Я видел, в кого ты превратишься

Просыпаться было приятно, хоть и несколько странно. Он лежал на кровати в одной из слизеринских спален, зеленые покрывала играли бликами в свете таких же зеленых ламп. «Раньше везде преобладал белый цвет. Сейчас палитра стала значительно шире. Можно даже представить, что это действительно моя спальня в школьные годы. Какая приятная иллюзия». Том вышел из подземелий и поднялся в Большой зал, встретив по пути несколько зеркал и новых картин. Также в паре более темных коридоров зажглись восковые свечи, прикосновение к которым не согревало и не обжигало. В зеркала Том старался не смотреть. «Она постепенно возвращает мне физические ощущения. Способность спать, более реалистичный мир вокруг. И еще что-то делает с моими эмоциями. Я уверен в том, что при жизни не ощущал и половины того, что чувствую сейчас. Она врет, этого не происходило со мной раньше. Я в достаточной степени контролировал себя при наличии нескольких крестражей многие годы. Гнев — это привычно, как и равнодушие, интерес, пусть даже страх, хотя это вовсе не частое мое ощущение. Откуда эта невнятная боль?» Большой зал был пуст, как и все дни до этого. Он не стал там особенно долго задерживаться и рискнул подняться к Омуту памяти. Как Том уже убедился, попытки сломать какие-либо вещи в этом пространстве были бесполезны. Всё возвращалось на свои места целым и неизменным. Сегодня директорский кабинет был ярко освещен солнцем, хотя оно уже и клонилось к закату. Всё вокруг было залито теплым оранжевым светом. Жидкость в Омуте сияла золотом. Том прикоснулся к ней. Он оказался на поляне перед нескладным, непропорциональным домом, расположившимся посреди пустоши. Знакомый дом. Сначала Том не заметил людей, которых Омут хотел ему показать, но потом понял, что они расположились прямо над ним, летая на метлах в небольшом огороженном пространстве, видимо представляющим из себя аналог ограды для квиддича. Том попробовал взлететь, как делал это незадолго до своей смерти, но магия не отзывалась. Он уже догадался, что там за парочка наверху, однако их разговоры слабо долетали до него, в связи с чем Реддл предпочел осмотреться вокруг. Трава, в изобилии прораставшая вокруг дома, была словно высохшей, пожелтевшей. Том прошел немного дальше, чтобы увидеть деревья, и подтвердить свое предположение. Так и вышло — листья также пожелтели и постепенно опадали на землю. На ветках их оставалось не так уж и много. «Тут уже осень. Я словно проспал несколько месяцев, как такое может быть? Я не больше двух недель мертв, так ведь? Если для меня время течет столь стремительно, то я не уверен, что буду готов к встрече. Я не готов идти дальше. Только я почувствовал себя хоть в какой-то степени спокойно! Она мне нужна сейчас. Мне нужно узнать, пусть отвечает на вопросы!» Он хотел отойти как можно дальше от дома, чтобы покинуть Омут, но его окликнул голос. — Я здесь, Том. И прежде чем ты начнешь орать, как же так все идет не по тому сценарию, что был в твоей голове, послушай меня. Он обернулся к ней. — Ты сегодня в привычном облике. — Если хочешь, могу его изменить. Ты тоже предпочитаешь видеть рядом с собой красивых мужчин? — Давай без вот этих провокаций, — он начал говорить со злостью, но потом не выдержал, и все же коротко рассмеялся. — И без сюрпризов, мне хватает. Так что происходит со скоростью течения времени? — Моя задача отправить тебя дальше, когда ты будешь к этому готов. В нашу последнюю встречу мы в какой-то мере продвинулись на этом пути. Неприкаянные души, зависшие между мирами, портят мне пейзаж, так что я не намерена умышленно замедлять процесс. Если говорить еще откровеннее, самые крупные осколки твоей души уже есть у тебя, и они были самыми болезненными. Мне нет смысла показывать тебе в Омуте каждый день, который состоялся после твоей