*
Светает. Минхо не хочет пропускать момент, когда он очнётся, поэтому клюёт носом, но бдит, сидя на кресле перед диваном на котором уложил его. На рассвете, когда солнце ещё не вылезло на горизонт, его кожа намного белее, чем под луной, а волосы по плечи почти сухие и теперь идут волнами. Другой просыпается почти сразу же, как только Ли проваливается в сон. Шуршание пледа будит его, и они встречаются взглядами. Парень бегло осматривается, видит перед собой человека (а с людьми, судя по его испуганным глазам, он уже познакомился) скидывает с себя плед и пятится назад, хотя дальше спинки дивана некуда. — Прикройся, будь добр. Не люблю разговаривать с человекоподобным, когда он светит своими гениталиями, — мужчина бросает к его ногам плед, а тот морщится и пинает его обратно. Ли просяще стонет. — Да ладно, самый мягкий, который нашёл… К слову, Другие о-о-о-очень чувствительны. Только воздух, вода и какие-то мягкие ткани не доставляют особого дискомфорта. У них низкий болевой порог, а потому поранить или как-то навредить им несложно. Они почти не переносят удары током, поэтому Минхо держит при себе палочку с электрическим наконечником. Хоть какие-то знания с прошлой работы ему пригождаются. Другой сейчас очень слаб и использовать свои силы на полную не может, поэтому Минхо быстро отучает его: звон в ушах стремительно возрастает, но не успевает повредить барабанные перепонки, так как резко затихает после того, как Ли показывает, как его палочка пускает искорки. — Больно! Нет, нет, больно… б-больно… — Минхо даже не коснулся его, а парень уже задрожал от испуга. — Силы. Минхо. Нет, — мужчина повторяет три слова, объясняя почти на пальцах. Он показывает на уши, на себя и делает из рук крест. Судя по тому, откуда блондин сбежал, он знает немного слов. Обычно это «нет», «да» и «больно». Как-то даже печально.*
Сложность в контакте с инопланетной сущностью заключается в том, что перед Минхо не простой житель Нидерландов или Италии. Это житель совершенно другой планеты, которая развивалась по-другому, организмы строили свои цивилизации и общались по-своему. Свойственные всем людям кивки, приветствия не работали на Других, а потому взаимодействовать с ними очень сложно. Но можно. Минхо назвал его простым именем: Джин. Методы, которыми пользуются учёные на базах, где он работал, ему не понравились, поэтому он принял решение научиться общаться с ним по-другому. Джин не понимает слов, но понимает эмоции, чувства. Его организм схож с человеческим, поэтому некоторые знаки вызывают у него приятные ощущения спокойствия и тепла. Под пледом оказывается тепло, поэтому блондин привыкает к нему, впервые чувствуя себя нормально. Его ступни за ночь почти заживают благодаря регенерации, но Минхо всё равно настаивает на перевязке. Джин долго отпирается и повторяет те же слова вновь и вновь, но Ли принимается шикать и гладить его по ногам, чтобы тот успокоился, и он успокаивается. — Как с котом, ей богу… Так Джин выучивает слово «хорошо» — противоположность «больно». Настоящее имя Джина Минхо узнаёт просто ради любопытства, и оно, что неудивительно, оказывается труднопроизносимым и совсем непонятным (а вдруг он сказал не своё имя, а свой вид?), поэтому оставляет то, которое дал. Джин хорошо кушает, носит пижаму из шёлка и любит разбивать стеклянную посуду силой мысли. Это не телекинез — Другой взаимодействует со звуком и может здорово навредить любому живому существу с помощью мощной однонаправленной звуковой волны. Воспитывать его приходится всё ещё как кота. Кнутом и пряником. Словесно, конечно же. — Плохо, — мужчина стоит на кухне, освещённой жёлтым уютным светом от пары ламп под шкафами, и показывает ему треснувшие тарелки. Джин ловит его негодование и тоже грустит, пятится. Всё ещё инстинктивно боится. Минхо научился