Glaube an Liebe

      После более плотного второго завтрака долго искать, чем заняться, не пришлось. Лосев охотно поделился с ребятишками замыслом смастерить что-нибудь. Те же не замедлили выдать свои задумки.       – Скворечник! – в глазах Анюты загорелись яркие огоньки. – До зимы осталось всего ничего, а заранее сделать домики для птиц – благое дело!       – Ловушки для зверья! – подпрыгивал на стуле Костя. – Которые не убивают, а только ловят. Представляете, сколько живности у нас будет?!       – Совунья говорила, ей не помешала бы новая деревянная утварь, – задумался Тимур, рассуждая вслух. – Что-то легко вырезать, а что-то наверняка придётся выжигать.       – Вам лишь бы что простое! – хмурился Борис, скрестив на груди руки. – Вот резьба по дереву намного лучше: часть искусства ведь!       Выслушав их мнения, Лосев напоследок глянул на Винтерфельда, с вежливым интересом прислушивавшегося к разговору, после чего хлопком ладони по столу призвал ребят к порядку.       – Значит, таким и будет сегодняшнее практическое занятие, – объявил им Лосев. – Пока мы с Пилимундом будем заниматься кроватями, каждый из вас сделает что-то своё, а потом покажет мне. Баллы будут начисляться по следующим критериям: уровень навыков, практичность в действии, соответствие технологическим требованиям. А теперь вместе идём к Георгу и спрашиваем у него все необходимые инструменты и материалы.       Детвора мигом высыпала из кухни в коридор, оживлённо обсуждая, кто как будет делать задуманное. На местах остались лишь трое.       – Папа, а мне чем заняться? – поднял Бертиль на опекуна вопросительный взгляд.       – Тем, что тебе понравится, – немного подумав, предложил тот. – Идеи у ребят неплохие. Может, что-то из предложенного станет для тебя хобби.       Просияв, мальчонка последовал за новыми друзьями. Оставшись одни, мужчины с пониманием переглянулись.       – Спокойным этот день не будет, – вслух выразил Винтерфельд их общую мысль.       Ему лишь кивнули в знак согласия.       Во время пути неприятностей не возникало. Дети вполне дружно играли в салки, изредка пытались подначить на это обоих взрослых. Первым попытались вовлечь в игру Лосева, но тот умело отказался, сославшись на важный разговор с новым коллегой. Потом досталось Винтерфельду, коего едва не уронили, наскочив со спины.       – Ну, давай же, развейся, Пим! – обхватив инженера за шею, заявил Костя. – Не будь таким занудой, как Лосяш!       – Папа, тебе не больно? – отметив изумлённое выражение лица того, забеспокоился подбежавший к ним Бертиль.       – Константин, немедленно слезь! – скомандовал Лосев, шагнув ближе. – Нападать сзади на людей нельзя, даже ради игры!       – А если он меня просто покатает? – предложил на это Костя, теснее обхватив чужую шею, отчего Винтерфельд на миг пошатнулся: мальчишка неосознанно чуть не пережал ему трахеи.       Рука Лосева мигом дёрнулась вперёд, ловко ухватила вредителя за ухо.       – Слезай, пока ты его не задушил! – голос учёного обрёл стальные нотки.       – Да, да, сейчас, только отпустите! – залопотал Костя, морщась от боли в ухе, шустро соскользнул на землю. Отпрыгнул подальше, едва его отпустили, потёр горящее ухо, поспешил убежать вперёд от греха подальше.        – Всё в порядке? – Лосев шагнул к инженеру, вытянул руку, но так и не коснулся того, видя, как растирают под кадыком.       – Д-да, – чуть сипло отозвался Винтерфельд, помассировал горло ещё с полминуты. – Спасибо... за беспокойство.       – Этот чертёнок сам не понимает, насколько порой опасен своими выходками для окружающих, – кивнули в знак понимания. – Больше ничто не болит?       – Вроде нет.       – Тогда идёмте.       Их компания добралась до нужного домика треть часа спустя. К удивлению Винтерфельда, никто из местных не стал стучаться – большинство отправились вдоль массивного забора, окружающего дом и территорию вокруг. Чуть помедлив, инженер вместе со своим приёмышем двинулись за всеми. Вскоре поняли, почему было принято такое безмолвное решение: хозяин дома, широкоплечий мужчина с мышцами, заметными даже под закатанными рукавами рубахи, трудился на огороде, превышающем стандартные шесть соток. Его и позвал Костя, громко крикнув:        – Копатыч, мы к тебе за досками! Не пожертвуешь немного?       