«Нет, Манон не могла бы, это недоразумение...».
«Моя милая Марианна... Ты же в самом деле не могла меня так променять?».
Когда он высказывал себе предположение о том, что его бросили, было почему-то не так больно, возможно, потому, что он сам в это особо и не верил, воспринимал как плод больного воображения. Но слышать такое из уст «виновника торжества» оказалось совсем нестерпимо, ведь тогда его переживания и «домыслы» явно имеют намного больше связей с реальностью, чем ему хотелось бы признавать. Винсент удовлетворенно вздохнул, опустив веки и развернувшись к Роди спиной, и сложил сзади руки в замок. — Это было мимолетное увлечение на пару раз. Она откровенно пыталась забыться в отношениях со мной, раздражая меня своим бесконечным вниманием и идиотскими письмами, и я быстро потерял к ней всякий интерес, —затем прервался, повернулся и ехидно продолжил, — хотя не сказать, чтобы он был слишком велик. Не понимаю, что такого ты в ней нашел, чтобы так убиваться. Или тебя пальцем помани — и ты уже готов валяться у чужих ног? Стыдоба какая. Роди не знал, что сказать. Вернее, он не мог ничего сказать. Слушать все это настолько неприятно, тяжело, мерзко, что хочется сбежать куда-нибудь, лишь бы подальше. Скорее всего, Манон Винсент и правда мог понравиться, несмотря на то, каким ужасающе скверным он бывает. Вспоминая фотографию и количество писем в мусорном ведре в тот вечер, Ламори перестал сомневаться в этом. Наверное, он просто сам был ужасен, как парень. Никудышный растяпа без гроша в кармане, без конца вешающийся на шею — как она вообще терпела его? Это наверняка все его вина. Он всегда во всем виноват, куда бы не шел, что бы не делал, везде проваливался и плошал, и этот раз для него не стал исключением. Надежда на светлое будущее с любимой девушкой в собственном доме канула в небытие. А была ли она хоть когда-нибудь исполнима? Наверное, сейчас ему стоит пожелать Манон всего наилучшего и отпустить? Почему-то он не злился на нее за то, что она дала ему ложный повод поверить в них, как в партнеров, а сама увлеклась другим мужчиной. Ему было лишь до глубины души обидно. Злился Роди больше на себя и свою неизбежную никчемность, что следовала за ним всю жизнь по пятам, чуть ли не ломая ноги. Был и еще один объект, зарождающий кипящую ярость. Пренебрежительные комментарии Винсента в сторону Манон и вообще его омерзительное впутывание в ее и без того не самую сладкую и простую жизнь. — То есть, ты просто играл с ее чувствами, за спиной насмехаясь и унижая? Да что ты за человек такой? — процедил сквозь зубы Роди, вены выступили на его руках, — как долго ты этим занимался? Обманывал ее? Пользовался добротой и вниманием, что тебе дарили от всего сердца? Может, ты еще и спал с ней, при этом никогда не любив ее? — сдерживаемая буря злобы, обиды и разочарования разыгрывалась внутри него все сильнее, отчего он напрочь перестал фильтровать свою речь и мог выдавать из себя столь не свойственные ему откровенные вопросы. — Я на самом деле не хотел эту женщину. Ни одного дня из всех, что я с ней пробыл, — небрежно и уклончиво парировал Винсент, сократив дистанцию между ними еще на один шаг, уже вторгаясь в личное пространство Роди, что злобно сверлил взглядом фигуру повыше, тем самым еще больше развлекая его, — пойми уже наконец, что ей до тебя не было никакого дела. Попользовавшись тобой, она легко выбросила тебя. Должно быть, ты отдавал ей все, что у тебя было, и как только твои ресурсы закончились, сразу же потерял свою ценность в ее глазах. Такая искренняя и слепая влюбленность, как мило. По всей видимости, еще и не догадывался о том, что она нашла кого-то другого за спиной, пока сам разрывался, отчаянно ища работу, чтобы угодить ей? И после этого меня осуждаешь за подобное обращение с ней? Лучше перестань унижаться и быть ебаным бесхребетным ничтожеством, обеляя ту, что тебя и в грош не ставит. Это просто отвратительно. Роди впервые в жизни так сильно захотелось ударить человека. В некотором роде по той причине, что стерпеть правду о себе бывает иногда слишком невыносимо. И особенно, когда эту правду трудно всецело признать таковой. Прежде чем он собрался занести кулак и хорошенько втащить, часто задышав и вымученно, шумно выдохнув через ноздри, Винсент продолжил: — Хотя, знаешь, могу утолить твое любопытство и назвать причину, по которой разочаровался в ней окончательно. — Как будто бы мне есть до этого дело, — проревел Роди, ухватив его за грудки и притянув поближе, — если ты скажешь хоть еще одно слово, я тебе въебу. Я не шучу. — Причина в тебе, Роди. Из-за тебя я потерял к ней интерес. Ярко вспыхнувшую ярость слегка потеснило недоумение, пока он держал Винсента за ворот футболки и уголки его губ слегка дернулись, как будто он хотел что-то сказать. Но вышло одно простое, потерянное и жалкое: — Что? Длинные и прохладные пальцы осторожно обхватили запястье Роди, и хватка его сначала чуть-чуть ослабла, а затем и вовсе обмякла. Когда его рука непроизвольно отпустила футболку, Винсент все еще держал теплую и шершавую кисть в своих ладонях, так аккуратно и бережно, что это заставляло чувствовать животный ужас всем телом. Так это не в уважительном ключе, как мужчина к мужчине, когда у него есть женщина, и другой обязан оставить все свои намерения в ее сторону? Неужели он имеет в виду... Нет, это чересчур. Что же он хочет? Зачем он это делает? Он вообще в себе? — У тебя совсем крыша едет, Винс. Это ненормально. Ты же это понимаешь, правда? Или это какая-то новая издевка с твоей стороны? — вырвав свою руку из хватки чужих с громким шлепком, недоверчиво и испуганно, словно одичалый зверек, Роди отступил на полшага. — Издевка? — мрачно уточнил Винсент, мгновенно сократив дистанцию и грубо схватив мужчину за запястье так, будто оно оказалось в тисках, — тебе лучше не нести всякий бред, прежде чем я доказал тебе то, насколько я серьезен физически. Ты же понимаешь, о чем я говорю? Или попытаешься соскочить, прикинувшись дурачком? Роди был потрясен до глубины души не в самом приятном смысле этого выражения. Этот пронзающий взгляд, отяжеленный прикрытыми веками, этот томный голос с еле слышным придыханием, его бледные дрожащие губы, испускающие мягкое теплое дыхание, размеренно опускающаяся и поднимающаяся грудная клетка... Эту недвусмысленную жажду, непреодолимое желание нельзя было не заметить или неправильно понять. Все было ясно, как день. Озноб пробил его тело. Мандраж. Тревожное