объяснять ему синонимы. У него были свечи в виде статуэток маленьких человечков, которые можно было поставить вместе, и они обнимались. Джину хорошо в объятьях Минхо. Ли ставил статуэтки на стол и называл их: «хорошо» и «больно». Перед парнем тогда появилось новое слово — «плохо». Хо придвинул эту статуэтку к статуэтке «больно», так «плохо» стала обнимать «больно». Теперь блондин ассоциировал друг с дружкой эти слова. — Да, — неловко шепчет Джин, переминаясь с ноги на ногу. Ступни на вторую ночь зажили полностью, и теперь он спокойно ходил по дому. Минхо смотрит на его глаза, брови, что жалобно искривляются. Беспомощный, как котёнок. И как такое прекрасное существо по земле ходит? Точно, он же не с Земли. Мужчина подходит к нему, медленно (по привычке, чтобы не спугнуть) протягивает руку и касается указательным пальцем его нижней губы, вызывая у того шумный вдох. Джин не шевелится, не сводит с него своих фиолетовых глаз, дыхание задерживает. — Прости, — разборчиво объясняет Минхо, всё ещё держа палец на его губах, а затем подносит его к своим и произносит: — Прощаю. Джин схватывает довольно быстро. — П-прос…ти, — осторожно проговаривает он, ища взглядом его эмоции. Поскорей хочет узнать, всё ли он правильно делает. — Прощаю, — спокойно отвечает Минхо, улыбаясь, и обнимает его в качестве поощрения. Минхо не знает, почему жалеет Других, почему сердце больно колет, когда над ними ставят бесчеловечные опыты. Бесчеловечные — потому что они не люди, всё же верно… Может, он жалеет их, потому что самому жалости в какой-то момент жизни не хватало, но тогда он был слишком гордым, казался сильным. Напрасно. Осенний вечер заканчивается очередной победой.*
Слёзы у Других на свету переливаются бензиновыми разводами. Джин трясётся в секретной каморке, откуда через тонкие стены дома слышит, как к Минхо пришли. Все желают ему плохого, кроме Минхо, и он не хочет, чтобы его забирали, чтобы он уходил. Он боится, что его найдут и продолжат то, что начали. Его не пытались понять — слишком боялись, а потому взяли под контроль и били первыми. Резали, кололи препараты, подключали к разным устройствам, говорили на своём языке через крик, гнев, раздражение, били током. Холодная жёсткая стена не даёт ему того тепла и мягкости, которые есть у Минхо, который может с ним поделиться. Но он его прячет, он поступает, как нужно, нужно просто потерпеть. Сердце стучит бешено, он обнимает колени и утыкается в них носом, пока каморку не озаряет свет от лампочки в комнате. Минхо убирает заднюю стенку шкафа и видит заметно нервничающего Джина. — Всё хорошо. Я послал этих говнюков куда подальше. Они узнали меня, я их даже отчитать успел за то, что проваливают задание, но помочь им никак не могу. Тупые идиоты. Взяв за руку, Минхо вытаскивает блондина из тесной комнатки, но он запинается и падает на его грудь. Ли подхватывает его и ставит на ноги, но тот уже не хочет его отпускать. «Вот вцепится же…» Фраза беззлобно пролетает в голове.*
— Дом. Мы. Идти. Камень… Проходит пара месяцев, и словарный запас Джина увеличивается достаточно, чтобы он мог рассказать о том, как он попал сюда. К слову, Минхо даже не пытается учить его письменности, потому что это усложняет задачу, а ему хочется поскорей узнать о нём хоть что-то. Рисунки парня немного дополняют картину, и Минхо подтверждает одну из своих теорий: переселение. Где-то рядом с нашей солнечной системой их корабль, возможно, столкнулся с крупным метеоритом, и осколки от обоих объектов попали на орбиту Земли. — Куда вы шли? Блондин мнётся и в итоге мотает головой. Конечно, он не знает, как сказать, что сказать. Минхо пробует спросить другое. — Что это? Дом, — уточняет, тыча пальцем в рисунок Джина, который изобразил свою планету обычным кругом. Другой тихо бормочет что-то на своём языке, но с такой