Я видел, в кого ты превратишься

Никаких новый событий не происходило уже неделю. По крайней мере шесть раз небо в Большом зале темнело и покрывалось звездами. Несмотря на то, что из окон замка теперь была видна привычная территория, двери и окна по-прежнему не открывались и выйти под открытое небо было невозможно. Реддл на несколько дней завис в библиотеке, периодически прерываясь на размышления. Он неоднократно возвращался в мыслях к разговору о родителях. Хотелось продолжать пребывать в отрицании собственных ошибок, но невольно, с течением похожих друг на друга дней, болезненная тема всплывала вновь. Периодически он возвращался к воспоминаниям о том вечере, когда совершил свое первое умышленное убийство. Сейчас, с учетом новой информации, он пытался вспомнить, были ли тогда какие-то намеки на то, что отец сказал ему только часть правды. «Он действительно не завел семью после того, как сбежал от моей матери. Продолжил жить в поместье с родителями, прошло шестнадцать лет. За это время у меня могла появиться куча сестер или братьев. Она была права, я не знал, как отреагирую. Если бы там была целая семья… в те времена я мог и не решиться». Том сожалел, что не применил легилименцию. «Было бы значительно проще все расставить по своим местам. Сколько раз в порыве эмоций я терял рассудок, это просто непозволительно. Я же знаю, что не могу распознать их чувства с достаточной точностью, не читая мысли. Почему я поверил ему на слово, не проверив?» «Ладно, возможно я не хотел рассматривать иных вариантов. Хотел только одного — наказать всю эту семейку, а тут предсмертная речь моего отца пришлась очень кстати. Оправдала мои ожидания». Раскаяния за их убийство он не ощущал, но опять же, разочарование в себе было болезненным. В какой-то момент Том решил представить себя на месте отца, если уж они были так похожи с её слов. Как бы он мог отреагировать… В этот момент появилось множество разных мыслей и неопределенных чувств, Том предпочел игнорировать их и перестал думать о событиях прошлого на некоторое время. Иногда он заходил в кабинет к Омуту памяти, но не решался подойти ближе. В один из вечеров, однако, было крайне скучно и темно, за пределами замка шел дождь. Вполне правдоподобный звук от этого несуществующего дождя отлично разносился по пустым помещениям. Том подошел к Омуту, сжал руками холодный камень и наклонился к сияющей воде. Он оказался в маленькой комнате, расположенной на первом этаже какого-то дома. Стены комнаты были покрашены в яркие цвета, хоть и приглушенные сейчас тусклым ночным освещением, кое-где висели плакаты с игроками квиддичных команд и другими известными волшебниками. На кровати, укрытые теплыми плетеными одеялами, спали двое людей — девушка с длинными рыжими волосами и темноволосый парень. Том почему-то узнал его не сразу, возможно, из-за расслабленных во сне черт лица, даже легкой улыбки. Реддл подошел ближе к кровати, к своему удивлению даже смог сесть на нее у самого края. Протянул руку к шраму на его лице, но рука прошла сквозь, совершенно не материальная. Мальчик продолжил спокойно спать. «Что за избирательность! Я могу не проваливаться сквозь пол, но к людям прикасаться не могу. Что мне тут делать? Смотреть, как они спят?» В своем новом посмертном мире он не мог спать, не ощущал потребности в этом, да и просто не получалось уснуть. Видимо теперь это простое человеческое действие ему не доступно. Том сел в кресло напротив кровати, решив понаблюдать некоторое время за волшебниками. «Отлично. Вот до чего я дошел». Поттер дернулся во сне и через минуту открыл глаза. Некоторое время он лежал в тишине, только движения ресниц были видны, после чего протянул руку, слегка приобнимая девушку, придвигаясь поближе к ней и утыкаясь носом в ее волосы. Том вышел из чертовой комнаты, не оглядываясь. Внутри опять взбурлили странные чувства, из которых он опознал только отвращение. Как оказалось, если попробовать отойти от места изначального появления, Омут памяти все-таки выкинет тебя обратно в замок. Отличное, очень полезное наблюдение. Единственное такое за весь вечер. В ближайшее время он был намерен избегать директорского кабинета. Прошло еще несколько дней, в