телу

На часах, встроенных в духовой шкаф на кухне, время будто отсчитывалось невиданной силой назад. Благодаря теплому июньскому ветру, заходящему через настежь открытое окно, цифры на часах все-таки бежали вперед, будто только лишь природная стихия помогала времени не прекращать стабильный ход. В голове же моей отсчет шел на нулевую точку, которой все никак не получалось достигнуть. Быть может, и не было никакой нулевой точки, и сама я ее себе выдумывала? Успокаивала ли меня это начало отсчетной шкалы, или я крупно себя обманывала? Я не могла уснуть уже четыре часа. Все никак не могла угомонить воспаленный от мыслей мозг. Не помогли и необходимые таблетки, принятые в строгой дозировке. Шутить с количеством фармацевтики не хотелось — могло стать только хуже. А еще я перечитывала переписку с Глебом, которая была логично завершена давным-давно. Я не могла взять в толк, что именно заставила меня гонять мыслительную жвачку. «Мне кажется, что это не совсем хорошая идея, Глеб)» — напечатала я сразу, после того, как он отправил предложение о встрече. Сейчас, перечитывая этот мой ответ, я воображаю себе совершенно другую интонацию, с которой он мог бы это прочитать. «С моей стороны не настаиваю))» — получаю ответ через две минуты. Эти две скобочки в конце — это дружелюбие или сарказм? Из серии «ха, я рулю ситуэйшн, и настаивать будешь скоро ты». Я перечитываю эту строчку еще два раза, пока не опускаю взгляд на свой ответ. «Хочу быть честной мне было приятно вести с тобой беседу под барбитурой, но у меня есть правило не общаться с теми, кто после психушки может оказаться триггером, а ты яркий тому пример. Думаю, ты понимаешь в чем тут толк, особенно если знаешь как тяжко будет потом, когда держаться будет сложнее» — я не понимаю почему оправдывалась перед ним три часа назад, но и сейчас считаю, что лучше сказать прямо, чем не сказать. «Да не о чем говорить, я понял. Спасибо за искренность» — ответ был прост, как и мое оправдание сообщением выше. А еще на этом моменте я вспомнила про Леру. Интересно, с ней он тоже ведет беседы о важном? И был ли он триггером для ее трезвой жизни? Мы все тут больные и зависимые, каждый от своего правда, и стараемся продержаться какое-то время еще. Но ровно через семнадцать минут после последнего сообщения, от Глеба приходит еще одно. «Я почему то был уверен что увидимся с тобой вне ребухи» — и следом пришло следующее: «Хз зачем это пишу, тож наверное хочу по откровенничать». Я было уже хотела оставить это сообщение без ответа, и лечь спать. Но, напоминаю, это было три часа назад, а значит, все не могло кончится вот так просто. Через три минуты. Ровно три минуты от его последнего сообщения в телеграме. Три минуты и еще три гудка в его трубке телефона — он мне позвонил. В этот момент я чувствовала себя службой экстренной психологической помощи, ведь все не могло быть просто так. — Звоню тоже не знаю зачем, — слышу я сразу же, как прислоняю телефон к уху с принятым телефонным звонком. — сижу в тачке короче щас и пью, один. — Не дурно, — нахожу этот момент реально офигительным для сценария, нарисованного в моей голове мгновенно: пьяный чувак разбивается на своей машине. По коже пробегают мурашки. — в безопасном помещении пьется хуже? — Желания газануть под градусом у меня никогда не было, — слышу я в ответ. Он будто видит мои отснятые воображением сценарии наяву. — сорян, это было тупо щас с моей стороны. — Все ок, — парирую я. Все и правда было ок. — расскажи что-нибудь жизнеутверждающее, я бы послушала. — Ухф, — я слышу пьяный выдох прямо в трубку. Даже показалось, что почувствовала ликеро-водочное омбре. — сегодня нашли площадку для съемки нового клипа, — рассказ льется просто. Я невольно улыбаюсь, хотя мне и должно быть все равною — хз может ты в курсе, я занимаюсь музыкой. — Да, — протягиваю в ответ я. — с недавних пор знаю об этом факте. — А ты чем занимаешься? — А я, — на секунду я задумалась. И правда, чем? Профессионально страдаю? Испытываю свою судьбу? — Я понял, — он засмеялся в трубку. — слишком тяжелый вопрос для этой ночи, — я слышу на том конце, как хлопает дверь машины. Бесполезный диалог начал наполняться смыслом. — я щас понял, что все-таки надо еще раз увидеться, как факт. — Мне кажется, это не то, что