Light On

- Спасибо тебе большое, большое. Я твой должник. Саймон останавливается перед твоей дверью, удивленно поднимая брови. Он ожидал увидеть тебя в "домашней одежде", как ты ее называешь: леггинсах или старых джинсах с футболкой. Вместо этого на тебе юбка, короткая юбка, грудь чуть виднеется в разрезе рубашки, и его живот скручивается, а в венах бурлит смятение. Что это? Куда ты идешь? Когда ты позвонила и попросила его помочь тебе немного присмотреть за Эммой, он решил, что это для того, чтобы ты могла выполнить какие-то дела или что-то еще, уделить немного времени себе. А не для... чего бы это ни было. Ты держишь Эммалину на бедре, талия изогнута так, чтобы она могла поместиться, и она лепечет тебе с довольной улыбкой. - Ты уверен, что это не доставит неудобств? Моя няня сбежала в последнюю минуту, - дверной замок щелкает за его спиной, и он придерживает язык, останавливая поток из сотни вопросов, сдерживая желание притянуть тебя к себе и сказать - на самом деле ты никуда не уезжаешь. Согласишься ли ты? Посмотришь ли ты на него с таким милым, красивым лицом и скажешь, что не уедешь? Что останешься здесь, с ним, вместо этого. Там, где твое место. - Саймон? - Блядь. - Все в порядке. Я рад помочь, - Эмма воркует, глядя на него сверху, маленькие ножки извиваются в ее комбинезоне, и его сердце бьется чуть сильнее, зеленый яд ревности слегка остывает, когда он понимает, что неважно, куда ты идешь. В конце вечера ты вернешься домой к нему и Эммалине. И все же. Он должен спросить. Он должен знать. - Куда ты идешь? - ты протягиваешь ему малышку, тихонько мурлыча и теребя пальцами ее растрепанные кудряшки. - На свидание с парнем, которого я встретила! - ты взволнована, практически светишься, и твои пальцы нащупывают подол рубашки, беспокойно пощипывая его, - Давненько я не..., - останавливаешь ты себя, смущение согревает твое лицо, и ты прочищаешь горло, - Меня давно никто не приглашал на свидание. Мамы-одиночки не очень... популярны, - его желудок сжимается при мысли о том, что другой мужчина считает тебя привлекательной, и даже смотрит в твою сторону. - Куда ты идешь? Кто он? - В маленькое тайское местечко на седьмой, - ты бросаешь на него странный взгляд, - А он парень, с которым я познакомилась в библиотеке. - В библиотеке? - Да, во время чтения сказок, - ты натягиваешь куртку, а он сжимает челюсти так сильно, что может прогрызть бетон, - Хорошо, детка, люблю тебя, - ты вступаешь в его орбиту, на твоей шее все еще влажная капля духов, тепло вдавливается в его бок, когда ты наклоняешься, чтобы поцеловать Эмму в лоб. Твоя рука проводит по ее спине, и что-то затуманивает твой взгляд, когда ты смотришь ему в лицо, что-то с надеждой и медовой сладостью, с проблеском тоски, которого достаточно, чтобы кровь забурлила в его ушах. Он должен попросить тебя остаться, сказать, что пригласит тебя вместо себя. Или отвезет куда-нибудь в лучшее место, отвезет туда, куда ты захочешь. Но он этого не делает. Вместо этого он смотрит, как ты выскользнула через входную дверь, в последний раз поцеловав ребенка на руках на ночь и взмахнув ладонью.

***

Час спустя ключ заскрежетал по металлу замка. Он держит на руках Эммалину и ее любимое плюшевое животное жирафа, ходит кругами по кухне, слегка покачивая ее, чтобы успокоить слезы перед сном: обычная процедура, которую он не раз видел. Ты проскальзываешь в дверь с шепотом извинения, усталые глаза в красных ободках. - Привет, - ты тянешься к Эмме, широко улыбаешься и прижимаешь ее к своей груди, маленькие поцелуи твоих губ усеивают ее голову и щеки. Твои глаза закрываются, напряжение спадает с плеч, и он хмурится, - Что случилось? - Ничего. Он... не пришел, - о милая. Ты пожимаешь плечами, отмахиваясь от него, - Но ведь все в порядке, правда? - воркуешь ты Эмме, проводя рукой по ее спине, - Да, все в порядке. Маме никто не нужен, кроме тебя, правда, Эммалина? - ты говоришь о том, что надо уложить ее в постель, но он едва слышит тебя, слишком занятый мыслями о том, как найти того куска дерьма, который решил тебя подставить, и переломать все кости в его теле. Ты снова появляешься, как только укладываешь ее, а он все еще не успокоился, задерживается на твоей кухне, засунув руки в карманы. Он чувствует себя не в своей тарелке, сердце замирает при виде твоего удрученного лица. - К черту этого парня, - он ворчит, а ты улыбаешься, обхватывая себя руками. - Он идиот. - Да, - ты угрюмая, отвергнутая, и это заставляет его кровь закипать, ярость проникает в него, когда он понимает, что кто-то заставил тебя чувствовать себя хуже, в сравнении с тем чудом, которым ты являешься, - Спасибо, за... думаю, за то, что хотя бы немного побыл с ней. Это было очень мило с твоей стороны. - В любое время, - на мгновение в кухне воцаряется тишина, отражающая твое мрачное настроение, и как раз в тот момент, когда он собирается сказать тебе, какой он глупый, какой он дурак, что не видит того, что упустил, как он не заслуживает ни секунды твоего времени, ты шепотом признаешься. - Наверное, это было довольно глупо. - Что было глупо, милая? - Идти на свидание, когда у меня дома ребенок. Думать, что кому-то вообще нужна мать-одиночка с ребенком дома, - ты закатываешь глаза, - Знаешь, как только я вышла за дверь, я подумала о том, чтобы вернуться? Не могла перестать думать о ней. Хотела погулять с дочерью и с тобой... вместо того чтобы идти на свидание, - его сердце цепляется за твои слова, храня их рядом, пытаясь запомнить их, чтобы вспомнить каждый слог, когда он закроет глаза сегодня ночью. - Это не глупо, - он хочет утешить тебя, пообещать, что это отнюдь не глупость. - Возможно. В любом случае это неважно, так? Меня развели, - ты поморщилась. - Кто бы он ни был, он не заслуживает ни минуты твоего времени, - твои губы раздвигаются, слегка ошеломленная такой твердой фразой, но затем расплываются в нежной улыбке, и ты наклоняешь голову. - Спасибо, Саймон.