Dear Y.

Иногда у Инсина выдавались редкие выходные. Не то чтобы он сильно в них нуждался, но Цзин Юань, каждый раз уезжая в экспедиции, брал с него кровное обещание отдыхать, а обманывать его не хотелось. Во время отсутствия лейтенанта дома было непривычно тихо и пусто: никто не будил его по утрам нежными поцелуями, никто беспардонно не врывался в ванную в то время, как ремесленник ее принимал, никто не заставлял его часами играть в шахматы на желания, от самых невинных до тех, после которых кузнец мог еще неделю ходить с болью в пояснице. Свободные от работы дни были размеренные и спокойные. Чаще всего он проводил их в компании со старым другом или Байхэн, почти не пересекаясь с Цзинлю из-за ее занятости. Сегодня не стало исключением. Он вернулся домой ближе к вечеру, устало потянулся, зашел в спальню и неожиданно застыл на пороге. Чем ему занять себя? Цзин Юань должен был вернуться через пару часов, но это время еще надо было как-то скоротать. «Чем я вообще занимался, кроме ковки и общения с долгоживущими до того, как он появился в моей жизни?» — Инсин тяжело вздыхает. Его жизнь делилась на три периода: до гибели его родной планеты, до знакомства с Цзин Юанем и после него. Если быть до конца честными, то даже на четыре, с учетом деления их отношений на дружбу и романтику, но кузнец не хотел быть слишком сентиментальным наедине с собой, предпочитая всю скопившуюся нежность напрямую дарить парню. Он обвел взглядом помещение, отмечая его обжитость, появившуюся после переезда лейтенанта: одежда на полках, гребень для волос, подаренный Инсину сразу, как только они съехались, всевозможные книги о самых успешных стратегиях в шахматах (ремесленник ни разу не видел Цзин Юаня читающим их, но все же стабильно проигрывал восемь партий из десяти, выигрывая две, как он сам подозревал, лишь из-за поддавков своего возлюбленного). Таким образом он провел несколько минут, осматривая вещи и пытаясь вспомнить были они здесь до мечника или появились позже, после чего без особого энтузиазма направился в ванную.

***

Часы показывали без пятнадцати два ночи, когда входная дверь тихо скрипнула. — Инсин, ты спишь? — негромкий шепот звучал максимально мягко, боясь потревожить чужой потенциальный сон. — Как я могу спать, зная, что ты скоро будешь дома? — С глухим щелчком Инсин нажимает на выключатель, наполняя комнату тусклым мягким светом. Цзин Юань ужасно устал, еле стоя на ногах после нескольких бессонных ночей и выматывающих сражений, но на губах у него играла привычная кошачья улыбка. Кончики его пальцев покалывали от желания прижать к себе ворчливого кузнеца, такого домашнего в его излюбленных спальных штанах, свободной светлой рубашке и с влажными распущенными волосами, но парень сдерживал себя, не позволяя своему потному грязному телу прикоснуться к пахнущему свежестью Инсину. Заметив неуверенность возлюбленного, брюнет вздохнул. Сколько раз они обсуждали, что он не брезгает парня, даже с недельным запасом грязи на коже, но без толку, тот все равно каждый раз мешкается, неловко стоя посреди комнаты. Кузнец ничего не говорит на этот счет, вместо этого самостоятельно подходя к лейтенанту и касаясь его губ в нежном поцелуе. Будто только этого и ждал, Цзин Юань расслабленно мычит, обвивая чужую талию руками. Спустя пару секунд они отрываются друг от друга, а грузимый чувством усталости мечник наклоняется ближе к груди напротив, утыкаясь в нее и прикрывая глаза. — Не спи, А-Юань, — Инсин мягко поглаживает его по голове и расчесывает пальцами спутанные волосы, все же давая ему пару минут расслабления. — Я набрал тебе воды для купания. — У меня не хватит сил… — Конец фразы утопает где-то в районе ключиц брюнета, посылая мурашки по телу. Его губы растягиваются в легкой улыбке от продолжающегося жалобного мычания, из которого невозможно разобрать и слова. Цзин Юань, талантливейший лейтенант, участник Заоблачного квинтета и просто умелый воин, сейчас так по-детски отказывался идти купаться, что Инсин не выдержал и ущипнул его за щеку, не обращая внимания на чужое недовольство. — Я помогу тебе. Давай, идем. Чем быстрее сделаем это, тем быстрее ляжем спать, — Он все-таки оторвал от себя полусонного парня, направляясь вместе с ним в ванную. Обычно они принимали быстрый душ, не требовавший больших усилий, но изредка могли побаловать себя, набирая большую деревянную купальню, стоящую в углу помещения. Сегодня кузнец