Огородник выпрямился, развернулся к их компании, поправляя соломенную шляпу, защищавшую от ярких солнечных лучей.       – За досками, говорите? – прогудел он звучным басом. – Это можно, у меня в сарае целая куча просто так валяется. Теперь точно не сгниют, а на дело пойдут!        – Спасибо! – Костя махнул рукой и первым ускакал к сараю, за ним побежали остальные дети. Пред хозяином дома задержались лишь взрослые.       – Знакомьтесь! – Лосев выступил вперёд на правах посредника: – Георгий Карпатьев, он же – Жорж Дешам, бывший артист, ныне специалист по сельхозпроизводству. А это – Пилимунд Винтерфельд, инженер-кибернетик и дальний родственник Карла из Германии. Приехал к нам жить.       – Здоро́во! – огородник вытянул могучую ладонь, от души пожал протянутую руку Винтерфельда. – В наших краях всегда рады гостям! А ты уже нашёл, где жить? А то, вишь, не у всех лишнее место найдётся.       – Он у меня поживёт, пока мы не построим новый дом, – пояснил тому Лосев. – К тому же, Пим – это его Костя так прозвал – не один, а с приёмным сыном.        – О, как! – улыбнулся услышанному Карпатьев, опять поправил шляпу, сдвинув её ниже на лоб. – С приёмышем, значится?! Рад слышать, что не перевелись ещё хорошие люди! Да и по глазам видно – хороший ты человек, Пим! А для чего вам доски потребовались?       – Хотим сделать...       – Лосяра, да дай ты ему самому сказать! – с добродушной ухмылкой оборвал он учёного. – А то молчит, как рыба, будто в рот воды набрал! Пусть Пим сам скажет, что хочет.       Смущённо кашлянув, Винтерфельд бросил виноватый взгляд на Лосева, но ответил новому знакомому:       – Кровати две смастерить. Мне и моему сыну.       – Тогда нужны дубовые или буковые доски, – Карпатьев почесал затылок, едва не смахнул из-за этого шляпу. – Они у меня отдельно в сарае лежат. Идёмте-ка, я покажу, а то перепутаете с берёзой иль ясенем, а они помягче немного!       Он затопал к сараю, немного переваливаясь при ходьбе. На ходу спросил:       – А ребят чего с собой взяли?       – У них практическое задание сегодня, – пояснил Лосев, идя следом. – Будут мастерить своё, я потом проверю.       – Понятно уж, профессор ты наш! – беззлобно усмехнулся огородник на подходе к распахнутому дверному проёму сарая, откуда доносились оживлённые голоса ребятишек.       – Моя эта доска, говорю! – возражал Костя. – Я первый её заметил!       – А я её первый поднял! – отстаивал свою позицию Борис. – Доска моя!       – Да что вы спорите из-за какой-то доски?! – возмущалась Анюта в адрес обоих парней. – Она ведь с одного края трухлявая!       – Вообще-то, этот край подрезать можно, – рискнул вставить Тимур своё слово.       Войдя первым в недра согретого солнцем сарая, где сильно пахло древесиной и полевыми травами, Карпатьев оценил сборище в углу справа. Прищурил глаза, напустив на себя грозный вид.       – Что за спор вы тута развели? – рявкнул он на ребят. – Из-за какой мелочи поцапались?       Те примолкли, пристыжённо переглядываясь. Вошедший следом, Лосев невольно улыбнулся: сейчас юные дарования походили на стайку воробьёв, озадаченных происходящим. Поспешил успокоить свои подопечных:       – Ребята, сейчас разберёмся, какие доски для чего подходят, и возьмёмся за дело. Потерпите немного.       После недолгого осмотра и оценки древесных обрезков удалось подобрать наиболее подходящие. Нашлись и вполне крепкие полена для рубки и обтёсывания. Инструментария в сарае Карпатьева было навалом – выбирай любой и работай! Поэтому спустя считанные минуты работа закипела вовсю. Подростки мастерили своё, рассевшись кому где удобно, взрослые же сгрудились вместе, помогая то распиливать бревно, то обтёсывать получающиеся доски.       Прерваться всем пришлось лишь один раз: когда от входа в сарай раздался бодрый голос Софьи Викторовны.       – Эй, борцы труда и разума! – громко позвала она, войдя с большой кастрюлей и увесистым кульком на тележке-перевозке. – Обед в разгаре! Пожалуйте откушать!              