ожидание. Очередной ступор. — Правильно, ты же на самом деле совсем не глупый, Роди, как бы ты не старался изобразить обратное, — удовлетворенный молчаливым пониманием своего оппонента, проговорил Винсент, погладив его руку большим пальцем, — смотришь на меня так, будто бы я сейчас съем тебя, — тихо продолжил, поднявшись своими кистями вверх по его груди и зафиксировав их на плечах, мягко сжал, — знаешь, это довольно интригующе. — Подожди... Пожалуйста, хватит. Послушай! — невольно вырвалось откуда-то из глубин глотки, когда Роди опустил взгляд и осознал, что не может собраться и нормально постоять за себя, — давай не будем делать то, о чем оба пожалеем в будущем. — «Пожалеем»? — зловеще уточнил Винсент, наклонился ближе к уху Роди и прижался к нему своими губами, легонько трясь об ушную раковину и таинственно шепча, — говори за себя, либо молчи. Если она тебя бросила, то я тебя заберу. Это вполне естественный исход, — его голос был таким насыщенным, таким глубоким, будто бы он раздавался где-то внутри черепной коробки, разливаясь по всему телу в виде мурашек, — к твоему сведению, я человек крайне внимательный. Прекрасно понимаю, что мой интерес к тебе далеко не односторонний. Да и жалеть мне не о чем. Я же не ты. — Винс, по-погоди, это... Стоило только Роди поднять взгляд, как он сразу был атакован. Грубо схватив его лицо и задрав кверху, Винсент вжался в него всем телом. Прохладные мягкие губы прижались к его собственным, затыкая рот и препятствуя выходу словам протеста, что так отчаянно пытались вырваться наружу. Винсент впивался жадно и настойчиво, пресекая всякие попытки Роди отодвинуться, крепко держал его голову на месте, больно цепляя рыжеватые волосы своими пальцами. Он правда смог отключить у него мозг и чувство собственного достоинства своими эмоциональными горками, из человека превратив его в безмолвную, до смерти напуганную куклу. Это же мерзко. Два мужика так бесстыдно лобзаются, перед этим еще и умудрились выяснять отношения, касающиеся совсем другого человека. Это такой абсурд. Дикость. Неописуемая нелепость.Так почему же это не вызывает у него отвращения?!
Страх, растерянность и волнение — да. Но отвращение — нет. Как это? Неужели он и правда мягкотелый извращенец, который способен так легко отдаться, стоит красивому мужчине проявить инициативу? А как же нравственность? А как же его любовь к Манон? А как же то, что Винсент был тем, к кому она убежала, пускай и не на всегда? — Открой рот, — прошептал Винсент в приказном тоне, отстранившись от пухлых губ Роди, и высунул кончик языка, ведя им по нежной коже. — А? — издал слабый звук он, выведенный из своих рассуждений. Стоило ему приоткрыть рот, так юркий горячий язык мигом проник внутрь. Терпкий винный вкус заполнил его изнутри. Такой же ненасытный, как и его губы, этот язык беспощадно вторгался, изучал все, до чего касался, и насильно сплетался с его собственным. Мокрые звуки поцелуев наполнили комнату, когда руки Винсента массировали и сминали крепки плечи Роди, медленно заходя ему за спину и поглаживая ее сверху донизу. Он ласкал его настолько бережно, насколько позволяло его терпение. Старался быть достаточно учтивым и нежным, чтобы втянуть его в процесс интимной близости. Подобно прекрасному хищному растению, что заманивает непутевое насекомое своим запахом и цветом, скрывая свои подлинные намерения. — Расслабься, — выдохнул Винсент, осторожно проводя кончиками пальцев вдоль позвоночника Роди, — позволь себе отпустить все, в этом и так не было никакого смысла. Заканчивай бояться. — Заканчивать... Слова, которые он так долго повторял про себя, чтобы решиться на то, что привело его сюда, в эту ситуацию, теперь вышли из уст того, кто причиной всех этих волнений и стал. Почему-то ему показалось, что не он один в этот вечер решался на что-то безумное. «Я схожу с ума. Это же не по-настоящему все, это все не взаправду...» — жалобно пронеслось у него в голове. Что-то внутри хотело подчиниться. Пустить все на самотек. Безудержное и навязчивое чувство, ставшее результатом долгих и невыносимых переживаний. Может, Винсент и правда прав. Ему нужно просто отпустить. Отпустить свою одержимость. Сделать что-то безумное, неправильное, противоречащее всему, чем он жил. Ему по сути нечего терять. Возможно, это сделает его свободным. Робкими движениями он вцепился в бока Винсента, пройдя тем самым точку невозврата. Просто инстинктивно. Подсознательно. Рефлекторно. Он... Принял его? Сам того не предполагая, сделал это? Возможно, ему хотелось просто поверить в то, что в этом действии он сможет сыскать какое-то горькое, удушающее утешение. — И как далеко ты планируешь зайти? — скосив глаза на прижавшееся к уху лицо, неуверенно спросил он, пальцы его беспокойно теребили и мяли черную хлопковую ткань под ними. — Уж как получится, Роди, — прохрипел Винсент, прикусывая мочку Роди и одной рукой спускаясь вниз, аккуратно обхватывая и сжимая его ягодицу, — себя спроси, чего ты хочешь? Вздрогнув от неожиданного прикосновения и покалываний в ухе, с губ Роди сорвался дрожащий и взбудораженный вздох: — Я... Я не знаю. И понятия не имею, каким образом двое мужчин могут заниматься подобным. Это все слишком... Слишком... — Слишком что? — остановившись, спросил Винсент, — противно? Непонятно? Смущающе? — Все вместе, — неловко отрезал Роди, слегка оттянув края футболки. Винсент постоял и дал этой информации повисеть в воздухе, прежде чем восстановил зрительный контакт, в котором читалось что-то насмешливо-снисходительное: — Конечно, первый опыт такого рода всегда дается нелегко. Особенно, если ты слишком закрепощенный, тебе будет казаться, что в этом есть нечто неправильное, хотя на самом деле в этом ничего такого и нет. Но в общем смысле... — мягко улыбнувшись, Винсент в одно мгновение умудрился просунуть свою ногу между ног Роди и бедром надавить на его причинное место, пока сам повис у него на плечах, обвив его шею руками, и прошептал прямо в ухо, — пока ты здесь тверд, все должно пройти гладко. Судя по всему, для тебя это уже не проблема. Можешь порадоваться. Роди вмиг обрел ярко-красный цвет, его лицо вспыхнуло, а всему остальному телу стало очень и очень жарко. И правда, он возбудился. Сегодня он настолько невнимательный, что пропустил момент, когда его член решил, что сейчас самое подходящее время для того, чтобы подняться. Роди схватился за талию Винсента и умоляюще-смущенным взглядом уставился