решил заморочиться, чтобы порадовать возлюбленного, поэтому емкость уже была полна горячей воды вперемешку с какими-то расслабляющими маслами, привезенными Байхэн с другой планеты. По комнате витал запах жасмина, розы и какого-то неизвестного растения, напоминающего смесь мелиссы и мяты. Цзин Юань остановился, окутанный неожиданными ароматами, позволяя Инсину в это время снимать с себя грязную одежду. Спустя два года его форма уже не казалась такой замудренной и недоступной, чего не скажешь о внешнем виде… Даже наблюдая лейтенанта в ней почти каждый день, кузнец все еще чувствовал слабый узел возбуждения внизу живота. Некоторыми вещами просто невозможно насытиться. Слой за слоем ремесленник раздел парня, складывая одежду в углу. Ненастойчиво потянув за руку, он подвел его к купальне, наблюдая, как с тихим вздохом наслаждения Цзин Юань медленно опускается в воду по шею, откидываясь на деревянный бортик и прикрывая глаза. Инсин улыбнулся, взяв в руки ковш и окуная его в купальню, чтобы наполнить. — Для начала помоем тебе волосы, — Лейтенант лишь удовлетворительно промычал в ответ, соглашаясь, казалось, со всем, что готов предложить ему возлюбленный. Кузнец наклонил ковш, поливая белокурую голову водой и позволяя волосам намокнуть. Отложив посуду, он взял флакон с шампунем, капая немного себе в руку, после чего запустил пальцы в светлые локоны. Он аккуратно массировал кожу головы и несильно проходился по ней ногтями, слушая глухие стоны наслаждения снизу. Иногда он наклонялся и чмокал сонного Цзин Юаня в щеки или губы, не позволяя уснуть прямо здесь, но больше из собственных побуждений, потому что скучал. Еще пару минут повозившись с волосами, он вновь взял в руки ковш, смывая пену. Его пальцы прошлись по чужим крепким плечам, скользнули ближе к шее и вернулись обратно, неожиданно сжимая напряженные мышцы. С губ Цзин Юаня сорвался несдержанный стон, заглушивший тихий смешок довольного ремесленника. Твердыми касаниями он оглаживал широкую грудь, бицепсы, бока, скрытые водой. Какое-то время повторяя свои движения по кругу, он все-таки решил взять намыленную мочалку. Наверное, это нужно было сделать раньше, если он действительно хотел поскорее позволить любимому отправиться спать, но иногда его физические желания были сильнее эмоциональных: как он мог отказать себе в лишних прикосновениях к этому идеальному податливому телу? — А-Юань, тебе надо встать, чтобы я смог хорошенько всё вымыть, — Он мягко прошептал ему на ухо, оставляя влажный поцелуй, а после кусая мочку. Цзин Юань недовольно промычал, тем не менее поднимаясь на ноги. Вода с громким плеском ударилась о деревянные бортики купальни от его движений, а сам он замер посередине емкости. Излишняя усталость не позволяла ему поднять веки, поэтому он, словно слепой котенок, стоял с закрытыми глазами, наугад нащупав плечи Инсина и доверчиво сжимая их пальцами в качестве хоть какой-то опоры. Брюнет взглядом проследил блестящую каплю, медленно очерчившую тренированный пресс и исчезнувшую в кромке светлых волос, уходящих ниже, за пределы воображения Инсина. Он перевел взгляд на лицо напротив, с недовольством отмечая залегшие под глазами темные синяки. Действительно ли было необходимостью так себя изматывать или это опять связано с чрезмерным проявлением перфекционизма лейтенанта? Об этом они поговорят днём, хоть он и был уверен, что разговоры ни к чему не приведут: слишком уж Цзин Юань боялся совершать ошибки, дорожа жизнями солдат. Любой военачальник знал, что в сражениях не обойтись без жертв, а каждый воин, уходя на очередную битву, понимал, что может не вернуться домой, но лейтенант со свойственной ему упрямостью отказывался принимать это, до глубокой ночи продумывая любой, даже самый маловероятный исход сражений, чтобы быть готовым ко всему. Сколько бы Инсин ни говорил ему, что невозможно рассчитать абсолютно всё и что в редких гибелях Облачных Рыцарей нет его вины, Цзин Юань стоял на своём. Брюнет вновь взглянул на изнеможённое лицо. В его сиреневых глазах было столько невысказанной тоски, печали и страха, что в какой-то степени он был рад опущенным векам своего возлюбленного — спроси тот, в чём дело, Инсин бы не смог найти слов, чтобы это выразить. Каждый раз прощаясь с Цзин Юанем перед очередной экспедицией, он боялся. Боялся, что это их последний разговор. Боялся больше не увидеть блеск золотых глаз и не почувствовать теплых