нужно, — я щелкаю костяшками пальцев на ногах. Где-то на заднем фоне моей глобальной мысли маячит моя подруга. Я бы не хотела разбивать сердце подруги, даже такой малейшей вещью, как встреча с ее объектом симпатии. — и дело тут не в том, что я неуравновешенная. — Ну-ка, интересно послушать, — он шумно выдыхает в трубку. Тут и правда предполагается некая ясность с моей стороны, ведь явного «не хочу» я не выражала. — ты и нет не говоришь, и морозишься, я же тоже не попугай и предлагать шесть раз не буду. — Справедливо, — замечаю я. Все справедливо и честно в наших нечастых разговорах. С другой стороны, ничего в этом такого нет. — моя подруга Лера сказала мне, что у вас взаимный флирт, и с моей стороны в ее сторону это все выглядит паскудно, ведь я знаю обо всем, и плюс к этому знаю, какая она ревнивая, ну и еще там сложная история, и я вообще не должна, — я останавливаю свой речевой поток. Мне кажется, в висках начинает подниматься давление от такогой волны оправданий с моей стороны. — короче, не красиво и то, что я тебе это щас говорю, не по-пацански как-то… На том конце телефонного звонка воцарилась тишина. Я скоблю ногтем указательного пальца царапинку на оконном стекле. По не объяснимым причинам мне становится еще хлеще, чем было до его звонка. Зачем вообще он мне позвонил? Не было ни причины вообще заводить с ним никаких бесед. Я нервно хмыкаю. — Давай я ща приеду, — слышу я в ответ. Как камнем по голове или ледяной водой в лицо. Я мысленно уже составляю список почему это сейчас самое худшее предложение во всем мире. — можем не говорить твоей подруге, потому что я вообще не понимаю о каком флирте речь, и почему это должно влиять на тебя. — Я, — начинаю и останавливаюсь. Я в ахуе. Именно это хотела я сказать. — куда ты собрался приезжать? — К тебе, — спокойным голосом говорит Глеб. — можем выйти погулять, я не напрашиваюсь в гости. — Ты видел сколько времени? — Я щас передумаю, — дешевая манипуляция. Я считываю ее на раз-два, хмыкнув в ответ ему в трубку. Я в такое не играю. — сорян, перегибаю, но приехать приеду, жду адрес в тг. Звонок сбрасывается сразу. Я вопросительно смотрю на телефон, на экране которого, после скинутого звонка, открывается наш диалог в Телеграмме. Вижу как он заходит онлайн также автоматически, как и я, отправляя мне иронично улыбающийся смайлик. Три штуки подряд. Три минуты и я отправляю ему свой адрес. Ситуация, если поразмыслить, такая дрянь. Я пытаюсь сделать три глубоких вдоха и три таких же выдоха. Итак, что мы имеем? Сомнительного содержания встречу, на которую я подписалась сама, своим мозгом. Спонтанный диалог с человеком, который должен был исчезнуть из моего поля видимости также бесследно, как и появился. Бушующее внутри чувство, что это все нереально неправильно. Сверху добавляем то, что Лера была не права в ответных действиях Глеба к ней, что наталкивает на понимание, что это разобьет ей сердце и ее выдуманные воздушные замки. И замешиваем этот коктейль тем, что если Лера обо всем узнает, то понять то, скорее всего, поймет, но это уже не будет той дружбой. «У тебя тут какой-то ебливый шлагбаум, я бросил такси и иду пешком, мож спускаться» — резким оповещением меня выдергивает из этого болота размышлений. Я отправляю многозначительное «Ок» в ответ, и встаю с дивана, на котором провела все это время. Подхожу к зеркалу, оценивая себя по привычной шкале. Ловлю себя на мысли, что мне интересно было бы взглянуть на себя глазами Глеба. Сверху домашнего черного топа надеваю легкую ветровку такого же цвета, остаюсь в бежевых домашних шортах, обуваясь в первые попавшиеся кроссовки. Волосы расчесываю, укладывая их на плечи. В отражении зеркала вижу себя безмятежно спокойной. Темные густые брови и без укладки их гелем, обрамляли темно-карие глаза. Ровный тон кожи, по которой я мягко провожу пальцами. Я неторопливо жду лифт, понимая, что в душе разливается некое переживание. Я не нахожу другой причины, как волнение перед встречей. Откуда волнение? Мы же уже виделись, и не раз. Но волнение дает понять, что мне приятна эта встреча, какие бы «но» она не преследовала. Такое же приятное ощущение было и после того, как я получила его сообщение пару часов назад. Лифт также неспеша спускается с двенадцатого на первый. Я