на короткие черные волосы в поле зрения. — Нет, все же давай не будем. Это большая ошибка, заблуждение, наваждение — называй, как хочешь. Я... Это не контролирую, — оправдался Роди, почувствовав разочарование в себе и в реакциях собственного тела. — Думаешь, что можешь бесстыдно хватать меня и целоваться со мной, а после спокойно убежать и сделать вид, будто ничего и не было? — надавив на возбужденного Роди еще сильнее, низко и угрожающе высказался Винсент, — а с чего ты решил, что я тебе это позволю? Очень наивно. К твоему несчастью, я сегодня недостаточно добрый, чтобы спускать все с рук. Самое время брать ответственность за свои поступки и решения. Чувствуя болезненное давление в своей паховой области, Роди стиснул зубы и попытался отпихнуть Винсента руками, но тот лишь умело перехватил его попытку на половине, выбив из равновесия его ногу и заставив оступиться, параллельно этому не ослабляя захват на его плечах. Одна секунда — и два тела неуклюже грохнулись на кровать, которая издала жалобный и громкий скрип от резко возникшего на ней тяжелого веса. Роди, поваленный на спину, свирепо вцепился в Винсента, в попытке вдавить его в себя и обездвижить, на что тот резко отреагировал, еле как поднявшись, крепко ухватил его за горло и врезался в пах мужчины под ним коленом, заставив издать тихий скулеж и шипение, дабы подослабить нежелательный и угрожающий захват. — Не рыпайся, — сквозь сбитое дыхание приказал он, слегка сжав дрожащее горло под его пальцами до ощущения пульсации, — как же я ненавижу все эти хождения вокруг да около, таких блядских мямлей, как ты. Соберись, — свободной рукой он влепил Роди солидную пощечину. На это он мог лишь молчаливо уставиться на него в ответ. От такого удара у него искры из глаз посыпались. Капли пота заструились по его раскрасневшемуся лицу. Дрожащие губы приоткрылись и на них непроизвольно возникла какая-то неуместная и кривая ухмылка. Жар, вызванный ощущением жжения на щеке, давлением на горле и бушующим возбуждением в нижнем белье, вызывал головокружение, сравнимое с тем, что возникает после парочки опрокинутых бокалов чего-то крепкого. Винсент не терял времени. Как удачно, что получилось так безболезненно свалить Роди. Из-за того, что один на один бороться с ним по-честному для него было идеей крайне рискованной, потому что силовое преимущество было не на его стороне, пришлось прибегнуть к универсальному методу — нацеливанию в пах. Получив удовлетворительную реакцию на свои продуманные действия, он отпустил горло Роди и сам вцепился в него зубами, оставляя хорошо заметный укус и присасываясь к этому месту, словно животное, живущее за счет вампиризма. Винсент не терпел отказы и не стеснял себя, когда ему нужно было выпустить накопившееся напряжение. Горячий язык бороздил свежую рану, причинял острую жгучую боль и смазывал кожу слюной, издавая жадные хлюпающие звуки. У Роди звенело от них в ушах, и невольно подергивались ноги, пока из гортани вырывались хрипящие и задыхающиеся звуки. Как же это больно. Невыносимо. Будто бы этот варвар пытается высосать его досуха из оставленных зубами дыр в коже. Так бесцеремонно, жестоко, по-звериному, будто бы он не человек, а какой-то кусок кормового мяса, на который набросился обезумевший от голода хищник. Оставляя длинный след слюны, соединяющий кончик его языка и место укуса на шее Роди, Винсент отстранился, слизывая размазанную около рта кровь и тяжело дыша. Выражающими крайнее возбуждение на грани умалишенности глазами он всматривался в ошарашенное лицо напротив, прежде чем приблизился вновь и стал целовать линию челюсти Роди, заставив того непроизвольно запрокинуть голову назад. Одной рукой уперевшись в поверхность под ними около головы Роди, второй он оглаживал и щупал его торс, спускаясь от груди к животу и ниже, задирая футболку и касаясь оголенной разгоряченной кожи под ней. При каждом касании Винсент мог отчетливо чувствовать судорожные сокращения твердых мышц Роди и лихорадочные вздымания грудной клетки и живота от сбитого дыхания. По ощущениям он касался будто бы не тела, а дрожащего желе, которое при малейшем дуновении начинало интенсивно трястись и продавливаться. И в то же время он был такой плотный, сильный и мясистый, как молодой бык... «Еще аппетитнее, чем ожидалось. Изумительно», — расцеловывая его подбородок и невольно облизнувшись в перерыве между этим занятием, думал про себя Винсент, пока его рука не ушла пониже и не потянула нижнее белье Роди, оголяя его выпирающую тазовую кость. Увлеченный исследованием своими губами чужого лица и лапанием крепкого тела под ним, Винсент не подловил тот момент, когда грубая рука со всей дури схватила его за волосы и оттянула подальше от себя. Выпустив короткий и еле слышный вздох, он слегка прогнулся в спине и вцепился опорной рукой в покрывало. Как не предусмотрительно с его стороны допускать такое поведение. — Дикарь, — ухмыльнувшись и переведя мрачный и туманный взгляд на Роди, протяжно высказался он. — А что? Или тебе одному можно творить все, что вздумается? — с одышкой отозвался Ламори, сжав черную копну волос до натяжения скальпа. Когда разум более-менее прояснился, в ответ на поведение Винсента ему тоже захотелось немного озвереть. — Ха... Блядь, — просипел в ответ, немного скорчившись от боли, затем ухмыльнулся и проникновенно заглянул в глаза, — имей терпение, я все еще твой начальник. Ты же в курсе, что не нужно делать ничего лишнего, пока это не разрешено руководством? Или тебе и это не по силам? — Винсент, ты... Больной ублюдок. Совсем берегов нет, — презрительно выдохнул Роди, рывком оттянув голову Винсента назад и отпустив, — если я работаю на тебя, это значит, что можно обращаться со мной, как тебе того захочется? Не слишком ли ты много себе позволяешь? — Не трать слова понапрасну, — прошипел он, опустив колено и позволив себе спустить трусы Роди до середины бедра, — кажется, тебе вполне приходятся по вкусу действия этого «больного ублюдка». Так что не строй из себя невесть что. — Винс, еще раз попрошу по-хорошему, послушай. Ты же осознаешь, что ведешь себя, как законченный мудак? — бессильно спросил неуверенный в том, как достучаться до человека над ним, Роди, ухватив его за плечи и сильно сжав, — зачем? Зачем ты все это делаешь? Я же тоже человек, у меня, как и у тебя, есть чувства. Почему я достоин с твоей стороны такого обращения? Что я тебе сделал? — Ничего, — моментально отозвался Винсент, обхватив руками лицо Роди, — одного факта, что ты есть, достаточно для меня. Я... «...хочу стать с тобой единым целым. Хочу, чтобы ты принадлежал только мне. Ты должен быть моим, никому другому не дозволено любить и желать тебя, кроме меня, никто и не сможет никогда сделать это так, как могу я. Как ты этого заслуживаешь», — проносилось у него в голове безостановочно, но ничего не вышло наружу.«Ты вообще должен быть мне благодарен, потому что я не сделал сегодня то, что планировал изначально».