один из которых в Большом зале появился новый предмет — зеркало. Оно было словно встроено в стену, достаточно высокое и широкое, чтобы отражать одновременно двух или трех людей в полный рост. Том внимательно всмотрелся в свое отражение. Раньше приходилось полагаться на собственные ощущения, теперь же они подтвердились — вернулась внешность из далекого хогвартского прошлого. На его лице неудержимо появилось легкое выражение брезгливости. — Тебе не нравится, как ты выглядишь? — она появилась как всегда неожиданно. — Ты и правда дала мне достаточно времени. Нет, я никогда не жалел о том, что мой внешний вид так сильно изменился. Меня полностью устраивали эти трансформации. Зачем мне выглядеть здесь как шестнадцатилетний школьник? — Если поработаешь над полноценным восстановлением души будешь выглядеть старше. Но, конечно, уже без тех искажений, которые на тебе оставила темная магия. — Все еще не нахожу для себя мотивации. Она улыбнулась. — Почему тебе не нравится твоя изначальная внешность? — Я думаю, ты догадываешься. Я ничего общего не хотел иметь с отцом-магглом. — Хм, не хотел. Даже теперь, после того, как узнал что-то новое о нем? Боюсь, нам нужно продолжить тот разговор, раз он пока не принес свои плоды. — Я думал об этом и, в какой-то мере, готов понять его поведение. По-видимому, я или не должен был рождаться, или должен смириться с его ненавистью ко мне. Обе альтернативы… скажем так, мне их тяжело воспринимать. В ситуации, которая произошла тогда, от Тома Реддла не приходится ждать каких-либо иных чувств. — Будь он несколько другим человеком, ты бы мог рассчитывать на эмоциональный отклик к себе. Возможно он бы даже рискнул забрать тебя и участвовать в твоей жизни как отец, которым и является. — Это все бессмысленная лирика. В прошлый раз ты верно сказала, мы с ним действительно сильно похожи, и дело не во внешности или имени. Окажись я на его месте, поступил бы еще хуже. Я бы отомстил ей, после того, что она сделала. Возможно он хотел, но боялся её магии. Или же просто предпочел не связываться и покончить с этим. Сейчас мне начинает казаться, что он, судя по всему, лучший человек, чем я. Я бы не успокоился, пока не уничтожил тех, кто причинил мне боль. — Возможно он не до конца понимал, что с ним происходит. Последствия влияния на сознание бывают очень разными. А люди любят уходить в отрицание, тебе ли не знать? Том молчал, предпочитая поставить точку в этом обсуждении. — Иными словами, сейчас сила ненависти к отцу у тебя должна была измениться, — это произнес мужской голос. Том обернулся туда, где только что сидела женщина. На него смотрели красивые карие глаза человека, так сильно похожего на него. Он уставился в ответ, не в силах произнести что-либо. Том Реддл-старший встал и подошел к зеркалу. — Подойди и посмотри, так ли мы похожи, как ты думаешь. Том медленно встал по левую руку от фигуры отца, посмотрел на их отражения. — Я немного выше. Не знал… Не запомнил этого при встрече. — Более того, твоему телу здесь шестнадцать, это не предел твоего роста. Всмотрись в черты лица, что-то замечаешь? Том внимательно рассматривал то его лицо, то свое. Были небольшие отличия, казалось, его собственная внешность довела до идеала те черты, что были у отца. — Давай, скажи это, Том. — Я не совсем понимаю. Есть небольшие отличия. У нас одинаковый цвет волос и глаз, и в целом черты лица схожи. — Но ты красивее, как бы ты не пытался сейчас отрицать эту мысль. Том промолчал в ответ, ненадолго опустив глаза вниз. — Тебе не нравится, что ты красив, а не то, что ты похож на отца. По крайней мере сейчас, когда градус твоих чувств к отцу несколько изменился, но собственная внешность не перестала вызывать отвращения, мне это более чем очевидно. Том продолжал молчать, он сильнее сжал челюсти, все еще не поднимая взгляд. — Мы подошли к вопросу о причине этой ненависти к своему внешнему виду. Многие люди заплатили бы дорогую цену, чтобы родиться таким, как ты. Том отошел от зеркала и сел на скамью у ближайшего стола. Он продолжал видеть их отражения, только теперь на некотором расстоянии. — Они никогда не жили в приюте в сороковых годах. Да и в другие времена, неважно. Красивая внешность