***
Ехали они долго. Отчего Ацуши только наблюдал за дорогой, время от времени считая повороты и количество раз, когда Чуя был готов выругаться на очередного водителя, подрезавшего его. Яркое солнце время от времени слепило глаза Накаджима. из-за чего тот невольно жмурился. Накаджима любил поездки. Будь те на машине или поезде — это было совершенно неважно. Ему был важен сам процесс. Процесс наблюдения и смотрения в окно, процесс прослушивания музыки в наушниках или из магнитофона машины. Даже шея, которая обычно начинала болеть после непродолжительного сна или дремоты в сидячем положении, не особо могла напрягать. Вдруг машина остановилась, что даже чуть удивило и растормошило беловолосого. Понимания, куда именно и уж зачем они приехали, у Ацуши было определённо мало. Кажется, это место было чем-то наподобие смотровой площадки, как ему показалось. На улице всё ещё остались лужи вместе со слякотью после вчерашнего ливня. — Приехали, — тихо и коротко сказал Накахара. С каждой секундой и каждым умеренным шагом вопросы только нарастали. Казалось даже, что рыжий шёл так, будто бы что-то рассчитывал или считал, иногда что-то бурча или загибая пальцы. В какой-то момент Чуя резко сжал руку Накаджимы, стараясь обратить внимание последнего на картину, происходящую внизу. Ацуши стал приглядываться, дабы понять, что там вообще происходило и начать складывать паззл. Мост, какие-то машины, скорая помощь, какие-то люди, из которых уже образовывалась некоторая толпа. Что-то или кого-то вытаскивали из воды. Кажется, это был человек, совсем ещё юноша, на вид не больше двадцати лет. Вдруг взгляд Накаджимы падает на белоснежные волосы утопленника, от чего его зрачки сужаются от некоторого ужаса и будто бы даже начинает биться сердце, которого ещё ночью слышно не было, от следующего осознания — это же он сам, чёрт возьми. Это же вытаскивают его тело, побледневшее и наверняка ледяное наощупь. Это оказалось слишком больно. Больно смотреть на себя. Быть может, в некоторой степени Ацуши романтизировал собственную смерть, нередко представляя, как всё произойдёт и что будет дальше. Пускай смерть и болезненная, но она была в каком-то роде красивой, что ли, в его глазах. Однако реальность оказалось совсем другой — никакой красоты, даже маленькой капли, здесь и близко не было. Смерть — это не про красоту или эстетику. Это про боль даже от её вида со стороны, про мерзость и ужас. Она только болезненна и отвратительна. — Если хочешь, мы можем подойти, — голос Накахары вернул беловолосого в реальность, если таковой её можно было назвать, — Они тебя не увидят. — Нет, — Ацуши только покачал головой, после прошептав, — Я не хочу. Вдруг он почувствовал, как его заключили в объятия. Всё произошло так резко, что он даже не понял, как среагировать должным образом. Отчего Накаджима чуть ли не вцепился в рыжего, почти что сжимая и не желая отпускать его. Ацуши ценит объятия. Даже слишком. Они даже более ценны, нежели слова. Однако их не было слишком много времени. В какой-то момент он слишком привык к тому, что человек, предлагающий объятия, всегда рядом и на эти самые объятия можно было всегда рассчитывать. Со временем же они стали видеться всё реже и реже, а объятия, заменяющие сто тысяч слов и дающие даже силы жить, пропали. — Ты хочешь его увидеть? — вдруг спросил Чуя. — Откуда ты зна.. — Я знаю всё, — вздохнул рыжий, перебив своего подопечного, — По крайней мере, то, что касается твоей жизни. Он был очень хорошим другом, не так ли? Кажется, ты даже писал в личном дневнике, что понимает тебя лучше, чем другие, и ты доверяешь ему так, как никому другому? Ты ведь.. — Не смог написать ни разу ему прощальной записки, — подхватил за Накахарой беловолосый, — Потому что до смерти боялся его реакции.. Я не смог с ним даже попрощаться нормально. Всё просто оборвалось.. — Если хочешь побыть один, то я пойду в сторону машины, — Чуя похлопал его по плечу.***
Накахара всё ещё любит курить. Любит, несмотря на все его тщетные попытки бросить эту до жути вредную привычку. Пожалуй, сигареты успокаивали его. Особенно в таком нелёгком деле. Пускай и не лучший способ успокоиться, но, пожалуй, всяко лучше, чем совсем ничего, верно ведь. — Всё ещё куришь, Чуя? — раздался чей-то женский голос. — Коё, — Накахара слабо улыбнулся, потушив сигарету, — Всё ещё наблюдаешь за мной? — Время от времени, — она потрепала его огненные волосы, — Так значит, тот мальчишка.. Твой подопечный, верно? — Чуя кивнул. — Надо же, такой молодой.. Сколько ему? — Девятнадцать, — он вздохнул, — Прыгнул с моста — классика.. А у тебя кто? — Девочка, пятнадцать лет, попыталась наглотаться таблетками, — Озаки прикусила губу, — Осталось два дня.. Настроена весьма скептично, но, собственно, что ещё я хочу от подростка? Хотя у меня есть вера, что она справится.. — Должна справиться? — Накахара будто бы подхватил её мысли. — Всегда так веришь, что у них всё будет хорошо, и всегда так страшно, если ожидания не совпадут с реальностью. — Будешь показывать своему похороны? Ему ведь важно увидеть мир, в котором его нет, и как реагируют окружающие. — Поправка: ему важно увидеть мир, который продолжает жить без него, — в голосе Чуи будто бы прозвучали нотки злости, — К чему попытка вызвать чувство вины у самоубийцы? Это только навредит ему. По крайней мере, сейчас, — очередной тяжёлый вздох, — Смотреть на жизнь без нас — это всегда больно. Но не потому, что она хороша или плоха. Нет. А потому что она просто идёт, чёрт возьми. — Ты сказал ему своё имя? — серьёзно спросила женщина. — Такая вероятность есть, конечно, — Накахара стал мяться с ноги на ногу, будто ребёнок, которого начали отчитывать за совершенную шалость. — Ты же знаешь, почему нельзя представляться, — Коё нахмурила брови, — Смотри, не пожалей потом об этом. — Подопечные обычно не привязываются, так что не думаю, что из-за этого появится проблемы. Не станет же этот пацан исключением каким-то, ей-богу. «Пора бы вернуться и проверить его», — промелькнула мысль в голове Чуи, в то время как в груди начало что-то покалывать от странных ноток необъяснимой тревоги.