Все та же немая тишина. Пальцы Винсента мягко касаются щек Роди, очерчивая его родинки и красный след от собственной ладони. Руки на его плечах все так же держат его на месте, стискивая до болезненных ощущений. — Ты смеешься надо мной, издеваешься, бьешь меня и еще хочешь, чтобы я спокойно подчинился и проглотил все твои выходки? Тоже считаешь меня пустым местом? Я не могу стерпеть абсолютно что угодно! Как еще до тебя это, блядь, донести!? — медленно переходя на крик, затряс его Роди, на глазах его выступили слезы, — что я делаю не так? Почему все упорно стремятся испортить мне жизнь? Сделать мне больно? Каким хером я все это заслуживаю!? Наблюдая за истерическими тенденциями Роди и ощущая жжение в местах, где он держал его, Винсент был в ступоре и с пустой головой пялился на ревущее лицо перед ним. — Нет, — в прострации отозвался он, — это не потому, что я считаю тебя за пустое место. Совсем нет. — Тогда почему!? Объяснись! — еще громче выкрикнул Роди, теряющий уже всякое самообладание, которое у него было. — Я подумал, что... Думал, что именно ты можешь мне помочь, — преисполнившись бесконтрольной безнадегой мужчины под ним, он прикрикнул на него в ответ, сердце в груди впервые панически затрепетало, — сделать мою жизнь нормальной. И я не люблю терять ни время, ни возможности. — Ты себя вообще слышишь? Каким таким образом я должен «помочь» тебе «жить нормальной жизнью»? — Я еще сам не уверен, — отведя глаза в сторону, как-то неоднозначно ответил Винсент, как будто бы он что-то откровенно замалчивает, — мне больше нечего тебе сказать. — Я совсем ничего не понимаю. Ты явно не в здравом уме. Несмотря на весь безумный поток сознания, который изначально для Роди был бессмысленен, он все же кое-что умудрился понять. Наверное, за все время, что он был знаком с Винсентом, это первый раз, когда можно было сказать наверняка, что тот был искренен. Правда выложил то, что думает безо всяких прикрас. Изведенный разум Роди более не мог влиять на его действия и эмоции. Услышав это, он где-то в глубине души невольно почувствовал себя... Счастливым? Польщенным? Однозначно он сказать не мог, это ощущение нельзя было четко охарактеризовать. Но оно было довольно приятным. Как бы ему не хотелось это принимать, подсознательно Роди всегда был готов кинуться на шею любому, кто хоть как-то признает его или будет нуждаться в нем. Это качество его характера довольно сильно испортило ему жизнь, когда он доверялся не тем людям, но избавиться от него так и не получилось. И сейчас было то же самое. Чуть позже ему все же показалось, что в этих словах Винсента он распознал и некоторые собственные мысли. Такой же отчаянный, презренный и импульсивный, кричит, чтобы его услышали и восприняли, не оставили, наконец сдались ему, удовлетворив его эгоистичное желание. Так знакомо. И так жалко. — Ладно, — непрерывным потоком горючие слезы предательски полились с его болезненно раскрасневшихся глаз, потому что в очередной раз природная слабина Роди вышла на волю, не то от жалости к себе, не то к Винсенту, — все же ты в кое-чем и правда был прав. Ничего не изменится. Просто делай, что хочешь. Возможно, если хоть кто-то в мире, имеющий подобные ему жалкие черты, добьется желаемого, тогда и у него самого будет шанс? — Я рад, что мы все же пришли к общему согласию хоть в чем-то, Роди, — слегка успокоившись, ответил Винсент, а когда его наконец выпустили из рук, он вновь наклонился над его лицом, бережно поцеловав в лоб, — впредь обойдемся без этих нелепых разговоров ни о чем. Рука Винсента опустилась на все еще эрегированный член Роди, провела кончиками пальцев от головки до основания, касаясь выступивших вен и заставляя его нетерпеливо подергиваться и изливаться предэякулятом. Мокрое и пышущее жаром от слез лицо Ламори покрывалось ласковыми поцелуями, которые, возможно, были чем-то вроде извинений и поощрений за покладистое поведение. И самое несуразное было то, что они почему-то работали на нем, принося то самое утешение с горьким послевкусием. Все, что когда-либо давал ему Винсент, было горьким, начиная от остатков еды и заканчивая чувствами, остающимися после их взаимодействия. Но он хотя бы что-то отдавал ему. Разве мог он просить о большем? Крайнюю плоть его члена осторожно оттянули вниз, обнажая бугристую, блестящуюю от сочащейся из нее жидкости, розовую головку, после чего принялись сжимать и водить ладонью по всей длине, вызывая яркие приливы удовольствия до поджимания пальцев на ногах. После всего этого жесткого обращения и эмоциональных горок, Роди только и мог, что тихо и хныкающе постанывать, выгиная спину и подаваясь тазом на встречу ласкам, рефлекторно имитируя толчки. Ощущение этой мягкой и теплой руки на таком чувствительном месте казалось настолько абсурдно приятным, что он не думал больше ни о чем. Закрыв глаза и позволив себе не обращать никакого внимания на окружающую среду, Роди прерывисто дышал, глотая прохладный воздух полумрачной комнаты ртом. Чувство невесомости и бескрайнего наслаждения лишь прибывало, стоило Винсенту сжать его посильнее и резче проходиться по всему стволу, дразня головку и уретру грубоватыми поглаживаниями подушечками пальцев. Давненько никто не трогал его там, особенно с таким-то энтузиазмом. — Не спи. Сосредоточься на мне, — прозвучал похотливо-низкий голос прямо около его уха, своим горячим дыханием обжигая и вызывая табун мурашек, распространяющийся от поясницы и доходящий до шеи. — Я не сплю, — дрожащим голосом ответил Роди и приоткрыл затуманенные зеленые глаза, — я и так... Ах... С-сосредоточен. — Правда? Звучит не очень убедительно, — отозвался он и стиснул нежную головку в своей ладони, — чтобы я был в этом уверен, потрогай и меня тоже. С этим словами Винсент перестал держать и мять перевозбужденный и разгоряченный член, схватил Роди за руки и положил их на свою талию. Направляющими движениями он перемещал их вдоль своего тела, позволяя ему