это преимущество, чтобы тебя усыновили, но в то время мало кого забирали, у нас только прибавлялось детей. Конечно, многие умирали еще совсем маленькими. Они все были слабыми, еды не хватало, как и лекарств. Мне повезло, что я отличался от них и в этом. Потом же… Красивая внешность, когда ты маленький и слабый ребенок, совсем не преимущество в подобном месте. Некоторые завидовали и предпочитали кулаками исправить мне лицо, но с ними было даже проще, пожалуй. Драки мне давались легко, я почти не ощущал страха и легко переносил боль, чувствовал ее очень слабо, если сравнивать с остальными детьми. В последствии же все синяки и порезы на мне проходили быстрее, чем на других, иногда за одну ночь все восстанавливалось. Хуже было с другой категорией, особенно парнями постарше. Том замолчал, не желая продолжать. То существо в образе его отца продолжило за него: — Все эти дети были старше. Расцвет подросткового возраста и закрытое пространство детдома. Я понимаю, почему ты не хочешь говорить, но мне нужно понять, как ты защищался и от чего не смог защититься. — Поверь, я как раз смог. Я никому не позволил притрагиваться ко мне, кроме одного случая, когда мне было восемь. Тогда случился мой первый магический выброс в сознательном возрасте, по крайней мере который я помню как первый. Парня отбросило к противоположной стене и он кричал от боли пару минут. Наверно, это был какой-то аналог Круцио. После этого он, конечно же, обвинил меня. Тогда ему не сильно поверили, но начались первые подозрения. Я же начал экспериментировать со своими силами, чтобы предотвращать подобное в будущем. Наверно, другие дети волшебников в это время не испытывали такой потребности в развитии своих способностей. Вот кому я завидую до сих пор. — Ты стал применять свою магию на других после этого случая? — Да, если ко мне приближались с целью причинить боль, я отвечал магией. Довольно быстро, как можно догадаться, я стал изгоем с сомнительной репутацией. Впрочем, не буду врать, мне нравилось, что меня боялись. Мне нравилось причинять им боль той особенной силой, которой больше никто не обладал. Это полностью устраивало. Только я не учел, что мне предстоит учиться в Хогвартсе и истории обо мне будут пересказаны преподавателю, пришедшему поздравить меня с поступлением. Том посмотрел на своего отца с чувством неприкрытого высокомерия и злости. — Что сделал тебе тот мальчик и что с ним потом стало? Реддл опять почувствовал боль в голове и приложил пальцы к вискам, массируя их, как в их прошлый разговор. — Чтобы вспомнить, тебе придется снять блок со своих воспоминаний. Он уже не первый раз вызывает у тебя болезненные ощущения. — Я не хочу этого делать. — Ты сам сказал, там нет ничего такого страшного. Том глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Опустил руки и открыл глаза, полностью освобождая свое лицо от эмоций. Оно застыло словно каменное, недвижимое ничем. Красивая маска. — Я… тогда не сразу понял, что происходит. Мы находились в нашей общей комнате, там было несколько кроватей, но в тот момент мы оказались одни. Кажется я что-то читал. Он сел на мою кровать, спрашивал меня о чем-то, отвлекал от чтения, потом дотронулся до моего плеча, привлек ближе к себе и обнял. Сказал, что я очень красивый. Том помолчал несколько секунд. — Я чувствовал себя странно, словно оглушённым. Мне было непривычно ощущать себя в объятиях, все тело словно вспыхнуло. Хотелось и вырваться, и продолжать ощущать это всегда. А потом он попытался что-то сделать с моей одеждой, я хотел отстраниться, он сжал меня сильнее. Я не мог вырваться, конечно не мог… Наверное это и спровоцировало магический выброс. Я ощутил в себе эту силу и позволил ей пройти сквозь меня вовне. Он отлетел к стене, как будто бы ничего не весил. — Том, посмотри на меня, пожалуйста, — раздался спокойный голос его отца. Он перевел взгляд на мужчину радом с собой. — Сколько лет было этому парню и что с ним стало потом? — Я думаю, около пятнадцати. Он тогда, конечно, очень сильно испугался меня, больше никогда не подходил. Сначала попросил перевести его в другую комнату, потом, через некоторое время и вовсе сбежал из приюта. Я не знаю, как прошла его