смерти. Только значимые моменты. Но ты сам в него лезешь и отправляешься туда, куда тебя тянет. — Не ты мне показываешь его жизнь? — Ответь мне на вопрос. Если я предложу тебе настроить Омут памяти и выбрать единственного человека, жизнь которого ты сможешь в нем видеть, кого ты выберешь? Как бы ему не хотелось признать, но она была права. — Я показала тебе только момент с твоими похоронами. Мне нет резона демонстрировать тебе жизнь твоего врага. Для меня удивительно, зачем это тебе сейчас, если ты с ним в одном помещении не способен находиться сколь-либо долго. Он молчал, наблюдая за далекими фигурами в небе. — Я желаю увидеть, к чему его приведут последующие события. Поэтому я бы не хотел, чтобы все так ускорялось. Хочу видеть, как Гарри Поттер пойдет учиться и работать дальше, как заведет семью, как разочаруется в работе и семейной жизни, как устанет чувствовать себя героем. Хочу видеть его смерть. — С чего ты вообще взял, что его жизнь сложится так? Это твое наваждение, абсурдная мечта. — Так дай мне опровержение, я хочу увидеть, в чем я ошибусь, а в чем буду прав. Мне нужна какая-то цель, иначе я сойду с ума тут. А так, я, возможно, смогу понять, о каких чувствах и их великой силе вы мне все время твердите. И он в том числе. — О, Том, какой сомнительный аргумент из твоих уст, — она смотрела на него странным, задумчивым взглядом. А потом перевела его на две фигуры, летающие вдали. — Они завтра едут в Хогвартс. Сейчас не такая глубокая осень, как тебе показалось. Просто листья в этом году пожелтели раньше, чем обычно. Было много холодных дней. — Узнаю английскую погоду. Они оба улыбнулись. — Я не буду ускорять время слишком сильно. Если хочешь, оставлю для тебя возможность видеть любой день его жизни, но только по одному разу. Когда-нибудь придет время и ты сам захочешь, чтобы события стали идти быстрее. — Благодарю. Она исчезла, как раз когда Гарри и Джинни спустились на землю у входной двери дома. Он последовал за ними, проходя сквозь дверь, словно призрак. На кухне явно готовились к ужину на шесть персон. Том разместился рядом с окном, собираясь наблюдать за семьей Уизли. Он странно себя чувствовал, невидимый и беззвучный, подсматривающий за чужой жизнью, которую никогда не должен был увидеть. За столом, помимо мистера и миссис Уизли, была только их младшая дочь, а также трио героев войны. Все были довольно молчаливы, хотя периодически и звучали беззлобные шутки. «Они в трауре. Не удивительно, что до сих пор». В комнате горело несколько свечей, создавая спокойную теплую атмосферу. С чердака слышался какой-то стук. За окном периодически завывали порывы ветра. Том смотрел на Гарри, и чувство леденящей ненависти к нему было всё таким же непомерно сильным. «Я должен считать, что этот мальчик заслуживает жизнь? А, Гарри Поттер? После всего, что было между нами? Заслуживает сидеть вот так со своими близкими людьми, в безопасности и уюте? Ему недавно исполнилось восемнадцать. В его возрасте у меня был диплом об окончании школы, полностью оправданные амбиции, два куска души в предметах и четырех убийства за плечами. Кажется, из этого набора, как ни иронично, у него только количество убийств близко к этой цифре, и то трижды он, так или иначе, убил меня самого». Гарри Поттер за столом старался улыбаться, но глаза оставались печальными. Том подошел ближе к нему: — Ты совсем не ощущаешь, что я здесь, да? Гарри никак не реагировал. Точнее реагировал на других, но не на него. Вскоре вся компания разошлась по комнатам. Гарри и Джинни собирали свои чемоданы в той самой яркой комнатке на первом этаже. Из-за её небольшого размера подготовленный багаж выставляли за дверь, освобождая побольше пространства. Через некоторое время, закончив приготовления, они задули часть свечей и легли в кровать. Джинни наколдовала несколько огоньков, расплывшихся