Ситифукудзин — семь богов счастья, приносящих счастье и удачу (Эбису, Дайкокутэн, Хотэй, Дзюродзин, Фукурокудзю, Бисямонтен, Бензайтен). Семь богов удачи готовы наделить счастьем любого встречного и помочь даже с самой обычной просьбой. Встретить их не так-то просто, ведь желающих обрести счастье много.
Шанди — это верховный владыка, бог закона, порядка и справедливости, правитель вселенной, неба, земли и подземного мира. Также известен как Нефритовый император, Желтый император и Нефритовый император.
— Да, и не то слова. — Мата согласилась со мной. — Из-за того, что все снежные барсы отождествляются с Тай Лунгом, нам пришлось переехать из-за погромов, и теперь мы стараемся вести спокойный образ жизни. — Но мы не заслужили снежных барсов. — уверенно сказал я. — Это все равно что оправдывать перед пандами политику геноцида, проводимую лордом Шеном, из-за этого глупого пророчества. — сердито сказала Мата. — Я не знаю, кто такой лорд Шен и что он сделал с пандами, но я точно знаю, что вы оба не заслуживали такого обращения. — решительно заявила я. — Вы врач, это всегда большая честь, и ваш сын может стать достойным студентом, а затем стать уважаемым во всем Китае. — Вообще-то, все снежные барсы оказали положительное влияние на Китай, его культуру, науку, и они с гордостью боролись за это, но из-за этого глупого Тай Лунга все это полностью перечеркнуто, как будто этого никогда и не было. — с гордостью сказал Гао. — Да, ты прав. — уверенно сказал я и замолчал. «М-да, из-за своих действий я только разрушаю жизнь каждого, как свою, так и других». — подумал я. Мне было так стыдно за это, что я решил как-нибудь все исправить. Конечно, я понимал, что не улучшу положение всех снежных барсов в Китае, но, по крайней мере, я должен улучшить их положение. — Может, я провожу тебя до школы, чтобы тебя не обидели сразу несколько хулиганов? — предложил я ему. — Но ты все еще болен, и тебе не следует переутомляться. — волнуясь за меня, сказала Мата. — Я не переутомляюсь, если просто провожу его в школу. Кроме того, я должен защищать его от хулиганов. — Я даже чувствую себя неловко, перед тобой. — неуверенно сказала Мата. — Я не волнуюсь, с вашим сыном все будет в порядке. — заверил я ее. Я пошел с Гао в школу по дороге, которую знал только он. Он шел впереди, а я сзади, потому что он знал, куда идти, а я нет, но мне казалось, что мы идем куда-то не туда. — Гао, мы идем по правильному пути? — с интересом спросил я. — Да, мы идем правильным путем. — уверенно сказал он, не смотря на меня. — Гао, если ты пойдешь другим путем, это плохо скажется на тебе. — Я угрожал ему, потому что думал, что он мне лжет. — У меня и так были трудные времена в жизни, а тут появился ты и решил поиграть в папочку. — пробормотал он себе под нос. Я решил ничего ему не отвечать, так как сразу понял, что у него тяжелые времена в жизни, и мы продолжали идти молча. По мере того, как мы подходили все ближе и ближе к школе, вокруг нас становилось все больше детей, которые считали своим священным долгом как-то обидеть Гао. — Привет, снежок! — злорадно сказал заяц. — Привет, Юэти. — сердито сказал Гао. — Это твой папа или Тай Лунг? — с любопытством спросил свинья. — Это клиент моей мамы, который решил проводить меня в школу и надрать вам всем задницы за то, что вы надо мной издеваетесь. — решительно заявил он. — Правда? — в ужасе спросили все. — Нет, это неправда, я не собираюсь драться с вами, дети. — уверенно заверил я их всех. — А ты кто такой? — с любопытством спросил Гусь. — Мы знаем, что снежных барсов поблизости не было. — Я могу сказать, что попал сюда случайно, не по своей воле. — сказал я, пытаясь произнести что-нибудь вразумительное. — Как это? — непонимающе спросил поросенок. — Это трудно объяснить, но когда я открыл глаза и увидел только это, я не помню, что было до этого, и даже сам не понимаю, как и почему я здесь оказался. — честно признался я. — А может, они решили здесь размножаться? — испуганно спросила одна из учителей. Он был овцой. — Что? Размножение? — непонимающе переспросил я. — Что, если Мата специально заботиться о тебе для создания нового потомства снежного барса? — с интересом спросила