теплотой и любовью, что Ли становится его немного жалко. — Вода. Свет. Жизнь… — перечисляет он, кропотливо что-то вырисовывая в кругу, но Минхо всё равно, как бы не старался, не может понять, на что это похоже. Джин прекрасно понимает, что застрял здесь. Ему повезло с Минхо: человек оберегает его, учит, помогает адаптироваться к здешней среде. Он совсем не такой, как те, которых он встречал ранее. За окном зима, дует сильный ветер. Минхо смотрит с ним музыкальные клипы по телевизору и уже клюёт носом, когда внезапно начинает чувствовать боль в районе левого плеча. Джин как раз сидит с этой стороны. — Т-ты чего? — хмуро глядит он на то, как Другой продолжает кусать и смотрит на него в ответ. Острая боль пронзает ещё раз, когда зубы, пусть через футболку, но размыкаются, и Джин двигается выше, к шее. В этот раз Хо реагирует быстро — отскакивает подальше и испуганно таращится, а тот смотрит на него, как будто ничего странного не произошло. И продолжает приближаться, пытается укусить снова. «Всё, это конец. Строил паиньку, ел мою еду, спал в моём доме, чтобы на самом деле сожрать! Или обратить… Чёрт его дери на что они способны!» — в панике думает про себя Ли, бегая от него с этажа на этаж от Другого, который очень даже настроен настигнуть его и сделать то, что задумал. — Не надо, Джин… Нет! — истерически протестует Хо, пятясь от него. Позади них его спальня — тупиковое место. Блондин, словно движимый чем-то, его не слушает, собирает в кулаки энергию звука и направляет волну на него, но не для того, чтобы оглушить. Минхо теряет равновесие и падает на кровать, Джин нависает над ним. — Я хочу жить… — тонким жалостливым голосом бормочет мужчина, за эти минуты тысячу раз пожалевший о своём решении оставить инопланетянина. — Минхо… не хорошо? — удивлённо спрашивает парень. Ли думает: «Серьёзно? Мне должно быть хорошо после того, как ты накинулся на меня?» — Нет, вообще нет! Слезь с меня! И Джин начинает успокаивающе шикать, как это раньше делал Хо. Ли возмущённо ругается, но это совершенно не помогает прогнать его, а тем временем Джин дотягивается ртом до его вытянутой шеи и снова кусает. Несильно, не так, чтобы прокусить что-то. — О-ох, блять… Это сейчас поедание или предварительные ласки? Блондин оставляет лёгкие укусы в области шеи, задействует язык, чтобы всё зализать, и вообще всё так нежно и мягко… И здорово, и круто. — Блять? — блондин тормозит, обдумывая новое слово, а у Ли округляются глаза. Что он наделал? — Плохое слово! — мотает головой Ли, прижимая к его губам указательный палец, мол, нельзя такое говорить. Но Другой, видимо, упал с лестницы и ударился головой, потому что такие знаки на него как-то странно действуют: спустя паузу Джин переводит взгляд на палец и кусает его, отправляет в рот. Обсасывает, словно лакомство, отчего у Ли в голове возникают странные непотребные мысли. Несколько лет без отношений делают своё дело, и кое-что в его штанах против воли хозяина начинает жить своей жизнью. — Блять… Он снова наступает на те же грабли, мысленно хлопая себя по лбу, но блондин больше не повторяет за ним — до него доходит, что плохое слово может иметь несколько значений, в том числе и хороших. — Минхо хорошо? — улыбается Джин, продолжая кусаться. Наверное, он плохо понимает, что творит, но, пока ему это нравится, о последствиях он не думает. Тело Ли целиком и полностью за одно с Джином: лёгкая боль от укуса чередуется с мягким и мокрым языком, а затем присоединяются губы. Они посасывают истерзанную кожу на сгибе шеи, добираются через воротник футболки до плеч. Минхо хорошо, Минхо ой-ёй-ёй как хорошо, но почему именно он? Разве Джин не видит разницы между мужским и женским полом? Вообще-то у них был один такой урок. Всего один, ему казалось, что этого достаточно. Минхо, движимый неясно чем, решает