El fin llegará || Конец настанет

Альбедо зол. Сказать, что он испытывает ужасную агрессию — не сказать совершенно ничего. Опять этот грëбанный Венти. Опять из-за него самый близкий человек оказывается лежащим на больничкой койке. Блондин полностью игнорирует все голоса, других людей, сменяющиеся виды вокруг. Вот-вот должна начаться пара, а значит Барбатос должен быть близко к аудитории. И всë верно, обладатель голубых кос стоит у стены, облакатившись на неë, залипает в своëм телефоне. К огромному счастью для Бедо и к не менее великой неудаче обладателя бирюзовых глаз, поблизости нет Итера и прочих знакомых. Видимо, те уже заняли свои места в классе, прогуливают или опаздывают. Всë равно, даже если кто-то подойдëт. Руки сводит от злости, а на безэмоциональном лице лишь пылающие яростью глаза. Альбедо бесшумно, резко подходит и оказывается прямо напротив одногрупника, бесцеремонно хватая его за шею. Венти дëргается, роняет свой гаджет и напуганно смотрит на знакомого. Ожидаемо, но оттого не менее жутко. Было очевидно, что после вчерашнего инцидента блондин не останется в стороне. — Объяснить, что ты сделал не так, или остатки твоего головного мозга ещë достаточно функционируют? — холод, который излучает голос держащего, пробирает до самых костей. Но Барбатос молчит. Его взгляд расстерянно бегает из стороны в сторону, а весь словарный запас просто напросто вылетел из головы. — Зачем. Зачем ты опять навредил ему, сгусток бестолкового дерьма? Что, блядь, он тебе сделал? — шипит голубоглазый, сильнее сжимая чужую шею в своей руке. Так бы и задушил с огромной радостью. Так бы и уронил с той злополучной лестницы, чтобы выбить из этой пустой головы остатки серого вещества. А этот «невинный» напуганный взгляд чистейших лазурных глаз лишь сильнее раздражает. И как только у такого человека могут быть светлые милые глазки? Тошно. — Если ты, немощная бестолочь, не понимаешь по-хорошему, то я буду говорить с тобой так, как ты заслуживаешь. Или, мне лучше сразу пойти поговорить с твоим ненаглядным Итером? Как думаешь, ему понравится смотреть в твои лживые зенки, прикасаться к твоему грешному телу после того, как он узнает правду? — на лице Альбедо появляется улыбка, когда он замечает то, что в глазах аппонента застыл шок и солëная жидкость. А ведь блондин и в правду хранит тот секрет, который способен вдребезги разбить долгие отношения одногруппника. В ответ на свои слова он слышит сдавленное, тихое «ты не посмеешь», на что опускает звонкую пощёчину. Ни капли не жалко. Младший отшатывается по инерции, сразу же прикладывая руку к месту удара. Темноволосый вжимается в стену, ожидая чего угодно, но замечает лишь то, как Бедо с отвращением показательно вытирает свою ладонь об одежду. — Я поговорю с ним, не переживай. Ты был предупреждëн и сам виноват в происходящем. Пора отвечать за свои слова и действия, Барбатос.— уже намного спокойнее, с безразличием словно желая добить, выносит вердикт. Агрессия наконец начинает отступать на второй план, получается постепенно «вернуться в реальность», в то время как ноги сами ведут в ближайший мужской туалет. Так нужно. Нечасто случается, что после и без того редких приступов потери контроля над эмоциями, гнева и достаточно импульсивных действий на фоне всего этого, Альбедо вовсе не жалеет о сказанном и содеянном. Ему надоело хранить этот тупой, мерзкий обман в тайне. Алатус в очередной раз за сегодня открывает глаза, вновь пробегая взглядом по медпункту. Белые стены, так напоминающие больничные, пустая прикроватная тумба и небольшое окошко. Прохладный осенний ветер легонько колышет тюль, серое небо добавляет нотку мрачности всему этому виду. А сосед по комнате так и не пришëл, хотя на одиноких настенных часах стрелка уже перешагивает двенадцать дня. Последние слова, сказанные голубоглазым, теперь начинают не на шутку напрягать. Что если он правда решит что-то сделать? И сердце от этих мыслей предательски колет, в груди неприятно давит и тянет. Никто не должен навредить ему. Только не после такой долгожданной встречи, только не опять. И как на зло, нет ни единого способа связаться с Бедо, ведь он тут совсем один, а мобильник мирно лежит на кровати в комнате общежития. Почему друг так резко разозлился на него? Даже не разобравшись в ситуации, даже не поговорив с пострадавшим, удалился в неизвестном направлении, произнеся напоследок одну лишь угрозу. А почему он вчера оттолкнул, не признал, не заключил в свои тëплые и самые нежные объятья, как в сладких сновидениях? Винит? Ненавидит? Не помнит? Неужели все эти мучительно-длинные месяца, пронизанные болью отчаяния и вины, продолжат тянуться даже рядом с самым близким на свете человеком? Эта мысль удручает. Эта мысль требует разобраться, поговорить и решить все недопонимания, но в то же самое время кричит не приближаться, не вступать в диалог, не позволять себя простить. Все эти тягостные раздумия прерывает аккуратный стук в дверь, а затем звук еë открытия. Неуверенные шаги аккуратно движуться по направлению к кровати больного, а из-за полупрозрачной мутной ширмы, отделяющей койку Алатуса от остальных, пустых кроватей, виден силуэт.