выше нас только звезды

       — Набери, как приедете.        — Ну разумеется, пап. — закатив глаза, протянула Саша и фыркнула, когда обвешанная кольцами ладонь растрепала и без того взъерошенные волосы.       Вчера вечером им так и не удалось нормально поговорить — она была слишком уставшей после практически шестичасовых съёмок, из которых только, дай бог, если полчаса смогла посидеть и дать гудевшим от непривычной нагрузки ногами отдохнуть.       Папа прекрасно понимал, насколько это все утомительно и особо её не терроризировал.       «Все нормально?», «Устала?», «Кушать будешь?», на что Александр получал только мычание со стороны дочери — вот и весь их вчерашний диалог.       Утром тоже было не до душевных посиделок: Певчая начала разбивать сашин телефон своими звонками с семи утра, чтобы медиум точно не проспала, — совсем как её небезызвестный дядюшка — и не вылетела из проекта сразу же после того, как заявила о себе перед всей страной.       Забота со стороны подруги была очень милой, но как-же ей хотелось послать её нахуй. Останавливало лишь наличие в квартире отца, у которого уши, казалось, были в каждом углу и настроены, в основном, на ненормативную лексику — когда его звали помочь, он, разумеется, не слышал, а вот стоило только матюкнуться себе под нос, как он тут как тут, уперев ладони в бока и сверля грозным взглядом.       Задумчиво глядя на собирающихся экстрасенсов, кидающих на стоящих поодаль ото всех Шепсов, Саша устало положила голову на плечо отца и сцепила руки у него за спиной, полностью скрывшись от людей.       Совсем как в детстве.       Тогда все было так просто — папа был самым лучшим, самым сильным и самым любимым, — ничего из всего перечисленного для Саши так и не изменилось, она все ещё продолжала возносить Александра Шепса на вершину во всем — человеком на этой земле. К нему всегда можно было прибежать с любой проблемой, забраться на колени и спрятаться в родных объятьях.       Вот только Саша уже взрослая и бегать к отцу за помощью постоянно не может, хотя и знает, что тот никогда ей не откажет.       Но на пару минут спрятаться от всего мира она-то может?       Папины ответные объятья дали необходимый ей ответ.       Александр мягко, широко улыбается, чувствуя под боком родное, такое знакомое до каждой, даже самой маленькой, крупицы тепло, когда сашино тело, безо всяких предупреждений, наваливается сверху на него. С возрастом, как это обычно бывает со всеми подростками, девушка перестала проявлять заинтересованность в физическом контакте и сильно раздражалась, когда её трогали без спроса, поэтому для него каждый такой миг был ценнее тысяч синих и золотых рук вместе взятых.       Он складывает ладони на острых лопатках, опускает подбородок на тёмную макушку и набирает полные лёгкие её запаха.       В детстве Саша пахла молоком и солнцем, сейчас каждый же скажет, что это какие-то там духи с цветочным нотками и земля, — погостная земля — после дождя и только он продолжал время от времени чувствовать этот невероятный природный запах своего ребёнка.       Он никогда и ни с чем его не перепутает.        — Здрасте, Александр Олегович! — Певчая появляется рядом с ними слишком быстро и неожиданно, отчего оба Шепса едва не вздрагивают под издевательский хохот плетущегося к ним чернокнижника, загруженного женской сумкой.       Только Марьяны с Арти не хватает для полноты картины, но ничего — у них впереди целых четыре месяца, чтобы наверстать упущенные возможности и показать всем, что «юношеский состав» поистине золотой тройки первого сезона Битвы сильнейших практически ничем от них самих не отличается.       Так что Левину на пару с Николь, даже пытаться рыпаться не стоит, иначе можно будет схлопотать сразу от четырёх разъяренных экстрасенсов — Олег, несмотря на свой весьма праведный образ, тоже не откажет себе в удовольствии напакостить.        — Ира. — он лишь кивает девушке в ответ на приветствие, продолжая обнимать повернувшуюся к подруге дочь за плечи. — Влад, мой любимый брат.        — Саша, вы меня смущаете.       Череватый продолжает неприлично громко хохотать, привлекая к ним все больше и больше внимания, отчего двум участницам становится немного некомфортно, но вполне себе терпимо — подождать буквально пять минут до захода на посадку буквально раз плюнуть.       Гораздо сложнее выдерживать завистливые взгляды со стороны, но оно и верно — кому бы не хотелось иметь в родственниках именитых экстрасенсов?        — Ну удачи вам, девочки.        — Выебите Левина во все щели, а то, походу, в тюрьме не до всего успели добраться.       Обе позволяют себе кинуть взгляд в сторону внешне спокойного мужчины, стоящего в компании все ещё отрешенной от всего Лизы и ухмыльнулись. Так противненько, что по коже всех прошёлся неприятный холодок.       Саша крепко обнимает раскинувшего руки в стороны Череватого, чуть посмеиваясь с его кислого выражения лица, когда мимо них проходит Максим Левин.       Она целует отца в щеку, когда начинается регистрация на рейс.        — Я тебя люблю.       Этот его александрошепсовский шепот для неё дороже всего на свете.        — Я тебя тоже, па.       Идти и постоянно оборачиваться, чтобы ещё раз махнуть родственникам на прощание ни Ира, ни Саша не собираются — зачем? Уже ведь все друг другу сказали, расцеловались и со всем согласились. Даже напоминалки под бдительным оком тревожного Александра поставили, чтобы не забыть позвонить по прилёте в Калининград.       Влад в этот момент только закатил глаза и посочувствовал Саше, но задумался и согласился, когда Александр напомнил ему, что рано или поздно Лёва вырастет и тоже станет взрослым ребёнком, за которым нужно будет следить в три раза тщательнее, пусть тот и будет сопротивляться.       Единственным, кого ей здесь не хватало — это Олега, который наверняка сейчас отсыпался после тяжёлой ночки в компании Влада. Спасибо, что хотя-бы отправил сообщение с пожеланием удачи, пусть и в четвертом часу ночи.