прекратить приставания парня, перевернув их на постели. Теперь он сверху, и он не знает, что сейчас с ним делать. Пригрозить расплатой? Его электрошокер где-то лежит, правда, он не помнит, где. Связать? Объяснить на пальцах, что так делать нельзя, провести урок полового воспитания? Нахохлившийся мужчина перебирает варианты, продолжая сидеть на нём, а у самого стояк как будто достигает мозга, беспардонно вваливается в кабинет под названием «разум» и высказывает свою честную позицию: «Трахнуть! Показать, кто тут главный!» Из-за спортивных штанов всё выпирает, и блондин замечает это. Минхо надеется, что инопланетных шестерёнок в башке Джина не хватит, чтобы сделать правильные выводы, но надежда рассыпается вмиг, когда Другой, глупо улыбаясь, вожделенно переглядывается между его пахом и лицом. — Блять, — мат из его уст звучит слишком странно, так ещё и вызывает у Минхо мурашки по коже вместе с непониманием. — Блять, блять… м! — Зат-кнись, — Ли зажимает его рот ладонью, но всё становится только хуже — теперь он слушает его стоны. Порой он забывает о том, что любое прикосновение к Другому вызывает у того целую бурю чувств и эмоций, поэтому тормозит поздно, а Джин заводится быстро. Ли кусает в отместку, оголив его шею, и блондина словно током прошибает, но приятным, заставляющим его привыкнуть к этому чувству, просить Минхо повторить. Связь. Между ними точно образовалась связь, и Ли сам этому поспособствовал, а иначе зачем ответил? Прикосновения переполняют парня и выливаются в виде шумного дыхания, от которого кружится голова, и Ли убирает ладонь, не переставая целовать и кусаться. Рубашка из шёлка распахивается сильнее, блондин выгибается дугой, пытается снять мешающую одежду. — У тебя что, начался брачный период? — усмехается Ли, опираясь на локоть, другой рукой расправляясь с пуговицами. — Это ваши знаки внимания? Джин пытается уследить за каждым звуком, ласкающим уши, за губами, которые шевелятся и оголяют зубы. Чувствует, что и ему стало хорошо в паху. Говори, говори ещё. — Тебя настолько возбуждает мой голос и язык? — ещё мягче бормочет мужчина прямо возле его уха и кусает за мочку, отчего Джина пробивает на слёзы из-за переизбытка ощущений. Он весь дрожит и цепляется руками за его плечи, футболку почти рвёт, но уйти от всего этого ему не дают. Парень только и может, что поскуливать и мямлить смущённое «Минхо», потому что вещи, которые Ли говорит, скорей всего о нём, скорей всего правдивые, но он всё ещё не понимает фразы до конца, потому чувствует себя таким беспомощным перед ним. Сердце в пятки ускользает, когда рука человека лезет к штанам и ощупывает детородный орган через тонкую ткань. — Чую, ты взорвёшься, если коснусь тебя там, — он снова улыбается, заставляя Джина краснеть и прятать кончик носа в сгибе локтя. Минхо его руки убирает и сразу же настойчиво целует, наплевав на свои принципы. Почему-то он всегда думал, что ему нравятся только девушки. Джин стонет и старается не задохнуться, отвечая. Его рука так старательно поглаживает там, становится слишком хорошо. — Ты же умеешь это делать, не отрицай, Джин. Ноги крупно подрагивают, на автомате сводятся вместе, он хватается за его руку, что продолжает движения, но по силе и духу отстаёт. Сдаётся и трётся сам, до умопомрачительного конца. Тело дёргается от коротких редких судорог, на штанах расплывается мокрое пятно, а сам он сворачивается в клубок, шумно дыша, пытаясь защититься. Минхо лишь заботливо обнимает за талию и ложится рядом, прижимая парня спиной к своей груди. Кусает за плечо. Наверное, он победил. Когда Другие любят что-то, подсознательно они хотят это съесть, пропустить через себя, сделать это частью себя. Поэтому партнёров они стремятся укусить, показать, кто они для них. Вовсе не еда — что-то большее, ценное и даже родное.