Несмотря на паузу, сделанную ради обеда, до конца дня удалось выполнить задуманное. Ребята, покончив с практическим заданием, которое Лосев пообещал проверить позже, помогли взрослым закончить вторую кровать размером поменьше до полуночи. Сделанные добротно, каркасы весили немало, поэтому встал вопрос, как их переправить в нужный дом. Тащить на руках было долго, неудобно и травмоопасно: занозы и неожиданные кочки никто не отменял. Тут Винтерфельд и смог проявить свою находчивость, указав на пару бесхозных железных листов в дальнем углу:       – Гер Карпатьев, эти листы для чего-то нужны?       – Чегось? – тот огляделся, увидел, о чём речь. – А, эти! Нет, не нужны! Я сам не помню, для чего их оставил. Бери, коли хошь.       – Ты что-то придумал? – по лицу нового друга Лосев видел, что его посетила отличная идея.       – Ja, – машинально отозвались по привычке на немецком, но вовремя опомнились. – Мы сделаем волокушу.       Как говорится, всё гениальное – просто. Просверлить пару отверстий в каждом листе, подогнать и продеть верёвки так, что груз не соскальзывал, потом аккуратно вывезти всё наружу.       – Айда наперегонки? – предложил было Костя, но Борис и заодно Лосев столь неодобрительно на него посмотрели, что парнишка умолк надувшись.       – Берёмся каждый за свою часть верёвки и тащим медленно, чтобы не надорваться! – строго наказал ему и остальным Лосев. – Вперёд!       Ребята бодро взялись за исполнение требований. Костя с Тимуром тащили кровать поменьше, Борис и Бертиль более крупную. Взрослые же чуть задержались.       – Георг, спасибо ещё раз за помощь! – повторно поблагодарил того Лосев, протянув руку, которую от души пожали.       – Друзьям я завсегда помочь рад! – улыбался Карпатьев. – Особенно когда мы все одним делом заняты. Это так сближает! Заходите, коли ещё что потребуется!       – Непременно! – пообещал учёный за себя и за Винтерфельда, вежливо кивнувшего в знак согласия.       Чуть погодя, когда они шли сзади ребят, соревнующихся под присмотром Анюты в "кто быстрее и лучше дотащит груз", Лосев не смог не отметить:       – Ловко ты придумал насчёт волокуш! Я бы не додумался.       На него скептически посмотрели, прежде чем произнести:       – Разве?       – Да, – кивнул Лосев, слегка смутившись. – Я хотел предложить более сложный способ.       – Какой? – заинтересовался немец.       – Смотри. Можно было взять пару досок, вырезать из них и обжечь несколько деревяшек округлой формы...       К моменту, когда закончили объяснять задумку, Винтерфельд убедился: с таким новым коллегой можно придумать и соорудить множество вещей. От обновления мельницы – местная старая производила уже гнетущее впечатление – до создания машины со сложнейшими вычислениями. Именно машины, а не привычного компьютера.       – Алексей,.. – начал было он, но знакомо перебили:       – Просто Алекс! Не надо церемоний, друг мой! Они хороши, когда надо произвести впечатление, но между друзьями это излишне! То, что я продолжаю звать тебя Пилимунд, не значит, что это только из уважения: мне правда понравилось твоё имя!       Ребятня поодаль умолкла, явно заинтригованная происходящим позади. Уловив возникшую тишину, Лосев заодно сообразил, что ляпнул нечто... интимное? Не поэтому ли идущий рядом немец застыл, с непередаваемым выражением лица смотря на него?       – Я... что-то не то сказал? – Лосев сам поневоле смутился, по привычке обхватил шею сзади. – Ты... извини: я не знаю, как в вашей Германии принято выражать... дружеские чувства.       – Alles ist gut, – негромко обронил Винтерфельд, пояснил на русском: – Всё хорошо. Я рад, что смог найти нового друга.       Судя по крохотным паузам, слова тщательно подбирали для ответа. Но в синих глазах немца, стоящего всего в трёх шагах левее, отражалась не столько благодарность, сколько другое чувство. От примерного понимания природы коего у Лосева уже знакомо перехватило дыхание.       – Эй, вы чего застыли как статуи? – крик Кости очень вовремя вырвал мужчин из затягивающего всё глубже болота эмоций. – Солнце садится, а нам ещё километр эти кровати тащить!