прикосновений. Боялся смерти. Его собственная гибель никогда не пугала, являясь чем-то очевидным, естественным, неизбежным. Но гибель его близких… Он не должен видеть, как они умирают. Это неправильно. — Гэ, я сейчас засну прямо в этой купальне, — Цзин Юань жалобно тянет, всё-таки не без лишних усилий разлепляя глаза. Но не успевает он рассмотреть своего возлюбленного, как тот неожиданно утыкается носом ему в шею, пряча там лицо, а вместе с ним тяжелые раздумья. Инсин обвивает руками чужую талию, крепче прижимаясь к мечнику в объятиях. Он не обращает внимания на намокшую пижаму, липнущую к телу, и остатки пены — сейчас он сосредоточен только на ощущении того, как сильно бьётся сердце в груди напротив. — Возможно, я немного скучал, — Нехотя бурчит кузнец куда-то во влажную кожу, спрятав за такой простой фразой такие непростые эмоции. Лейтенант ничего на это не отвечает. Одна его ладонь начинает успокаивающе поглаживать ремесленника по спине, а вторая зарывается в длинные волосы. Он задумчиво смотрит на свои пальцы, осторожными движениями перебирающие черные пряди. Цзин Юань понимает, о чём думает Инсин. Может, не до конца, но что-то всё же понимает. Тишина окутывает их обоих, прерываемая лишь приглушённым тиканьем часов, доносящимся из другой комнаты, но для них, по ощущению — с другой планеты. Вся вселенная сейчас сузилась до слабоосвещенного помещения, купальни с остывшей водой и двух тел, прижатых к друг другу, словно весь мир за пределами этой комнаты погиб, исчез, растворился, и завтрашний день никогда не настанет. Инсину казалось, уничтожение его родины осталось лишь неприятным болезненным воспоминанием, однако вопреки его попыткам жить дальше, старые раны иногда раскрывались и гноились так же сильно, как в тот самый день. Где-то глубоко внутри он понимал, что с ещё одной смертью близкого человека он просто сломается. Сложно объяснить, как именно, но что-то в нём точно пойдёт трещинами и рассыпется пеплом. В такие моменты он подолгу смотрел на горизонт вместе с Дань Фэном, либо обсуждал пленительную красоту звёзд на небе с Байхэн, увлеченно рассказывающей о каждом светиле и его истории. Но чаще всего находился в компании с Цзин Юанем: слушал истории из экспедиций, делился наработками следующих кузничных творений, играл в шахматы и просто молчал, готовый часами находиться в чужих объятиях. Забавно, что он старался не проводить время с Цзинлю — единственной, кто мог понять его. Наверное, потому что в компании друг друга они оба могли окончательно осознать, что ноющая боль внутри никогда не исчезнет, как бы они ни старались её заглушить. Цзин Юань плавно отодвинулся от него, аккуратно обхватывая ладонями щёки и заставляя поднять голову. Внимательный взгляд скользил по чужому лицу, улавливая каждую незначительную деталь в поисках ответа на свой невысказанный вопрос, но ничего не находя. С едва различимым усталым вздохом он наклонился ниже, нежно целуя ремесленника в губы и прижимаясь своим лбом к его. — Пойдём спать? — Голос лейтенанта был тихим, убаюкивающим. Инсин слабо кивнул, без особого энтузиазма разрывая объятия. Протерев тело лейтенанта мыльной мочалкой, он вскоре завершил все водные процедуры, после чего вытер его махровым полотенцем и завернул в халат. На мокрые белые волосы накинул ещё одно полотенце и принялся тереть в попытках высушить, чему скучающий Цзин Юань не спешил помогать, вместо этого постоянно наклоняясь и оставляя на лице ленивые поцелуи. Иногда они переходили во что-то более откровенное и страстное, но оба были слишком уставшие, чтобы переходить черту. Наконец-то выйдя из ванной, Инсин стянул с себя влажную рубашку, оставаясь полуобнаженным, а Цзин Юань, в свою очередь, натянул тонкие спальные штаны, слишком ленясь искать сейчас нижнее бельё. — Иди ко мне, — Мечник уже лежал в кровати, пока брюнет расчёсывал запутавшиеся волосы. Он мельком взглянул на торчащую из-под одеяла светлую макушку и протянутую в его сторону руку, тихо усмехаясь. Убедившись, что все пряди распутаны, он отложил гребень и нырнул под одеяло, почти сразу оказываясь прижатым кожа к коже, своей грудью к груди напротив. Цзин Юань уткнулся носом в его волосы, вдыхая цветочный успокаивающий аромат и крепче сжимая возлюбленного в объятиях. — Спокойной ночи, А-Юань, — Инсин обвил руками чужую талию и закрыл глаза, прислушиваясь к ровному сердцебиению парня и тиканью настенных часов. Тик-так. Тик-так.