прощупывать очертания спрятанной за одеждой фигуры. Заведя их достаточно низко, чтобы задрать свою собственную футболку, он это и сделал, запустив теплые шершавые ладони Ламори под нее. Ощутив горячую кожу под своими пальцами, Роди непроизвольно схватился за тело Винсента, обхватил его по бокам. Впервые он так явственно ощутил, насколько же Винсент был стройным. «Он вообще хоть что-нибудь ест?» — невольно мысль промелькнула в голове Роди, когда тот стал активно ощупывать его худой и мягкий живот. Наверняка стоит ему только переместиться повыше, то он сразу почувствует его торчащие ребра. Увидев взаимность в действиях Роди и невольно вздрагивая от изучающих касаний, Винсент полноценно залез на него сверху, уселся так, что пенис Роди сзади терся о его штаны. Он решил, что все же ему стоит снять футболку, ведь она немного им мешает. Выпихнув чужие наглеющие конечности из-под своей одежды, Винсент быстро снял ее и небрежно кинул куда-то на пол. Наконец Роди мог видеть перед собой весь его торс. Широкие плечи, на которых остались красные следы от пальцев, суженная талия, гладкий и плоский живот, такая же белоснежная грудь с нежно-розовыми сосками и немного выпирающими из-под кожи ребрами, которые становились еще более видными, стоило Винсенту хоть немного прогнуться в пояснице. Зажатый между худыми бедрами, он рассматривал его, как завороженный, тяжело сглатывая слюну. Роди не только никогда в жизни так близко и в таком ключе не видел тело другого парня, но и не мог представить, что посчитает его еще более красивым, чем предполагал. Попытавшись подняться, чтобы как следует воспользоваться открывшимися перед ним возможностями, он оперся на локти, но одним толчком в грудь был остановлен. — Лежи, не поднимайся, — коротко бросил Винсент, наградив его безразличным взглядом и слезая с него, — я кое-что возьму и вернусь. Оставленный на кровати в гордом одиночестве, Роди недоуменно моргал и слушал, как Винсент пошел к столу и открыл какой-то ящик, роясь в нем и явно ища что-то. В это время он решил устроиться на поверхности под ним поудобнее, переползая ближе к середине. «Чего он там так долго возится...» — пробурчал он себе под нос, стянул с себя чужую футболку и всматривался в еле освещенную дверь напротив.И как он вообще докатился до жизни такой?
Прежде чем он мог бы дать развернутый ответ на свой вопрос, звук закрываемого ящика мигом вернул его в настоящее. Шаг за шагом, и вот Винсент вновь оказался рядом с кроватью. Звуки расстегивания ширинки и стаскивания штанов заставили Роди немного понервничать, несмотря на то, что его собственные трусы и так мотались где-то ниже колен, ничего не скрывая от чужого взора. За его спиной Винсент залез на кровать и медленно возник перед ним верхней своей половиной, судя по всему, приполз на четвереньках. Что-то плоское и квадратное упало ему на живот, когда Шарбонно уселся возле него. — Надевай. «Надевай»? Переведя взгляд на обьект на нем, Роди понял, что это ничто иное, как презерватив. Вот так сразу? Взяв его в руки, ему почему-то стало неловко и он немного замешкался. — Только не говори мне, что ты не умеешь этого делать. Я в это не поверю. — Да я... Н-не дави на меня, в общем, — смущенно буркнул он, распаковывая его и после натягивая резиновое изделие на свой половой орган. На удивление, налез он без проблем. Неужто подгадал с размером? Когда Роди успешно выполнил порученное ему задание, резкая волна осознания накатила на него. Подскочив с места, он вновь ухватил вздрогнувшего от неожиданности Винсента за худые плечи и в шокированном неверии проговорил: — Погоди, ты что... Собрался...? Но... Ты же не женщина! Куда ты собираешься засовывать «это»?! — выдержав паузу, Роди медленно стал приобретать еще более красный цвет, прежде чем прищурился, перевел взгляд пониже и робко спросил, — неужели «туда»? Винсент пялился на него немигающе, прежде чем слегка подрумянился сам и отмахнулся от лапищ на его плечах, что некомфортно уперлись в раздраженную от ранних манипуляций кожу: — Захлопнись. Я сам редко это делаю, — отвернувшись от него так, что были видны только его шея и край покрасневшего уха, он невозмутимо продолжил, — и не зазнавайся по этому поводу позже. Роди не успел ничего ответить, как на него опять залезли сверху, уперевшись руками в его грудь и сжав ее. «Господь всемогущий, неужели это исчадие ада в облике человека умеет смущаться? Такой... Невыносимо сексуальный», — ошарашенно заметил про себя Роди, как встретился с Винсентом, которого еще не видел никогда. Раскрасневшееся лицо, сдвинутые брови и нервно вздымающаяся грудная клетка выдавали его беспокойность с потрохами. Ламори на секунду даже и позабыл, что такое миленькое и хорошенькое личико вытворяло с ним минутами ранее. И могло бы продолжить в еще более неприятном ключе, если бы он не подчинился. В любом случае ноющая боль в области шеи не позволяла ему расслабляться слишком сильно. Навалившись на него всем телом, Винсент улегся и положил свою голову чуть выше чужой. Пока член Роди терся о мягкую округлую ягодицу, его собственный упирался в живот напротив, тесно зажатый с двух сторон. Пальцами нащупав ранее принесенную баночку, Винсент в два счета открыл ее, набрав содержимое на их кончики. Пока одна из его рук вцепилась в покрывало, вторая ушла назад. Хлюпающий звук и хаотичное дыхание заставили Роди застесняться еще больше. Робкими движениями он обхватил спину Винсента, поглаживая ее от лопаток до поясницы, пока тот был занят растягиванием себя. Шарбонно заранее оценил масштаб работ: член Роди был практически того же размера, что и его, разве что немногим толще. Смазав отверстие и протолкнув внутрь кончик указательного пальца, Винсент стиснул зубы и почувствовал острую нужду что-нибудь укусить. Не то чтобы это было слишком больно или неприятно, нет, просто внутри было настолько туго и тесно, что в любом случае весь процесс займет некоторое время и потребует определенных усилий, а особым терпением Винсент не отличался. Капли пота заструились по его лбу и выступили вены, когда ему удалось сделать пространство внутри себя попросторнее. Палец свободно раздвигал и давил на нежные дрожащие стенки, и вскоре к нему присоединился и второй, вновь поубавив места. Хрипло выдохнув, Винсент уткнулся в растрепанные рыжевато-русые волосы около его лица, вдыхая их сырой и смешанный с дешевым шампунем запах. — Может, тебе как-нибудь помочь? — неуверенно спросил Роди, спустившись