в разные углы комнаты под потолком. — Гермиона часто наколдовывала огоньки, тогда, во время нашего путешествия. Она и в школьные годы их постоянно делала. На первом курсе у нее отлично получался синий огонек, и на втором, когда мы готовили Оборотное зелье. Это было словно в прошлой жизни. — Мне жаль, что я не могла пойти с вами тогда. Всегда об этом жалею, — Джинни говорила почти шепотом. — Я очень скучал по тебе в те месяцы. Тому казалось, что что-то опять подкатывает к его горлу, но точно не болевые ощущения. «Серьезно, я не хочу слушать это. Может кто-то о чем-то более важном поговорит? О планах на будущее, например?» Его, конечно же, никто не слышал. «Ладно, держи свое отвращение под контролем, в конце концов тебе достаточно лет, чтобы управлять своими порывами». Пока Том вел дискуссию с самим собой, парочка на кровати перешла к поцелуям. «Так, все. Нахер это». Он направился к двери и практически впал в ярость, когда не получилось пройти сквозь нее. Дверная ручка при этом спокойно пропускала его руку сквозь себя, не желая никак реагировать на попытки выйти. — Это ты сделала? Ответь мне! Выпусти меня отсюда сейчас же! — Том, ты хотел смотреть на события из его жизни, не пропуская ничего важного. Кто я такая, чтобы отказывать тебе в подобных желаниях? В следующий раз будешь лучше слышать предупреждения, — её голос звучал близко и насмешливо, однако она нигде не появлялась. За его спиной со стороны кровати раздавался тихий шепот и разные звуки, которые он не собирался идентифицировать. — Как ты смеешь так поступать со мной?! Черт! — он ударил по закрытой двери. В ответ — тишина. «Чертовски глупо, всегда всё с тобой идет не так, Гарри Поттер!» Том от безысходности сел обратно в кресло, вытянул длинные ноги в проход у кровати, постарался подавить гнев, сотрясавший все тело мелкой дрожью. Чтобы не смотреть на разворачивающиеся события, перевел взгляд в окно. Из-за темноты в нем отражалось только содержимое комнаты и свет наколдованных огоньков. «Ладно, я действительно устал от той унизительной драмы, в которую превратилась моя жизнь после смерти. Если это такой своеобразный способ поиздеваться надо мной, то у тебя получилось». В итоге Том все же перевел взгляд на кровать. От части одежды они уже успели избавиться, футболка Гарри свисала с края кровати, почти падая на пол. Руками Джинни проводила по спине парня, сжимала его плечи, то прижимала его к себе, то отталкивала. Оба были довольно тихими и неловкими, то и дело не знали, куда лучше повернуться и где правильнее потрогать. В какой-то момент ноги девушки плотно сжали талию Гарри. Он целовал ее в шею, периодически откидывая от своего лица пряди рыжих волос. — Все нормально? Тебе не… — Давай же, Гарри, лучше сделать это сегодня. Я уже… — несколько следующих слов Том не расслышал. — …в Хогвартсе будет сложнее, ты же знаешь. «Я, наверно, и правда ничего не понимаю. Этот странный способ выражения той самой любви. Что они вообще чувствуют, чтобы делать это друг с другом? Бессмысленные движения». Реддл не то, чтобы смирился с происходящим перед ним, но решил для своего же спокойствия попытаться извлечь из этого новую информацию. «Объятия могут быть приятны, но вот так подпускать кого-то к себе, позволять делать все это со своим телом… К тому же вечно мешающие эмоции в такой интенсивности, что мне мерзко на это смотреть. Ничем не лучше животных в своей похоти». Буквально через пару минут стоны стали интенсивнее и громче. «Поттер, посмотрел бы я на твое лицо, узнай ты сейчас, что я наблюдаю за этой пародией на половой акт. Впрочем, действительно, не мне судить. В который раз убеждаюсь, что даже представить себя не могу за этим занятием». К счастью, длилось это не очень долго. Реддл в какой-то момент с сардонической улыбкой подошел поближе. Огоньки под потолком уже