учительница. Она была коровой. — Что за чушь? — раздраженно подумал я. — Всякая забота о себе заложена в нас природой, и то, что она решила позаботиться обо мне, — это само собой разумеющееся. — Даже если так, откуда ты знаешь, какие цели она перед тобой ставит? — заинтересованно спросил один из кроликов. Я начал приближаться к нему, и все животные начали шарахаться от него, а он превратился в камень от страха. Когда я подошел к нему, я говорил ему. — Ну, я не знаю, почему она решила мне помочь, может быть, потому, что я наклонилась к нему, чтобы он мог меня видеть. — Я пострадавший и мне нужно лечение, и я такой же, как она и ее сын, снежный барс? — Ну, когда ты так говоришь, это даже звучит логично. — неуверенно произнес он. — И я говорю о том же самом, но вот еще кое-что. — Я поднялся на ноги и заговорил. — Я здесь надолго, поэтому прошу вас уважать меня и Гао, над которым вы все насмехались, потому что он снежный барс, как Тай Лунг, поэтому, если хотя бы один из вас посмеет коснуться его недобрым взглядом, вы заплатите за это высокую цену, даже если Я ранен, но я все еще слишком силен, чтобы сражаться и учить его драться. Все были в ужасе из-за моих слов, хотя мне казалось, что я не сказал ничего сверхъестественного. Глядя в их глаза, которые горели страхом и ужасом, я понял, что переборщил с угрозами. — Что ж, я надеюсь, вы меня правильно поняли. — спокойно сказал я и пошел вперед, но затем остановился, чтобы дополнить себя. — И да, я никого из вас не убью, так что можете сразу успокоиться. Я продолжил идти в сторону школы, где должен был учиться Гао. Через некоторое время ко мне подбежал сам Гао, который был в полном восторге от моих слов и действий, которыми, на мой взгляд, не стоило гордиться. — Это было потрясающе! — решительно заявил он. — Что тут потрясающие — непонимающе спросила я. — То, что я их всех запугала, по-твоему, это потрясающие? — Да, вы показали им, что мы снежные барсы, с нами не шутят. — уверенно сказал он. — Если от тебя убигают других животных из-за того, что они принадлежат к определенному виду, это не повод для гордости. — спокойно сказал я, а потом мне стало так тошно от всего этого, что меня чуть не вырвало. — Что со мной происходит? — Господин Тан, с тобой все в порядке? — встревоженно спросил Гао. — Нет, со мной все очень плохо. — уверенно сказала я и проглотила рвоту. — У меня кружится голова, болят глаза и я чувствую себя хуже, чем… — Я решила не заканчивать, чтобы Гао не понял, кто я такая. — Иди к моей маме, она даст тебе лекарство. — сказал он настойчиво, как будто приказывал мне. — А, я дойду до дома твоей матери? — спросил я, сомневаясь в своих силах. — Это не так уж далеко от школы. Если ты поторопишься, то сможешь получить лекарство быстрее. — уверенно сказал Гао, потом подумал и спросил меня. — Может быть, я могу тебе помочь? — Нет, ты не должен мне помогать. — решительно сказал я. — Иди в школу, а я пойду домой. — Ты уверен, что доберешься до дома в целости и сохранности? — спросил меня Гао, явно беспокоясь за меня. — Я в этом уверен, кроме того, кто нападет на меня, снежного барса? — Действительно. — спокойно сказал он. Гао побежал в школу, где он провел большую часть того дня, а я вернулся в дом его матери, который находился дальше всех остальных домов в этой деревне. Когда я вернулся домой, ко мне сразу же подбежала Мата, которая была напугана тем, как я вернулся. — Мистер Тан, что с вами? — с тревогой спросила она меня. — У меня болит голова, как будто она раскалывается, как зеркало от удара. — сказал я, с трудом переводя дыхание. — Тебе нужно побыть одному, чтобы у тебя не разболелась голова. — настойчиво сказала Мата. Она отвела меня в дом и оставила в комнате, а сама ушла. Я лежал молча и неподвижно, как будто был камнем, и в то же время ждал ее возвращения, как какое-нибудь домашнее животное. Когда она вернулась, в руках у нее был чайник и три кружки на подносе. — Тебе нужно выпить лекарство от головной боли. — она требовала от меня, как будто была генералом, а я солдатом. — Твои лекарства все нужно запивать чаем? — спросил я. — Да, почти все, за исключением тех лекарств, которые можно найти во фруктах и