Нийота Ухура оказалась в Раю.
Или в его эквиваленте для ксенолингвистов.
Молодой кадет стояла у входа в одно из самых секретных мест Федерации. Её взгляду открылось несколько рабочих станций — настоящих сокровищниц записей разговоров ромуланцев, сделанных специалистами Звёздного Флота с наивысшим уровнем допуска.
И Ухура оказалась достойна подобного доверия. В свои двадцать лет она была всего лишь кадетом-первокурсницей, но уже выступала одним из самых опытных экспертов Звёздного Флота по всем трём ромуланским диалектам.
И её сопровождающий только добавлял моменту важности.
— С возвращением, коммандер Спок, — сказал хранитель данных за стойкой регистрации, пожилой джентльмен по имени Дирк Гэллоуэй. Он говорил с английским акцентом. — Всегда рад видеть вас, сэр. — Спок слегка улыбнулся и поклонился.
— Профессор Гэллоуэй, — сказал он, — это кадет Ухура. Мы говорили о ней.
— А, юное дарование, — сказал Гэллоуэй, поднимаясь со стула и протягивая руку.
Брови Ухуры поползли вверх, и она почувствовала, как лицо обдала волна жара.
— Рада познакомиться с вами, сэр, — сказала она, пожимая протянутую руку.
— Вот это да, и к тому же ещё и красавица, — заметил Гэллоуэй. — Спок, вы говорили, что она великолепна, но не сказали, что прекрасна. Или, возможно, вы утаили это нарочно, а? — он озорно улыбнулся.
На мгновение Спок слегка смутился, но быстро пришёл в себя.
— Что ж, профессор, — сказал он спустя секунду, — полагаю, что подобное славословие противоречит правилам Звёздного Флота.
Гэллоуэй глубокомысленно кивнул.
— Ах да, протокол, — сказал он. — Тогда мы просто остановимся на эпитёте «блестящая».
Посмеиваясь, хранитель данных повёл Спока и Ухуру через комнату к рабочей консоли с сенсорным экраном. Вся стена перед ней оказалась большим тонированным окном, из которого открывался вид на центральную площадь научного комплекса.
— Вот, кадет, — сказал он. — Пожалуйста, используйте эту беспроводную гарнитуру в целях безопасности. — Он приветственно кивнул другим сотрудникам, работавшим в зале, включая и красивую кадета-вулканку за соседней консолью, и добавил: — Гарнитура также обеспечит лучшее качество звука.
Спок наблюдал, как Ухура взяла лёгкую как пёрышко гарнитуру с подставки на рабочей станции.
— Я отправлю вам образцы записей, — сказал Спок. — Вы можете переводить вербально, но, пожалуйста, также не забывайте вводить транскрипцию в поле данных каждого звукового файла, — он указал на окно с записью на дисплее. — Как я уже говорил вам ранее, кадет Ухура, это реальные боевые переговоры ромуланцев, перехваченные с вражеских кораблей в пылу сражения.
— Понятно, — сказала Ухура.
— И ещё одно, кадет. Кое-что из услышанного может вызвать сильные эмоциональные переживания, — предупредил Спок. — Вполне вероятно, что вы услышите, как ромуланцы получают ранения, возможно даже смертельные.
Ухура кивнула: — Поняла, коммандер Спок, — сказала она.
Спок посмотрел ей прямо в глаза. Она видела, что он переживает за неё.
— Этим записям почти сто лет, но сейчас нами разработан новый аналитический подход к ромуланским боевым переговорам, — сказал Спок. — Мы хотим получить представление об их воинском духе, роли в бою. — Его взгляд словно смотрел в душу; она выдержала испытание. — Мы хотим изучить их культуру и менталитет. По сути, кадет, мы хотим более глубокого понимания того, что представляют собой ромуланцы как живые существа, как они действуют и воспринимают информацию в критических ситуациях. Мы хотим узнать больше о том, кто они есть на самом деле.
Гэллоуэй хмыкнул: — Да, — мрачно сказал он. — Чтобы мы могли убивать этих негодяев намного эффективнее, когда они снова решатся напасть на нас.
Спок заметил на лице Ухуры непонимание и пояснил: — Семья профессора Гэллоуэя была почти полностью уничтожена во время атаки ромуланцев на Лондон в 2159 году.