сильно потускнели, и парочка, наполовину скрытая под одеялом, перешла к более спокойным ласкам. «Они еще чертовы дети. Такие глупые, живут и занимаются херней, как только выпадает возможность. И это при том, что они видели и пережили. Я не понимаю, как можно пройти через смерть, и вернуться обычным человеком. Что, Гарри, наслаждаешься вечером со своей девушкой? Уже думал о свадьбе? Придумал имена вашим детям?» — Тебе понравилось? «Отлично. Идеальный вопрос. Мне бы понравилось, Джинни, если бы ты его задушила сейчас. Жаль, ты не слушаешь моих команд, как семь лет назад». — Да, очень. Том закатил глаза, отошел к двери, игнорируя тихий диалог, и снова попытался выйти из помещения. Его руки по-прежнему не желали проходить сквозь дерево. «Интересно, эта потусторонняя особа меня тут решила запереть до его смерти? До утра? Или я буду теперь несуществующим призраком этой комнаты? И нет, я не буду менять свое поведение в зависимости от ее придури». — Агуаменти, — Джинни наколдовала два стакана воды, после чего из её волшебной палочки выплыло еще несколько огоньков. Некоторое время они молча лежали на кровати, сонно моргая, но не прекращая смотреть друг на друга. Том подошел к окну, попытался дотронуться до стекла. Рука сквозь него не прошла и, конечно же, он не видел собственного отражения. Ощущалось это крайне странно. — Джин, я давно хотел тебя спросить, ты только не смейся, ладно? — Что за вопрос? — она ухмыльнулась, отбросив растрепанные волосы подальше на подушку. — Помнишь, когда на твоем первом курсе случилась история с Тайной комнатой, как ты смогла такое сделать с петухами Хагрида? Ты же, ну, буквально им головы свернула. — Ха-ха, так у нас же в Норе всегда курятник был, мама держала птиц для еды, и я ими занималась лет с семи — кормила, возилась с цыплятами, они очень милые. Но… мы их ели потом, особо привязываться не стоило. Иногда они сами умирали, еще не успев толком вырасти, или болели. Но большую часть взрослых куриц мама отправляла на мясо сама. Братья помогали отцу по хозяйству, что-то ремонтировали или достраивали в доме новые комнаты, а я помогала с готовкой маме, и с курицами вот тоже… — То есть, ты это не… впервые тогда делала? Она опять засмеялась. — Нет, не впервые. Тебе кажется, что это ужасно, да? — Я как-то не осознавал этого. Я ведь их мясо тоже ем, но представить себе не могу, как бы я мог их убить. Глупые какие-то мысли. — Мне тоже в первый раз было страшно, я тогда сильно расстроилась, рыдала полдня. Но потом как-то вошло в привычку. Ты же тоже, как и я, на зельях резал на ингредиенты разную живность, почему тебя это так удивляет? — Ну, про зелья лучше не говорить. Я половину занятий едва помню, а что там резал… Даже комментировать не буду. — А почему ты про это вспомнил сейчас? Скажи честно, всё сейчас было настолько плохо, что ты решил сменить тему? Она на самом деле продолжала улыбаться и вовсе не всерьез это спрашивала, но Гарри очевидно стало неловко. — Просто перед возвращением в Хогвартс странные мысли лезут. Вспоминается всё, что там было. Вот, почему-то и про Тайную комнату подумал. Знаешь, мы же с тобой оба могли умереть тогда. — Ага, вместе и в один день. Спасибо Тому Реддлу. Все это время Том крайне внимательно их слушал и, как только прозвучало его имя, впился взглядом в Гарри. — Когда его дневник попал ко мне, он показал мне воспоминание о Хагриде и Арагоге. Сейчас помню только, как я был расстроен из-за этого и злился. — В самом начале учебы я написала в дневник о том, как рада, что меня распределили на Гриффиндор. Он тогда показал мне свое распределение. Наверно, я сейчас одна из немногих людей, кто видел эти события. Это так странно. — Шляпа над ним совсем недолго думала, да? — О, не много, но и не сразу туда отправила. Том Реддл написал мне, что как только увидел герб