Сага о зеленом короле

Харвин Стронг вспоминал.        Уродливые стены и башни Харренхола, проклятые коридоры, смазанные лица слуг и гвардейцев. Жесткую постель, тяжелое одеяло, боль в сердце, хмель от вина, крепкий сон, сковавший тело.        Жуткий грохот, дым, заволокший всю комнатку, ржание лошадей и крики людей. Вспоминал, как вскочил на ноги, как бросился к выходу и обнаружил его закрытым. Заколоченным. Это не просто пожар, это его смерть и никуда от этого не деться. Харвин осознал это не сразу. С разбега бросался на дверь, на стены, желая их вышибить, спасти отца и спастись самому. Тщетно. Голову заполнял сладостный морок, глаза слезились, тело сползло вниз, подчиняясь спутанным мыслям.        Дальше провал. Сплошная черная дыра, бездна, владения Неведомого?        Он открыл глаза и ничего не увидел. Подался вперед и тут же рухнул назад, прошибленный зарядом нестерпимой боли. Страданья, похожие на раскаленные иглы, жадно впились в его внутренности, раздробили все его кости, заставили кричать нечеловеческим голосом. Он снова провалился в забытье, в плоскость, меж мирами, где слонялся еще неизвестно сколько. Боги будто не могли определиться, не могли решить, нужна ли жизнь столь изуродованной душе или же стоит даровать ей покой? Новое пробуждение дарило новую вспышку боли, Стронг проклинал каждую секунду своей жизни, прежде чем затеряться в спасительной пелене забвения.        Тогда он еще не знал, что его мольбам не суждено сбыться. Она не позволит. Алис Риверс. Имя, которое Харвин не забудет никогда.        Ее присутствие ощущалось как дуновение ветра, а прикосновения рук дарили невыносимые мучения. Она приходила в одно и тоже время, готовила мази и порошки, без конца поила его отварами и проводила разные обряды, во время которых Харвину становилось хуже. Тем не менее, сил противостоять ей у него не было, а у ведьмы в запасе было бесконечное терпение, которое вместе с усердием, несомненно принесли бы свои плоды. Так и случилось. В один из бесконечных дней, проведенных в сыром, каменном мешке, Алис вернула ему зрение. А затем в отражении воды он увидел то, что раньше было его лицом. Ярость хлестала его подобно удару бича, он чуть не задушил ведьму, проклиная ее дар. Вся его жизнь — в принцессе, но теперь… Разве взглянет она на урода, разве позволит ему быть рядом? Алис не ждала благодарностей и вместо обид, развела огонь и наслала на мужчину видения, в которых творились странные, пугающие вещи. Пылающие волосы Рейниры, драконы, мечи и поля битвы, усеянные телами сотен людей.        — Будет война, — шептал Харвин, щуря глаза и пытаясь разглядеть больше. — Война за трон.        — И ты будешь нужен ей, — улыбалась Алис, лукавыми глазами заглядывая в душу мужчины, зеленым огнем выжигая все его сомнения.        — Я должен вернуться к ней, я должен, я должен, — он повторял это как молитву.        — Вернешься. В свое время, — обещала ведьма, порхая белоснежными пальцами над его головой. — Но ты умер, славный Харвин из дома Стронгов. Обратился в прах, развеялся по ветру… Никто и никогда не вспомнит, что ты жил на свете, что предан был самым родным человеком и отвергнут всеми.        — Кто? Скажи, кто это сделал со мной? — молил мужчина, отчаянно хватая ее за руку.        — Второй сын, — неизменно отвечала Алис.        Темной ночью ведьма вывела его из Харренхолла и привела на встречу с хромым мужчиной, чье лицо было скрыто под плащом. Харвин помнил уродливую руку, протянутую за платой и необычную монету, которой Алис вознаградила его за помощь.        А дальше… Ее прощальная улыбка, горящие глаза, глухой голос провожатого, который так и не назвал своего имени. Недолгое путешествие до ближайшего порта, неприметный корабль, бушующее море, Браавосский Титан.        Очередной провал. Пробуждение. Осознание. Черно — белый дом. Храм Многоликого бога. Служение и покорность.        В атриуме Стронг видел размытые силуэты, склонившиеся перед алтарями богов. Согбенные спины старцев, тонкие станы молодых дев, иссушенные фигуры женщин, опущенные плечи больных мужчин. Кто — то стоял с живыми детьми, кто — то держал мертвых младенцев на руках. Они были тихи и смиренны.        К Харвину подошел служитель этой обители, жестом позвал за собой и тот подчинился, подобно наивному ягненку, которого вели на убой. Харвин хотел спросить, но с ужасом обнаружил, что у него нет голоса. Харвин хотел написать, но понял, что руки его не слушаются. Все, что ему оставалось — идти по следу, минуя темные переходы, галереи, полные самых странных вещей, через сквозняки и сырость. И ради чего? Служитель привел его в крохотную келью, где не было ничего, кроме соломенного матраса.        — Побудь нашим гостем, Харвин Стронг, — позади него раздался спокойный голос и обернувшись, мужчина увидел совершенно другое лицо. Тут в пору сойти с ума, но Костолом даже не удивился. Наоборот, даже попытался изобразить нечто наподобие улыбки. Получилось плохо — обоженные мышцы пришли в негодность, навсегда лишив его мимики.        — Внимать, слушать, смотреть, служить, — нараспев произнес его собеседник.        Стронг склонил голову в согласии. Его странная жизнь продолжилась и спустя некоторое время, Харвин был вынужден отметить, что в этих стенах время текло немного иначе, чем в известном ему мире. Здесь не было осуждения, обвинений, косых взглядов и злых шепотков за спиной. Здесь он был предоставлен сам себе, но здесь же и обнажились его самые большие страхи. То, от чего он бежал в своей прошлой жизни, отгораживался другими, насущными проблемами, запивал тревоги вином, забывался в объятьях дешевых женщин, боясь остаться наедине с самим собой. Харвин Стронг вспоминал. Ночами, мучаясь от кошмаров, он приходил к алтарю Неведомого, становился перед ним на колени и отчаянно молился. Вечный отверженец, пришелец из дальних стран, меньше и больше, чем человек, непознанный и непознаваемый… именно таким он предстанет перед взором принцессы и своих сыновей, когда вернется домой, в Вестерос. Он преподнесет ей щедрые дары — головы всех, кто посмеет встать у нее на пути. Отныне для него не было других богов. Отныне он поклонялся лишь смерти.        Прошли годы. Харвин учился бороться с самим собой. Харвину преподавали смирение и в поощрение за усердие, приоткрыли завесу тайны, которой был покрыт этот странный храм и не менее странные люди, обитающие здесь.        Откровение, на самом деле, звучало абсурдно. Богу смерти нужны живые люди. И зовут этих людей — Безликими. У них нет прошлого, нет настоящего и нет будущего. Они отказываются от своих имен, титулов, положения, земель и прочего, что связывало их с прежней жизнью. Никто — вот их имена, ничто — вот их место. Безликие исправно служат Многоликому, даруя смерть. Они не спрашивают, они не жалеют, они всегда доводят дело до конца. Их путь неисповедим. Хотел бы Харвин пройти по этому пути? Хотел бы он отказаться от своего «лица», в обмен на другое?        Раньше он хотел смерти, теперь нет. Раньше он искал покоя, теперь нет. Раньше он искренне молился об избавлении, а теперь он мечтает о мести. Он не готов расстаться с прошлым. И никогда не будет готов.        Служитель понимающе улыбнулся. В тот же день Харвин Стронг покинул храм навсегда.        — Valar Morghulis — звучало ему вслед. — Valar Dohaeris — вторил Харвин, к которому вернулся голос.        Все люди смертны. Все люди должны служить. Он готов исполнить оба завета.        ***        Харвин рассказал супругам историю своего спасения, умолчав о Браавосе и жизни в храме Многоликого. Вместо этого, он выдумал вполне правдоподобную байку о службе в рядах наемников и долгом пути домой. Рейнира явно поверила его словам — слезы текли по ее щекам, глаза горели огнем сострадания. Порочный принц смотрел с недоверием, во всем искал подвох и задавал наводящие вопросы, едва не разрушив складную ложь Стронга.        — Хочешь сказать, что тебя спасла какая — то девка? — подытожил Деймон, выслушав всю его историю.        — Ведьма, мой принц, — поправил его Харвин. — Меня спасла ее магия, ворожба и обряды. Выжить в таком пекле невозможно. А мои ожоги? Вы опытный воин, повидавший многое, скажите, разве могут люди оправиться от таких ран?        — Как ты сумел пробраться в замок? — принц недобро прищурил глаза, игнорируя его вопрос.        — Для бывшего капитана Золотых плащей это не представляет сложности, — ответил Харвин, вновь умалчивая о некоторых навыках, приобретенных за время жизни в Черно — белом доме. — У вас дрянная стража.        Деймон промолчал, вынужденный признать его правоту. Факты говорили сами за себя — миновать береговую стражу, замковую и пройти мимо патруля, при этом не привлекая к себе внимания и не оставляя следов. Это действительно было под силу лишь очень опытному и безупречно обученному воину.        — Моя принцесса, — Харвин, тем временем, вынул из ножен меч и встал перед Рейнирой на колени, — я записан в мертвые уже много лет, мой лик стерт с памяти людей, мой голос не узнают даже те, кто делил со мной хлеб и воду. И пусть у меня нет власти, людей, денег и возможностей, которые помогли бы взойти вам на трон, я по — прежнему силен телом, отважен духом и готов служить вам в любом деле. Я могу быть вашим щитом и мечом, как раньше, так и впредь. Позвольте мне быть рядом!        — Как раньше? — издевательски переспросил Деймон, шагая вперед. — Ты действительно думаешь, что между вами все будет как раньше?        — Да, мой принц, я действительно так думаю. У меня есть на это основания, я был подле принцессы много лет, пока вы мотались по теплым странам и жили свою лучшую жизнь.        — Принцесса замужем, лорд Стронг. И ее муж не какой — то беспечный разгильдяй, закрывающий глаза на любое бесчестие, а я — Деймон Таргариен. Мы знакомы много лет, думаю ты не забыл мою славу и дурной нрав. Твоя история о чудесном спасении, скитаниях и лишениях может расстрогать впечатлительных ротозеев, но не меня. Я не верю ни одному твоему слову.        — Вам несказанно повезло, мой принц. Быть супругом наследной принцессы — это величайшая честь и великолепная перспектива, однако вы занимаете одно место наравне со мной. И вы, и я — лишь слуги ее будущего величества. Не более. Так может, позволим ей решать самой?        — Может решит клинок? Что скажешь? Отважится ли Костолом выйти против принца Таргариена?        — Прекратите. Оба! Что вы себе позволяете? — вскричала Рейнира. — Вы собираетесь драться посреди чертога?        — Мы можем сделать это вне стен замка, любовь моя! — сверкнул глазами Деймон. — Вот только милорд Стронг не стремится пускать в ход свое оружие!        — Я проявляю уважение к принцессе.        — А когда делал ей бастардов, ты тоже проявлял уважение? Портя совершенную валирийскую кровь, разбавляя ее своей андальской? Видимо, милорд, у нас с вами разные представления об уважении.        — Это вас не касается. Моя принцесса, каков ваш ответ?        — Я разрешаю тебе остаться, Харвин. Твоя помощь и поддержка не будут лишними, — улыбнулась принцесса, полностью игнорируя злобный взгляд мужа.        — И как ты объяснишь это двору и главное, сыновьям? — сквозь зубы спросил Деймон.        — Я что — нибудь придумаю, муж мой — в таком же тоне ответила Рейнира. — Мне ведь нечего терять?        — О чем вы, моя принцесса? — встревожился Стронг.        — Сир Веймонд Веларион желает оспорить права Люцериса на Дрифтмарк. Это бросает тень сомнения на законность рождения всех моих детей от Лейнора, — на этом моменте Деймон мерзко хихикнул, — и следовательно, на мои права наследования Железного Трона, — Рейнира наградила мужа недовольным взглядом. — Как видишь, за время твоего отсутствия, в моей жизни ничего не изменилось.        — Но ведь король на вашей стороне, моя принцесса! Он не позволит злым языкам разносить грязные слухи, — с надеждой произнес Стронг.        — Полагаю, королю будет сложновато дотянуться до злых языков, будучи в чертогах Неведомого, милорд Стронг, — язвительно парировал Деймон. — Мой брат болен и годы лишь ухудшают его состояние. Он давно уже не правит страной, вручив всю власть Алисенте и ее отцу.        — Значит мы сами отстоим права Люка! — воодушевленно ответил Харвин.        — Мы? Кто это мы? Ты это сделаешь, Стронг? А может ты, любовь моя? — Деймон окинул бывших любовников тяжелым взглядом. — Или это буду я? Ненавистный отчим, которого все ненавидят, но при первой же проблеме бегут ко мне, поджав хвосты и засунув языки поглубже?        — Нам нужно объединить силы, а не обмениваться колкостями, дорогой муж! — Рейнира встала с места и подошла к мужчинам ближе. — Ты сам говорил, что нам будет нелегко.        — Ты думаешь, что милорд Стронг облегчит нашу задачу? — иронически спросил Деймон.        — Джон Риверс, — объявил Костолом. — Я взял себе новое имя и попрошу обращаться ко мне только так.        — Риверс! — захохотал Деймон. — Первый сын, наследник дома Стронгов, отрекается от всего и берет себе фамилию бастарда Речных земель! Пожалуй, на сегодня с меня достаточно, — сказав это, принц демонстративно пошел в сторону двери.        — Куда ты? — встревожилась Рейнира, грузно шагая за мужем. — Деймон!        — Я иду спать. Устал, понимаешь? — он не соизволил обернуться.        — Не рассказывай ничего мальчикам. Я сделаю это сама, — Рейнира догнала его и закрыла собой дверь. — Обещай!        — Стронги, от мала до велика — все твои, — равнодушно ответил Деймон. — Иди к нему, поговори, утоли печаль и тоску, а затем возвращайся ко мне. Я буду ждать.        — Деймон, ты все неправильно толкуешь! — Рейнира готова была отстаивать свою позицию до победного, однако Деймон не желал ее слушать.        — Я готов сражаться с твоими врагами, кем бы они ни были, — он был искренен, — но я не приму удара в спину от тебя, — и здесь принц не лгал. — Тебе не победить без меня, Рейнира, помни об этом. А если забудешь, то будешь страдать вечность, — нежно улыбнувшись, Деймон поцеловал ее на прощание и вышел вон. Столкнувшись у дверей с принцами, Таргариен оглядел их грозным взглядом, а затем, без каких — либо объяснений, любезностей и прочего отвратно — вежливого, велел им разойтись по комнатам. Люк и Джофф не посмели перечить, тотчас отправившись следом за ним, и лишь Джейс задержался у двери, терзаемый странным предчувствием.       *** В покоях Эйгона царил удивительный беспорядок. Небольшой письменный стол был завален внушительной кипой бумаг, на кровати были расстелены карты, а дорогие ковры были испачканы воском, стекшим со свечей. Эйгон сидел посреди этого хаоса и внимательно изучал один документ за другим, делая для себя краткие пометки.        Хронология правления его предков. От Эйгона Завоевателя до Визериса Мирного, его собственного отца. Важные даты, судьбоносные решения, политика, реформы и законы, распределение власти и стратегия управления, войны и их исходы, восстания и их причины, заседания малых советов, десницы и их вклад в развитие государства, переговоры, послы, предложения и договоры… от обилия сведений, щедро предоставленных Отто Хайтауэром, кружилась голова. Однако Эйгон не сдавался, время от времени поглядывая в сторону мягкой тахты. На ней, разумеется, было бы куда приятнее, чем в жестком кресле, однако принц не питал ложных иллюзий. Стоит телу обрести покой, как его разум тотчас сдастся под натиском усталости. Времени не было. Он и так слишком опоздал.        В светлых мечтах Эйгон удерживал королевство, будучи сильным и справедливым королем. Сильный? От этого слова у Эйгона засвербело в душе. Он не хочет ассоциироваться с черноволосыми племянничками! Справедливый? Он жаждал отобрать трон у сестры, планировал измену при живом отце. Эти формулировки ему не подходили, а потому Эйгон с удовольствием зачеркнул их и приписал новые: мстительный и беспощадный. В голове тут же прозвучал голос герольда, называющего его полный титул. Принц остался крайне доволен.        Его рука вновь потянулась к кожаному переплету, в котором была собрана вся хроника правления его прославленного прадеда — Джейхейриса Миротворца. Эйгон искренне желал проникнуться личностью короля, воздать дань уважения его правлению и подчерпнуть для себя полезное. Однако, чем больше он погружался в изучение, тем отчетливее видел белые нитки, которыми была шита его легендарная биография. Додумать мысль не позволил стук в дверь.        — Войди, — крикнул мужчина, разминая отекшую шею.        — Мой принц, прошу прощения за беспокойство — на пороге возникла престарелая Лиз, няня близнецов. — Я не могу найти принцессу Хелейну, кое — что произошло…        — Говори быстрее, — Эйгона каждый раз подбешивала ее излишняя кротость и медлительность.        Не успела Лиз что — либо сказать, как в покои принца ворвалась маленькая Джейхейра с зареванным, опухшим лицом. Следом за ней вбежал Джейхейрис. Вид у него был напуганный и растерянный.        Эйгон напрягся и сжал кулаки, чувствуя нечто невероятно странное и доселе ему незнакомое. Страх? Волнение? Желание уничтожить человека или вещь, ставшего причиной слез его дочери?        Молниеносным взглядом принц прошелся по хрупкому тельцу, желая убедиться, что на ней нет ран и синяков. А затем, одним жестом отослав прислугу, коснулся плеча дочери и мягко развернул ее к себе. Большие, светлые глаза взглянули на него с невыразимой обидой и болью, Эйгон отшатнулся, боясь спросить, что же стало причиной такого состояния, что могло случиться с девочкой, с его единственной девочкой?!        — Джейхейра, — ласково позвал ее принц, — ты расстроена?        Принцесса молчала, продолжая беззвучно плакать и тем самым ранить сердце отца. Стараясь не давить, принц перевел вопросительный взгляд на сына, а тот нерешительно прошептал:        — Дядя Дейрон.        Эйгон облегченно выдохнул и вновь обратился к дочери:        — Дейрон обидел тебя? Сказал или сделал что — то плохое? — принц понимал, что в его вопросе не содержится и песчинки правды. Дейрон любил его детей слепо и скорее бы отдал свою жизнь, нежели бы стал причиной для расстройства племянницы. Но знала ли об этом сама Джейхейра?        — Он подарил цветы леди Розалинд, — всхлипнула принцесса. — Я видела их в саду. Он ей улыбался и целовал.        «Семеро, какая чушь!» — пронеслось в голове Эйгона, однако вслух он такого сказать не посмел.        — Что в этом такого, милая? Поцеловать руку даме и подарить ей цветы — это просто вежливость. Если не веришь, давай спросим у ее величества, королевы? Что скажешь? — Эйгон присел перед ней на корточки и слабо улыбнулся, молясь всем богам, чтобы этот поцелуй действительно выглядел целомудренно и «вежливо».        — Он целовал ее в губы, — шепнул Джейхейрис, делая страшные глаза.        Услышав это, Джейхейра заревела еще громче, а Эйгон растерянно взъерошил волосы.        Поцелуй значит. В губы. Он ожидал такой подлянки от кого угодно, но только не от благочестивого Дейрона. Эйгон принялся размышлять.        