— Мне жаль, — посочувствовала Ухура.
— Девяносто шесть лет назад, нда, — сказал Гэллоуэй. — Меня тогда ещё и на свете-то на было, хотите верьте, хотите нет. Как, полагаю, и ваших родителей, — он покачал головой. — Любой так называемый разумный вид, уничтожающий мирное население лишь затем, чтобы достичь поставленных военных целей, ну… Я умолкаю, чтобы не показаться слишком безжалостным.
Ухура внимательно слушала откровения профессора.
— Каковым, конечно, я и являюсь на самом деле, — добавил Гэллоуэй, подмигнув ей, попытавшись разрядить обстановку.
Ухура также не хотела показаться толстокожей, хотя и считала явной иронией то, что история войн человечества изобиловала примерами жестокого уничтожения мирного населения, однако она видела неприкрытую боль на лице профессора и слышала её в его голосе, — так что она была просто обязана что-то сказать.
— Профессор, — оживилась Ухура, спонтанно коснувшись его руки. — Я выросла в Африке, моя родина видела войны, геноцид и этнические чистки, а родственники рассказывали невероятные истории, которые невозможно забыть, да и не нужно. — Она сжала его руку. — Поэтому, думаю, я понимаю вас.
— Боже мой, — сказал Гэллоуэй, взглянув на Спока, — она замечательная, не так ли?
Спок наклонил голову.
— Если мы сможем лучше понять ромуланский менталитет, профессор Гэллоуэй, тогда, вероятно, у нас получится найти тактические или психологические преимущества, которые можно использовать в гипотетической войне, — сказал он. — Но лучшее из всех открытий — способ её избежать, не так ли? — он посмотрел на Ухуру. — Потому что новая война, возможно, станет последней для всех нас… Федерация сцепится в мёртвой хватке со Звёздной Империей.
От подобных слов у Ухуры озорно заблестели глаза. Она всегда чувствовала что-то удивительное в характере Спока — смесь вулканской логики и человеческой эмоциональности, сплетённая в непредсказуемый и завораживающий узел. Она несколько раз видела, как он близко подходил к красной линии эмоций во время обсуждения очередного интересного вопроса в аудитории. Да, вы не ослышались: красная линия эмоций. И такая изюминка делала коммандера гораздо интереснее всех, кого она когда-либо встречала.
Но под всем этим показным обликом у Спока пряталось кое-что более интересное. Он был тем, кого отец Ухуры, Нюкту, без сомнений, назвал бы «хорошим человеком». Причём из уст её отца подобные слова звучали как наивысшая похвала. В коммандере было то, что Ухура всегда искала в людях: врождённая порядочность и мужество отстаивать свою точку зрения. У Спока было и то и другое.
— Верно, — сказал Гэллоуэй, недовольно кивая и вырывая Ухуру из её размышлений. — Полагаю, ещё одна война, подобная предыдущей, может отбросить развитие галактической цивилизации на тысячу лёт назад.
— И такое событие создало бы вакуум власти, который, возможно, будет заполнен кем-то более неприятным и менее цивилизованным, чем ромуланцы, — сказал Спок, его слова отдавали безупречной логикой. — По крайней мере, основываясь на наших ограниченных знаниях о ромуланской культуре. — Его глаза немного расширились. — И чтобы увеличить багаж этих знаний, у нас есть кадет Ухура.
Ухура внезапно почувствовала себя более важной и нужной, чем когда-либо в жизни.
— Да, тогда следуйте за мной, коммандер, — сказал Гэллоуэй, дружески похлопав вулканца по плечу. — Давайте не будем тратить время нашего кадета впустую! Я провожу вас в комнату управления. — Он подмигнул Ухуре, добавив: — Мне очень не хочется отнимать его у вас, но мистеру Споку нужен непосредственный доступ к базам данных.
— Я справлюсь, — сказала Ухура с усмешкой.
— Вы уверены?
Ухура и Спок произнесли одновременно: — Вполне.
Подобная синхронность вызвала у Гэллоуэя отрывистый смешок, который быстро перешёл в кашель, когда он уводил Спока прочь. Ухура надела гарнитуру, поправила микрофон и занесла пальцы над сенсорной клавиатурой. Ожидая, пока Спок сядет за рабочую консоль, она смотрела в тонированное окно.
