Первый гром нового года
1 апреля 2024 г. в 00:44
Примечания:
Как так вышло, что небесный дух вдруг умер? По моей художественной версии он был отравлен в результате магического покушения, произошедшего во сне: злоумышленник вошел в его сон и таким образом добрался до самого [исполняющего обязанности] небесного императора. Яд не имел противоядия (Янь-ди — первый владыка Юга — ведь тоже умер от яда…), и на божество, на духа, действовал хоть долго, но неотвратимо. Когда-нибудь я об этом напишу длинную историю.
Чжицзы — племянник, сын брата; шуфу — дядя, брат отца.
На второй день пребывания Чжуаньсюя в старой резиденции дяди над островом разразилась гроза. Первый гром нового года в плотном и гулком небе танцевал с барабанами в честь ушедшего на покой государя, подпрыгивал, извивался, бросался на спину и бил себя хвостом по тугому животу, а стоящие вокруг воины свиты то и дело выхватывали из ножен сверкающие мечи.
Шаохао вошел без стука, опасаясь разбудить Чжуаньсюя, однако тот не спал. Он полулежал, оперевшись на скамеечку-подлокотник, и наблюдал за великолепной пляской Лэй-гун и его придворных, еще более завораживающей сквозь звенящее полотно ливня, сброшенное до самой земли в перепуганный сад.
— Ты не спишь, чжицзы, — мягко проговорил Шаохао, присаживаясь рядом с племянником. — Я принес тебе лекарство. Выпей, пока теплое.
— Шуфу, — с упреком отозвался Чжуаньсюй. — Зачем же все портить? Я, кажется, первый раз в жизни наконец наслаждаюсь грозой, а ты опять подсовываешь мне эту гадость.
— Прости, — покаянно вздохнул Шаохао. — Я очень беспокоюсь за тебя.
— Шуфу, я ведь все равно скоро умру, так зачем отравлять мои последние дни этим противным отваром? Не лучше ли дать мне получать удовольствие от жизни хотя бы теперь? — и, отвернувшись, он снова уставился в окно, за которым деревья склонялись в танце, и ветер развевал их мокрые узорчатые рукава.
— Сейчас ты пока не чувствуешь, верно. Но, вероятно, скоро тебе может стать хуже, —оправдывался Шаохао, смущенно помешивая ложечкой темно-янтарную жидкость в чашке. — Тебе нельзя пренебрегать лечением. — И, тяжело вздохнув, добавил: — Пусть ты умрешь, но хотя бы избежишь нестерпимых мук.
—М-м, шуфу, — с напускной досадой проговорил Чжуаньсюй. — Из-за тебя я пропустил молнию. Дедушка Лэй-гун так старается, а ты отвлекаешь.
— Чжицзы, — Шаохао ласково тронул руку Чжуаньсюя. — Выпей скорее: если остынет, станет совсем невкусно.
Чжуаньсюй, не поворачиваясь, взял чашку и, морщась, в два глотка выпил отвар.
…Гром гремел все дальше, реже, дождь утихал.
Шаохао не сводил глаз с Чжуаньсюя. Его не покидало чувство, будто он видит племянника впервые. Близость ли смерти, легким касанием смахнувшая маску горделивого безразличия, так изменила это лицо? В его чертах сквозь величавый блеск проступила усталая мягкость, спокойное смирение, отчего Чжуаньсюй казался совсем юным, трогательно-нежным, почти таким, как много лет назад во время долгих прогулок по острову, когда он клал голову на колени дяди и засыпал, слушая его речи о музыке.
«Чжицзы, — с тревогой думал Шаохао. — Неужели разлука опять неизбежна?»
Вдруг Чжуаньсюй обернулся к дяде и, чуть улыбнувшись, тихо сказал:
— Шуфу, не печалься, — и озорно подергал его рукав. — Я очень рад, что наконец-то у меня появился повод сбежать из Небесной столицы на твой чудесный остров, и провести здесь несколько весенних дней, пусть и последних в моей жизни.