Леди Розалинд из дома Лоутеров прибыла ко двору совсем недавно. Хорошенькая дурочка или амбициозная штучка, состоящая на службе у королевы? Эйгона не сбила с толка ее приветливая улыбка, ведь принц хорошо чувствовал себе подобных — лживых актеров, скрывающих свою истинную суть. Она возомнила себя охотницей, расставила сети и ждала, пока кто — нибудь в них угодит. Кто — нибудь? О нет, не все так просто, девица Лоутер охотилась на дракона. Старшего принца ей уже не получить, участь фаворитки ей не по нраву. Эймонд также не обратил бы на нее внимания, хотя бы потому что, она не в его вкусе. Изящность форм его никогда не прельщала, его возбуждает скорость, ловкость и меньше слоев безвкусной одежды. Остался Дейрон. Младший сын короля, принц, драконий наездник, обходительный и учтивый, с которым не будет и дня голодной, скучной жизни. Да еще и титул принцессы в подарок. Что может быть лучше? Эйгону было откровенно плевать на чужие мечты, ему не было дела до того, с кем спит его брат, но ему не было все равно на чувства своей дочери. Как же объяснять пятилетнему ребенку, что мужчины (даже благороднейшие, честнейшие принцы) не хранят добродетель до свадьбы, что они часто ведут себя по — свински, вступая в отношения с другой женщиной, а то и несколькими, а потом не успокаиваются и в браке, регулярно изменяя и пороча честь супруги? Эйгон сморщился, будто бы выпил галлон прокисшего вина. Почему его никто не предупредил, что отцовство предполагает ответы на неудобные вопросы?        — Быть может они просто играли? — спросил горемычный отец, понимая, что его размышления, а вместе с ними и молчание, слишком затянулись. — Сейчас развелось столько дурных игр!        — Они не играли, — яростно возразила Джейхейра, совсем не по — королевски вытирая лицо подолом легкого платьица. — Дядя обманул меня и сам влюбился в другую.        — Если это так, то он многое потерял, — Эйгон поддался внезапному нежному порыву и обнял дочь. — Ты вырастешь красавицей, Джейхейра. У тебя будет все, что ты только захочешь. Не печалься понапрасну, — слова утешения прозвучали настолько неубедительно, что Эйгон сам закатил глаза.        — Я хочу дядю Дейрона, — принцесса стояла на своем.        — На поводке? — улыбнулся Эйгон, поглаживая ее по волосам. — Или в клетке? Он человек, милая. Я могу обещать тебе многое, но только не власть над чужим сердцем. Пойми это.        Девочка ничего не ответила, лишь крепче обняла его за шею и притихла.        — Иди сюда, — Эйгон поманил рукой Джейхейриса, все это время стоявшего поодаль от них. Мальчик с радостью бросился в объятья отца, трогательно прижимаясь к его груди. Эйгон шумно вздохнул, ругая себя последними словами. Много ли для счастья нужно этим двум, маленьким сердцам?        Их уединение нарушила Лиз. Увидев принца и детей на полу, она на секунду оторопела и даже засмущалась, будто бы стала свидетельницей чего — то глубоко личного. Эти чувства усилились, когда Эйгон обернулся и женщина заметила такую же неловкость в его глазах.        — Мой принц, детям уже пора спать, — шепотом сказала няня, все же подходя к ним ближе. — Джейхейрис, ваша светлость, вставайте! — она протянула мальчику руку и помогла ему подняться.        — Принцесса уснула, — Эйгон аккуратно снял со своей шеи руки дочери и ловко перехватил ее тельце.        — Бедняжка, так много плакала, выбилась из сил, — сокрушалась Лиз.        — Я отнесу ее в кровать. Откройте двери и старайтесь не шуметь.              *** Дейрон и Хелейна ужинали вдвоем, когда в покои заявился разгневанный Эйгон. Смерив брата и сестру надменным взглядом, принц обошел стол медленной, ленивой походкой, а затем положил ладонь на плечо Дейрона.        — Хороша ли в постели леди Лоутер? — будничным тоном спросил Эйгон.        — Прости, что? — Дейрон возмущенно обернулся и столкнулся с злым выражением лица старшего брата.        — Ей нравятся влажные поцелуи? Когда ты скользишь по бархатной шее, трешься щекой об нежнейшую, белоснежную кожу, накрываешь рукой упругую грудку, а затем припадаешь жадным ртом к …        — Замолчи, Эйгон! Что ты себе позволяешь в присутствии нашей сестры и твоей жены? — вспыхнул Дейрон, вскакивая с места. — Как ты вообще смеешь такое говорить о леди Розалинд?!        — Смотри, Хелейна, как он защищает ее честь! — воскликнул Эйгон. — Видать действительно пришлась ему по нраву, согрела и ублажила. Она хоть была девственницей?        — Еще одно слово и я … — Дейрон сжал кулаки, борясь с желанием заткнуть Эйгона любым способом.        — Что ты сделаешь? Вызовешь меня на бой? Или ударишь прямо здесь? А может я изобью тебя в воспитательных целях? — Эйгон практически перешел на крик и подался вперед.        — Потрудись объяснить в чем дело, — Хелейна тут же встала между ними, опасаясь драки. — Дело в девице? Мне напомнить сколько фрейлин матушки попортил лично ты, Эйгон?        — Мне плевать на этих потаскух! — Эйгон одарил ее яростным взглядом. — Но он, — принц ткнул пальцем в Дейрона, — разбил моей дочери сердце. Она видела вас! В саду, где ты подарил ей цветы, а затем поцеловал в губы! Какого Неведомого, Дейрон?        Смятенье отразилось в сапфировых глазах Дейрона. Сожаление мелькнуло в печальной полуулыбке. Однако все это меркло и бледнело на фоне того, с каким презрением Эйгон говорил о его даме. В свой адрес он смог стерпеть все, что угодно, но он не мог дозволить порочить девичью честь.        — Ты думаешь, я сделал это нарочно? — с вызовом спросил принц. — На глазах у маленькой, влюбленной в меня девочки, поцеловал другую?        — Она расстроена из — за тебя, — сухо проронил Эйгон. — Это факт. Все остальное меня не интересует.        — И что ты мне предлагаешь? Принять целибат и ждать пока расцветет Джейхейра? А может жениться на ней прямо сейчас? — Дейрон во всю сыпал остроумными идеями. Хоть слезы дочери и застлали разум, Эйгон понимал, что его вины здесь нет. Вот только Дейрон был слишком мал в его глазах, чтобы заставить Эйгона признать свою ошибку, а уж тем более принести извинения за излишнюю горячность.        — Следи за тем, чтобы твоя подружка не понесла. Этого будет достаточно, — старший принц устало махнул рукой и рухнул на мягкую тахту. — Матушка и ее средний сын не простят тебе бастарда, лишат имени и наследства, а затем и вовсе изгонят из королевства.        — Раз ты все еще на месте, мне тоже это не грозит, — огрызнулся Дейрон.        — Вот именно, брат мой! — рассмеялся Эйгон. — У меня особое место, которое вам никогда не получить.        — Гордыня тебя погубит.        — Непременно! Если ее не опередит вино, — Эйгон весело хлопнул в ладоши.        — Сестра, — Дейрон взял Хелейну за руку и увел в сторону, — мне жаль, что так получилось. Прости.        — Ничего нового, мой дорогой. Не огорчайся, — Хелейна приобняла его и одарила своей всепонимающей улыбкой. — Ступай к себе.        — Извинись перед принцессой Джейхерой, — крикнул Эйгон ему вслед. — Если я еще раз увижу ее слезы по твоей вине, мы будем разговаривать иначе.        Проводив Дейрона, Хелейна вернулась к мужу и встала перед ним, уперев руки в бока.        — В чем я не прав?        — У наших детей бестолковые няньки, которые совершенно не следят за ними. Они гуляют, где им вздумается, подсматривают то, что не предназначается для их глаз. Дейрон — давно не ребенок, поэтому не стоит его отчитывать в таком тоне. Не пристало тебе, Эйгон, проповедовать мораль, — Хелейна встала на сторону младшего брата. — И раз уж ты наконец вспомнил, что у тебя есть дети, то обрати внимание, в первую очередь, на нашего сына. Принцу идет шестой год, а он все еще засыпает с дюжиной игрушек, пугается собственной тени, разговаривает шепотом, заискивающе глядя в глаза. Он Таргариен, который боится даже упоминания драконов! Может, стоит заняться этим вопросом, а не копаться в грязном белье взрослого мужчины? — Я посадил тебя и Дейрона на драконов, думаешь, не смогу помочь сыну? Или ты предлагаешь мне озаботится этим прямо сейчас? — Можно отложить до завтра, — улыбнулась Хелейна. — Дейрон — не игрушка Джейхейры. Он имеет право на личную жизнь, без оглядки на нашу дочь. Жаль, что безобидная шутка переросла в такую проблему. Я поговорю с ней, как мать, — пообещала принцесса.        — Я займусь сыном, как отец — также пообещал Эйгон, внимательно разглядывая супругу. Свободное, закрытое платье с длинным рукавом, лишенное всяческих украшений, в том числе и золотого пояса, которым Хелейна так любила выделять тонкую талию. Ее пальцы — без единого кольца, опухшие и на вид болезненные. Лицо уставшее, смертельно бледное и кажется изрядно осунувшееся.        — Ты выглядишь не так, как обычно, — отметил принц, все еще разглядывая ее с ног до головы. — Что — то изменилось.        — Да, что — то явно изменилось, ведь раньше ты не подбирал слов, прежде чем отвесить «комплимент» чужой внешности. Подвинься, — Хелейна устроилась подле мужа. — Я набрала вес, опухла и подурнела, говори прямо.        — Из этого всего я не сказал и слова, ты все за меня решила и выставила в дурном свете! — воскликнул Эйгон. — Скажи, вы это делаете по привычке?        — Кто мы?        — Ты и матушка. При любом негативном событии, она сразу же смотрит в мою сторону, даже если я в этом не виноват.        — Такое тоже бывает? Негативное событие и невиноватый ты?        — Ну знаешь ли! — философски воскликнул Эйгон. — Я уже не так молод, как раньше, сил на мелкие пакости уже не остается. Мне все чаще и чаще хочется залить тоску вином и уснуть в тепле, на мягкой постели и с гвардейцем за дверью.        — Я беременна, — на одном дыхании выпалила Хелейна, не сводя глаз с его лица. Она не хотела пропустить ни единой его эмоции.        — Ты забыла выпить лунный чай? — Эйгон тут же недовольно нахмурил брови, окидывая еще плоский живот жены злобным взглядом. — Или сделала это нарочно?        — Лунный чай пьют леди, желающие скрыть результат постыдной измены, — отчеканила Хелейна, инстинктивно прикрываясь. — Ты мой муж и это твой ребенок.        — Семеро, Хелейна, дело не в этом! — воскликнул Эйгон.        — Тогда объясни, — ее голос смягчился, мягкая ладошка коснулась напряженного плеча и принц сдался.        — Видела ли ты когда — нибудь нашего деда в расстроенных чувствах? — его неожиданный вопрос застал девушку врасплох. Нахмурившись, она с минуту думала, а затем уверенно покачала головой:        — Нет, я такого не помню.        — А я видел его плачущим, — вздохнул Эйгон. — Сидящим на коленях перед образами Семерых, возносящего молитвы и не скрывающего соленых дорожек, что катились с его глаз. Представляешь, нашему деду тоже бывает страшно, милая сестрица. Его сердце тоже может сжиматься от боли.        Хелейна вопросительно изогнула бровь.        — Я говорю о дне, явившем нам Эймонда, — уточнил Эйгон. — О том бесконечно длинном, солнечном дне.        — Разве ты помнишь его? — искренне удивилась девушка. — Ты был слишком мал для этого!        — Мне было пять, — возразил Эйгон. — К счастью, или же к сожалению, я помню многое. Крики матушки, ее обескровленное лицо и волосы, прилипшие к мокрому лбу. Помню огромный живот, который не хотел уменьшаться и доставлял ей боль. Я помню тот душный воздух, царивший в ее покоях, унылые лица повитух и растерянного короля. Мне было страшно, Хелейна. Я боялся, что больше не увижу ее, я боялся, что нам придется расти без матери. Кажется, я начал ненавидеть Эймонда еще с того момента — Эйгон привычно усмехнулся, однако в глазах его не было и тени веселья.        Хелейна замерла в ожидании, боясь пошевелиться и спугнуть этот редчайший момент. Эйгон никогда не позволял себе излишних драм, не делился настолько личными воспоминаниями и сейчас, Хелейна многое отдала бы, чтобы узнать еще больше о мужчине, которого она знала с самого рождения, но понятия не имела обо всем грузе, который лежал на его плечах.        — В тот день на меня никто не обращал внимания, я брел бесплотной тенью, со страхом глядя в лица каждого, кто встречался на моем пути. Мне нужно было утешение, успокоение и единственный человек, который мог бы дать мне это все был наш дед. Ноги сами привели меня к нему, стража пропустила без препятствий и я вошел в его кабинет, обуреваемый сотней чувств. Увиденное повергло меня в шок. Он стоял на коленях перед Семиконечной звездой и плакал, молясь богам о спасении дочери.        — Он увидел тебя? — почему — то шепотом спросила Хелейна.        — Нет, я убежал почти сразу же. И никогда не говорил ему о том, что стал свидетелем его отцовской слабости, не выдал свое знание ни взглядом, ни жестом, — ответил Эйгон. — Наверное, этот день еще больше сблизил меня с ним, хотя бы потому что мы оба испытывали похожие чувства. Я боялся потерять мать. Он боялся потерять дочь. О ребенке никто не думал, полагаю, кроме самой матушки. Наверняка она тоже молилась Семерым, только просила жизнь для этого маленького чудовища, а не для себя. Вы так устроены. Женщины! — Эйгон закатил глаза. — Слепая, глупая жертвенность, поразительное отречение от жизни… А потом Дейрон! Помнишь? — он вдруг засмеялся, запрокидывая голову назад. — Матушка решила посетить Звездную Септу, находясь уже на большом сроке. Не слушала мейстеров, отц…- Эйгон осекся и тут же исправился, — короля, деда, неутомимая в своем желании помолиться Семерым в самом сердце веры! И снова, вам повезло — ты и Эймонд остались в столице, а я сопровождал королеву.        — Ты успел возненавидеть Дейрона или …? — Хелейна не сдержала легкой улыбки, представляя всю комичность ситуации.        — Я успел хорошенько испугаться, но боги были милосердны — Дейрон родился быстро. Я первым взял его на руки, этого гаденыша, который сейчас ходит, высоко задрав нос и смеет флиртовать с нашей дочерью! Смеет огорчать ее!        — Думаешь он правда женится на ней? — хихикнула Хелейна.        — У них перед глазами очень яркий пример, — томно вздохнул Эйгон. — Наша шлюха — сестра и порочный дядюшка, объединившиеся на Драконьем Камне.        — Говорят, она ждет еще одного ребенка, — невпопад сказала принцесса.        — Что поделать, видимо такого ее призвание — плодить бастардов.        — Этот ребенок не бастард, — возразила Хелейна. — Она ведь замужем за Деймоном.        — Какая разница? Законные дети Деймона так и останутся в тени ее бастардов, если боги позволят шлюхе взойти на трон.        — На трон не взойти женщине, — с сомнением проговорила Хелейна, вспоминая свои видения. — Точно также, не будет королем и темноволосый мужчина.        — Мы отошли от главной темы, — Эйгон принял строгое выражение лица. — Королева Эймма погибла на родильном ложе, наша собственная мать чуть не отдала богам душу, в попытках произвести на свет ребенка, а затем и ты… Меня не было рядом, но я знаю, как прошли твои роды. Прости, Хелейна, но я больше не хочу испытывать эти чувства.        — Ох, Эйгон… — Хелейна подалась вперед, однако он остановил ее порыв, касаясь прохладной рукой нежной щеки.        — Лучше бы ты выпила этот чай.        — Но ведь это наше предназначение — Хелейна аккуратно взяла его руки в свои. — Принести в этот мир новую жизнь, нового человека, у которого будет неповторимая судьба и роль в грядущих временах. Я не ропщу на свою участь, я счастлива, что могу быть матерью.        — Да, ты права. На женщин возложена великая миссия, вот только не всем удается справиться с ней, — принц посмурнел лицом и шумно вздохнул, будто бы не мог подобрать нужных слов, — я не тот отец, на которого можно оставить детей, понимаешь?        — Эйгон, что ты …        — Послушай, я хочу, чтобы у моих детей была мать. Я хочу, чтобы у них был родной человек, к которому они могут прийти в любое время дня и ночи, рассказать обо всем, что их тревожит и найти для себя успокоение. Я хочу, чтобы они чувствовали себя целыми, едиными, чтобы у них не было скрытых от глаз ран. Мы сами выросли в такой семье, разве нет? Наша мать была для нас всем, лишь благодаря ей мы не остались отвергнутыми, обездоленными и втоптанными в грязь изящным каблуком Рейниры.        — Ты просто не хочешь брать на себя ответственность, — разочарованно ответила Хелейна.        — Не хочу, — честно признался Эйгон. — Я не хочу дожить до того дня, где мне придется брать на себя ответственность и мучительно объяснятся перед детьми, куда делась их мать и вернется ли. Я не сказочник, Хелейна, ты знала об этом всегда и все же настояла на нашем браке. Теперь, как благочестивая жена, будь добра слушать меня и подчиняться.        — Ты говоришь с потрясающей уверенностью, Эйгон, — изумилась Хелейна. — Я еще не умерла, я всего лишь жду ребенка!        — Ребенка, который может стать причиной твоей смерти. Нас и без того ждут сложные дни, сестра. Ты это знаешь лучше, чем кто — либо другой.        — И что ты предлагаешь? Не жить?        — Я прошу тебя быть осторожной и не подвергать себя опасностям. Беременность и роды — это опасно. То, что я хочу сделать — это опасно. Рейнира не получит трон, пока мы живы. Я намерен идти до самого конца. И конец мой может быть печальным.Ты понимаешь? Их прервал стук в дверь. То был Аррик Каргилл.        — Мой принц, десница велел осведомить вас о приезде сира Гвейна Хайтауэра, — доложил Каргилл. — Его сопровождают некто по имени Юджин Кидвелл и его сестра. Они прибудут в Красный замок ранним утром. Сердце Хелейны пропустило удар при упоминании леди Кидвелл. Относительно хорошее настроение улетучилось. В глубине души, она надеялась, что девушка не примет ее приглашения.        — Прекрасно! — Эйгон, в отличие от жены, был искренне рад этой новости. — Ее Величество, королева Алисента также просила вас заглянуть в покои короля, — добавил Каргилл.        — Короля? — переспросил Эйгон, бессовестно корча кислую мину. — Что — то случилось?        — Его Величеству стало хуже, — ответил гвардеец.        — Королева одна там? — нехотя уточнил Эйгон. — Где Эймонд? — Королева наедине с королем. Принц Эймонд ушел в ночной патруль вместе с городской стражей. Он не появится в замке до утра.        — Тогда сообщите Дейрону, пусть он и займется королевой, — Эйгон махнул рукой, будто бы отгонял от себя назойливую муху. — Также проследите, чтобы моему дяде и гостям оказали самый теплый прием, если я не успею встретить их лично. — Будет исполнено, — отчеканил сир Аррик.        Как только за Каргиллом закрылась дверь, Эйгон обернулся в сторону Хелейны.        — Я пойду к матушке, если ты отказываешься, — решительно заявила принцесса, поправляя выбившиеся из прически волосы. — Она и без того на взводе, ведь совсем скоро сюда пожалует вся наша родня с Драконьего Камня. — Жду не дождусь этого дня, — губы принца зазмеились в саркастической улыбке. — Хелейна, — Эйгон поймал ее за руку и притянул к себе, а затем, совершенно неожиданно, обнял. — Если боги будут милосердны, они позволят тебе родить это дитя, — прошептал принц. — И это будет последний наш ребенок.