жизнь, скорее всего в ней было мало хорошего. Наверно, я даже не испытываю к нему ненависти. — Почему ты заблокировал это воспоминание? — Из-за сложно переносимых чувств. — Из-за того, что близкий физический контакт был приятен, а потом перерос в насилие? Из-за этой полярности ощущений? Из-за того, что понял собственную потребность в близости с другим человеком, но не мог ее получить в безопасности для себя? Том молчал, сложив руки перед собой, и устремив широко открытый взгляд в зеркало напротив. — Я не буду отрицать твоих слов. Меня тогда защитила моя магия, и за нее же я стал порицаем всеми остальными. Я не знаю, что со мной было бы, родись я магглом. А ведь на это были все шансы. В любом случае, только моя собственная магия спасала меня из раза в раз от столь многого, что я даже возможно и не представляю себе. И они обернули эту силу против меня, обвиняя в жестокости и уродстве. Что я должен был в тот момент наколдовать? Левитацию? Смену цвета волос? Мне нужно было защищать себя в том возрасте, когда почти никто самостоятельно не способен справиться с такими проблемами. У меня не было родителей, которые были бы готовы отдать за меня жизнь, уж прими это к сведению. Они оба некоторое время молча смотрели на свои отражения. — Почему ты все еще в облике моего отца? Это непривычно. — Ты позволишь мне обнять тебя? Лицо Тома скривилось в странной эмоции, но он опять ничего не ответил, только приложил ладони к глазам, закрывая их. Через некоторое время дважды кивнул. Вскоре, он ощутил вокруг себя тепло чужих прикосновений. По телу словно пробежало несколько ледяных волн, которые быстро сменились согревающим огнем где-то в середине груди. Сердце билось очень быстро, хотя оно вообще не должно было тут существовать. «Это все иллюзия. Я не могу это чувствовать. Почему же так плохо, и одновременно так…» Том почувствовал, как горло перекрывает ком боли, что-то мешало нормально дышать, почти как в прошлый раз при возврате воспоминаний. И они действительно хлынули в него. Много лет холода и тьмы. Старик с почерневшей рукой. Чужие сожаления. Том приоткрыл глаза, сквозь расплывающуюся реальность посмотрел в зеркало, где он отражался в объятиях своей иллюзорной семьи. Он стал выглядеть старше, как в свои двадцать лет. Ком в горле прорвался гортанным звуком, почти рыданием. — Я никогда этого не получу, ты понимаешь? Я не могу вернуться в прошлое до убийства, и если пойду дальше, в ином мире за гранью, он все равно был убит мной! Да даже не сделай я этого, никогда бы я не получил этих чувств, он ненавидел меня. Все бессмысленно. Что мне от этой боли сейчас? Да хоть страдай я от нее еще сотню лет — ничего не вернуть, и с самого начала было так! Что они сделали со мной? Что они оба сделали со мной?! Чужие руки сжались вокруг его тела сильнее, удерживая, но не причиняя боли. — Я был и остаюсь убийцей. Никакое осознание не поможет это изменить. Мне было все равно на большинство своих жертв, я ничего к ним не чувствовал. Я торжествовал, когда убил своего отца. Откуда во мне сейчас эти эмоции? Я не ощущал так себя пока был жив! — Ты действительно был ужасным человеком, но моя задача показать тебе, что эта судьба не была предрешенной. Разберись в мотивах своих поступков и научись уже контролировать собственные эмоции. А еще прекращай врать и мне, и себе. Я вижу насквозь эти попытки самообмана. Бесполезно защищаться им от меня. Себе ты тоже пользы этим не принесешь, только растянешь наши разговоры на более долгий срок. Все эти эмоции ты чувствовал всегда, превращая их в агрессию и ненависть. Здесь тебе просто некуда и не на кого выместить свою злость, кроме себя самого. Реддл слегка успокоился, перевел дыхание. — Я и так откровенен с тобой, как ни с кем за свою жизнь. Прекрасно понимаю, что мне здесь уже нечего терять и скрыть я ничего не смогу. Но я не привык ощущать столько всего. — Ладно, стоит признаться, ты действительно начал острее ощущать свои эмоции. Но все-таки здесь, в этом пространстве, я никогда не сделаю с тобой ничего такого, что было бы тебе не по силам выдержать, помни об этом. Ты достаточно сильный, чтобы взять на себя ответственность за собственные поступки прошлого. — Я никогда