Она снова заметила бегущего босоногого мальчишку и задумалась: «Кто это?»
***
Бегущим босиком мальчиком, о чём ещё мало кто знал в Академии, был Павел Андреевич Чехов. Как и Ухура, он слыл вундеркиндом, и не только потому, что был одарённым парнем, но и из-за своего относительно «нежного возраста». Чехову только-только исполнилось четырнадцать, и он был младше своих одногруппников по меньшей мере на пять лет. Большинству же кадетов-первокурсников исполнилось двадцать два года.
Бегал Чехов потому, что планировал стать самым молодым кадетом в истории, выигравшим ежегодный марафон Академии Звёздного Флота. Предыдущему «Самому Молодому Победителю» было восемнадцать.
А босиком — потому что считал себя умнее большинства кадетов.
Чехов сверился с хронометром.
— Да, Павел, — пробормотал он. — Отстаёшь.
Сегодня был вторник — день спорта; он почти два часа наматывал круги по парку «Золотые Ворота». Теперь же он пересек кампус в направлении Нимиц-холла, своего общежития, и намеревался обогнуть баскетбольную площадку, где старшекурсники играли по одним им ведомым правилам.
— Эй, малыш, — окликнул его один из игроков, огромный мускулистый парень из Алабамы с массивной головой.
Чехов перешёл на бег трусцой и осторожно кивнул. Он привык к тому, что студенты постарше обращались к нему за помощью в теоретической физике. Но Чехов подозревал, что этот парень решится на изучение физики только в следующей жизни.
— Слушай, чувак, я отменил подписку на «Кроникл», — сказал парень из Алабамы, когда Чехов поравнялся с ним. — Почему журнал до сих пор приходит?
Чехов остановился, выглядя смущённым: — Извините? — сказал он.
— Почему «Кроникл» всё ещё приходит?
Чехов пожал плечами: — Честно говоря, я не знаю, — сказал он.
Некоторые из игроков хихикнули.
— Разве вы не почтальон? — спросил Алабама.
Чехов лучезарно улыбнулся. Он ударил здоровяка по руке: — Хорошая попытка! — сказал он.
Другие игроки рассмеялись.
— Я хочу отписаться от журнала, парень, — сказал Алабама, улыбаясь во все тридцать два зуба.
— Считайте, что дело в шляпе, — сказал Чехов. Он повернулся и побежал к своему общежитию. Чехову постоянно приходилось общаться с парнями старше и крупнее его, пытавшимися вывести его из душевного равновесия, у него был богатый опыт в этом деле. Павел родился добродушным от природы, и это помогало ему справляться с жизненными проблемами. У него остались в России заботливые, любящие родители, они жили недалеко от Санкт-Петербурга, он был единственным ребёнком в семье. С четырёхлетнего возраста он начал проявлять незаурядные способности к математике, следствием чего стал ряд российских и международных школ, где он был самым младшим и самым одарённым ребёнком в классе.
Теперь он стал вторым самым молодым кадетом-первокурсником в истории Академии Звёздного Флота.
Когда Чехов проходил мимо двух девушек-кадетов в коридоре, ведущем в его комнату, одна из них протянула руку и взъерошила ему волосы. Все девчонки относились к нему как к младшему брату, а в общежитии девушек было полным-полно. Некоторые даже пылко защищали его.
Когда он добрался до своей комнаты, ещё один старшекурсник, кадет по имени Фэйклер, стоял, прислонившись к стене, рядом с его дверью. Он был одним из постоянных «подшефных» Чехова. Павел помогал ему с теоретической математикой.
Фэйклер бросил на него загадочный взгляд: — Что ты здесь делаешь, Павел? — спросил он.
Чехов улыбнулся: — Я здесь живу, — добродушно сказал он.
— Ах. Тогда где твои ботинки, малыш?
— Ботинки?
Фэйклер раздражённо посмотрел на ноги собеседника: — Гравитационные ботинки.
— У меня нет гравитационных ботинок, — сказал Чехов, нахмурившись.
— Ладно, что ж, — Фэйклер хлопнул его по плечу и пошёл по коридору. — Тогда удачи.