руками к пояснице Винсента и стараясь дотянуться ими хотя бы до его ягодиц, — ты только пододвинься... — Не пододвинусь. Нечего тебе там делать. «Нечего делать? Так ты же сам собрался...! Ай, ладно. На нет и суда нет», — проворчал про себя бесцеремонно отшитый Роди, неловко ухмыльнулся и отвел глаза в сторону. Винсент потрудился еще немного и наконец сдался. Распрямившись и подавшись назад так, что член Роди оказался между его ягодиц, заставив того машинально ухватиться за худые бледные бедра, он обхватил ствол рукой, прошелся вдоль длины и размазал, по всей видимости, смазку. Одним движением направив уже дрожащий от нетерпения член к своему анусу, Винсент осторожно опустил бедра и почувствовал возрастающее давление у его входа. Еще немного — и вот, обычно туго сжатое кольцо мышц неохотно разжалось и приняло в себя «вторженца». Ощутив тесноту и жар внутренностей Винсента, услышав его сдавленный и болезненный вздох, Роди невольно сам издал звук — звучный и протяжный стон. Так горячо, так грязно, так развратно. Роди прикусил губу, выгнулся и задрожал, когда мужчина, оседлавший его, стал насаживаться на член, еще глубже вгоняя его в себя. Пальцы сжались до побеления костяшек и слегка поцарапали нежную кожу чужих бедер под ними, оставив слабые розоватые следы ногтей. Он словно оказался в тисках. Дрожащие и пульсирующие стенки Винсента сжимали его так сильно, будто стремились раздавить. Должно быть, Винсенту сейчас трудно. Даже труднее, чем ему. Он не мог сказать этого с точностью, так как его разум вновь стал бродить и упорно игнорировать все, кроме ощущения болезненного экстаза. В один момент раздался отчётливый сиплый стон, и Роди наконец смог проникнуть до самого конца. Ощущение того, что его член готов был взорваться от любого движения, становилось все более явственным. Он смотрел перед собой, наблюдал за тем, как плоский живот лихорадочно вздымается и опускается, как чужие бедра слегка бьет дрожь, стоит ему только посильнее сжать их плоть между своими пальцами. Чужой член тоже время от времени подергивался, изливая капельки прозрачной жидкости, капающей на живот Роди и размазывающейся по нему от постоянных ерзаний и телодвижений друг друга. Опьяненный близостью и удовольствием Роди поднял глаза и решился взглянуть на Винсента. Выглядевший чуть бледнее, чем ранее, он закрыл глаза и нахмурился, прикусив нижнюю губу до крови. Струйки пота стекали по его щекам и подбородку, черные волосы совсем растеряли свою прежнюю укладку, беспорядочно прилипли ко лбу и частично закрыли верхнюю половину его лица. Роди смутно понимал, что сейчас ему наверняка больно. Он хотел бы пожалеть его, приласкать, прижать к себе и быть с ним бережным и осторожным, каким он бывает обычно в такие моменты. Но в глубине души, в самых неприметных и мрачных ее закоулках, ему нравилось то, что он видел. Ему нравилось то, что Винсент страдал. Что он был на это способен, каким бы отрешенным и не похожим на обычного человека он не казался. Это давало ему ощущение комфорта, некой духовной близости с ним, потому что только наблюдая его физическую боль, Роди мог поровнять их между собой, всецело осознать, что все же есть нечто, их объединяющее. Ведь несмотря на все причиняемые страдания, Винсент пошел на это ради другого. Ради Роди. Это так смешно. И странно.Как же много отчаяния и безысходности сокрыто в этом холодном и безразличном человеке?
Прежде чем Роди смог бы продолжить свои размышления, он почувствовал, как холодная и мокрая рука вновь прихватила его шею. Тяжелое дыхание Винсента с терпкими винными нотками щекотало его загорелое и раскрасневшееся лицо, когда он встретился с мрачным и пронзительным взглядом черных глаз. — Я же сказал тебе сосредоточиться. Почему ты снова витаешь в облаках? — Опять за старое, — убрав одну руку с бедра Винсента, он схватил его за запястье, легонько уводя в сторону, и мягко сказал, — если тебе совсем невмоготу, не заставляй себя. Если ты кого-то принуждаешь к чему-либо, это не значит, что я такой же, Винс. — Возможно. Но я в любом случае не остановлюсь, принуждай ты меня или нет, — проговорил Винсент, склоняясь над Роди и сдвигая его член внутри себя под каким-то новым углом, затем заставил кончики их носов соприкоснуться и заглянул в большие оленьи глаза напротив, — у меня хотя бы достает решимости закончить начатое, а не бежать, поджав хвост. «И впрочем, есть разные способы воссоединиться с тобой, и этот можно считать одним из них. Возможно, он является самым приятным для нас обоих». Откинувшись назад и найдя опору в виде ног Роди, Винсент схватился за них и медленно начал двигать бедрами из стороны в сторону. Тупое ощущение инородного предмета внутри себя, что так беспощадно растянул одну из самых нежных и хрупких частей его тела до предела, вызывало легкую тошноту, что он усердно сдерживал путем сильнейших сжатий челюсти. Одно неосторожное движение — и кажется, что его разорвет на две части. Хватка на бедрах стала еще более крепкой, когда под собственным весом он насадился на толстый пульсирующий член еще глубже, вызвав болезненный «электрический заряд» прямиком в поясницу. Винсент пытался выровнять дыхание и найти устойчивое положение, потому устроился поудобнее и позволил себе ничего не делать, дав возможность своим внутренностям привыкнуть к такому дикому состоянию. Роди в свою очередь осторожно придерживал его за стройные ляжки, чтобы тот не терял равновесия. Постепенно давление внутри Винсента становилось все слабее и слабее, означая только то, что он все больше приспосабливался к размеру полового органа, так бесцеремонно заполнившего его изнутри в настоящий момент. Наконец «наездник» решился оседлать своего «коня». Поступательными движениями бедрами Винсент поднимался и опускался, заставлял пенис Роди скользить меж горячих влажных стенок, делая пространство между ними все более свободным и проникновение легче. Развратные шлепки плоти о плоть заполняли комнату, смешивались с прерывистым дыханием двух мужчин и звуками дождя за окном. Винсент запрокинул голову назад, пока его тело будто по наитию продолжало двигаться в заданном им ранее ритме, не позволяя члену ни на секунду покинуть его тело. Ему казалось, будто бы пенис Роди стал больше, несмотря на то, что внутри все было уже достаточно растянуто. Такой толстый и твердый, терся и вонзался в него, отчего терзаемая чужеродным обьектом кишка дрожала всякий раз, стоило ему зацепить