Слизерина, сразу понял, что будет там учиться. Он же обожал змей, это так очевидно, учитывая его парселтанг и происхождение. Я видела, что к нему на самом деле хреново относились на факультете в первый год. Реддл все время просиживал в библиотеке, учил проклятья и сглазы, наверное. «Я там учил чертовы биографии этих блядских чистокровных семейств, пытаясь найти собственную фамилию и не желая позориться перед аристократией с моего факультета. Учебники первого курса я прочитал еще до начала учебы». — Зачем Том показал такие неприятные для него вещи? — Я жаловалась на братьев, и на то, что не найду друзей среди своего курса. Он показал эти воспоминания, видимо, чтобы дать мне понять, как мы похожи. «Да мне больше показывать просто было нечего. О какой схожести речь, девчонка? У тебя была куча родственников все время рядом, тебя никто не травил и не презирал. Ты сама придумала себе кумира, по которому страдала». — А, еще был момент, когда я рассказала ему, что у меня не получаются некоторые заклинания на уроках Макгонагалл. Он мне там целую схему на две страницы начертил с последовательными шагами. Звучит заумно, но на самом деле реально помогло. Мерлин, я это говорю про кусок души человека, убившего моего брата, родственников мамы и множество других людей. Я так искренне ненавижу его, я так рада его смерти, но тогда, на первом курсе, я чувствовала, словно меня предал близкий друг. — Я жил с частью его души почти семнадцать лет. Мне сейчас сложно даже понять, где были его знания и способности, а где — мои. То же самое с эмоциями. Я потому и вспоминаю все свое прошлое, пытаюсь разобраться, что сам из себя представляю. — Ты — герой, для всех нас, для меня. Только из-за тебя мы живы и можем спокойно продолжать учиться, видеться с родными и друзьями. У нас теперь есть будущее. Он не причинит нам больше боли. Поттер не ответил и постарался улыбнуться, хотя убежденным не выглядел. «Он тебе говорит о том, что не уверен, кто он, а ты навешиваешь на него маску героя. Поттер отлично понимает, что ему крайне сильно повезло, только из-за этого он остался жив. И из-за помощи других людей, но никак не из-за своих «великих» способностей. По большей части это я был не совсем… адекватен в моменты наших с ним встреч, а не… Кого я убеждаю вообще?» Пара уже некоторое время как заснула, а Том не мог прервать накатившие мысли. «Джинни Уизли, ты не понимаешь и никогда не поймёшь, каково это — ощущать такую двойственность. Детям двух миров невозможно воспринять ту целостность, которая есть у чистокровных магов. Что-то мне подсказывает, Гарри Поттер, что твои сомнения глубже, чем ты ей показал». Том не успел отследить, когда комната дома Уизли сменилась привычным директорским кабинетом. Он крайне сильно хотел спать. *** Следующим утром он проснулся с нехорошим предчувствием. Опять начался дождь, в этот раз даже более порывистый и громкий. Окна замка заволокло неисчерпаемой стеной воды. Реддл решил не заходить в Большой зал и кабинет, а сразу направился в библиотеку. Настроение было настолько поганое, что даже подходящей книги не получалось найти. Внезапно в голову пришла мысль прочитать что-нибудь про омуты памяти. Он начал с книг по истории Хогвартса и в каждой из них было небольшое упоминание об этом артефакте. Том прочитал один отрывок вслух, чтобы хоть немного разнообразить звук дождя, бьющегося в стекла: — Согласно легенде, омут был обнаружен основателями школы в те времена, когда они ещё только искали место для строительства замка. Омут, представлявший собой каменную чашу с гравировкой из саксонских рун, был наполовину закопан в землю. На этом месте четыре волшебника приняли решение построить волшебную школу. В последствии омут установили в кабинете, охраняемом каменной горгульей, где он служил множеству поколений директоров, помогая принимать