тревожно поправляю волосы, лежащие на плечах. В голове рисуются варианты что сказать, и как сказать. Я выхожу из парадной двери. Глеб стоит спиной к выходу, в руках законно держится бутылка чего-то алкогольного. — Я честно в ахуях, Глеб, — первое, что произношу, делая три шага навстречу. Он поворачивается ко мне лицом, и мы приветственно улыбаемся. — в космических ахуях, если точнее. — И тебе еще раз привет, — отвечает он, делая навстречу ко мне два шага. Я, кстати, не помню, чтобы мы здоровались. — не ссы, мы никому не расскажем, что ночью качались на детских качелях у тебя во дворе, — он делает глоток из бутылки, и мы трогаемся в сторону детской площадки моего двора. — кстати, неплохой район, поэтому у меня все тот же вопрос, чем ты занимаешься. — Че обязательно, что я на этот район заработала сама? — отвечаю я. Мы переходим небольшую дорогу проезжей части двора. — Не поверю, что тебе тут хату купил мужик, — парирует Глеб. Мы приземляемся напротив друг друга на крутящуюся детскую качель. Я машинально отталкиваюсь ногой туда-сюда. — Почему это? — Не знаю, — он пожимает плечами. Я смотрю ему прямо в глаза. — ты точно не содержанка, и точно не жена богатого мужа. — Не жена мужа это точно, — улыбаюсь я в ответ. — квартира в наследство, а я ничем особенным не занимаюсь. Все было чистой правдой и мне не хотелось приукрашивать. Я и правда ничем не занималась, а в свои двадцать семь почти ни разу не работала. Но получила хорошее образование, а с детства была очень любознательной девочкой, а благодаря маминым деньгам любознательность могла расширятся до приличных масштабов. Я во многом подавала надежды — в отличной учебе, в хобби, коих у меня было много. И мне даже не нужен был компаньон для того, чтобы двигаться в начинаниях. Я сама по себе и со всеми сразу. Только после своей первой попытки суицида я поняла, что все, что было «до» — это были способы заглушить зарождающуюся тревогу и нарастающее безумие. Заметив во мне это кто-то раньше, быть может, все сложилось бы иначе. — Иногда я думаю, что тоже ничем не занимаюсь особенным прям, — из мимолетных размышлений меня вытягивает ответ Глеба. — хотя оно так и не скажешь, а ощущение все равно бессмысленности полной. — Я, честно, ничего не смотрела и не читала про тебя, — признаюсь я. Это факт, ведь мне не было интересно. Ключевой момент: не было. — но теперь, думаю, стоит поинтересоваться. — Тебя разочаруют некоторые подробности, — он ехидно улыбается, прикладываясь к горлышку бутылки. Делает глоток. — хотя не мне судить. — Ну и не мне уж точно, — я улыбаюсь в ответ. — вообще судить кого-то это говно полное, достаточно просто оценки. — А оценка это не суждение? — Нет, — я отвечаю уверенно. — у меня в голове постоянно идет оценка, типа знаешь, есть шкала по десятибалльной, и ты каждому человеку или ситуации мимолетно постоянно ставишь оценки. — А ты про такое, — он снова делает глоток алкогольной жидкости. — мне кажется, это такой заеб. — В какой то момент да, — рассуждаю я. — потом привычкой уже какой то становится, и это происходит машинально. — У меня так бывает в период мании. — У меня так всегда, — подытожив, я встаю с места. — Думаешь сейчас о своей подруге? — Моментами, — отвечаю я. — не красиво это все как-то с моей стороны. — Не знаю че она, — он повторяет за мной, встав с места. Замечаю, как содержимое бутылки подходит к концу. — мы вроде как и знакомы не больше нашего, да и я просто был вежлив, — он смотрит куда-то в сторону, переводя взгляд на меня. — какая-то типичная женская тема — выдумать то, чего нет. — Только не говори ей ничего, пожалуйста, — перехватываю я. — вообще ничего не говори про меня. — Про наши тайные прогулки тоже не говорить? — Прогулку, — исправляю его я. — она была одна всего лишь. Он улыбается. Мы открыто разглядываем лица друг друга на расстоянии вытянутой руки. Пьян вроде бы он, а отчет в своих действиях не отдаю я. Прохладным ветром нас обдувает какое-то общее чувство заземления. Мы прогуливаемся вокруг моего дома раз шесть, пока я не провожаю его до такси. Расстаемся мы короткими объятиями, как закадычные товарищи. Я возвращаюсь домой, оказываясь напротив настежь открытого окна. Внутри что-то раздражающее щекочет стенки пищевода. Происходит откровенный бред…