Чехов провёл карточкой-ключом по сканеру замка, и дверь со свистом открылась. Его комната была пуста, а на этаже — ни души.
Он шагнул внутрь и поднял глаза вверх. Вся мебель пребывала на потолке, причем расставлена была точно в том же порядке, что и на полу, когда он уходил отсюда двумя часами ранее.
— Надо же, — изумился кадет Чехов.
Он провёл рукой по волосам, затем сел на голый пол и начал массировать босые стопы. «Сумасшедшая неделя», — подумал он.
Всё оказалось именно так, как ему и обещали.
***
Да, именно — Сумасшедшая Неделя.
Обычно она приходилась на последнюю седмицу мая. «Сумасшедшая Неделя» изначально задумывалась как спокойный учебный период перед экзаменами в Академии в конце семестра, однако превратилась в неделю, печально известную тем, что в «Руководстве для кадетов» именовалось «мероприятиями по снижению стресса».
И на то была веская причина.
В ближайшем будущем перед первокурсниками Академии Звёздного Флота маячили два огромных судьбоносных события — ну, на самом деле три, если учитывать таких кадетов, как Павел Чехов, которые стремились оставить след в летописи достижений Академии на Ежегодных спортивных соревнованиях.
Сначала, конечно, итоговые экзамены, важные для всех учащихся: будь то первокурсник или старшекурсник, но особенное значение они имели для кадетов первого года обучения. Экзамены в конце семестра для первокурсников являлись серьёзной встряской за долгий учебный год. Тем, кто не справится с экзаменами, будет предложено продолжить обучение вне стен Академии, например в одной из военных академий Объединённой Земли или в Планетарной Гвардии. Подобное «поощрение» пожинало свои плоды: после завершения учебного года класс мог запросто лишиться до четверти кадетов.
Все об этом знали. Такова была позиция Звёздного Флота.
Однако первокурсники также с нетерпением ожидали заданий второго судьбоносного мероприятия: Ежегодных Учений флота «Зета». Технически — это двухдневное мероприятие, известное просто как «Зета», было частью экзаменационной недели в конце семестра; вернее, его официальной кульминацией. И всё же «Зета» была самостоятельным полноценным испытанием. То, как курсант-первокурсник покажет себя на Учениях, считалось не менее (если не более) важным при вынесении ему, или ей, итоговой экзаменационной оценки.
«Зета» — масштабные тактические боевые учения с огромным количеством всевозможных кораблей, проводившиеся на полигоне Академии возле Сатурна.
Курсантов распределяли между звездолётами, находящимися на действительной службе, включая корабли всех классов: от двухместных истребителей до гигантских линейных крейсеров. Затем все корабли делились на два противостоящих друг другу флота: «Синий» и «Золотой». Иногда к Учениям тайно привлекались третьи силы, чтобы внести нотку неожиданности в исход экзамена. Курсанты самостоятельно управляли кораблями, включая навигацию и вооружение. Однако за каждой рабочей станцией в качестве наблюдателя закреплялся действующий офицер Звёздного Флота, готовый вмешаться в любой момент. И хотя целых два дня в отсеках буквально яблоку было негде упасть, кадеты не роптали, так как получали возможность перенять множество практических знаний и навыков непосредственно от асов своего дела.
«Научись управлять громадой боевого корабля в военной игре, где всё поставлено на карту», «Досконально освой свои обязанности и рабочую станцию», «Создай команду мечты», «От того, как ты покажешь себя, зависит твоё будущее в Звёздном Флоте», — эти постулаты и были самой желанной частью «Зеты». Чистейший адреналин. Именно за такими ощущениями многие кадеты и шли в Звёздный Флот.
Самым же сложным было дождаться, когда список назначений будет вывешен на дверь кабинета коменданта.
Все знали, что лучшие места на Учениях «Зета» находились на двух противоборствующих тяжёлых крейсерах класса «Конституция»: «Фаррагуте» и «Вэлианте». Только самые многообещающие кадеты назначались на эти звездолёты. А лучшие из лучших — два курсанта-первокурсника с командного факультета, — становились капитанами «Фаррагута» и «Вэлианта».
Так что «Зета» сохраняла интригу до конца.
Нужно было бы возненавидеть саму идею космических полётов, чтобы не прийти в восторг от подобного.
