируя копошения её друзей, что-то не поделивших у шкафа с учебниками. Не замечая расслаблено стоящего у стеллажа Малфоя. Она полностью погружена в своё сознание. В свой труд. В своё убеждение, что она сама и своим трудом будет первой.       — Сыворотка правды, — кивает Гермиона на первый котел и показывает пальцем на следующий, — оборотное зелье, а… — застывает у последнего котла, задумавшись. Нет. Гермиона прекрасно знает это зелье, однако зацепило её другое, — это, профессор, Амортенция, приворотное зелье. Оно пахнет для каждого по-своему, в зависимости от того, что нравится, — студентка сделала глубокой вдох, пытаясь до конца распознать, что ощущает, — например, я чувствую. Запах скошенной травы, нового пергамента и зубной пасты, — и уточняет почему-то. Это кажется ей важным. — Мятной.       Профессор Слизнорт, пока Грейнджер возвращается ко всем, начинает объяснять то, что она и так уже знает из учебников. Краем уха она цепляет цоканье Лаванды и заинтересованный взгляд нескольких учеников, которые продолжают слушать лекцию.       Но в то мгновение, когда их с Малфоем взгляды встречаются, она снова вспоминает, что именно привело её в недоумение.       Скошенная трава.       Новый пергамент.       Мятная зубная паста.       Гриффиндорка зависла где-то в прострации, ощущая амортенцию, щекочущую её нос. Она давила. Преследовала. Не давала сосредоточиться на остальном занятии.       У нее всё валилось из рук.       Гермиона ловила в себе раздражение, переходящее в неловкость её рук. Она должна быть лучшей. Защитить свое первенство, статус и своё внутреннее спокойствие. Но Гарри, опережая её, становится лучшим на этой уроке. Досада, как колючее перекати-поле, скребётся в горле. Растрепавшиеся во время приготовления зелья волосы, прилипая к шее, бесят, а тухлый, будто пропитанный пылью воздух лаборатории увеличивает желание сбежать отсюда на улицу. Взгляды, обращённые на неё, показывают торжество студентов, которые довольны, что хоть в чём-то золотая девочка не такая умная. И не такая сильная. Потому что некоторым из этих глаз уже доводилось видеть её провал в дуэльном круге.       Последние дни проверяют её на прочность, перемалывая её гордость в жерновах обстоятельств.       Последней каплей этого, безусловно, «чудесного» для неё дня стало… стали сразу два события.       Комок неуправляемой зависти не уменьшился, когда Гарри рассказал, с помощью чего стал первым, и показал ей учебник, который ему удалось с боем урвать у Рона. Гермиона, окинув его взглядом, поставила заметку — выяснить, что это за Принц-полукровка такой. Второе же событие. То, что заставило её, взяв в охапку книги, всё-таки выскочить на улицу. Это было, когда Лаванда, усмехнувшись, уверенно ухватила под локоть Рона и направилась с ним на квиддичное поле.       Остановилась девушка, взбешённая и разъярённая, во дворе замка, в самой отдалённой его части, у дороги, что вела к озеру. Дыша. Размеренно и громко. Грейнджер начала вчитываться в надписи на обложке книги, что в её стопке лежала первой. Буквы, складывающиеся в слова, её успокаивали.       Но голос, раздавшийся за спиной, устроил ей откат на две минуты назад:       — Грейнджер, — она дёрнулась, воинственно обернувшись, — ты какая-то напряжённая.       — А ты надоедливый.       Малфой сделал неопределённый жест рукой, будто отвечая: «какой есть». Он не мог не почувствовать убийственную ярость, исходящую от неё, но будто в насмешку, лениво подошёл ближе и, подняв ладонь, пригладил её взбесившиеся волосы.       — Я пришёл за должком, — Гермиона лишь моргнула, а его губы, приблизившись к её щеке, шептали. — Ты вчера плохо старалась.       Прочертив ледяными губами дорожку по её чуть заалевшей щеке, Малфой в жёстком поцелуе смял её рот. Он, хмыкнув, прикусил её нижнюю губу и тут же лизнул.       Гермиона зажмурилась, пытаясь понять одну вещь.       Что он делает?       Может, сказывается её опыт в поцелуях, которого нет. Но Грейнджер лишь ахнула, выронив книги, когда его язык прошёлся по её верхней губе и, втянув ту, стал посасывать.       Превеликий Мерлин, что он творит?       Ярость испарилась.       Будто он вытягивал из неё эмоции.       Она попыталась повторить какие-то из его движений, оставляя свою робость на устах Драко. И, когда её противник потерял бдительность, прикусив уже его нижнюю губу, Грейнджер оттолкнула наглого слизеринца. Её рука на рефлексах поднялась, и Гермиона, приготовившись к тому, что ладонь будет гореть от той силы, которую она собирается вложить в пощёчину, замахнулась. Но длинные пальцы сомкнулись на её запястье.       Губы горели.       Они приоткрылись, но слов не было.       Но, похоже, недостаток в них был только у неё.       — В следующий раз старайся лучше, — его ладонь мягко прошлась по её запястью, и касания исчезли. Как и раздражение, боль и злость, которые Драко Малфой забрал с собой.