До следующей жизни, Костя

      Все произошло внезапно. Как цунами, как снежная буря, как лесной пожар, сметая все на своем пути.       Уже было не важно, кто выстрелил первый, а кто не стрелял вовсе. Одно Костя знал точно, потому что видел своими глазами, выйдя в непривычно пустой общий зал: дверь отворилась, и в проход рухнул располосованный автоматной очередью свободовец. На улице бушевала бойня между черными и зелеными камуфляжами. Вольные поспешили залечь на дно, спрятаться, уйти дальше, где их не поймает шальная пуля.       — Прекратить!       Но Шульгу уже не слушались. Общее помешательство на уровне звериного инстинкта обрубило все контакты с разумным мышлением. Долговский командир схватил одного из подчиненных, тряхнул его.       — Отставить! Приказа не было!       Его оттолкнули и выскочили наружу.       Все. Конец.       Мясорубка заработала, а довольные бараны и рады в нее прыгать с разбега, в припрыжку, еще захватив с собой чужого архаровца. Почему чужого? Так шерсть другого цвета, как все просто.       — Шульга! Сделай че-нибудь!       Долговец обернулся на окошечко Гавайца. Что он может сделать?       Только одно. Только одно…       Он рванул на свободовскую сторону.       Дверь только успела открыться, как Шульга вскочил в нее, машинально опуская наведенный на него ствол.       — Костя! — Локи испуганно отступил. — Я тебя чуть не застрелил!       — Вижу! — гаркнул Шульга, закрывая за собой дверь на замок. — Вижу…       Свободовский командир смерил его странным взглядом. Решив не тратить дефицитного времени, Шульга шагнул ближе.       — Надо бежать, Локи.       Темные глаза непонимающе округлились.       — Бежать? Что ты… Костя, ты себя слышишь? Ты выстрелы слышишь, Костя?       — Это уже не остановить. Они не послушаются ни меня, ни тебя…       — Там мои пиплы погибают, Костя! И твои тоже!       — Да плевать!       Костя трепетно обхватил любимое лицо похолодевшими руками.       — Самое дорогое для меня стоит передо мной. Мы успеем уйти…       — Ты себя слышишь, Костя? — рука сжала запястье. — Мы — командиры, наш долг — спасти наших парней.       — Нет. То есть, да, но… Локи…       — Именно, Кость.       Он отступил. Шульга сразу же схватился за чужой комбез в попытке удержать.       — Локи, умоляю тебя!       Поцелуй. Еще. Еще. Поцелуи на уровне истерики, до тряски и леденящего внутри ужаса. До того момента, когда родные руки не отодвинули его от себя.       — Локи! — пальцы сильнее сжали пятнистый комбинезон. — Пожалуйста, Локи, останься со мной! Ради всего, что с нами было! Ты же обещал мне, что никуда меня не отпустишь. Локи… Прошу тебя, давай убежим…       Карие глаза блеснули предательски появившимися слезами. Быстрый и затравленный взгляд на дверь — туда, откуда доносилась пальба и последние крики, затем — на побледневшего мужчину.       — Почему ты не хочешь убежать со мной? — надломленным голосом прошептал Костя. — Почему?       Взгляд трепетный, напуганный. До боли слабый и затравленный. Все повторялось, как тогда — невозможность остаться. Но какие же разные обстоятельства.       — Не могу, — тихо ответил Локи.       С силой убрав от себя ослабевшие руки, он шагнул к двери. Костя не успел среагировать — только заметил блеснувшую на щеке каплю.       Замок щелкнул.       — Локи.       Дверь отворилась. Шаг вперед.       Выстрел в упор.       — Локи!       Шульга рухнул на пол, рядом с трясущимся от шока Локи. Испуганно моргая, хватая окровавленным ртом дорогой воздух, шаря дрожащей ладонью по кровавому месиву от дроби в груди, он выглядел так страшно, так больно.       — Локи…       Фон далеких и чужих звуков мертво застыл, и по ушам редко и тяжело стучала кровь.       По грязным щекам пробежали хрустально чистые струйки. Он понял. Костя до боли закусил щеки. Мертвецки холодные пальцы стерли с любимого лица слезы и порох. Осторожно приподняв вздрагивающее тело, Шульга прижал Локи к себе, пряча лицо в его еще теплой шее.       — Я рядом. Локи…       Руки неуклюже схватились за комбинезон, как хватается младенец за материнское платье в попытке удержать рядом. Тяжелое сопение, загнанное дыхание. Крупная дрожь.       — Прости… Что вот так…       Пальцы со скрипом сжали разрядку. Затем руки бессильно упали на пол.       «Долг» отвоевал свое полноправие на станцию Янов. Отдав распоряжение прибрать место сражения, Гавриленко направился в здание — нужно сообщить подполковнику об успехе в незапланированной стычке. Наконец-то «Янов» полностью перешел под крыло «Долга»!       