решения и упорядочить мысли. «Омут древнее замка? Это и так редкий артефакт, но настолько старинный — беспрецедентно. Если легенда правдива… Как я неоднократно убеждался, многие легенды о истории замка имеют непосредственное отношение к реальности. Это или артефакт уровня Даров, или что-то ещё более редкое и неизученное. Он однозначно имеет отношение к связи между мирами, как я сейчас вижу. Или опять же, это просто наложенная иллюзия. Здесь я толком не смогу провести исследование». Том поднял глаза от книги, уже предчувствуя, что больше не был в библиотеке один. — Значит, сегодня опять в образе моего отца? За соседним столом, повернувшись в его сторону, сидел мужчина. — Ты приходишь сюда читать книги и всегда выбираешь эту парту. Ты предпочитал ее и раньше, еще во время своей учебы? Том задумался. — Я не помню, прошло слишком много лет. Многие детали… моя память не сохранила, особенно такие незначительные. Я недавно пытался вспомнить, какие книги читал на первом курсе и о чем они были. Вспомнил только в общих чертах. А еще понял, что ненавидел, когда натыкался на целующиеся парочки в проходах между шкафами. Библиотека была одним из немногих мест, где я чувствовал себя комфортно, и подобное нецелевое использование помещения… бесило. Улыбка на лице его отца была очень похожа на его собственную. И тут он понял кое-что. Это существо в образе его матери улыбалось иначе, как будто более открыто. Ее улыбка доходила до глаз, делая их теплыми и смеющимися. Человек же, сидящий сейчас рядом, отличался не только внешностью, но и мимикой. «Интересно, это такая адаптация под личину? Странно, что я не заметил это в прошлый раз. Слишком был поглощен собственными ощущениями». — Зачем ты здесь? С прошлого нашего взаимодействия прошло слишком мало времени, я не настроен на повтор твоих пыток. — Думаешь, я буду ждать, когда ты восстановишь пошатнувшиеся барьеры в своей психике? Я сам себе усложнять работу не намерен, ты должен был догадаться. Том поднял на него враз потяжелевший взгляд. — Дай угадаю, будем сегодня обсуждать Медальон или Чашу? И, так сказать, побочные жертвы обстоятельств моего поиска бессмертия? — Скорее твою личную жизнь времен подросткового возраста. — У меня ее не было. — Вот это и будем обсуждать. Том окончательно обозлился от этого разговора. — Ты отлично знаешь, что меня не интересовали отношения с другими людьми. Я умел нравиться им, но позволить кому-то приблизиться к себе — нет, ни за что. Они не знали меня, им нравился тот искусственный образ, который я создал, или же и вовсе — только моя внешность. Я чувствовал отвращение от всех этих взглядов с желанием, собственничеством. О, насколько лучше ощущалось, когда они смотрели на меня со страхом! Это чувство значительно проще контролировать, оно безопаснее и комфортнее. — Том, ты даже не представляешь, что за каша творится в твоей голове, — голос его отца был совершенно ровный, с небольшим оттенком снисхождения. — Пошел ты. Том некоторое время молчал, пытаясь в очередной раз приглушить гнев и почувствовать себя нормально. Потом почему-то накатила грусть. — Я никогда не находил людей привлекательными для себя. И не во внешности дело, на нее мне все равно. Я в какой-то степени даже завидую людям, родившимся с абсолютно заурядной внешностью. Меньше проблем. — Скажи, ты ведь хорошо помнишь Хепзибу Смит? Я подозреваю, явно лучше, чем большинство своих школьных знакомых… или прочитанные книги на первом курсе. — А… Вот к чему ты все это подводишь. Стоило ожидать. — Очередное непристойное предложение в твоей жизни. Знаешь, не обязательно было подсыпать яд. В конце концов, артефакты спокойно заменяются подделками, а воспоминания блокируются или вычищаются, тебе ли не знать. — Мне не было жаль её. Мое наследие по праву рождения находилось у этой богатой, бесполезной суки. Я