— Целовались? — с проказливой ухмылкой тихо спрашивает она, когда Певчая накинулась на старшего Шепса с тысячей вопросов, а тот, с привычной лёгкостью, начал отвечать.

Череватый только неловко кивает и потирает спрятанную под воротником водолазки шею. Неосознанно оттянув ткань, он открыл на всеобщее обозрение идеально круглый синяк и уходящие на ключицу маленькие следы укусов.

А вот, собственно, и причина распада семьи Череватых.

Интересно, а Певчая уже знает обо всех тонкостях, или Лена все ещё ей не рассказала?

Если спросит сама, то девушка сразу поймёт, что Саша почти сразу поняла, что к чему и просто молчала. А если не спросит, то как вести себя, если Ира решит поинтересоваться первой?

      Саша распускает волосы из хвоста, позволяет им рассыпаться по плечами и завистливо смотрит на лежащую на коленях Певчей маленькую подушку. Спать собралась, гадина, а её саму разбудила с утра по раньше, хотя папа ей предлагал поваляться ещё часик, пока он сам перепроверит сумку.       Сонная, она всего на секунду прикрывает глаза, не замечая севшего справа от неё человека. Спустя какие-то пару минут просто засыпает, роняя голову на чужое плечо, ощущая приятный аромат мужского парфюма, а после просыпается, когда самолет начинает немного потряхивать.       Медиум открывает глаза, непонимающим взглядом оглядывает салон и неосознанно потирается щекой об что-то достаточно мягкое и удобное для сна. Обо что-то, чего у нее быть не должно.       Саша медленно опускает взгляд вниз на чьи-то руки и видя знакомые татуировки, не скрываясь, тяжело вздыхает. Это только ее может так угораздить — уснуть на человеке, с которым вроде как, у тебя какое-то жалкое подобие холодной войны, в которой победитель может быть только один и без всяких исключений.        — Бля… Сорри. — она поднимает голову с плеча Артема, разминает затекшую шею и всячески пытается сделать вид, что все так и было задумано и вообще, это у нее тактика такая: заставлять конечности конкурентов затекать так, чтобы они после не могли ими пользоваться и как следствие, не могли проходить испытание на все сто процентов.        — Ничего, просто придётся за две кофты сразу отрабатывать.       Саша поперхнулась воздухом.       Мало того, что он ей не поверил, — хотя она на это не сильно-то и рассчитывала — так еще и какие-то долги ей приписывает.       Охренел.        — В смысле.        — Ну вчера я тебе одолжил одну из своих, чтобы не выглядела в кадре, как идиотка. А сегодня ты залила вторую своими слюнями. — он пожимает плечами и демонстративно проводит ладонью по ткани.       Говнюк.        — Не пизди: если бы я пускала слюни во сне, то давно бы знала это, потому что Олег ни за что в жизни не позволил бы такому компромату пройти мимо него. — медиум моментально ощеривается. Выпускает все свои колючки наружу, пронзает вампира презрительным взглядом — таким, какому ее учил отец с самого юношества.       Отрицать факт того, что Артём, пусть и нежелательно для Саши, выручил её, она отрицать не стала, иначе этот конфликт растянулся бы на добрый час — до и после приземления.       Но вот второй, так называемый, должок, она признавать не собирается. Если бы было неприятно, давно бы скинул девичью голову с себя и сидел так, как душе угодно, чтобы не пачкать свои драгоценные шмотки, а не специально ждал до последнего, чтобы потом так тупо предъявлять.       Как ребенок, честное слово.        — Ладно, тогда просто обездвижила на целый час. — ещё и плечами пожимает, гаденыш, как будто это само собой разумеющееся.       Въебать что-ли ему.       Так, для профилактики, чтобы не пиздел много и вообще в целом не борзел сильно, а то посмотрите-ка, вампир.       У Саши отец тоже вампир и что теперь?        — Тебя никто не заставлял.        — Разве я могу бросить даму одну в беде? — ехидная ухмылочка на мужском лице заставляет девушку мелко дрожать от раздражения. Они общаются от силы пару минут, а она уже готова выкинуть его с самолёта, причём из окна. Пусть докажет, что вампир, превратится в летучую мышь и совершит мягкую посадку.       Саша закатывает глаза, скрещивает руки на груди и откидывается на сидение.       Ещё ничего толком не произошло, а она уже устала.       Реально, блять, энергетический вампир. Когда там димин топорик до неё дойдёт?        — Быть может, попробуем подружиться, а, Шепс?        — В чем твоя выгода? — она опасливо-подозрительно открывает глаза, косится в сторону Артёма и всем своим видом выражает недоверие по отношение к нему.        — Занять хотя-бы второе место, потому что оказаться на первом мне явно не светит.        — В моем идеальном финале второе место разделят Певчая и Саша Саков. Хочу устроить всем хеппи хаус, когда соберётся тройка чисто из Александров, а потом мы с Ирой разделим золотую руку. Максимум, что я могу тебе предложить, это третье.        — Заебись альтернатива.        — Либо так, либо никак.        — А что это мы тут шушукаемся?       Певчая шумно потягивается, отвлекая их от разговора и игриво смотрит на то, как близко они находятся друг к другу.       Да что за блядство…       .. « — К нашему большому стыду, за наблюдением работы победителя двадцать второго сезона, мы совсем забыли о последнем экстрасенсе — Александре Шепс, которая уже приближалась к своему испытанию.»       Саша, конечно, могла сильно ошибаться, но если ей не изменяла память, то обычно экстрасенсов наблюдатели встречали за пределами своих домов и в определённых случаях смотрели на них, как на некое божество. Камеры не давали и вздохнуть спокойно, а в своих эфирах Череватый постоянно жаловался на светооперторов, из раза в раз пытающихся его ослепить.       Ну и отсутствие ведущего заставляло недовольно поджать губы — она чувствовала сильный подвох, но не могла понять его происхождения.       Это ведь только первый выпуск, чего переживать больше положенного? Все, кто так или иначе, проходил мимо собравшихся в кучку, ожидающих своей очереди участников, всем своим видом показывали, что испытания легче просто не придумать — чуть-ли не на коленке было составлено, чтобы не наваливать на новичков тот же груз, что и на сильнейших.       Но во дворе было абсолютно пусто.       Только медиум подошла ко входной двери, та тут же распахнулась и перед ней появился растерянный Кислицин, бегающий ошарашенными глазами по фигуре. Саша нахмурилась: из дома несло некротической энергетикой так сильно, что не понятно, как такой обычный человек, как Андрей, все ещё держится на ногах, а не валится на колени — бесовщинка в доме живёт, и особо не скрываясь, питается всеми сюда пришедшими.       Ещё и этот странный удивлённый взгляд, очевидно, одной из наблюдательниц, словно они её вовсе и не ждали.        — Здравствуйте.       Мужчину аж тряхануло от звука её голоса.       Так и не дождавшись ответного приветствия, она недоуменно посмотрела на высунувшегося из соседней комнаты оператора, как-бы спрашивая, а что, в общем-то, здесь происходит?       Но ответа от него так и не дождалась.        — Я могу пройти? — и только Саша дернулась вперёд, чтобы пройти в глубь дома, как ведущий остановил её, схватив за плечо.       Это ещё что за новости?       Медленно переведя взгляд с испуганного лица наблюдательницы на прикоснувшуюся к ней ладонь, она подняла голову и посмотрела на мужчину с ледяной яростью — такую в живую он ещё ещё не видел. Только на экране, когда Андрею, как одному из ведущих самого известного паранормального шоу, требовалось ознакомиться с характеристиками участников.       