Отпнув прочь труп свободовца на входе, Гавриленко направился в сторону бывшей долговской половины.       Крик. Аж мурашки пробежали по спине.       Раздалось со свободовской стороны. Гавриленко быстро направился на звук. Перешагнул трупы вцепившихся друг в друга врагов в коридоре. Крик, теперь больше напоминающий вой, из кабинета Локи. Приготовив оружие под сорок пять градусов, долговец шагнул в проем и замер.       Сидевший на полу в луже крови Шульга прижимал к себе убитого свободовского командира, легонько, словно баюкая, покачиваясь с ним под звериный рев. Рев раненного зверя, убитого горем, захлебавшегося слезами человека. Шульга ревел белугой, скалясь и кашляя, припадочно мотая головой в отрицании и перебирая пальцами на обескровленной шее. Темные, когда-то яркие, как сахарный леденец, глаза бездвижно замерли, глядя перед собой. Кровавые пятна ладоней на вражеской форме, следы слез на грязном бездвижном лице…       Тихо, не дыша, Гавриленко вышел из кабинета.       Закрепив свое влияние в окрестностях Юпитера, «Долг» победоносной поступью направился в Припять.       Отряд под предводительством подполковника Шульги занял прачечную, покинутую военными. Туда же потянулись смелые вольные, и «Долгу» пришлось потесниться. Смельчаков было мало — редко кому в голову придет мысль о походе в Припять, кишащую монолитовцами и мутантами. Так еще чаще стали попадаться на глаза синие комбинезоны наемников.       Небольшой отряд долговцев шел патрулем по одной из богом забытых улиц. Генерал Воронин был очень рад расширению подшефной территории и приказал присмотреть в мертвом городе место для еще одного отряда, который хочет туда послать. Подполковник Шульга принял приказ и сразу же отправился на его выполнение. После бойни со «Свободой» на Янове долговский командир выполнял приказы безропотно и в первый же срок.       Только Гавриленко догадывался о том, что тогда случилось. Изменение поведения командира многие сослали на неповиновение подчиненных, из-за чего подполковник затаил обиду и раздосадовался. Но знающий чуть больше Гавриленко понимал истинную причину молчаливости Шульги, его избегании долгого пребывания среди «своих». Его ночных криков. Однажды в рейде, когда Гавриленко не мог заснуть, он слышал неразборчивый бред своего командира, и, когда уже хотел встать и разбудить, Шульга вскрикнул, проснулся сам, долго пытался успокоиться и, наконец, свернувшись клубком, еле слышно заплакал. Выкрикнутое прозвище бывшего лидера «Свободы» на станции, почему-то, даже не удивило. Гавриленко было по-человечески жаль несчастного. Было в этой печальной истории нечто большее, чем простая педерастия.       Перед выходом на задание генерала Воронина Гавриленко не выдержал.       — Товарищ подполковник, я хотел с вами поговорить.       Шульга вопросительно поднял на него глаза. Все уже ждали на входе, на складе остались только командир и его верный заместитель.       — Насчет произошедшего на станции…       — И что там говорить? — тускло бросил Шульга. — «Янов» — один из шагов к цели «Долга».       — Но не для вас же, товарищ подполковник.       Шульга отодвинул от себя патроны. Уперев руку в стол, он тяжело посмотрел на подчиненного.       — Вы изменились после того случая. И я знаю, догадываюсь, что это вызвано смертью свободовского лидера…       Челюсти раздраженно сжались.       — К чему все это?       — Товарищ подполковник, вам нужна помощь, — осмелился Гавриленко. — Я не знаю, что между вами было, но вижу, что вам плохо.       — И?       Гавриленко судорожно вздохнул.       — Я не специалист. Но, возможно, если бы вы просто поговорили по душам, вам стало бы легче, и…       Поднятая ладонь быстро пресекла дальнейшие размышления вслух. Гавриленко пристыженно осекся и опустил глаза вниз.       — Виноват, товарищ подполковник.       Гавриленко продолжил заправлять патроны. Молчаливо окинув подчиненного взглядом, Шульга коснулся своего левого запястья. Губы неопределенно поджались. Пальцы приподняли рукав, выпуская наружу какой-то браслет. Внимательный Гавриленко бросил на командира быстрый взгляд.       — Гавриленко, ты слышал историю про Икара?       Долговец задумался.       — Который крылья сжег от солнца и погиб?       Шульга кивнул. Глаза Гавриленко с любопытством смотрели на то, как командир поглаживает пальцами свой черный браслет.       — История известная, — тихо заметил Шульга. — Мораль — ясна: не заигрывайся с тем, что тебя может погубить. Но… что делать Икару, у которого еще целы крылья, но его солнце уже… погасло?       