простату. Жар распирал его изнутри, отчего низ живота ощущался невероятно тяжелым и раздутым. Стоны и поскуливания со стороны Роди, его невольные подмахивания тазом и мнущие бедра пальцы только подстегивали возбуждение Винсента, ускоряя сердцебиение и учащая дыхание. Он немного поменял угол и продолжал двигаться, направляя член Ламори в нужную ему точку. Казалось, стоит ему выгнуть позвоночник хоть еще немного, сквозь кожу худого бледного живота будет выпирать бугорком беспрестанно вторгающийся в слизистую пенис. Когда пик удовольствия становился все ближе и ближе, размеренные движения превращались в хаотичные, резкие и нетерпеливые. Винсент мычал, пыхтел и еле слышно постанывал, сжимая крепкий ствол внутри, будто намереваясь выжать его до последней капли, одной рукой параллельно ласкал свой член по всей длине. Роди тоже был на грани. Глядя на откинутую назад голову Винсента и изящную линию челюсти вместе с оголенной длинной шеей, он еле сдерживался, противостоял соблазну подняться и припасть губами к этим уязвимым местам. Толчки стали еще более рваными и грубыми. Роди влетал в Винсента безо всякого сопротивления с хлюпающими звуками, втягиваемый внутрь. Терпеть более было невозможно, спокойный и хрипловатый голос Винсента сломался, издав необычно высокий и четкий для него стон, который, должно быть, он сдерживал очень долго, раз его выход явно даровал ему столь видимое и слышимое облегчение. Его бедра опустились и вжались в таз Роди, пока разгоряченные и влажные от трения внутренности заспазмировали и начали сокращаться. Струя белой жидкости с мускусным запахом брызнула прямиком на Роди, запачкала его живот и грудь. Часть умудрилась даже попасть ему на лицо, отчего тот успел лишь в последний момент зажмуриться, дабы не дать сперме попасть в глаза. Винсент, все еще не собирающийся слезать с Роди, склонился над ним, вытер его лицо пальцами и собрал свое семя. Затем он пространно смотрел в такие же одурманенные желанием глаза, после чего мягко усмехнулся и резко ухватился чистой рукой за чужой подбородок, оттягивая его вниз и заталкивая испачканные в сперме пальцы Роди в рот, отчего тот мог лишь с ошарашенными глазами принять их внутрь. — Умница, — с садистским удовольствием проурчал Винсент, надавил на язык и внял ласкающим слух сдавленным звукам, — твое тело все же на что-то способно. Впечатлен. Теперь посмотрим, как работает это место. Длинные пальцы игрались с его языком, проталкивались поглубже, отступая назад, как только Винсент видел выступавшие слезинки в уголках глаз Роди от рвотных позывов. К тому же и сама сперма на вкус была слегка горьковатой, отчего все эти манипуляции казались еще более мучительными. Он начинал чувствовать головокружение и легкое удушение, потому что, подобно растерянному дурачку, забывал дышать через нос, отчего Винсент забавлялся чуть больше. Вся эта ситуация, где он, все еще будучи внутри своего партнера, тесно прижимающегося к нему всем своим нестерпимо горячим телом и повиливающего бедрами, был трахнут его пальцами в рот, заставляя проглатывать сперму, только еще больше вгоняла его сознание в сущий хаос. Но на его счастье Винсент лишь слегка собирался его помучить, после чего с миром отпустить. — Совсем никудышный, ни разу не соблазнительно, — лукаво подметил он и вытащил свои пальцы изо рта Роди, отчего тот, весь слюнявый, закашлялся и судорожно вобрал в легкие воздух, — и что с тобой делать? Разве после такого перформанса ты достоин кончить? Раздразненный Ламори, отдышавшись, злобно и обиженно зыркнул в самодовольное лицо Шарбонно, внезапно ухватил его за талию, на что тот, довольно расслабленный и утомленный ранее испытанным оргазмом, отреагировал еле слышным вздохом и поднятием бровей. Размякший и податливый, он был мгновенно схвачен парой крепких рук и опрокинут на спину. Его длинные худые ноги были раздвинуты телом между ними, за чем вскоре последовали толчки куда более грубые, чем были раньше. Роди впился в губы Винсента, едва ли не сильно стукнувшись с ним носами, прижимался и жадно целовал его, пока тот с некоторым сопротивлением впустил его внутрь своего рта, давая их языкам сплетаться и играть друг с другом. Прерывисто выдохнув и пронзительно взглянув на отстранившегося Ламори, Шарбонно очень четко прочувствовал то, как неожиданно активно его стали терзать сзади, навалившись всем весом. Роди был довольно тяжелым, достаточно тяжелым, чтобы затруднить дыхание Винсента из-за давления на свою грудную клетку. Хрипящий и слабо стонущий, он инстинктивно обвил его руками и ногами, повиснув на нем. Его ногти царапали широкую мускулистую спину, блестящую от пота, в поиске новой опоры, оставляя глубокие кровоточащие ранки на его лопатках. Он был удивлен тем, что Роди таки проявил инициативу сам, стоило его немного подразнить. А по ощущениям его будто бы не сношали, а били прямиком в середину тела, вышибая воздух из легких, отчего Винсент оскалил зубы, глядя в потолок обезумевшими от экстаза и боли глазами, затем сильно прикусил растерзанную им самим же нижнюю губу, придавая ей еще более красный оттенок. Такая разрушающая, несдерживаемая и первородная страсть. Каждая мышца в теле Роди была напряжена до предела, когда он вгонял свой перевозбужденный член в мягкое нутро, врезаясь мошонкой с громким шлепком о влажные от пота ягодицы. Впервые в жизни он имел кого-то с таким животным рвением, спускал все свое напряжение и раздражение, что для него это было сродни самому первому сексуальному опыту. И как у девственного, нетронутого юнца, ощущения какого-то внеземного блаженства от всего происходящего превышали всякие нормы разумности. Немота постепенно проходила, чувствительность возрастала с каждой секундой все сильнее и сильнее. Он все ярче ощущал подергивания и дрожь Винсента, что обеспечивали еще большую стимуляцию. Уже так близко. Еще немного. Совсем чуть-чуть. Голова становится легкой, жар скапливается где-то внизу живота, приближение чего-то умопомрачительно приятного накатывало на всего его тело, подобно тому, как волны во время шторма сокрушают корабль, заставляя его с еще более пущим энтузиазмом пенетрировать это чрезмерно желанное и привлекательное худое тело, вжиматься в него, дабы уже привести все к логическому и долгожданному завершению... Как вдруг острая боль резко пронзила его плечо, заставив вскрикнуть от неожиданности и от усиления ощущений, отчего он мгновенно излился и затрясся, как кленовый лист