овощах. — спокойно ответила Мата и начала наливать чай в кружку. — Кстати, спасибо, что защитил моего сына. — Не за что, но я бы не стал этим гордиться. — Кстати, где ты учился? — с любопытством спросила Мата. — О чем ты говоришь? — непонимающе спросил я. — Я говорю о боевых искусствах, которые ты, очевидно, практиковал. — сказала она и протянула мне первую кружку. — Я учился у пожилого и скучного мастера кунг-фу. — неохотно признался я. «Ей лучше не знать, кто я и мой учитель кунг-фу», — сказал я себе. Он сделал первый глоток. — Ты учился у мастера Угвэя? — заинтересованно спросила Мата. — Нет, я не учился с ним, я учился с одним из его учеников, но я не скажу, кто это, потому что мы не ладим, потому что, когда я мог стать великим, он не поддержал меня, а потом, когда появился новичок, он даже не возмутился, что он это сделает. стань великим воином кунг-фу, и я… Нет. — раздраженно сказал я и тут же снова почувствовал головную боль. — Что у тебя с головой? — беспокоясь за меня, спросила она меня. — Она появляется всякий раз, когда я на что-то злюсь. — сказал я, тяжело вздыхая. — На что ты сейчас злишься? — с интересом спросила Мата. — Не знаю. Может, я все еще злюсь, что не стал великим воином кунг-фу. — неохотно признался я. — Но в то же время я чувствую, что смирился с этим, и все мои негативные эмоции подавлены, но в то же время мне кажется, что кто-то другой этого не делал. Я закрыл глаза и вспомнил, как По что-то сказал мне с посохом Угвэя, когда я был внизу, а он смотрел на меня сверху, как на великана. Что он сказал? Я не помню. Что-то о подавлении гнева и поиске новых чувств. — Он подавил мой гнев! — осознал я. — Кто подавил твой гнев? — с любопытством спросила Мата. Я не мог говорить от осознания всего, что со мной происходило. Я дрожал, как будто шел под дождем, но было ясно, что нужно найти в себе силы и рассказать ей: — Новичок, когда он стал великим воином кунг-фу, а я нет, это так разозлило меня, что он подавил мой гнев. — сказал я, осознав весь ужас происходящего. — Как он это сделал? — потребовала она от меня объяснений. — У древних мастеров кунг-фу был способ подавлять эмоции, которые мешают воину жить. — объяснил я и допил свою чашку чая. — Его часто использовали для тех, кто не может сосредоточиться из-за эмоций, но потом они пробуждаются, но уже не связаны с тем, что мы не могли контролировать себя и свои эмоции, это помогает обрести внутренний покой. — Я слышала, что его перестали использовать мастера кунг-фу. — вспомнила Мата. — Да, мастер Угуэй решил, что каждому лучше контролировать свои эмоции самому, но использовать эту технику не запрещено ни законами Китая, ни мастерами кунг-фу. — Скажи мне, как бы ты себя чувствовал, если бы он не подавлял твой гнев? — с любопытством спросила Мата. — Я не знаю, но я бы определенно был более грубым и меркантильным. — А что ты чувствуешь сейчас? — заинтересованно спросила Мата. — Я не знаю. — сказал я спокойно. — Но это не счастье и не гнев, это просто безразличие. — Вот что происходит, когда у человека долгое время плохое настроение, он полностью теряет смысл своего существования, когда его гнев утихает. — сочувственно сказала Мата. Между нами повисло гробовое молчание. Она подумала, что хочет сказать мне что-то еще, а я молчал, обдумывая ее слова. — Знаешь ли, — начала говорить Мата. — я была в таком подавленном состоянии, когда умерла моя мать, но я нашла в себе силы продолжать жить ради себя, своего сына и дела, которое перешло ко мне. Может быть, тебе стоит отбросить свою ненависть и найти новый смысл в своей жизни? — Это хорошая идея. — Я согласился с ней. — Но что мне делать после того, как он подавил свой гнев? Мата посмотрела на меня так, словно вспомнила о чем-то, что хотела сделать, а потом посмотрела на меня и злобно улыбнулась, как кошка. Мне стало не по себе. — Крышу давно нужно было починить. Завтра выходной, и ты мне поможешь. — настойчиво сказала Мата. — Я буду очень рад тебе помочь. — уверенно сказал я. Я допил чай, и она вышла из комнаты. Я продолжал лежать в полном одиночестве, размышляя о том, был бы я счастлив, если бы получил звание «воин-дракон» или нет? Но я не пришел ни к чему.