Гавриленко забегал глазами по спокойному лицу. У него не было ответа на этот вопрос...       Такое же спокойное лицо было у Шульги и сейчас.       — Слишком тихо.       Шульга обернулся на оставшийся позади труп зомбированного.       — Не сказал бы.       Они остановились у угла здания. Гавриленко принялся сверяться с картой. Убедившись в безопасности временной остановки, Шульга стянул с себя шлем и достал зубами сигарету из пачки.       — Мы сейчас пройдем этот проулок, — показал КПК Гавриленко. — Там вот это здание — с бомбоубежищем. Надо проверить. Еще можем к западу взять и вот это место проверить.       Шульга опустил бесстрастные глаза в экран.       — Вольные в той местности кровососов видели. Возможно, там логово.       — Пока не проверим — не узнаем.       — Я бы еще это здание посмотрел.       — Это? Хм, да, удобная позиция.       Бросив под ноги сигарету, Шульга шагнул за угол.       — Ладно, давайте быстро проверим и вертаемся. Вороны каркают.       Он вышел за угол первым. Механически выученным движением поднял шлем, готовясь надеть на голову.       — Логово кровососов севернее от того места.       Воздух кончился. Задеревеневшие руки медленно опустили шлем.       — Лучше всего идти в первое отмеченное место. Там безопасней.       С горящими карими глазами перед ним стоял Локи. Без оружия, в гражданке, которую Костя видел так давно, что уже привык считать такое забытым сном — джинсы и цветастая футболка с пацификом. Призрак из прошлого стоял на расстоянии вытянутой руки и улыбался.       — Локи…       Шульга отшатнулся. Сердце в груди бешено заколотилось. Шлем выпал из рук. Призрак ласково улыбнулся.       — Здравствуй, Костя.       — Демоны Зоны!       Шульга ударил себя по голове, но видение погибшего возлюбленного не ушло. Паника. Страх. Схватившись за голову, Костя с рычанием рухнул на колени.       — Кость…       Его трясло. Дыхание сбилось, словно за ним от самого «Ростка» гнались слепые псы, и только сейчас отстали. В груди трескалось и кровоточило то живое, что он наспех залатал смертной скорбью. Так больно, так живо.       Объятия. Шульга застыл, как соляной столб. Из глаз на мертвый асфальт скатилась слеза. Руки стиснулись сильнее. Тепло. Может ли бестелесный призрак быть таким… теплым?       И родным?       — Локи!       Костя отпрянул и, вцепившись в мятую футболку трясущимися пальцами, глянул в упор на оторопевшего призрака.       — Не может этого быть. Это… Я же своими руками тебе челюсть подвязывал! Я же… Предал тебя огню… Я…       Глаза с ужасом уставились в грудь, которая когда-то прекратила подниматься от дыхания, превратившись в месиво. В ответ на затравленный взгляд Локи тепло улыбнулся. Руки в позабытой нежности погладили Костю по лицу. Из светлых глаз сразу же щедро полились слезы. Хватка ослабла. Бывший свободовец трепетно принялся стирать слезы поцелуями.       — Прости еще раз, что так случилось, — блеснув глазами, отпрянул Локи. — Прости, Кость.       Он прижал рыдающего возлюбленного к себе, тихим покачиванием даруя успокоение.       — Все позади, Кость.       — Не оставляй меня больше, — хлюпнул Костя, зарываясь лицом в теплую грудь. — Я с тобой — хоть куда. Только с тобой, Локи. Пожалуйста, забери меня с собой.       — Кость, — голос бывшего свободовца похолодел. — Ты же мне обещал…       — Ты тоже мне обещал, — всхлипнул Шульга, подняв лицо. — Обещал, что уйдем. Вместе.       Удар. Еще. В груди радостно билось сердце.       — Не брошу я тебя больше. Не волнуйся, Костя. Леня тоже здесь, он скучал. Все мы здесь будем. Все хорошо. Я рядом…       — Выдыхаем!       Зажав зубами один конец бинта, Гавриленко перетягивал рану на своей руке. Злой взгляд коснулся распластавшегося под очередью контролера. Закончив с повязкой, долговец поднялся на ноги и подошел к телу Шульги.       — Так глупо подставился…       Гавриленко молча посмотрел на вздохнувшего соратника и взглянул в мертвое лицо. Светлые глаза с найденным умиротворением глядели в серое небо. Впервые за долгое время это лицо посвежело и посветлело, даже губы застыли в подобии легкой улыбки.       — Земля пухом командиру.       Рука коснулась кровоточащей раны. Контролер взял под контроль Шульгу, и долговский командир успел первым выстрелом задеть Гавриленко, пока тот его не положил.       — Заберем его на обратном пути, — скомандовал Гавриленко, забирая себе командирский КПК. — Сначала — «Долг».       И, оттащив бездыханное тело к зданию, отряд двинулся на разведку новой базы.