на ветру, войдя в Винсента до конца. На секунду Роди от всех этих ощущений даже забыл, как дышать. Он опять укусил его! И ни разу не убавлял силы, делая это. Явно не хотел щадить Роди. Будто бы вообще собрался откусить кусок от него! Что это вообще такое?! — Ай! Ты чего? — проскулил Роди, полноценно упав на Винсента сверху и пытаясь отдышаться, все еще ошарашенный тем, как он так удачно подгадал момент, чтобы провернуть такую подлость. — Чего я? — низко переспросил он, отстранившись от плеча и все еще повиснув на расцарапанной спине Роди, как обезьянка. — Что за дурацкая манера так больно кусаться? — Это была лишь ответная реакция на бездумную долбежку с твоей стороны. Ты мне кишки местами намеревался переставить? — тяжело дыша, с нотками язвительности проговорил Винсент. — Нет! Я просто... Хотел перехватить инициативу в свои руки и закончить, — промямлил смущенный Роди, уткнувшись носом в бледную шею, пытаясь сыскать комфорт в этих липких и удушающих в своем жаре объятиях. — Переведу это с твоего языка, как «захотел поставить меня на место». Какой гордый жеребец, — хмыкнул он и легонько похлопал его по спине, — может, хотя бы выйдешь из меня для начала, прежде чем будешь использовать мое тело в качестве подушки? — Эй, это еще что за прозвища? — возмутился Роди, выпущенный из захвата длинных и худых конечностей, цыкнул и неуклюже сел на свои колени. — Тебе можно, а мне нельзя? Пока ты то и дело зовешь меня «Винс», я тоже могу придумывать тебе различные наименования. Какие только захочу. — Ладно-ладно! Тогда я не буду сокращать твое имя! Пойдет? Только никаких «жеребцов» больше, — угрюмо и смущенно взглянул он на Винсента, после тихо и коротко буркнул, — ей-богу, как дитя малое. Отодвинувшись от тела под ним, Роди вытащил свой вялый член из жаркого нутра. Винсент ощутил неприятную немоту и пустоту внутри себя, прерывисто вздохнул и нахмурился. Завтра точно будет больно. Стоило пошевелиться еще поактивнее и напрячь спину, так сразу поясница дала знать о своем существовании и о его не самом благополучном состоянии. Закрыв глаза на секунду и вымученно выдохнув, Винсент набирался сил, чтобы подняться. И на кой ляд ему надо было опрокинуть бокальчик перед этим всем делом? Тело совсем обмякло от всех этих похождений. Через некоторое время он взглянул на Роди, сидящего в прострации между его ног, приподнялся на локтях и недоуменно вскинул бровь: — Что такой поникший? Такое ощущение, будто бы это не меня только что отодрали, а тебя. Не понравилось? — Чего? — замялся Роди и бросил неловкий взгляд в сторону Винсента, — э, нет. Было... Было неплохо. — Всего лишь неплохо? — полноценно поднявшись и усевшись, ухмыльнулся Винсент и ухватил Роди за пухлую щеку своими костлявыми пальцами, — такая неблагодарность, я чувствую себя обиженным. — На меня будто бы стая бешеных котов напала, у меня вся спина горит! — убрал руку Винсента в сторону и процедил сквозь зубы он, — как-то уж слишком дико для первого раза. И в рот ты мне зачем полез? — Издержки производства. Ты сам хорошенько потрепал меня здесь, — ухватив Роди за руку и положив ее на нижнюю часть своего живота, высказался Винсент и искоса уставился в круглые и немного глупые глаза напротив, — хочешь, чтобы я пожалел тебя? — Ну... Не, — бросил Роди и принял свою позицию проигравшего, увел взгляд в сторону и слегка покраснел, — не надо. — Как знаешь, — непринужденно пожал плечами он. Отпустив запястье Роди, Винсент подобрал все свои части тела и наконец освободился от чужого присутствия между своих бедер. Он неловко перевалился на бок, затем поднялся и уселся на край кровати, повернувшись к Роди изящной, блестящей от пота спиной, освещенной желтовато-белой настольной лампой. — А ты куда? — как в тумане спросил Ламори, пока поднимался глазами от округлых ягодиц до острых лопаток по линии его позвоночника. — Мыться собираюсь, куда ж еще, — спокойно ответил Шарбонно и слегка повернул голову в сторону собеседника, — не буду же я лежать на чистой постели, будучи в таком состоянии. Роди понимающе кивнул и ничего более не сказал, все еще сидел смирно на своем месте, снял использованный презерватив и завязал его. Тем временем Винсент полноценно встал с кровати, подошел к столу и выхватил откуда-то новую пачку сигарет. Достав одну из коробка, он вставил ее себе в рот и зажал между губ. Параллельно была взята и зажигалка. Два щелчка — и маленький огонек вспыхнул на секунду и подпалил ее. Небрежно прогуливаясь до окна и втягивая горький табак, вкуса которого, должно быть, ощутить ему в полной мере не было дано, Винсент приоткрыл форточку и двумя пальцами вынул сигарету изо рта, выпуская причудливой формы быстро рассеивающийся дымок. Звуки дождя стали еще громче и резкий запах дыма перемешался со свежестью, порожденной нескончаемым ливнем на улице. Роди чувствовал себя и спокойствии, и в смятении. Каким-то странным, но будто бы естественным образом, между ними появилась такая безмятежная и томная атмосфера интимности и удовлетворенности. Когда Винсент вел себя так умиротворенно, ни капли не стесняясь своего обнаженного вида или того, что произошло, ему хотелось задать миллион вопросов и как-то завести диалог с ним. Но в то же время ему совсем не хотелось этого делать. Все было достаточно хорошо и приятно, чтобы разрушать эту хрупкую и положительную однозначность момента. — Ну а ты? — резко нарушил молчание Винсент, все еще не повернувшийся в сторону Роди и будто с задумчивым видом глядевший в окно, — ляжешь спать, как свинья? — Могу и помыться. Если можно. — «Можно»... Нужно, Роди. Пойдешь после меня. Винсент затушил сигарету в пепельницу, скромно устроенную на подоконнике, и направился к шкафу, где взял необходимые ему вещи. Стоило ему засобираться на выход, как Роди неожиданно очнулся и подорвался с места, чуть ли не спрыгнув с кровати и не наворачиваясь от того, что трусы, сползшие на ноги, пытались его позорно плашмя опрокинуть на пол. Но он еле как сдержался, на ходу схватил Винсента за руку. — Винс, по... В смысле, Винсент, подожди. Немного удивленный он повернулся к нему вполоборота, уставившись на схватившую его крепкую руку, с непониманием того, что на этот раз ему от него надо. Стоит надеяться, что он не рванул за ним за тем, чтобы попросить «добавки», потому что уж Винсенту меньше всего хотелось разгребать возможные последствия подобных действий, когда он смог испытать на своей шкуре сокрушающие способности Роди.