уже говорил тебе, что не переношу власти над собой, но я смирил себя и терпел ее взгляды несколько встреч. Но история о том, как за пару месяцев до моего рождения моей матери дали горстку галлеонов за реликвию… Это она очень зря сказала мне. Одно мое слово на языке змей показывало, кто настоящий владелец медальона. Деньгами не купишь магический дар, как и мое внимание, и уж тем более мое тело. Я не знаю, как ты вообще собираешься убедить меня хоть немного сожалеть о ее убийстве. — Ты прав, сегодня наш разговор вряд ли завершится успешно. Подойди сюда, я покажу тебе кое-что. Возможно, это даст тебе больше мотивации. Том встал из-за своего стола и приблизился к отцу. Рядом с Реддлом-старшим, скрытое до этого от глаз, находилось странное, отвратительно выглядевшее существо. Голое, словно с содранной кожей, похожее по размеру на младенца. — Что это за мерзость? — То, что видел Гарри Поттер, когда умер от твоей руки. — Нет… Нет! — Это твоя часть души, отделившаяся шестой. Как думаешь, сколько лет он будет существовать в непрекращающихся муках, пока ты снизойдешь до трех его предшественников? А может, нескольких лет мало, и это займет десятилетия? Ты сам представляешь, что почувствуешь, когда его воспоминания объединятся с твоими? — Оставь его со мной… здесь. — Нет, я помещу его в стеклянную комнату посреди Большого зала. Ты сможешь смотреть на его страдания каждый день столько, сколько захочешь. Но он останется в одиночестве, даже если это займет вечность. Реддл сам не понял, как его кулак влетел в лицо мужчины, и, как и ожидалось, прошел сквозь его тело, не причинив никакой боли. — Как ты смеешь! Тварь! Тот отошел на пару шагов от Реддла. — Я смею. Позволь напомнить, что винить в этом тебе нужно только себя самого. Ты сказал раньше, что умеешь брать ответственность за свои поступки. Я не вижу, чтобы это было так. Ну так «будь мужчиной… попытайся раскаяться» в конце концов, так он тебе тогда сказал? Ты, унесший с собой в могилу в последний день своей жизни более пятидесяти волшебников, а за всю жизнь сколько, Том? Выжег целое поколение. Даже мне — и то пришлось разгребать последствия твоей «великой» жизни. Единственное, что меня в этой ситуации успокаивает, что большинство твоих жертв были людьми смелыми, в отличии от тебя, тебе этот вид смелости не знаком. Они пошли дальше и не добавили мне лишней работы. Хотя несколькими вернувшимися призраками мир тебе все же обязан. Они оба с неимоверной злостью уставились друг на друга, похожие, словно близнецы. — Я доходчиво объяснил, Том? — Ты можешь проваливать туда, откуда появился. Реддл-старший ухмыльнулся, и, совершенно не обращая внимания на прозвучавшие слова, за мгновение оказался позади Тома, сжал оба его запястья своими руками, скрестил в захвате и плотно прижал его спину к себе. Том пытался вырваться, перед глазами помутилось. Попытки были бесполезны, хватка была каменной. Вскоре он перестал дергаться. Дыхание сбилось, сердце опять било набатом. Но ничего больше не происходило. Через несколько минут, когда первоначальный ужас сошел на нет, Том почувствовал сильнейшее облегчение. Библиотека расплывалась перед глазами, он все никак не мог сфокусировать взгляд. Рядом с его ухом раздался шепот: — Я тебя тут не брошу, какие бы слова ты мне ни сказал. Можешь даже не пытаться. Придется смириться с чужой навязчивой компанией. Он сжал руки вокруг его тела сильнее, всего на несколько секунд, после чего совсем отпустил. — Ты — это не она. Вас двое, я точно это чувствую. — Советую тебе наконец дойти до секции библиотеки о жертвенной магии. Пришло время учиться на собственных ошибках. Я вернусь через три дня и мы поговорим еще раз на те же темы, и лучше тебе успеть понять хоть что-то. А что до того, сколько нас, никаких ответов сейчас ты не получишь. Том остался в библиотеке один.