В первом выпуске, на лице Олега Шепса, а после, через несколько недель, и на лице его старшего брата.       И сказать правду, выглядело это страшно.        — Давайте, лучше, выйдем на улицу. — сбивчиво пробормотал он и едва ли не спихнул медиум с порога.       « — Да какого, блядского, хрена?!», глубоко вздохнув, Шепс постаралась успокоить бешено забившееся сердце. Зря она, все-таки, не приняла предложение Певчей выпить перед испытанием, так хоть какую-то часть нервозности бы выплеснула.       Сложив руки на груди, она даже не обратила внимание на выскочившего вслед за ними оператора, глядя прямо на Кислицина.        — К большому сожалению, наши наблюдатели больше не нуждаются в помощи экстрасенсов.       Кислицин смотрит на неё без грамма сочувствия, вины или ещё чего-то этакого, что могло бы заставить Сашу передумать и не идти в импульсивном порыве на кладбище, чтобы навести свою первую настоящую порчу без бдительного надзора чернокнижника за плечом.       Но ничего из перечисленного в карих глазах ведущего не наблюдается, кроме вспыхнувшего мелкого страха перед неизвестностью, потому что выражение лица медиум в этот момент было злее, чем у самого Дьявола.       Как ей, мать вашу, на все это сейчас реагировать?       То есть, она потратила время, чтобы прилететь сюда, на испытание, дабы помочь людям, какой бы абсурдной или бессмысленной не была их проблема; она потратила деньги, чтобы не окоченеть от холода в захудалой столовой на конце деревни, потому что администраторам подумалось, что экстрасенсы справятся достаточно быстро, — первое испытание, как никак — и занимать номера в придорожной гостинице смысла нет.       Она, блять, трижды чуть не переломала себе шею, пока шла по грязным скользким дорогам к дому наблюдателей, потому что светороператоры куда-то срочно запропастились и не собирались облегчать задачу участнику.       А теперь, это хуйло, смотрит ей в глаза и со всей наглость заявляет, что ей стоит развернуться и пойти нахуй?       Он блять серьёзно?       Да как это, мать вашу, вообще возможно?!       Саша не открывает рот, словно рыба, не хватает воздух и не задыхается от возмущения. Её лицо напоминает облитую белой гуашью пластиковую маску: кожа бледная, глаза будто бы впали и перестали гореть мягким небесным цветом, вместо этого приобретая оттенок глубины тихого океана — примерно такие же линзы и носит её отец на протяжении последних десяти лет. Губы поджаты и обескровлены, скулы заострились.       Шепс сейчас больше напоминала призрака, чем саму себя.        — Андрей, при всем уважении… — медленно, вкрадчиво начинает Саша, чувствуя, как начинает звереть. Ещё немного и она просто взорвётся в лучших традициях Александра Шепса. — Я пришла сюда не в гости и даже не как экстрасенс на дом. Я сюда пришла, чтобы пройти испытание, как положено всем участникам битвы.        Кислицин лишь пожимает плечами, а в окне дома мелькает силуэт Левина.       Так вот откуда ноги растут.       Она его убьёт.       Она его, блять, убьёт!        — Я ничем не могу помочь. Извините. — Андрей выдавливает из себя извиняющуюся улыбку и просто уходит обратно в дом, с трудом сдерживая дрожь от ненавидящего взгляда Шепс ему в спину.        — Пиздец, блять.       Саша остаётся в одиночестве на улице, до сих пор снимаемая оператором, ловящим каждое мелькнувшее изменение на её лице.       И что ей теперь со всем этим делать? Стоит ли вообще, по возвращению, идти на съёмки Готического зала, продолжать выезжать на испытания и что-то делать, чтобы оказаться на вершине, если ей уже не дали пройти первое же испытание?       Ей кажется, что не стоит попосту тратить время.       У неё в этом году защита диплома, быть может, лучше сосредоточиться на учёбе, раз уж с битвы её практически поперли?