Лишних встреч не бывает, как и случайных совпадений.

      Наш городок — это явственный пример жадности, циничности и, как правило, всемирной человеческой лени. Наши однотипные дома все еще выдерживают нападение стихий только благодаря первым жителям, что основали «Желток». Глупое название не так ли? Впрочем, как и сам наш мэр, который тоже смахивает на огромного, только что родившегося цыплёнка. Но сейчас речь не об этом: на нашей названной площади собрался практически весь народ, чтобы разобраться со вчерашним, воистину странным происшествием.       — Кто-нибудь вчера выходил на улицу? — донесся до меня голос мэра. Его голос, я уверена, узнает каждый выходец города, ибо неестественную приторность у мужчины средних лет невозможно не запомнить.       — Какая улица в такую погоду?! Мы не самоубийцы, чтобы рыскать под таким ливнем, да и тем более ночью! Знаем мы вас, три шкуры спустите за нарушение и не отстанете вовсе!       Невольная, но такая горечная ухмылка появилась на лице. Самоубийца… какое точное слово подобрала госпожа Минсюнктон. Это слово, как очередная тупая боль, ударило в голову, заставив тело содрогнуться. Вчерашняя прогулка сегодня стала равноценна самоубийству. Тягучему и такому мучительному…       Я устала. Я больше не в силах терпеть его забавы. Мне очень холодно…       Тело начало сильно лихорадить, заставляя его обрушиться на палас. Каждая дрожь, каждый стук в голове, каждая зудевшая рана стали жестоко хлестать картинками всех прошлых ночей, во мгле которых она терпела адские мученья, чтобы затем, точно в награду, выносить еще больший садизм.       — Прошу… уберите их, — вслух прохрипела, хватаясь за горящую голову. И тут я увидела чьи-то ступни. Ступни, одетые в начищенные ботинки с серебряной бляхой справа. Мое сердце пробил холод. Земля снова ушла из-под ног. Страх прочно сковал все тело. Это он. Ему снова нужна порция моих криков.       В бренчащей тишине разбилось стекло…       — А-а-а-а, — заорала, что есть мочи, сжимая веки. Мое тело по инерции повалилось вперед, задевая зеленые осколки, кубарем мечась по ним после, — убирайся из моего дома, дьявол!       — Исида! — вдруг кто-то ворвался в комнату, — Исида, а ну прекращай! Не позволительно так кричать в доме! Исида!       Большие руки, словно чьего-то зверя, стали трясти меня за плечи. Но мне было плевать. Его не было. Змеиные глаза больше не пронизывали меня. Это была… галлюцинация…       — Отвечай, глупое чадо!       — Паскаль, что за моветон? — горячо воскликнула мать Исы, которая прибежала следом за отцом, — высшей интеллигенции не подобает разговаривать подобно даже в родной обители. Quam confusione.       — Darling! — бросился за Нитрой опрятный мужчина, который подобно матери, предпочел скандал высокой морали раненому ребенку.       Вот вам и высшее общество. Но я совру себе, если скажу, что не признательна этим людям за своевременный приход. В нашей семье я всегда была сама по себе, так как родители в основном обитали в городах покрупнее и цивилизованнее, оставляя меня на попечительство непостоянных репетиторов. Но в тоже время я никогда не считала себя брошенной или совершенно чужим ребенком с биологической стороны. Наверное стоит порадоваться, что они смогли пробиться к "вершине". Интеллигенция… Большие умы… Высшее общество…       — А понять чувства простого ребенка не могут, — грустные слова сами собой вырвались наружу. Саднящие ладони напомнили о своем существовании и о том, что я до сих пор сижу на полу. Запачканные осколки игриво сверкали сквозь распахнутые пальцы. Возможно какие-то из них впивались в кожу еще глубже. Ему бы понравилось...        — Та-ак! - к черту все это , - надо обработать поскорее руки. Хотя можно и повременить.       Моя комната — мой храм. Впрочем, я уверена, что большая часть детского населения считает точно так же. Но даже она не может спасти от мысленных покушений или от неожиданных гостей…       — Правильно я думаю? — мягко дотрагиваясь до порезов, спросила я у коллекции фотографий одного и того же персонажа, — впрочем, я считаю мы бы поняли друг друга, если бы когда-нибудь встретились, — оставив кровяной мазок на прекрасном, к сожалению, бумажном лице, подошла к круглому зеркалу, откуда на меня посмотрела умотанная девочка пятнадцати лет. Неубранные осколки зеленой лампы в отражении отлично описывали внутреннее состояние души и цвет глаз, которые вновь встретились с хищными янтарными очами полюбившегося парня. — Хотя… я больше полагаю, что первое наше знакомство начнется с угроз и ножа. Я ведь права, Карма-кун?