не отказывался от этой ответственности. Да, делал все, чтобы ее избежать, когда еще не утратил надежду, что в волшебном сообществе того времени для меня найдется место. Потом же, я никогда не скрывал своих поступков, участвовал в битвах с противниками, не скрываясь. К тем же Поттерам пришел сам, идиот. — Гордыня не знает границ. Интересно, как твое действительно поражающее бесстрашие сочеталось с паническим ужасом при мыслях о бесславии и смерти. Том попытался затормозить, успокоиться, но слова снова прорвались в длинную речь. Его голос слегка хрипел, дыхание сбилось. — Что ж, теперь у моей гордыни четкие границы в виде стен замка и твоей компании. А что до страхов… Два моих главных страха в некотором смысле были противопоставлены друг другу. Желание доказать, что я лучше их всех, достойнее, сильнее, в конце концов доказать, что я не то отвергнутое всеми ничтожество, вынуждало идти на риск, пробивать себе путь, который конечно был опасен для жизни. Враги обязательно бы появились и стали бы представлять для меня опасность, угрозу. Страх смерти вынуждает защитить себя, страх остаться никем заставляет идти вперед на риск для жизни. Всё, круг замкнут. Я ходил по нему все свое время. А методы мои — они стали мне привычны и комфортны с тех пор, как помогли мне выжить в приюте. Я не собирался менять то, что работало и спасало меня. — Не видишь проблему? Том задумался, стараясь успокоить наконец свои эмоции. Через некоторое время он окончательно расслабился и прислонился спиной к существу, выглядевшему как его отец. Поерзал немного, удобнее устраиваясь в объятиях. Всплеск эмоций потратил слишком много его сил, и теперь он предпочел откинуть некоторые защитные барьеры. — Как и в прошлом нашем разговоре, все ведет к тому, что надо было выбрать более медленный путь, но с меньшими рисками для себя. — Не факт, что этот путь был бы медленнее. Ты столько лет был в путешествиях, что проведи ты это время за работой в Англии, уже получил бы то, что хотел. — Путешествия были одним из самых счастливых периодов в моей жизни. По крайней мере это было близко к тому, что я могу представить как счастье. Я много занимался исследованиями, общался с теми магами, которым было все равно на мое происхождение, им тоже была интересна магия и развитие собственной силы. — Так прекрасно говоришь… Главное не забыть, что этот разговор о черной магии, построенной на смертях, жертвах и проклятьях, а так все конечно красиво. Вернемся как-нибудь позже к разговору об этом времени твоей жизни. Они оба некоторое время помолчали. Том положил голову на плечо отца и прикрыл глаза. Он как будто начинал ощущать желание уснуть. Но этого не могло тут быть. — Признайся мне честно. Есть ли резон в твоей идеологии чистоты крови? С учетом всего, что мы обсудили, эти мысли держались на ненависти к магглам, с которыми ты рос, и ненависти к отцу. Ты разделяешь свои прошлые мысли сейчас? — Я и тогда их не разделял, — Том глухо рассмеялся. — Я был учеником факультета, где большинство богатых и влиятельных семей поддерживали эту политику. Проще всего было оттолкнуться от нее, тем более это стало удобно, когда вскрылось мое происхождение. Мне глубоко все равно, какой крови волшебник, потому что только магия и сила ее проявления в конкретном человеке имеет значение. Том дотронулся рукой до руки отца, коротко сжав ее и оставив свою руку сверху. — Я выбрал ребенка Поттеров, как равного себе, потому что он был полукровкой. И действительно был готов отпустить его мать, пусть она и была из семьи магглов, мне было все равно. Она являлась сильной ведьмой и ее смерть мне ничего не давала. Я все это делал не из-за идеологических устремлений — только из чистого эгоизма. Получив всю эту власть и создав якори в виде крестражей, я наконец ощутил себя в относительной безопасности. — Так бывает, что самые сильные страхи обязательно сбываются, а часто они же являются самыми сильными желаниями, которые мы отрицаем. Теперь, после смерти, ты в самом безопасном месте, которое только было у тебя за всю жизнь. Спи, Том. Он погрузился в состояние сна первый раз с момента перехода в этот мир. Сознание словно раскачивалось на легких и мягких волнах тепла.