merry christmas, daddy!

Минхо начал медленно двигаться и, постепенно ускоряясь, все так же смотря в эти прекрасные глаза и не осмелясь оторваться. Этот поступок считался грехом. Оторвать взгляд от божества, поющего свою песню. Песню, состоящую из протяжного мычания, стонов, иногда достающих до третьей октавы и едва разборчивого шепота. Шепот был настолько тихим, что слова, которые он в себе прятал, сливались воедино и никто бы не смог их разобрать. Но Минхо мог. Пока он не оторвал зачарованных глаз от лица божества, пока он не умер, вслушиваясь в этот мотив, пока между смертным и божеством есть связь, он мог слушать эту песню. Пока он вслушивался в нее, ему были открыты все дороги, особенно в сердце божества. Ворота, открывающие проход к началу лестницы, конец которой уходил в небеса и скрылся за облаками, был всегда открыт для Минхо. Минхо в любой момент мог начать взбираться по ней, в надежде увидеть большой светлый замок. Если он устанет по пути, он мог об этом сказать, и к нему бы прилетело облачко с мягкой кроватью и телевизором, чтобы он смог передохнуть и отправиться дальше в путь. Даже если он оступится и упадет, то приземлиться на мягкие прыгучие облака, сможет запрыгнуть на место, с которого упал и даже чуть больше. Когда Минхо дойдет до вершины лестницы, он увидит прекрасный замок, сделаный в стиле Джисона. Для него сразу откроют широкие двери, и его там будет ждать хозяин этого королевства. Божество, с очень миловидной и приятной внешностью, всех притягивало к себе. Но не смотря на это, внутри него жил демоненок, готовый пойти на все, чтобы Минхо был его. Он был готов сделать все, чтобы Минхо остался с ним и был счастлив. Даже несмотря на свою демонический характер, он умел любить и любил Минхо. Он любил Минхо больше себя. Он готов был умереть, чтобы он жил. Минхо уже не жалел ни себя, ни Джисона. То замедляясь, то ускоряясь он сводил с ума Джисона. Голова кружилась от нехватки кислорода или же от его избытка, понятно не было. Все находящиеся в этой комнате задыхались. Кто то хотел открыть окно, но играть в решать, кто же пойдет и откроет это гребаное окно, не было времени, и никто не хотел отрываться от своих занятий. Джисон все громче выкрикивал имя парня, а Минхо подливал масло в огонь тихим шепотом на ухо, чтобы услышать его мог только Джисон. - Какой ты прекрасный, так хорошо..- он утробно зарычал, и Хан жалобно заскулил,- такие сладкие звуки издаешь, так и хочется тебя всего съесть. Он кусал шею Джисона, как будто это была самая сладкая булка, оставлял засосы и следы от клыков, сразу же зализывая. Джисон не мог ничего ответить и вовсе говорить не мог из за переполняющих его ощущений. Уже буквально насилуя младшего, Минхо вдалбливал его в твердый ковер с огромной силой. Задница и поясница Хана были красные, и старший, заметив это, пожалел его и, приподняв его, подложил несколько подушек. Джисон благодарно заглянул в глубокие как ночь глаза напротив и прикоснулся губами к губам Минхо, так нежно и медленно, чтобы прочувствовать на максимум каждый момент, который отвевли им, чтобы быть вместе. Чтобы полностью насладиться этими прикосновениями, Минхо вошел полностью и застыл. Время как будто остановилось. Стоны Феликса и возня на диване затихли, дыхание замедлилось. Словно все люди в мире куда то исчезли, остались лишь Минхо и Джисон. Им никто больше не нужен, они наслаждаются друг другом. Очнувшись, Минхо продолжил двигаться, сначала медленно, глубоко, постепенно ускоряясь, и, достигнув прежнего темпа, уже гнался за собственным оргазмом. Джисон тоже почти на пике, он еле выдавил из себя слова. - Я.. почти.. блять как же охуенно… - Давай малыш..- Минхо стал вдалбливаться еще быстрее и захватил член младшего в кулак. Джисон не выдержал и излился на свой пресс, чуть задевая старшего, и высоко закричал от удовольствия. Через несколько секунд его догнал Минхо и с рыком кончил внутрь. Словно оглушенный резко нахлынувшим потоком удовольствия, старший рухнул на Джисона. Его руки, еще как то пытавшиеся держать не способное функционировать тело, затряслись в судорогах и упали, оставляя эту тяжелую безжизненную массу лежать на таком же сонном парне. Хан вытащил из под Минхо руки и обвил его. Пытаясь превисти дыхание в норму, он прижимал все плотнее тело на нем, чувствовал и слышал два сердцебиения, звучащих в унисон.